Я сидел и наблюдал за сном моего ангела, несмотря на свои синяки, распухшую губу и опухшие от слез глаза, она была прекрасна. Добиться от нее внятного ответа о том, что произошло, у меня так и не получилось. Нескончаемый поток рыданий удалось остановить примерно через час, который она провела в моих объятиях. Помимо прочего мне пришлось чуть ли не силой отправить ее в душ, чтобы избежать угрозы воспаления легких. Напоив ее теплым успокаивающим чаем, я уложил девушку в гостевой комнате и остался рядом с ней по ее же просьбе. Ее хрупкие пальчики сжимали мою ладонь, пока она, тихо всхлипывая, погружалась в сон. Когда ее дыхание стало ровным, я высвободил свою руку из ее хватки и позволил себе то, чего так долго желал. Я откинул прядь волос, которая упала ей на лицо, и провел, едва касаясь подушечками пальцев, контур ее лица. От моего прикосновения она дернулась и потянулась за моей рукой. Боясь ее разбудить, я убрал руку и уже хотел было уйти, как в дверях до меня донеслось ее сонное бормотание:

– Джаспер, я…

Я сосредоточил свое внимание на девушке и приготовился исполнить любую ее просьбу, если потребуется. Принести воды, положить дополнительную подушку или еще одно одеяло, вызвать врача. Девушка слабо зашевелила губами, и я нагнулся чуть ближе, чтобы не упустить ни слова.

– Люблю тебя…

В тот момент, когда до меня дошел смысл ее слов, во мне взорвалась буря эмоций: шок, радость, неверие, нетерпение, но самой главной, наверное, была ненависть. Злоба на того, кто посмел ее обидеть. На того, кто посмел прикоснуться к ней, поднять руку. Даже если она его жена. Штамп в паспорте не дает права бить ту, которую в день свадьбы ты обязался любить и беречь, ту, которую сама природа наделила исключительным правом на защиту со стороны мужчины. Сомнений насчет того, что это сделал ее муж, не было, но каковы были причины? Этого я не знал, но намеревался добиться ответа завтра. Еще один вопрос мучил меня. Почему она пришла именно ко мне? Конечно, я был безмерно счастлив, но замужняя женщина в доме холостого мужчины? Ведь обычно в таких случаях женщины бегут за поддержкой к подругам? Я присел на диван в гостиной, потирая лицо руками и размышляя над всем, что случилось за день. Видимо напряжение и эмоции дали о себе знать очень быстро, и я погрузился в сон, не дойдя до своей кровати.

Утром меня разбудил запах свежего кофе. Я открыл глаза и тут же зажмурился – лучи утреннего солнца настойчиво пробивались сквозь окна в комнату. Услышав шорох на кухне, я резко откинул теплый плед и поднялся с дивана, направившись в сторону источника шума. Возле кофеварки, одетая в одну из моих рубашек, колдовала Элис. Моя одежда скрывала ее фигуру до середины бедра, но при этом обнажая стройные ножки. Рукава для удобства были закатаны. Видимо, почувствовав мой взгляд, она развернулась ко мне и, взглянув на меня, нерешительно произнесла:

– Простите, я не хотела вас разбудить.

Я не знаю, что случилось, какая волна захлестнула меня, но я вспомнил ее рыдающей в моих объятиях, спящей, сжимающей мою руку. Ее сонное бормотание: «Я люблю тебя». Тихо, почти шепотом я произнес:

– Элис…

Она взглянула на меня, и этого взгляда было достаточно, чтоб я свернул горы ради нее, положил все сокровища мира к ее ногам. Преодолев разделяющее нас расстояние в два шага, я заключил ее в свои объятия, покрывая ее лицо нежными поцелуями, пока не достиг ее губ. Она не оттолкнула меня, напротив, прижалась ко мне, положив свои руки мне на плечи, отвечая на мой поцелуй. Мягкими, шелковыми губами она льнула ко мне так отчаянно, так самозабвенно, словно это стало для нее глотком свежего воздуха. Слишком быстро, как мне показалось, оторвавшись от ее манящих и сладких губ, я прикоснулся своим лбом к её и, пытаясь восстановить дыхание, произнес:

– Я люблю тебя, Элис!

– Джаспер… – донесся до меня ее тихий голос.

Я взглянул в ее глаза, голубизна которых говорила о счастье, доверии и спокойствии.
– Милая моя, любимая, ангел мой, – от каждого моего слова улыбка на ее лице начинала светиться, словно звезда на небосводе, а я… а я был просто счастлив. Несмотря на то, что я все на свете бы отдал за бесконечность этого момента, у Элис все еще были проблемы, которые нужно было решить. Хотя бы попытаться в разобраться в них.

– Элис, расскажи мне, что произошло? Что случилось? – я старался чтобы мой голос звучал как можно мягче.Ее глаза моментально поменяли цвет с небесно-голубого на туманно-серый, а взгляд стал очень серьезным.

– Это очень длинный рассказ. Я расскажу, только давай для начала позавтракаем, – с напускной улыбкой произнесла она.

С этим я спорить с ней не стал и направился к холодильнику. Мне хотелось бы угостить ее чем-нибудь вкусным, но, к сожалению, в холодильнике не было ничего, что можно было бы подать на завтрак гостье.

– Извини, – с улыбкой пробормотал я, – тут совсем пусто. Я сейчас закажу что-нибудь из ресторана.

– Можно? – спросила девушка и, не дожидаясь ответа, встала рядом со мной, осматривая полупустые полки. 

– Я же говорю, здесь ничего нет.– Ну, как же? Есть яйца и молоко. Если найдется еще и мука – можно будет сделать блинчики. Только мне нужны сковорода, какая-нибудь миска, вилка, ну и соль, сахар, само собой.

– Элис, я не хотел бы утруждать тебя этим.– Мне совсем не трудно, – улыбнулась она, – я люблю готовить.

Приготовив все, что требовалось, я чуть отошел в сторону, наблюдая, как девушка принялась весело и ловко управляться с приготовлением теста. Мне так нравилось смотреть на нее у себя на кухне, что все элементарные правила хорошего тона отошли на второй план. Опомнился я лишь тогда, когда на сковороде уже зашипело разогретое масло.

– Позволь, я закончу.

– Джаспер, мне, правда, не трудно, – попыталась возразить она. – Да и к тому же с горячими сковородами шутки плохи. Тут нужна определенная сноровка.

– Шутишь, – улыбнулся я, – я – специалист по блинчикам. Конечно, это была ложь. Повар из меня был никудышный, но и напрягать Элис еще больше мне не хотелось. Зачерпнув ложкой тесто, я вылил его на сковороду, краем глаза заметив пристальное внимание со стороны девушки и странную улыбку у нее на лице. Не придав этому значения, через несколько минут я попытался перевернуть блинчик и тут же потерпел фиаско. Эта штука совершенно не снималась, и в итоге, когда мне все же удалось это сделать, на сковороде уже жарилось нечто, мало напоминающее блинчики. Вторая попытка тоже оказалась неудачной – по кухне начал быстро распространятся запах подгоревшей выпечки, но самым удивительным для меня оказалось то, что с виду тесто было сырое. Все это время Элис молча наблюдала за моими никчемными попытками, пытаясь сохранять серьезное выражение лица. Когда я, зачерпнув третью ложку теста, подошел к сковороде, она все же засмеялась и мягко, но настойчиво отстранила меня от плиты.

– Специалист, значит, – пошутила она, очищая сковороду от горелок.

– Ну, может, я слегка преувеличил.

Дальнейшей выпечкой мы занялись совместно: Элис руководила процессом и подсказывала, когда лучше переворачивать блинчики, а мне оставалось только послушно выполнять все еще распоряжения. Стоит отметить, делал я это с огромным удовольствием.

С завтраком было покончено, пришло время для серьезного разговора. Расположившись на диване, Элис взяла в руки небольшую подушку и, сосредоточив на ней взгляд, начала свой рассказ:

– Я родилась в Бридж-Сити. Это маленький городок, его даже не на всех картах обозначают, – улыбнулась она. – Мои родители были уважаемыми людьми, имели свой маленький, но прибыльный бизнес – книжный магазин. Я проводила там почти все свое свободное время. Даже тогда, когда еще толком не умела читать, я любила находиться там и просто смотреть на высокие стеллажи и корешки книг. Меня это просто завораживало. Потом, когда я стала чуть старше, я начала помогать родителям в магазине: разбирала новые поступления, сортировала и расставляла книги по полкам, помогала с продажами. Однажды я предложила открыть небольшую библиотеку при магазине. Эта идея пришлась родителям по душе, и вскоре я уже помогала там, заполняя формуляры и фиксируя движение литературы. В шестнадцать лет я осталась сиротой. Мои родители погибли во время урагана. Вы, возможно, слышали о нем: это долгое время было главной темой не только региональных, но и федеральных СМИ. Семиметровая волна штормового прилива за несколько минут затопила все улицы, большая часть города была разрушена, в том числе и наш дом. Меня нашли спасатели, которые работали потом на месте разрушений. Я больше недели пролежала в реанимации без сознания. Врачи говорили, что мне чудом удалось выжить, – ее голос упал до шепота. Минуты три она молчала, лишь тихо вздыхая. Не зная, чем реально утешить девушку, я аккуратно положил ей руку на плечо и ненавязчиво прижал к себе, пытаясь разделить ее боль. Вытерев слезы, она продолжила:
– Из близких родственников был только брат отца – дядя Джонатан – он и стал моим опекуном. Но не только потому, что больше было некому. Он сам некоторое время назад пережил подобную драму: его жена и десятилетний сын погибли от рук террористов. Он как никто другой понимал, что я чувствую, мы стали друг для друга отдушинами. Когда меня выписали из больницы, дядя забрал меня к себе в Остин. Он работал в строительной фирме архитектором-конструктором, специализировался в основном на мостах. Вот отсюда и мои познания в строительстве – он частенько брал меня с собой. После школы я поступила в Техасский Университет Остина. Обучение там было недешевым, но от родителей у меня остались неплохие денежные накопления, да и дядя помогал по необходимости. Вот там я и познакомилась с Джеймсом. Он был членом университетской сборной по регби, играл на позиции блуждающего полузащитника. Как-то раз я случайно попала на одну из вечеринок, которые традиционно организовывали после матчей нашей команды, там и увидела его в первый раз. Тогда мне казалось, что он был идеалом: сильным, смелым, красивым. Мне нравилось все, но в особенности то, как уверенно он держался. Казалось, что с ним я была как за каменной стеной. После той встречи я несколько раз приходила на игры нашей команды, стараясь найти возможность пообщаться с ним еще раз. Мне это удавалось. Через месяц после знакомства мы начали встречаться. На тот момент я по уши была влюблена в него и не замечала того, что мне говорили подруги. Все сводилось к тому, что он им не нравился. Они аргументировали тем, что-то из-за моих отношений с Джеймсом мы стали меньше общаться, что не далек тот день, когда он начнет контролировать каждый мой шаг. Я не принимала их слова всерьез. Более того я даже не пыталась выслушать их, списывая все недовольства на ревность.После окончания университета мы поженились. Рано, конечно, но тогда мне казалось, что Джеймс был любовью всей моей жизни, и я не видела причин отказывать ему, когда он сделал мне предложение. Через год после свадьбы от сердечного приступа умер мой дядя, оставив все свои сбережения мне. Так я стала круглой сиротой, единственной моей опорой был муж. Стоит отдать ему должное, он действительно поддерживал меня, правда тогда, когда бывал дома. На тот момент спортивная карьера Джеймса складывалась как нельзя лучше, поэтому постоянные тренировки и матчи (зачастую выездные) не позволяли ему постоянно находиться рядом со мной. Некоторое время мы жили счастливо, пока не произошло это. Однажды вечером Джеймс вернулся домой в ужасном настроении. Он все время молчал, на мои вопросы отвечал сухо и очень неохотно. Я до поздней ночи просидела с ним в гостиной, пытаясь пробиться сквозь стену и узнать хоть что-то, но все мои попытки были напрасными. Решив, наконец, что ему нужно побыть одному, я поднялась с дивана, намереваясь уйти в спальню, и тут заметила, что муж потирает рукой колено. Разумеется, я тут же указала взглядом на ногу и спросила, все ли у него в порядке. Он сказал, что это – просто ушиб, обычное дело в контактных видах спорта. Может быть, если бы тогда я повела себя более настойчиво... может быть, все было бы иначе. Как бы то ни было, в тот вечер я оставила его одного и ушла спать, а примерно через неделю ситуация повторилась. То же плохое настроение, то же нежелание разговаривать. Отличие было лишь в том, что Джеймс передвигался подозрительно медленно и, как мне показалось, от него пахло пивом. Кроме того, его словно подменили. Он придирался к каждой мелочи: не так одета, не так приготовлено, не так убрано в доме. Наверное, я не обратила бы на все это внимания и снова попыталась поговорить с мужем, если бы в довесок ко всему он не упрекнул меня тем, что я сижу дома без дела. Эта фраза просто вывела меня из себя. В голове не укладывалось, что мой муж способен попрекнуть меня тем, что я сижу у него на шее. И это притом, что именно Джеймс настоял на том, чтобы я занималась домом и не тратила силы на работу. Я вспылила, сказав, что не намерена выслушивать его глупые упреки, и снова оставила его одного, удалившись в спальню и нарочито громко хлопнув дверью. Бомба взорвалась спустя два дня. Джеймс вернулся с тренировки намного раньше обычного. Муж был ужасно бледным, но больше всего меня испугало то, что он почти не мог передвигаться, не держась за стену или какой-нибудь другой предмет. По лицу было видно, что каждый шаг давался ему с огромным трудом. Я начала расспрашивать его о том, что случилось, и получив стандартный за последние две недели ответ, решительно заявила, что мы едем в больницу. Джеймс пытался сопротивляться, но, очевидно, боль была такой сильной, что сил на споры у него уже не оставалось. Тот час, что я провела в больнице, пока его обследовал врач, показался мне пыткой. Меня просто сковал страх. Инстинктивно я понимала, что, скорее всего, проблемы мужа были связаны с травмой, которую он получил во время игры, но в голову то и дело лезли всякие мысли. В частности о том, что боли в ногах были только осложнением, а основной причиной – что-то более страшное и опасное, чем ушиб. Казалось, что в тот момент, когда врач позвал меня в кабинет, я почти довела себя до паранойи. Взгляд, первым делом, упал на Джеймса. Он выглядел так, словно ему абсолютно все было безразлично. В какой-то момент я даже засомневалась, что он знал о моем присутствии. Врач сыпал какими-то медицинскими терминами, а я все смотрела на мужа, пытаясь заменить хотя бы какие-то изменения в выражении его лица. Извинившись, я попросила повторить все сказанное более простыми словами. При обследовании у мужа обнаружили разрыв крестообразных связок коленного сустава третьей степени. Дальше последовало длительное лечение: массажи, компрессы, лечебная физкультура и много чего другого. Так называемое, консервативное лечение, которое, увы, не принесло результатов. Потребовалось хирургическое вмешательство. Тут стало понятно, что эта травма поставила крест на спортивной карьере моего мужа. Положение усугублялось тем, что Джеймса часто навещали игроки его команды. Он общался с ними, но я видела, чего ему стоило это общение.
Примерно через год мы решили переехать в Хьюстон, оборвать концы с плохими воспоминаниями, тем более, Джеймсу предложили место главного тренера местной школьной команды по регби. Я думала, что переезд поможет улучшить наши отношения, сразу занялась обустройством квартиры и поиском работы. Вначале все складывалось хорошо: утром мы оба уходили на работу, встречались вечером, иногда вместе обедали. Выходные мы проводили вместе, путешествуя по городу, изучая достопримечательности. Месяц мы жили душа в душу, и я поверила, что все плохое закончилась, начала задумываться о ребенке, пока однажды вечером… – прижавшись ко мне, Элис тяжело вздохнула.
– Я припозднилась на работе, нужно было доделать отчет, а, придя домой, застала пьяного Джеймса. Зная, что разговоры с ним ни к чему не приведут, я попыталась скрыться в спальне. Заметив мое появление, он настиг меня с расспросами о том, где я была. Мои оправдания его не удовлетворили, и на меня обрушился поток ругательств, оскорблений и обвинений. На мои попытки защищаться он ответил незамедлительно – наотмашь ударил меня по лицу. Не знаю, что его так разозлило, но удары повторились еще пару раз, пока я не упала, корчась от боли, – мои руки напряглись, как и все мышцы в теле. Почувствовав это, девушка подняла голову, взглянув на меня.
– Прости, – я притянул ее обратно в свои объятия. Оставив поцелуй на ее виске, я погладил ее по волосам, побуждая продолжить рассказ.
– Всю ночь я проплакала, закрывшись в ванной и осознавая, что попала в безвыходную ситуацию. Помощи мне ждать было не от кого, уйти от него я не могла, у меня просто не было средств – все наши накопления ушли на лечение Джеймса, переезд, покупку и обустройство новой квартиры. А наследство от дяди давно уже лежало на отдельном счету в банке, и доступ к нему был только у Джеймса. Это была его идея, а мне тогда и в голову не могли прийти, что это было сделано с какой-то корыстной целью. Проснулась я на холодном полу, видимо вырубилась от всех переживаний. Все тело болело, на пол-лица красовался здоровенный синяк, такой же был на правом плече и левом бедре. Я даже не пыталась вспомнить, было ли это делом рук Джеймса, или я ударилась при падении. Выходить из своего укрытия было страшно, я боялась столкнуться с ним вновь. Квартира оказалась пуста, я даже не знала, хорошо это или плохо. Получив на работе отгул, я принялась ждать возвращения мужа, и через двое суток он вернулся. Трезвый. Как ни в чем не бывало заключил меня в объятия, осыпая ласковыми словами и поцелуями. Он не просил прощения, не сожалел о содеянном, вел себя так, будто ничего не было. Заговорить первой о случившемся я боялась, боялась опять разозлить его. Так и стала я жить, словно сидя на пороховой бочке и не зная, когда она вновь взорвется. Причины его поведения для меня остаются загадкой. Причины могли быть разными. Однажды после встречи с его друзьями он вновь меня избил. Ему не понравилось, что я рассмеялась над шуткой его друга. Я подумала, что это – ревность, но, как оказалось, ему просто нужен был повод, и эти поводы он искал везде. Тогда я первый раз вырвалась от него и убежала на улицу. Поздний вечер позволил мне спрятаться недалеко от дома. Я думала, он кинется меня искать, но нет. Я наблюдала за ним. Он спокойно вышел из дома, закурил, сел в машину и уехал в неизвестном направлении. Вернулся, как обычно, на вторые сутки. В Хьюстоне мы прожили около года, потом без объяснения причин меня просто поставили пред фактом, что мы переезжаем. Так я и попала в Бостон. Первые два месяца прошли спокойно, и я даже поверила, что он вновь в меня влюбился – уж очень убедителен был. Оказалось, что все было притворством. Причина же такой резкой смены поведения оказалась проста как никогда – деньги. Выяснилось, что почти все средства, оставшиеся мне от родителей и дяди и кое-какие сбережения Джеймса, которые лежали на одном счету, он умудрился просадить. Куда и на что ушла львиная доля тех денег, я выяснить не смогла. Устроившись к тебе на фирму, я получила возможность пополнять счет. Кроме того, дополнительные выплаты за курирование больницы позволили мне открыть свой счет в банке и накопить немного средств. Я думала, что эти деньги мне понадобятся, если потребуется сбежать от мужа. Но, видимо, этому не суждено случиться. Каким-то образом он узнал про этот счет, поэтому и ворвался в офис. Я очень испугалась. Если бы ты не вмешался, он избил бы мне прямо там, – она взглянула на меня глазами полными благодарности и продолжила свой рассказ, уже гладя на меня.
– Домой идти было страшно даже тогда, когда мужа не было. Только я успела переодеться, как он с порога налетел на меня и начал избивать, добиваясь от меня номера счета. Вырваться как в прошлые разы не получалось, и лишь получив, наконец, желаемое, Джеймс оставил меня в покое.
Впервые в жизни я бежала без оглядки. Бежала через задние дворы, темные улицы и парк, и мне было неважно, что за каким-нибудь из очередных безлюдных углов на меня могут напасть грабители или еще кто-нибудь. В тот момент наша квартира казалась самым опасным и страшным местом во всем городе. Ноги сами привели меня к твоему дому.
Стоя внизу под дождем, я вспомнила все, что ты для меня сделал: как заступился за меня, как успокаивал, – глубокий вздох, ее глаза закрыты. – Я подумала, что, возможно, ты не будешь против… Мне казалось, что я… небезразлична тебе? Да и для меня, если говорить откровенно, ты стал гораздо большим, чем простым начальником. Твои слова и твоя поддержка дали мне надежду на то, что моя жизнь может измениться. Поэтому вчера, когда Джеймс в очередной раз избил меня, я решила, что терять мне нечего, и направилась к тебе, – на меня смотрели глаза полные слез.
Я сидел и смотрел на лицо любимой и чувствовал, что с каждым ее словом во мне все больше разгоралось негодование. Так хотелось сорваться с места, найти этого Джеймса и воздать ему все причитающиеся за страдания Элис! Но полностью осознав ее последние слова, я пришел в ужас. Если бы вчера меня не оказалось дома, она… О боже! Я мог потерять своего ангела, так и не познав ее любви. От осознания мои глаза округлились, а рот открылся, не обронив ни слова. Я притянул ее в свои объятия, зарываясь пальцами в ее волосах, покрыл ее лицо поцелуями, собирая губами дорожки слез:
– Маленькая моя, солнышко мое, девочка моя любимая, я люблю тебя, ты нужна мне. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива.Она вцепилась в меня, как утопающий за спасательный круг, и плакала, опаляя мою шею своим дыханием. Когда ее дыхание стало ровным, а слезы высохли на щеках, мы продолжили разговор.
– Элис, почему ты не обратилась в полицию? – задал я вопрос, который мучал меня на протяжении всего рассказа
– В полицию? – удивленно спросила она.– Да, в полицию, есть соответствующие службы, которые следят за этим.
– Знаешь, – тихо сказала она, – за все время у меня ни разу не возникло такой мысли. Сначала я надеялась, что это была случайность. Списала все на стресс.
На последних словах она горько улыбнулась и отвела взгляд в сторону.– Это казалось диким. Как я могла упрятать за решетку… своего мужа – единственного близкого мне человека…

Ближе к вечеру она засобиралась домой, а на все мои уговоры остаться она лишь качала головой:
– Нет, не надо привлекать его внимание. Пусть думает, что я как обычно вернулась домой после его ухода.
– Ну, что если он не ушел? – обеспокоенно спросил я.
– Он всегда уходит… и возвращается.
– Элис, обещай, что подашь на развод, я помогу тебе, я не брошу тебя, любимая, – мой требовательный тон смягчился в конце. – Я не смогу жить и знать, что ты подвергаешься насилию.
– Я постараюсь, – прошептала она.
Уже на пороге квартиры я в последний раз обнял ее, словно черпая силы до новой встречи с моим ангелом.
– Позвони мне, как доберешься, – прошептал я перед тем, как за ней закрылась дверь.

Тяжело вздохнув, я опустился на диван, с тревожным сердцем ожидая звонка своей любимой.
___________________________________________________________________________________
Вот и долгожданная глава, признаться далась она тяжело мне и моему соавтору Надежде (Nady), как и признание самой Элис. Ждём ваших комментариев и отзывов