Глава 11
Обманка

Плот они все равно попытались связать. Это могло бы стать неплохой шуткой, только оценить их топорный в прямом смысле юмор оказалось некому. Горе-строители водного транспорта почти рыдали и отнюдь не от веселья. Розали так вообще с каждым днем становилась все бледнее, все меньше ела, впадая в состояние подобное тем, в которые вводят людей опытные гипнотизеры. Элис списывала все на нервное потрясение – благо, поводов для подобных потрясений хватало, она и сама словно бы ходила по раскаленным углям. От первоначальной уверенности в собственных силах не осталось и следа. Весь запал как ветром сдуло, остался лишь горький противный дымок. С одной стороны уже поджидал, плотоядно облизывая тонкие губы, ненормальный старик-жених с толпой голых дикарей, с другой маячил со всеми своими прелестями Исла-дель-Мьедо. И то, и другое не давало спокойно вздохнуть, аферистка каждую минуту ощущала занесенный над хрупкой шейкой кинжал. Проблемы накапливались и накапливались, пригибая к земле. Стоило бы со всем этим разобраться, но…

Но Элис даже до конца не смогла разобраться в статусе своего жениха (мерзость-то какая!), не то что забивать голову всякими там заумными размышлениями. Одно не вызывало сомнений – дедуля имеет неограниченную власть над племенем, и если он скажет кому-то прыгнуть с обрыва или проглотить горсть земли, то можно быть уверенным – и спрыгнут, и проглотят. Молча и безропотно. Местные в массе своей отличались какой-то подозрительной покорностью. Элис ни разу не видела, чтобы дедку перечили или пытались сказать гневное слово в его присутствии. Она ни разу не увидела недовольства на лицах или злорадного блеска в глазах. Почти монастырская община, если не считать, что вместо монахинь тут сплошь полуголые дамочки и практически обнаженные мужики-атлеты. Честно говоря, последнее обстоятельство было единственным, что хоть как-то скрашивало будни аферистки.

Сбив руки в кровь в бесплодных попытках сделать плот и утомившись от непрекращающейся монотонности бытия, Элис проводила часы, наблюдая за туземцами. А что еще прикажете делать? Попытаться выбраться с острова вплавь? Чисто в теории план выглядел недурно и попробовать стоило. Уж коли она, Элис, не убиваемая, то и утонуть не сможет. Однако оставлять Джаса и Розали казалось не самым лучшим решением. Да что там, совсем паршивым. Не то чтобы Элис вдруг нашла у себя совесть. Не нашла, но бросать единственных людей, которые с симпатией к ней относились, было бы слишком. Так же следовало признать, что Джаспер, этот сукин сын, до сих пор ужасно ее притягивает. Он все равно единственный и неповторимый. Хоть и порядочный подлец, и за некоторые поступки она готова его убить, не поручая сие дело дикарям.

- Чего сидишь? – на песок рядом с Элис сел тот самый подлец и ублюдок Джас.

- А что прикажешь? Готовиться к свадьбе? Тут и без моего участия все неплохо продвигается.

- Верно. Просто поразительно как споро работают местные.

Элис уловила в словах Джаспера намек на свою криворукость. Последние дни они все были обижены друг на друга. А все глупое вязание плота. Что поделать, если у вас в помощниках сплошные лодыри и бездельники, а совместный труд вовсе не объединяет, напротив, злит и заставляет вспомнить самые дурные стороны оппонентов. Не стоило и браться…

- Может, попросим местных сделать нам плот? – язвительно отозвалась аферистка-невеста.

- Не уверен, что мысль стоящая. Не хотелось бы лишний раз привлекать к себе всеобщего внимания. Как бы нас раньше времени не поджарили.

Элис внутренне напряглась, понимая, что вор намекает на недавнюю выходку Розали, когда та залепила пощечину какому-то местному «денди». Тот попытался уволочь Роз в свою хижину со вполне определенными целями, что, разумеется, девушку не устраивало. Будь даже на острове приняты более галантные правила обращения с дамами, она и то бы отказалась. Мезальянс, что поделать: дочь самого губернатора и безродный дикарь. А уж вот так, без свиданий и признаний тащить девушку к себе в хижину, - это вообще никуда не годилось и шокировало закаленную натуру губернаторской дочурки. Элис подозревала, что Розали бредит дамскими романами и если и мечтает о полуголом дикаре, то только чтобы манеры у того оказались не хуже, чем у барона, а денег было не меньше, чем у герцога. Кроме того, у нее уже есть один оборванец, пират и подлец… «Да все они, мужики, подлецы» здраво решила Элис. И все же пощечина - это слишком. Аферистка не считала, что Роуз поступила правильно, стоило бы просто вырваться и залезть на ближайшую пальму. Какой дикарь захочет снимать девку с дерева только ради пяти минут удовольствия, когда их вон сколько рядом, голых и на все согласных.

Пришлось долго размахивать руками, убеждая дедка-вождя отпустить строптивую дуру. Жених благосклонно кивнул плешивой башкой, и Розали отпустили. Ни Элис, ни Джаспер с тех пор с блондинкой не разговаривали. Возможно, окажись они в Англии или хотя бы на Ямайке, подобный инцидент не вызвал бы столь дикой обиды и не привел бы к таким разруительным последствиям. Однако нервы пленников успели изрядно обнажиться и истощиться под палящим солнцем неизвестного острова. Ожидание неминуемой свадьбы и столь же неотвратимой кровавой резни всем действовало на нервы. Элис психовала не меньше прочих, потому что хоть и не ее хотели принести в жертву, но ей же предстояло увидеть своих друзей на алтаре по частям. А это удовольствие ниже среднего.

- Стоит попросить у Роуз прощения? – удивил аферистку Джаспер.

- Зачем? Ты же ее ненавидишь.

- Да, но я подумал, что перед смертью, - Джаспер поперхнулся, но продолжил, - стоит попросить прощения.

- Я же сказала, все будет хорошо!

Элис и правда много раз это говорила, но никто в ее слова не верил. Слишком очевидно было будущее. И в будущем не находилось места для таких слов как «все хорошо». Напротив, все обещало стать только хуже и закончится самым плохим – смертью от тупых каменных ножей. Одни среди дикарей, на острове, которого нет и на картах, без всякой надежды на спасение, пленники сходили с ума. Раз за разом ругались и мирились. Психовали, били жалкие глиняные чашки и закатывали истерики – особенно преуспел вор. Он прямо-таки залил островок слезами. И если бы не свадьба Элис, то наверняка бы захлебнулся. Но вот пришел знаменательный день, и вору пришлось, шмыгнув носом, утереть распухшие глаза. Как бы все не было наиграно, но свадьба даже по дикарским законам оставалась свадьбой. Элис невольно заволновалась. Впервые занервничала, словно обычная девушка перед бракосочетанием. Ее много раз таскали под венец, и каждый раз она ощущала себя молоденькой и прехорошенькой. Неважно, кем был жених, его в этот день аферистка в расчет не брала. Это был только ее праздник. Подарки, шикарный наряд от лучшей портнихи в городе, новые украшения и умопомрачительная прическа.

- Вот тебе и прическа, - накручивая на палец секущиеся кончики, промычала Элис и плюнула в собственное отражение в луже. Кто-то менее догадливый мог принять это мычание за раздраженное рычание хищного зверя. И то верно – лишили последней радости. Выйти замуж за какого-то старого урода с замашками садиста, так еще и платья нормально нет. Остается лишь надеется на то, что праздник пройдет незабываемо. То есть он, конечно же, пройдет незабываемо. Как можно забыть день, в который твоих друзей чуть не принесли в жертву. В то, что Джаспера и Роуз она никому и ни за что не даст убить, Элис верила свято. Не даст, пускай не стараются. Как помочь им, аферистка не знала, но до последнего уповала на спонтанное озарение. Так ведь не раз уже бывало: в последнюю секунду ситуация выправлялась, и Элис Брендон, победно подняв все паруса, покидала поле сражения.



Он проснулся. Точнее, снова вынырнул из темной вязкой дряни. Без звуков и ощущений. Неужели опять его убили? Вряд ли. На этот раз нет чудесного острова и нет Свон. Имя неприятной болью отозвалось в груди. Он попытался скосить взгляд. Грязные серые простыни, потолок в лохмотьях паутины. Не очень обнадеживающая картинка. Да и самочувствие у него под стать. Муторное и мрачное. Все тело словно отлито из свинца, голова как пушечное ядро за секунду до взрыва. Мириады мыслей одновременно, и чувство такое, будто в нем одном поселились два человека. Он еще не успел понять какие они, эти люди, как оба принялись ожесточенно сражаться за контроль над ним. Не выдержав подобного, он, оборвав якоря, уплыл от пристани реальности в море забытия.

Второе пробуждение было столь же тяжелым. Над ним все так же висел закопченный потолок. Голова болела, а грудь стягивали тугие раскаленные обручи. Он попробовал пошевелить рукой и едва не завыл. Из глаз брызнули слезы, дыхание на несколько минут прервалось. А когда он отважился осторожно вдохнуть, то чуть не лишился чувств. Комната завертелась, поплыла. Усилием воли он приказал себе не терять сознание. Просто лежать, пока не появится возможность сделать что-то более осмысленное. Привыкнуть, притерпеться к боли. Заново ощутить себя и собственное разбитое тело.

Потихоньку это стало помогать. Мысли выровнялись. Он вспомнил, что его зовут Эдвард и что он Палач. Предатель и преступник. Что потерял любимую и что недостоин, пожалуй, жизни. Какая жалось, что Розали его не убила.

Однако что было после рокового выстрела, он не знал. Оставалось лишь гадать, почему команда оставила подстреленного капитана в живых. Наверняка дело рук одного из его помощников. Был один порядочный человек на корабле. Каторжник и убийца, но все-таки не такой монстр как прочие. Он-то небось и позаботился о том, чтобы Палача выкинули на берег и оставили подыхать в какой-то занюханной таверне. Не могли они знать, что Палач выживет. Он и сам бы гроша на это не поставил. И вполне может быть, что еще не все потеряно. Еще денек-другой в подобных условиях и ему конец.

- О, глядите-ка, кто очнулся, - пропел девичий голос. Эдвард, или Палач, испуганно встрепенулся, за что тут же получил новую порцию боли. Чертова рука не давала покоя. Он и говорить-то не мог.

- И как его величество поживает? – продолжал голос. Эдвард попробовал отдышаться и хотя бы рассмотреть говорившую незнакомку, но было уже довольно темно, а свечей девушка не принесла. Вечерний сумрак жадно поглощал контуры и черты, оставляя лишь черные размытые линии. Интересно как это ей удается видеть в темноте, иначе откуда она знает, что больной очнулся. Может, по дыханию догадалась? И кто она?

- Ну что, дружок, поваляйся покуда, а я принесу лекарство.

«Не иначе местная ведьма», – с отчаянным весельем подумал Эдвард. Злая ведьма, которая тем не менее лечит людей. Или она лечит только таких негодяев, как Палач. И только за золото.

«Ведьма» вернулась через час. Бухнула что-то рядом с кроватью, поставила лекарство на пол. И как же он сможет его выпить? Ему ни встать, ни шевельнуть рукой.

- Захочешь жить, встанешь, - буркнула «ведьма» на невысказанные мысли.

И ушла. Точно, ведьма.

Мысленно укрепившись и подготовившись, он постарался сдвинуться ближе к краю. Но подготовка к боли не шла ни в какое сравнение с самой болью. Она превосходила все ожидания. Она душила и топила. В самый разгар мучений дверь отворилась, и темнота прокричала мерзким ведьминым голосом:

- Пить надо, пока отвар горячий, иначе толку не будет.

Ушла опять, а Эдвард грязно ругнулся. Крепкое словцо принесло облегчение. И так, перемежая слезы, ругань и задыхаясь, он сползал с кровати. Оказавшись на полу, тут же припал к кружке одними губами. Жадно пил, держа посуду зубами и проливая лекарство на пол. Но, наверное, выпил достаточно. Потому как быстро заснул, а когда проснулся, чувствовал себя лучше, хоть и провалялся целую ночь на жестком дощатом (да еще давно немытом) полу. Спина затекла, однако боль в руке уменьшилась, и он смог залезть на кровать.

Днем «ведьма» не приходила, но как только в комнате достаточно стемнело, заявилась, молча бухнула новую кружку на пол и ушла.

Так продолжалось еще четыре раза, пока, наконец, вечером он самостоятельно не встал и не вышел из комнаты. Его сильно шатало, почти как на палубе в сильный шторм. Хватаясь здоровой рукой за все, что попадалось на пути, он сделал свои самые трудные первые шаги очередной новой жизни. «Ведьмы» нигде не было. Да и жилище выглядело давно заброшенным. Всюду пыль и паутина, сушеные пучки трав под потолком и на растрескавшемся столе. Ни брошенной второпях посуды, ни иных вещей. Кругом лишь запустение и тишина. Так, словно «ведьма» в хижине никогда не появлялась и ему примерещилась. Или она приходила откуда-то еще? И что теперь? Ушла? Навсегда? Не в силах больше стоять на ногах, он вернулся в комнату и, плотно закутавшись в одеяло, попробовал уснуть. Вот отоспится, наберется сил, а там видно будет. Сам не веря в подобные сказки, он долго ворочался. А потом пришла незнакомка. Следуя заведенному ритуалу, поставила кружку, посмотрела на больного недобрым взглядом и удалилась.

Подобное поведение «ведьмы» здорово действовало на нервы. Неужели так трудно все объяснить или хотя бы посидеть, поговорить ни о чем. Кто она такая и что же ей нужно?

Ответы на все вопросы он получил через неделю. Когда наконец-то смог выйти из запустевшего и навевавшего тоску жилища. Легкий вечерний бриз приятно ласкал кожу. Откуда-то ветер приносил одурманивающий аромат роз. Их приторный аромат заставлял голову кружиться. Ведьма, сидевшая всего в паре метров и глядевшая на океан, долго молчала, а потом безо всяких предисловий выложила все ответы на незаданные вслух вопросы.

Рассказала, как однажды вечером в таверне подслушала разговор пиратов. Изрядно набравшиеся рома бандиты судачили про какого-то умирающего сукина сына, от которого неплохо было бы избавиться. Но очень уж это опасно. Кто знает, кто знает…

- А вы что же, помогаете всем сукиным сынам без исключения? – не стесняясь в выражениях, полюбопытствовал Эдвард.

-Да, - был короткий ответ.

Но после «ведьма» все же пояснила, что таким образом она пытается очистить собственную душу от грехов. Ибо в ранней совей юности она так хотела получились власть и могущество, что не брезговала никакими средствами и заигрывала с весьма темными силами. Но теперь-то она одумалась и пытается очистить себя, совершая добрые дела и спасая мерзавцев, давая и себе, и им шанс придти к Свету.

Только потому она и предложила пиратам свои услуги. Особо не рисуясь, ведьма рассказала, что является лучшей целительницей на всем архипелаге, но между слов легко читалось, что она так же лучшая отравительница. Пираты хоть и были пьяными и не отличались умом, все же намек разгадали и решили шансом воспользоваться. Конечно, Палач и без посторонней помощи должен был бы отправиться к праотцам прямиком в ад, но кто его знает, подстраховаться не мешало. Итак, ведьма оказалась на корабле. Увидев Палача, она быстро смекнула, что тут в самом деле без нее обойдутся. Капитан, белый как мел, хрипло дышал, а бинты, которыми несчастный был перевязан, пропитались кровью. Что ж, его хотя бы перевязали, видимо, уважали или боялись. А может быть, на корабле нашлась парочка не совсем конченых подонков, способных проявить милосердие. Самой смешно стало. Милосердие у пиратов? Да нет, скорее всего они его боялись, очень боялись, и верили едва ли не в сверхъестественные способности. Однако не настолько, чтобы не помочь бедняге отойти в мир иной. Перво-наперво, ведьма приказала перенести больного к себе. Этот ее приказ пиратам не понравился, они попытались возразить, некоторые невзначай продемонстрировали пистолеты и кривые сабли. Но ведьма, сделав страшные глаза и продемонстрировав парочку простейших своих трюков, заставила команду подчиниться. Сказав пиратам, что сварит сегодня же ночью «лекарство», выгнала всех за дверь.

На самом деле она не уселась варить отраву, которой у нее и так имелось в избытке: на любой случай свое зелье или эликсир. Она прошла к знакомому палачу. Тот частенько любил пропустить кружечку-другую в заведении «У папаши». За пару серебряных монет палач, во-первых, рассказал о том, что один из заключенных не дожил до завтрашней казни и помер всего несколько часов назад (из-за чего пришлось давать срочный заказ местному столяру, дабы тот изготовил правдоподобное деревянное пугало), а во-вторых, провел колдунью в тюрьму. Там, в одной из камер, и остывал труп несчастного. В углах хищно поблескивали глазками крысы.

- Довели невинного бедолагу, - ткнув мыском сапожка труп, прохрипела ведьма, задыхаясь от стоявшей вокруг вони.

- Он сам. Сразу был какой-то, - палач, сделав неопределенный жест рукой, посмотрел на ведьму.

- Сколько?

Вопрос цены был улажен довольно-таки быстро, потому что палач прекрасно помнил, кому обязан женой (сильнейший любовный приворот) и детьми (лекарство от лихорадки для любимого младшего сынка, и микстура от желудочных болей для дочери).

Под покровом ночи ведьма и ее помощник вынесли из тюрьмы труп. Луна, как по волшебству, спряталась за тяжелые тучи и никто странную процессию не заметил. Оставалось довести работу до конца. Оттащив едва живого капитана в дальнюю комнату и раздев, ведьма наскоро уложила на место больного труп, обрядила в рванные тряпки, сделала перевязку, предварительно проткнув тело и полив кровью (уж чего-чего, а кровь у ведьмы всегда найдется). Остаток ночи она потратила на то, чтобы навести морок, заставлявший окружающих видеть в безымянном трупе мертвого капитана пиратов. В общем, когда утром в хижину вломились головорезы, то увидели именно то, что хотели - труп своего «любимого» кэпа. В руки ведьмы перекочевал мешочек со звонкой монетой, а корабль, доставивший на остров Эдварда, отчалил к неизвестным берегам с новым капитаном. «Обманка» сделала свое дело, и тело было закопано на заднем дворе.

Дальше потянулись унылые дни. Ведьма в прямом смысле вытаскивала душу Палача с того света.

- Считай, побывал там, - веско закончила она свой рассказ.

- Уже второй раз, - оставил последнее слово за собой Эдвард.

- Третьего точно не будет, - противная все-таки девка!

И опять пошли дни. Рана заживала быстро, но рука все равно слушалась плохо, приходилось подолгу ее разрабатывать. Мало того, ведьма стремилась выставить спасенного за дверь.

- Ты уже можешь ходить, так проваливай. Я не собираюсь тебя всю жизнь содержать!

- Хорошо, я и сам уйду как только смогу.

- Ты уже можешь, - настаивала ведьма. – И мне плевать, что тебе идти некуда, - прерывая всяческие возражения, добавила мерзавка.

Ведьма, что с нее взять. Такая жалеть не станет.

- У меня есть кое-какие сбережения. Они, правда, не при мне.

- О нет! Послушай, дружок, ты не воздух жрешь и не на воздухе спишь, так что нечего расплачиваться со мной бесплотными обещаниями. Или гони монету, или проваливай, - перед носом Эдварда замаячила красноречиво раскрытая ладонь.

- Я же сказал, у меня нет денег! Но даю слово…

- Слово пирата ничего не стоит. Мо первый муж – пират. Ты и не представляешь, чего он мне только не обещал, но ничего я от него не дождалась. Прости дружок, я вашему брату с тех пор не верю.

Еще недавно никто не посмел бы говорить с ним в таком тоне, а теперь он стал никем. Нищим оборванцем с весьма туманными перспективами на будущее. Тот второй, который был Палачом, готов был от злости разорвать ведьму в клочки, но Эдвард номер один не давал головорезу внутри себя воли. Неимоверным усилием воли он затолкал гнев куда подальше и покинул хижину.

- И больше мне не попадайся! – крикнула в спину ведьма.

- Было бы желание, - буркнул Эдвард. – Хотя я все равно тебе благодарен. Какие бы у тебя ни были причины, ты спасла мне жизнь.

- Уже жалею об этом.

- Как хотя тебя зовут?

- Таня Денали.

Дверь хижины с неестественным стуком захлопнулась.



Через три дня, но что это были за дни: наполненные отчаяньем и голодом, Эдвард устроился на отплывающий корабль матросом. Никто его в лицо не знал, да и лицо это успело измениться – осунуться, обрасти щетиной. Глаза потускнели, ушел металлический блеск. Палач затаился где-то в глубине души, не решаясь показываться. Возможно, он, как и всегда, предпочитал перекладывать собственные проблемы на чужие плечи. Но Эдвард чувствовал, как только появится подходящая возможность, это ничтожество внутри него поднимет голову и своим отвратительным хриплым голосом проорет команду – убивай их всех! Всех кто его предал, оставив подыхать. Палач никого не хотел оставлять в живых. И Эдвард сам себя боялся. Что, если он не сможет контролировать чудовище, неужели опять вернется тот мрак, в котором он жил последнее время? Только не это. Он зажмуривался и пытался задушить гаденыша. Но то зло, хихикая, уворачивалось, скрываясь в самых темных уголках души. Не спасала от подонка и мысль о Свон. Странное дело, но Палач эту особу не жаловал. Чем-то она его сильно задела. Желая поквитаться, Палач, тем не менее, не желал Белле смерти. У него были какие-то планы, и планы эти он умело прятал от Эдварда настоящего. Что ж, не имея возможности хоть как-то помещать ублюдку и разгадать его замыслы, Эдвард старался держаться подальше от Беллы, не думать, не искать, а если Палач вдруг начнет вырываться из-под контроля, то остается одно – наложить на себя руки. Еще не хватало отдать на растерзанье этому чудовищу Беллу. Этого он не допустит. Это станет его последним подарком. Где бы Белла ни была, пусть останется живой. И пусть она его не вспоминает.

Палач усмехался. Ждать. Этому он научился не сразу, но учел уроки прошлого и теперь знал, как себя вести, дабы добиться поставленных целей. Знал и умел не выказывать себя, усыплять бдительность. Время придет - это главное. Время всегда на стороне подлецов и дает им шансы.