Soundtrack Gary Moore - Still Got The Blues

---

ГЛАВА 3

Его аура обволакивает меня.
Его облик живет во мне.
Прошу: отпусти меня.

Таня кружилась вокруг себя в яркой, похожей на цветное облако, тунике феи, не дотягивающей до колен пару сантиметров. Хрупкая фигура девушки перемещалась по комнате в зажигательном танце. Длинные белокурые волосы разлетались из стороны в сторону, а руки вырисовывали загадочные махи, словно крылья, что делало её похожей на сказочную принцессу. Роберт, наряженный в праздничный костюм: зеленые штанишки и белую рубашку, старался повторить за девушкой каждое движение, но в свете детской неуклюжести больше походил на косолапого медвежонка, чем на принца фей. Я не отрывала взгляда от светящихся лиц и не могла сдерживать улыбку при виде их ритуальных танцев.

— Как же красиво, — распушая пальцами слои платья, восторженно воскликнула подруга.
— Зря переживала, что ничего не получится? — Я складывала швейные принадлежности в коробочку, но краем глаза продолжала наблюдать за своей семьей.
— Когда это у тебя не получалось? — Подруга выпорхнула в прихожую, чтобы полюбоваться у зеркала, и уже вещала оттуда. — Столько оттенков. Я чувствую себя девушкой-весной.
Наряд действительно получился пестрым и напоминал волшебную поляну, заполненную необычными цветами.
— Давай откроем своё ателье? — предложила Таня.
— Только ателье нам сейчас не хватало. — Не принимая всерьёз её слова, я продолжала аккуратно втыкать иголки в катушку, пересчитывая их.
— А что? — спросила она, когда вернулась в комнату. — Мистер «вместо головы бумажник» выступит в роли инвестора. Он же нам теперь типа родственником станет.
— Таня, — оборвала я. — Я ничего не буду просить у Эммета. — А про себя подумала: «Опять началось».
— Я попрошу. — Но даже мой сердитый взгляд её не остановил. — А что? Расклад нормальный. Ты можешь гордиться сколько хочешь. Хоть носом в потолок упрись. А я возьму деньги. Зато у тебя появится своё дело.
— Не смей. Что за шутки такие.
— Да это и не шутки. — Первая подушка с дивана полетела в Таню и угодила прямо в её миленький носик.
— Эй, — возмутилась девушка. — Полегче.
— Следующая на очереди швейная машинка.
— Ладно. Если ты так не хочешь, то я, конечно, не буду тревожить его Величество. Пусть Базиль Второй и дальше чахнет над своим златом.
— Это еще кто?
— Был такой Византийский император…
Понятно, откуда ветер дует.
— Ох, знала же, что боком выйдет мне этот исторический вестник.

В отсутствии Интернета мы с Таней выписывали кое-какую прессу по почте. Детям доставались комиксы и энциклопедии, мне нравились журналы о садоводстве, шитье и итальянская классика, а Таня ударилась в кулинарию и историю.

Я не на шутку раздражалась, когда подруга выдавала колкости в адрес Маккартни. После того как узнала, что Эммет собрался стать крестным отцом моему сыну, она начала вдруг придумывать ему прозвища.

— Пора выучить его имя. Его зовут…— Мне хотелось убедить Таню, что она ведет себя как ревнивый ребенок, но блондинка наотрез отказывалась в этом сознаваться.
— Помню я. Помню. Дональд Трамп его зовут.
— Все, — сердитым голосом приказала я. — Снимай наряд.
— Ну, еще минуточку, — взмолилась она.
— Только если назовешь его имя, — потребовала я.
— Хрустящая банкнота, — при этом она стучала пальцами себе по лбу. Но её театр меня не впечатлял.
— Последний шанс. Ты весь день выводишь меня своим дурачеством.
— Денежный мешок.
— Платье. — Я вытянула вперед руку.
— Эммет Маккартни, — сдалась Таня.
— Вот и умница. Так его и называй.

Реакция Роберта же была полной противоположностью Таниной истерии. Он спокойно меня выслушал. О том, что мой давний знакомый очень хочет с ним познакомиться и стать для него другом. И если этот дядя ему понравится, то даже крестным отцом. Я не собиралась насильно навязывать сыну общение кого бы то ни было, пусть это Маккартни или же сам Каллен. И приготовившись выслушать массу детских, а от этого более каверзных и трудных, вопросов, я услышала лишь один, заставивший мои глаза снова наполниться слезами.

— А этот твой друг, мам, он мой настоящий папа?
И снова весь мир полетел в тартарары, когда невинный взгляд ребенка смотрит с мольбой в ожидании положительного ответа.
— Нет, сынок. — Я погладила сына по черным густым кудряшкам. А ведь родился он с такими тоненькими и светленькими, как лучи утреннего солнца, волосиками. И я даже не сразу уловила его сходство с Эдвардом, пока не заглянула своему счастью в глаза. Но буквально в течение года цвет волос Роберта сильно потемнел. И я вздохнула с сожалением, даже это Каллен у меня отвоевал.
— Так даже лучше, мам. Ты только не расстраивайся.

Пока мы с Таней устроили перепалку, Роберт просто наблюдал за нами. Возможно, он тоже чувствовал, что скоро случится что-то очень важное, и человек по имени Эммет Маккартни войдет в его жизнь как необходимое звено нашей маленькой семьи. Но одно я уловила во взгляде сына очень чётко — он очень ждал встречи с загадочным и незнакомым мистером Маккартни, который совсем скоро станет ему пусть и духовным, но все же отцом.

Когда Эммет сказал мне о своём намерении, то я превратилась в каменную статую. Я даже не была уверена, — дышу ли я. Это было настолько неожиданно. Мне была непонятна сама причина, по которой он решил это сделать. Маккартни ждал, что я скажу хоть что-то. А что я могла сказать? Только возразить.

— Это абсолютно невозможно. — После того как я делала вид, что размышляю над предложением, пытаюсь все взвесить, как он этого и просил, а на самом деле мысленно вопрошала— «Что за бред?» — прозвучал мой чёткий ответ.
— Ты не поняла меня. — Улыбка, словно я сказала что-то весьма нелепое, коснулась его губ. — Это уже принятое решение. Я не спрашивал твоего разрешения.
То задумчивый, то веселый, то ласковый, то грубый — он менял своё настроение, как хамелеон окраску.
— Что это значит, Эммет?
— Это значит, что я хочу принимать участие в жизни Роберта. — Он буравил меня взглядом, приправляя гнетущее давление холодным тоном. Ещё минута такого лазерного взора, и во мне появилась бы дыра.
— Значит так! — Я подорвалась как на пожар. — Это уже слишком. Это тебе не игрушки. Он по-твоему кто? Котёнок, которого можно накормить, погладить и отдать в хорошие руки, когда надоест? Я уж не знаю, что ты там вбил себе в голову, но можешь об этом забыть! — Очень давно я не испытывала таких эмоций. В меня вселилась ярость и завладела рассудком, а Эммет превратился в красную тряпку перед моими налитыми кровью глазами. — Ты что возомнил о себе? Кто ты такой? Кто ты для него? Внезапный крестный папа с приступом запоздалой совести. Может, в вашей большой клоаке закончилось пушечное мясо и ты потянулся за свежими душами в провинцию? Но сына я вам не отдам. Ты и гребаный Ягуар не получите моего ребенка.
— Кто такой Ягуар? — Эммет с любопытством слушал меня.
Я пропустила его вопрос и продолжила:
— Отрывай свою задницу от кресла, облачай её в костюм от Армани и убирайся из моей жизни. Я больше никогда не хочу тебя видеть, как и Каллена. Вы мне противны, вы оба. Если я позволила разбить жизнь себе, потому что полюбила, то не позволю разбить жизнь Роберту. Вы ему никто, как и он вам. А особенно моему сыну никто ты, Эммет.
— Долго же ты сожалела и раскаивалась, — с сарказмом выдал он. Его железное самообладание дало трещину, его кокон равнодушия трещал по швам. И в этой комнате становилось на одного разъяренного быка больше.
— Слишком большой счет ты выставил мне за душевное спокойствие. Я не согласна на такую цену. Уже три года я занимаюсь самобичеванием, могу и дальше продолжать.
— Значит, мы тебе противны? — Его взгляд, наполненный ледяной водой, окатил меня с ног до головы. А губы вытянулись в тонкую линию от злобной ухмылки.
— Это еще слабо сказано. Я вас презираю. Для вас ничего не значат люди и их чувства. Только работа, только злость, только манипулирование. Вы холодные, непреступные, безжалостные. — Обвинения сыпались из меня как из рога изобилия. — Кого ты можешь назвать своим другом, Эммет? Подожди-ка, дай угадаю — Эдварда. Вы идеальная пара, два эгоистичных тирана. Вы как паразиты на моей душе. Но этого мало. Еще нужен и невинный ребенок?
— Достаточно! — Маккартни больше не выдержал.
Он подошёл ко мне вплотную, бросая вызов, но меня это уже не пугало. Я не отвела бы взгляд, даже если бы передо мной предстала тысяча Эмметов Маккартни.
— Значит, теперь я тиран? Теперь я кукловод? — гневался он. — Уж не ты ли как… — подбирая подходящее слово, Эммет скривился с пренебрежением и щёлкнул пальцами у меня перед носом, — дешёвка стелилась перед Эдвардом? Тебя кто-то заставлял трахаться с ним? Может, это был я?
— Ты не смеешь! — я уже кричала. — Ты не смеешь так обо мне говорить.
— Уж кто и смеет, так это я. Потому что это моя рука тянула тебя за волосы из этой трясины. Это я прикрывал твою аппетитную попку от всех нападок Эдварда. Твоя участь могла закончиться еще хуже, если бы не моё покровительство, но ты же была слепа и глупа, чтобы заметить это. Ты до сих пор не осознаешь, во что ввязалась тогда. И, может быть, даже это тебе на счастье, что все так закончилось. — С каждым словом он наступал на меня, а я медленно отступала, не желая снова ощутить его слишком близко к себе.
— Ты не можешь ничего знать о моём счастье. — Его слова наводили на меня ужас, но не настолько, чтобы я перестала защищать себя и своего ребёнка.
— Нет, я знаю. Я знаю, кем бы ты стала, если осталась рядом с Эдвардом. Пустой бездушной куклой без права на своё мнение, без права на семью и детей. Такая живая-неживая игрушка. А сейчас у тебя есть семья, свобода. Ты не ценишь этого.
— Нет, я ценю. — Теперь я сделала шаг вперед, но Эммет не отступил назад, и мне пришлось остановиться. — Очень ценю. Поэтому и желаю, чтобы ты оставил нас в покое. Навсегда.
— Нет. Я стану крестным для Роберта и точка.
— Да в чем дело, Эммет?
— Он заслуживает этого.
— Что? — Я не верила тому, что услышала. — Мой сын заслуживает такой великой милости, как стать твоим крестником. Ты, может, у нас папа Римский?
— Он достоин не этого, дура! — Маккартни тоже уже не мог сдерживать, как и я, эмоции, переходя на крик. — Роберт достоин другого будущего, жить в достатке. А ты можешь ему это дать, Изабелла? Теперь спрошу я!Кто ты такая, Изабелла Свон?

Это было жестоко. Снова мне указывали на моё место в этой жизни. И несмотря на то, что я высказала Маккартни много претензий и обвинений, его ответы были намного больнее.

— Я мать. Я добрый, честный и открытый человек. Я всегда стану на защиту своей семьи. Я то самое важное звено в мире, которое составляет остатки добра на этом свете. — Я говорила и говорила, боясь остановиться. Ведь то, что пытался донести до меня Маккартни, нашло свою цель.
— И это замечательно, что ты такая. — Эммет немного смягчился от моего воинственного настроя. — Ты сможешь дать ему то, что сделает из него человека с определенными принципами и взглядами. А я покажу, как применять эти принципы, дам ему шанс приумножить твои советы и наставления. Предоставлю возможность получить престижное образование, в конце концов. Разве ты этого не понимаешь?
Это я очень хорошо понимала.
— Ты можешь дать ему это, Изабелла? Ты можешь научить его в этой жизни быть не просто хорошим человеком, а мужчиной, который сможет постоять за себя, свою мать и семью?
— Ты хочешь этого? — Мне трудно было осознать, что Маккартни нужно именно это.
— Хочу.
— Зачем?
— Просто это так и все.
— Так не бывает.
— Потому что, Свон, — он протянул руку и коснулся костяшками пальцев моей щеки, — ты сделала очень важную вещь для меня. Возможно, сама этого не осознавая. — Поглаживания его горячих пальцев легким покалыванием щипали кожу. — И я хочу вернуть долг.
— Что я сделала?
— Просто прими, что я здесь и никуда не уеду, пока не осуществлю задуманное. — Эммет убрал руку от моего лица. И снова его взгляд покрылся тонкой ледяной коркой.

Я начала обдумывать все сначала. Маккартни всегда заботился обо мне. И сейчас приехал сюда с желанием помочь во всем, чтобы я не попросила. Роберт же совсем недавно начал задавать вопросы о своем отце, которого я никогда не смогу ему представить. Ту любовь, которую так хотел получить мой ребенок, отцовскую любовь, я дать ему не смогу. Я лишила его возможности испытать такую любовь. Так пусть же у него будет хотя бы крёстный. К тому же Эммет далеко не самый худший вариант в духовные наставники.

— Я согласна.
Эммет, приготовившись снова возразить мне, вдруг с удивлением замер. А потом добавил:
— Вот и умница. Сделаем это в пятницу.
— В эту пятницу? — снова опешила я.
— В эту. У меня не так много времени, — пояснил он.
— А куда мы спешим?
— Мне нужно будет уехать.
— Мы сможем совершить обряд, когда ты вернёшься. — Торопиться мне не хотелось. Ведь Роберта нужно подготовить к такому важному событию в его жизни.
— Нет. В эту пятницу.

Ночь была слишком темной, ветер слишком холодным, а Маккартни слишком задумчивым. Мы возвращались в город, ставший сегодня ещё на одну тысячную далёким для меня. Чем больше времени здесь проводил Эммет, тем меньше Снокоми казался мне родным домом. То ли моё подсознание отрекалось от этих дорогих сердцу улиц, то ли сам город вытеснял меня, как инородное тело, старался выплюнуть, как застрявшую в горле кость. Дома погрузились в глубокий сон, а деревья шелестели колыбельную их хозяевам. Я мне хотелось разбудить всех и спросить у каждого:— неужели вы не чувствуете, что всё меняется. Что я менялась…

Я и представить не могла, как сказать сестре о том, что задумал Маккартни. Я даже готова поставить на то, что она вспомнит на мне свой коронный хук справа.
— Удачи с Таней, — пожелал Эммет, будто угадав мои мысли.
— Да уж, — на автомате ответила я, продолжая обдумывать, как она воспримет эту новость.
— До завтра. — Мы остановились за пятьсот метров от дома по моей просьбе.
— А что будет завтра? Ведь крещение намечено на пятницу?
— Завтра я знакомлюсь с будущим сыном, — оповестил меня Маккартни.
— А тебе не кажется, что ты перегибаешь?
— А я уже было понадеялся, что ты стала умницей.
— Умницей я перестала быть в тот момент, когда встретила Эдварда Каллена. А вот когда ты стал диктатором?
— Я им и был, Изабелла. Только не для тебя.

И сердце подпрыгнуло, от того как он посмотрел на меня. В холодном океане глаз Эммета снова тронулся лёд. Синяя гладь манила меня, убеждала дотронуться, коснуться пальцем, поверить в её реальность. Еще полчаса назад я видела грубого, не скупящегося на оскорбления, не щадящего моих чувств деспота. А сейчас в свете бледной луны я видела нежного и заботливого мужчину. Его губы шевелились в беззвучном шёпоте. Широкие с бледно-алым оттенком губы. И я наклонилась чуть ближе, чтобы расслышать хоть один звук и понять, что за заклинание они повторяют, не позволяя оторваться от них. Я помнила, какие они мягкие и горячие, но не помнила их вкус.

— Изабелла, — Эммет ласково взял меня пальцами за подбородок.
Я очнулась и вдруг, поняла, что слишком близко приблизилась к нему. И уже не зная, что еще сказать от неловкости, прошептала:
— Термос.
— Какой термос? — не понял Эммет.
— Спокойной ночи. — Я схватила с заднего сиденья посылку миссис Тёрнер для Тани и пулей вылетела из машины.

Я чувствовала себя подростком. Мне стыдно было перед мужчиной, который фарами освещал мне путь к дому, так и не уезжая, провожая меня взглядом. Потому что меня вдруг захлестнули странные чувства, непонятные мне самой. И если бы я еще хоть секунду задержалась рядом с Эмметом, то непременно вспомнила вкус его губ наяву. Мне было стыдно перед Таней, поджидающей меня пять часов к ряду, возлагающей большие надежды на мою клятву — не связываться с Маккартни или Калленом. И наконец, мне стыдно было перед собой за свою слабость и за то, что я не могла разобрать, отчего меня так тянет к Эммету. Оттого что он так напоминает мне Ягуара, оттого что я уже давно не подпускаю мужчин к себе так близко или же оттого что он мне просто нравится.

Как я и предполагала, Таня выглядывала меня по окнам в роли обеспокоенной матери, отпустившую дочь на первую дискотеку.
— Что так долго? — она обрушилась на меня на пороге.
— Было о чем поговорить.
— Уж наверное.
Я не спеша освободила ноги от обуви. Таня продолжала кудахтать вокруг меня.
— Я себе места не нахожу. Извелась уже вся.
— И не зря, — ответила я и прошла в гостиную, поспешив плюхнуться в любимое кресло. Столько всего менялось, что мне хотелось зацепиться за что-то старое и постоянное.
— Что это значит? Они посадят тебя, да? Давай бежать, пока не поздно. Я прошу тебя. — Видимо, у неё снова был план. — Я не смогу без тебя. Прошу, одумайся.
— Нет, Таня. Никто не собирается сажать меня в тюрьму, — успокоила я.
— Что тогда? Каллен здесь, да? Он снова чего-то хочет от тебя? Он знает про Роберта? — Таня не могла остановиться. И вдруг как завопила: — Господи! Он заберёт Роберта.
— Нет, Таня. Эдвард тоже ничего не знает.
Таня опешила.
— Он ничего не сказал Каллену? Как такое возможно.
— Вот так. Сказал, что это только мой выбор.
— О, — она сложила губы в удивлении. — Я теперь его больше зауважала.
— Зато есть кое-что другое, — я тянула время, оттягивая удар.
— Не томи, Изабелла, — взмолилась сестра.
— Он хочет быть крёстным отцом Роберта.
В отличие от моего стопора Таня разразилась заливистым смехом.
— Ой, не могу, — смеясь, девушка коснулась глаз тыльной стороной ладони, вытирая слезы от истерики. — А крёстной позовем Монику Беллуччи.
— Я серьёзно. — Мне пришлось оборвать её веселье, потому что сама она не останавливалась. — То есть он серьёзно.
— Облезет.
— Я согласилась.
— Не-е-ет, — не поверила она. — Ты не могла.
— Я согласилась, потому что Роберту нужен отец, хотя бы духовный.
— Да ты пьяна! Мы найдем кого-нибудь другого.
— Я думаю, что Эммет подходит лучше всего. Даже Ягуар бы одобрил его кандидатуру.
— Ты хочешь сказать, что согласилась на это из–за чёртового Эдварда Каллена.
— Нет, что ты. Это я уже так, к слову.
— Какому слову? Нахрен он нам нужен, — не принимала моего решения подруга.
— Пойми ты. Он нашел меня не для того, чтобы вновь отпустить. Да я и не вижу ничего в этом плохого на самом деле.
— А крёстная? — поинтересовалась Таня.
— Конечно, крёстной матерью будешь ты.
— Ну, слава Богу, — ёрничала подруга, — я думала Розали Хейл.
— Таня, прекрати.
— А что? Сходить с ума так по-крупному.
— Я спать. — Вставая с кресла, я добавила: — обдумай это ночью.
— Иди к чёрту, — услышала я вслед.

На работу я сегодня не вышла. Оливия Тёрнер приняла мои нелепые оправдания по поводу плохого самочувствия за чистую монету. А когда Таня перехватила трубку телефона и заверила, что конфеты из нуги с фисташкой будут поданы на празднике в лучшем виде, то добрая Оливия совсем расщедрилась и попросила мне передать, что до конца недели я в отпуске. Ещё полчаса они обсуждали новый кофейный изыск миссис Тёрнер, который, кстати, я по дикой случайности не забыла в машине у Маккартни.

— Ты же приготовишь сегодня ужин? — Ближе к обеду меня стало напрягать гнетущее молчаливое раздражение между мной и сестрой.
— Ты сказала, что там супа на целую роту. — Девушка бесцельно переключала каналы телевизора. Такое я видела впервые за все три года. Если Таня не убирает и не готовит — жди беды.
— Сегодня к нам за ужином присоединится Эммет, а твоему супу уже три дня, если не больше. Или расстройство желудка — это маленькая месть?
— Для «Доллармена» я готовить не буду, — без энтузиазма ответила она.
— Таня, посмотри на меня, — искренне попросила я. — Заканчивай свою хандру. Сейчас не время. Будь хорошей девочкой, приготовь ужин.
— Нет. — Она снова вернулась к тому, от чего я её так бесцеремонно отвлекла.
— Наверняка ты уже знаешь, что приготовишь, — подначивала я.
— Есть пару мыслей, — согласилась девушка.
— Что-то, несомненно, вкусное, — я говорила это тягуче, почти нараспев.
— Вкусно до смерти. Пюре из мышьяка и оладьи с цианистым калием.
— Сестрёнка, — снова запела я.
— Это запрещенный приём, — возмутилась Таня.
— Ну, сестрёнка, — с улыбкой продолжала я.
— Хорошо. Только это будет первый и последний раз.
На экране снова показали СьюзиМортон. Только теперь её фотография занимала лишь половину экрана. На второй половине размещено фото другой девушки.

«Сегодня утром был найден труп двадцати трёх летней девушки, Хелен Миллер. Следствие подтверждает наше утреннее предположение о том, что это убийство связано со смертью СьюзиМортон. Девушка возвращалась поздно вечером от подруги. Её труп нашли на окраине города с ножевыми ранениями. В руке убитой также была найдена записка, содержащая надпись: «Я иду за тобой». Это подтверждает версию о маньяке. Если вы обладаете какой-либо информацией по этому делу, то просим вас позвонить по бесплатному телефону, указанному на экране. Мы будем держать вас в курсе событий».

— Слушай, а тебе не кажется, что они похожи? — вдруг, заметила Таня.
— Кажется, — подтвердила я.
— Вот же хватает ублюдков, — заключила подруга.
— Хватает, — снова согласилась я. И расстроилась еще больше.
— Пойду что-нибудь сварганю для твоегоОнассиса. — Таня выключила телевизор. — А ты пока займись костюмами. Оливия очень переживает на этот счёт.

Ровно в шесть вечера в нашу дверь постучали. Мы, как в ожидании английской королевы, заседали в гостиной. Я читала Роберту книжку «Мемуары Папы Муми-тролля». И от тихого стука, который мы так ждали, все вздрогнули.
— Пойду открою, — спохватилась Таня.
Я с удивлением наблюдала, как подруга с легкостью подскочила и поспешила к двери. С чего такая смена настроения? Нет ли у неё в кармане перочинного ножа?

— Добрый вечер, — услышала я мужской голос. И Роберт в моих руках моментально напрягся.
— Все будет хорошо, сынок, — прошептала я ему на ушко.

Мы с сыном ждали, когда же в гостиной покажется долгожданный гость. Но возле двери слышалась какая-то возня и тихие чертыхания Тани. И вместо того, чтобы узнать, что там происходит, я словно приросла к месту, только сильнее обнимая Роберта.

Наконец в комнате появилась Таня, а за ней и Маккартни. Но самого его видно не было за огромной, обтянутой цветной бумагой и с трудом помещающейся в проёме, коробкой. Когда гигантский подарок оказался на полу, перед нами предстал и сам Эммет. Я же про себя взмолилась. Только не задаривание безумно дорогими подарками.

— Привет, — ласково произнес Эммет и улыбнулся Роберту.
Сын спрыгнул с моих колен, не стесняясь, подошел к незнакомому мужчине и протянул свою ручку.
— Привет.
Маккартни, никак не ожидавший такого мужского жеста от ребенка, немного опешил, но быстро нашелся и протянул свою большую ладонь в ответ. Они обменялись рукопожатием.
— Я Эммет.
— Очень приятно, мистер Эммет. Меня зовут Роберт.
— Можешь называть меня просто Эмметом.

Я же с трепетом наблюдала за Робертом. Мы с Таней уделяли большое внимание его общению с окружающими, учили его — как правильно здороваться, как правильно обращаться. И сейчас он доказал, что ничего не пропускал мимо ушей.

— Это тебе, — Маккартни указал на цветную громадину, занимающей половину нашей гостиной. Может, там новая кровать? Что ещё это могло быть — я даже не представляла.
— Спасибо, — тихо ответил Роберт, рассматривая что-то у себя под ногами. Я прекрасно знала, как же ему хочется узнать,что же там. Но он себя сдерживал.
— Давай посмотрим? — предложил Эммет, пытаясь преодолеть стеснение Роберта.
— А у меня есть идея получше, — вмешалась Таня. По её лицу можно было прочитать, как её разволновало приветствие двух мужчин — большого и маленького. — Сначала поужинаем. А потом посмотрим подарок.
Наверняка такое предложение расстроило Роберта, но вида он не подал.
— Мистер Эммет, я покажу, где можно помыть руки. — И мужчины ушли в поисках ванной комнаты.
— Боже, Таня, что там? — спросила я у неё, когда мы остались одни.
— Сундук с золотом.
— Ты опять?
— Ну откуда я могу знать. — Она развела руками в недоумении. — Но что-то очень тяжелое.

Ужин протекал совсем не так, как я того ожидала. Мне казалось, что мою семью Маккартни будет сильно раздражать, но как оказалось, раздражал он только меня.

Эммет действительно пришел сюда с явным желанием подружиться с моим сыном. Он заговаривал с Робертом, задавал ему вопросы и с интересом слушал, что отвечал ребенок. И если поначалу Роберт отвечал довольно сдержанно, с опаской, то спустя небольшое время уже взахлёб рассказывал про свои любимые игрушки, про тот самый незабываемый пожар и про их с Бобби игры. Тут стало ясно, что доверие Роберта наш гость завоевал.

Я попыталась найти подкрепления в лице Тани. Но стоило мне взглянуть на неё, и все мои надежды рухнули. Хотя она изо всех сил сопротивлялась появлению Маккартни в нашем доме, но ей явно нравилось, как увлеченно малыш разговаривает с Эмметом.

Сам Эммет абсолютно не обращал внимания ни на меня, ни на Таню. Его полностью занимал ребенок. И все они были такими милыми, что я одна не вписывалась в эту картину.

Но все же так необычно было видеть за нашим столом мужчину, тем более Эммета. Он сильно изменился за эту ночь. Еще вчера, будучи далеким и опасным незнакомцем, сегодня он обернулся в дружелюбного соседа. И пусть раньше в нём проскальзывала доброта и нежность, но сейчас это было нечто новое, доселе мне неизвестное. И от этого я еще больше злилась.

— Может, уже пришло время открыть подарок? — снова предложил Эммет. А я готова была поспорить, что ему не меньше хочется вскрыть это ларец чудес, чем Роберту.
— Мам, можно? — с надеждой обратился ко мне сын.
Я согласно кивнула.
Два раза им повторять не пришлось. Они испарились из кухни за секунду. А мы с Таней принялись собирать грязные тарелки. Но всеми мыслями и душой я была в гостиной, представляя, что за чёртик выскочит из огромной табакерки.
— Спасибо за прекрасный ужин, — поблагодарила я сестру.
— Как всегда, на здоровье.
И тут мы услышали то, к чему готовились уже пару минут — возглас Роберта.
— Мама, мама.

Это и был как раз один из тех дорогих подарков, которых я так почему-то опасалась. Чёртик предстал передо мной в виде большого, черного и красивого электромобиля.
— Мам, это «Хенес Фантом»! — воскликнул Роберт.

Что это за машина я прекрасно знала, её постоянно рекламировали на детских каналах. Как там говорили в рекламе? Яркое сочетание красивого дизайна и инновационных технологий. Одноместный HENES PHANTOM PREMIUM является первым электромобилем, оснащенным амортизаторами, колесами с мягкими резиновыми шинами, комфортабельным кожаным сиденьем, встроенным бортовым компьютером с ЖК- дисплеем. И что-то там еще. Этот ролик длится минут пять, не меньше. И конечно, Бобби и Роберт, как и все мальчишки Америки, мечтали о нём.

Таня присвистнула за моей спиной и протиснулась мимо меня, желая ближе рассмотреть машину.

Но Роберт заметил мою реакцию, и его настроение сразу упало.

— Мам, можно я оставлю её? — спросил он с надеждой в голосе. Неужели он понял по моему лицу, что я не одобряю такой подарок. Но его олений взгляд растапливал мои убеждения, и стало понятно, что моё «нет» разобьет сыну сердце. А еще я видела глаза Эммета, они были не менее жалостливыми, чем у Роберта.
— Хорошо, — только и выдохнула я от безысходности. А раздражение все росло.

Ушел Эммет поздно. Роберт долго провожал его у двери. А потом я полночи не могла уложить его спать, столько эмоций бушевало в детской и открытой душе. И когда он уже закрыл глаза, сладко зевая, то сказал:
— Мам, мне Эммет понравился. Я не буду возражать, если он станет моим крестным папой.

Я же долго не могла уснуть. И даже трудно было определить, что конкретно меня беспокоит. Наверное, я все-таки ждала, что Маккартни не поладит с моим сыном или что Таня накинется на него со скалкой. И вот тогда ему придётся оставить нас в покое. Но все прошло настолько гладко, что мне даже не за что было зацепиться. Постоянно ворочаясь и пытаясь улечься удобнее, я наконец уснула.

— Изабелла, Изабелла, — я слышала его голос, но не могла поднять голову. Мокрый липкий пол охладил моё тело настолько, что я его уже почти не чувствовала. И вместо крика, раздающегося в моей голове, наружу вырывался лишь тихий хрип.
— Изабелла, — голос приближался. Становился более четким.
Как же мне хотелось встать, бежать на этот звук. Но если меня не слушался даже язык, то вряд ли послушаются ноги.
Шум, шум, шум… Этот шум не прекращается никогда. А может быть, он в моей голове.

Вот уже несколько дней как я не могла спокойно спать. Кошмары вернулись ко мне. И вроде бы сны немного отличались друг от друга, но все они связаны. Мне казалось, что я вижу одну и ту же историю, только с продолжением.

Эммет приходил к нам каждый вечер и проводил его с Робертом. Со мной Маккартни перекидывался только дежурными фразами. Он практически не смотрел на меня, не заговаривал со мной. И я также не горела желанием общаться с ним. Таня смягчилась по отношению к нашему частому гостю, и между ними воцарилось условное перемирие.

И всё было настолько спокойно, что это еще больше приводило меня в бешенство. На самом деле я уже разгадала тайну собственного раздражения в сторону Эммета, только не хотела её принимать. Я просто боялась. Боялась того, что он так гармонично вписался в нашу семью, того, что Роберт с первых минут проникся к нему своей детской привязанностью, боялась того, что меня к нему тянуло. Стоило ему только переступить порог нашего дома, как я натягивалась, словно струна. И боялась даже лишний раз посмотреть в его сторону, дабы он не заподозрил во мне любопытства к своей персоне. Случай в машине, когда я, не отрываясь, смотрела на его губы, и послужил поводом для моей раздражительности. Второй же пункт в списке поводов для моей головной боли гласил, что Маккартни пора представить всему Снокоми. Соседи не могли не заметить его, и уже наверняка распространился какой-нибудь слух. Но так как и я, и Таня засели дома, то ничего еще не слышали. Сначала я понадеялась, что бремя разнести все о «мистере Х» ляжет на плечи солнечной миссис Флинт. Ведь стоит только один раз подробно ей рассказать обстоятельства дела, а уж она-то постарается, чтобы об этом узнали все и каждый. Но и здесь мой план сорвался. Соседка спровадилась на несколько дней к своей сестре.

Крестины прошли также плавно и спокойно, как и неделя. Я все время ожидала подвоха, но ничего такого не происходило. Наша маленькая церковь радостно приняла нас в свои объятия. Отец Митчелл провел церемонию, Эммет прочитал молитву, затем омыли голову Роберта святой водой, и у моего сына появился крестный отец. Крестик и цепочку Эммет пожелал надеть на малыша сам. За то время, которое провели вместе, они преодолели не только душевный барьер, но и физический. Роберт без стеснения брал Эммета за руку, целовал на прощанье, и Маккартни делал все то же самое с удовольствием. Трудно не заметить, какое наслаждение им приносило общение друг с другом. И я винила себя за то, что подсознательно отрицала это. И вот сейчас Роберт гордо приподнял ворот крестильной рубашки, пока Эммет надевал на него цепочку. А потом он бросился к Маккартни с объятиями, и я услышала, как прижавшись к его шее, мой сын тихо прошептал: Папа.

Я больше не могла сдерживать себя. Слезы покатились из глаз, доказывая, насколько мне больно видеть это, насколько я не готова была к такой реакции Роберта на Эммета. Желание сына иметь настоящего отца превосходило все мои думки на этот счет. Так горько. Таня тоже не сдержалась, и мы с ней, как две дурёхи, залились слезами.

За ужином после церемонии все пребывали в веселом расположении духа. Эммет и Роберт тихо шептались о каких-то секретах, которыми успели обзавестись за столь короткое время. А мы с Таней приговаривали вторую бутылку моего любимого шампанского и обсуждали завтрашний праздник Лесной феи. Часть конфет уже охлаждалось на подносах в кухне и гостиной. Вторую партию она намеревалась приготовить утром.

— Можешь начинать прямо сейчас. Завтра будет не до конфет, — предположила я и покосилась на почти пустую бутылку.
— Может, ты и права, — поддержала сестра. — Сейчас мне ничего не мешает отправить противень в духовку.
Пока Таня ловко скручивала маленькие конфеты, я принялась искать блюдце с фисташками. И тут же заметила, что это самое блюдце давно оприходует Эммет.
— Эй, это для праздника, — грозно сказала я и вырвала фисташки из плена Маккартни.
— Ну, прости, — с досадой ответил он. — Я думал это десерт.
— Обижаешь, — встрепенулась Таня. — На десерт у нас карамельный мусс.
— Попробуем конфеты завтра, — решил подбодрить друга Роберт. — На празднике.
— Малыш, я не иду на праздник.
— Почему? — И снова грустное личико сына говорило, как он привязался к Эммет.
Маккартни бросил короткий взгляд в мою сторону, и стало понятно, он так поступал из-за меня. Ведь я сразу сказала, что не хочу видеть его рядом с нами на улицах города. Исключение составила лишь церковь. А завтра на площади соберется весь город.
— Эммет, может быть, ты всё-таки сможешь пойти завтра с нами на праздник? — официально пригласила я.
— Пойдем, Эммет, будет весело, — настаивал Роберт.
— Хорошо, малыш. Я обещаю тебе.

То, что день Лесной феи наступил, я поняла сразу, как только громкая музыка, ворвавшаяся через распахнутое окно, оглушила, заставляя проснуться. Каждый праздник по всему городу раздавались веселые песни. Для поднятия настроения, так сказать.

Я нехотя поднялась с кровати и подняла руки вверх, подставляя лицо солнцу. Погода обещала быть теплой. Как раз то, что надо в день чествования лесной феи.

Из коридора послышался топот. Роберт носился по дому с оглашенными криками. Я вспомнила прошлый день чествования лесной владычицы и то, как Бобби в этот день умудрился выкрасить в зеленый цвет наш уличный столик на заднем дворе. Таким образом он пытался угодить феям, потому что они любят всё зеленое. Этот стол так и остался в ужасном зеленом виде. Табуреткам повезло больше, мы с Таней успели их спасти. Тогда Роберт был еще слишком мал для таких шалостей. Наверняка в этом году они вместе придумали бы еще что-то более вакханальное.

— Спящая красавица проснулась, — поприветствовала меня Таня.
— Вот я все в толк не возьму, куда у тебя вставляются батарейки? — Подруга была бодра и уже чрезмерно активна на кухне.
— Тебе показать или сама догадаешься? — засмеялась блондинка.
— Сама догадаюсь, — отмахнулась я и принялась заваривать себе кофе.
— Эммет во сколько обещал прийти?
— Эммет? — удивилась я. — А куда делся «Манимен»?
— Я говорила «Доллармен».
— Конечно, совсем разные вещи! — саркастически заметила я.
— Так во сколько?
— А что ты так переживаешь? — удивилась я.
— Очень много получилось подносов. Я утром еще решила испечь булочки с орехами и корицей. Хотела все это погрузить ему в машину.
— Ты совсем не спала?
— Спала пару часиков. А потом проснулась и больше не смогла уснуть. — Толика грусти проскользнула на её лице и вмиг растаяла.
— Из-за Бобби? — догадалась я.
— Из-за Бобби, — подтвердила Таня.
— Я тоже по нему скучаю.
— Я бы так хотела, чтобы он был сейчас с нами.
— Я тоже, — согласилась я и, стащив ароматную булочку у Тани из-под носа, устроилась с кофе за столом, собираясь насладиться завтраком.
— Вернемся к Маккартни. — Подруга быстро испортила мою приятную трапезу.
— Когда приедет, тогда приедет. Что ты ко мне привязалась со своим Маккартни.
— Ты как-то изменилась по отношению к нему.
— Кто бы говорил, мисс «белый флаг». Быстро же ты сдала оборону.
— Роберту хорошо рядом с ним. Как я могу держать оборону, если ребенок так счастлив. А вот что происходит с тобой?
— Все со мной в порядке.
— Ты злишься на него. Все время злишься.
— Кто тебе сказал такую глупость?
— Да что у меня глаз нет? Он тоже это видит наверняка.
— Просто я все время жду, что что-нибудь случится, — созналась я.
— А что еще может случиться? Все, что могло, уже случилось. Расслабься, — успокаивала подруга.
— Сказала женщина-робот, вторые сутки подряд выпекающая булочки и конфеты, — заметила я.
— Я не сплю по другой причине. И заметь, не вымещаю это на окружающих.
Из открытого окна на кухне донесся сигнал машины.
— Приехал. — Махнула я в сторону входной двери.

Когда Таня вернулась за подносами, я как раз допивала остатки кофе и тоже уже была полна сил.
— А что он не заходит? — Я прислушалась к звукам в гостиной. Там было тихо.
— Это Лари приехал. Миссис Тёрнер прислала его за сладостями.
— А Роберт что притих?
— Так Рыцари Справедливости начались. — Она нагрузила пару подносов мне и сама взяла несколько.
— Неси Лари в машину, — скомандовала Таня.

Начало праздника по традиции начиналось в шесть вечера. Сначала парад колесниц по центральной улице Снокоми — им занимались школьники. Ребята сооружали каждый год самые невероятные коляски. В этом году это были широкие пни на колесах, на верхушке которых сидели музыканты. За каждым пнем следовала колесница в виде тюльпана с раскрывающимися лепестками, в центре которого расположились маленькие феи— ученицы начальных классов— в причудливых костюмчиках. А завершала процессию большая платформа, на которой танцевали старшеклассники, переодетые в лесных зверей. Основание для колесниц всегда было одно и то же, но ребята каждый год украшали их по-разному.

По главной улице города всегда натягивали гирлянды из искусственных цветов, но издалека они смотрелись как живые. Все горожане наряжались в костюмы, в которых преобладали зеленые, желтые и голубые цвета.

Жители Снокоми очень любили этот праздник. Отмечали его здесь уже более ста лет. Существовала легенда, что когда срубили первое дерево в лесах Снокоми, то к лесорубам спустилась лесная фея. Она была разгневана на мужчин за их поступок и обернула их в деревья. Но их жены всю ночь пели и танцевали в лесу, чтобы задобрить фею. Лесной повелительнице понравились танцы и песни девушек, и она простила их мужей. С тех пор каждый год в этот день устраивались празднества, на которых все пели и веселились, восхваляя величественную фею. Конечно, легенда весьма сомнительная, но дети были от неё просто в восторге, а для взрослых она стала традицией, которую они впитали с детства.

Мы с Робертом стояли вместе с встречающими процессию колесниц на главной площади, где уже установили сцену. Таня на пару с Оливией контролировали весь концерт за кулисами. На сцене начинались выступления. Я держала Роберта на руках, чтобы ему было лучше видно танец открытия, который ученицы творческой школы исполняли в моих нарядах. А потом понеслись песни, конкурсы, сценки.

Большинство детей переместилось на площадку, в том числе и Роберт. Но периодически его темная головка поднималась над остальными детьми в поисках определенного человека.
— Мам, не было еще Эммета?
— Нет, сынок. Скоро появится, не переживай.
Хотя я и сама уже волновалась. Время близилось к восьми вечера. Скоро начнётся ярмарка сладостей, а его все нет. Но я верила, что он не мог так подвести Роберта, ведь пообещал же.

— Изабелла, помоги мне с Нектаром, пожалуйста, — позвала меня Оливия, когда я уже закончила раскладывать конфеты. Роберт недалеко от меня бесился с соседними мальчишками. Таня занималась желейным десертом миссис Тёрнер. А вот сама Оливия пыталась украсить зонтиками бокалы с текиловым Нектаром.

Я еще раз посмотрела на свою работу — конфетки ровными рядами красовались на ярусных поставках. Каждый ярус я украсила цветами. Сами конфетки нарядила в аккуратные бумажные формочки и слегка присыпала пудрой.

— Миссис Тёрнер, вы собрались напоить весь город? — вырвался у меня вопрос. Когда я увидела количество фляжек с напитком.
— Думаешь, я немного увлеклась, — смутилась Оливия.
— Немного? — с улыбкой переспросила я.
— Что же делать? — вдруг разволновалась женщина. — А если никому не понравится? Мне даже страшно вам признаться, сколько бюджетных средств ушло на текилу.
— Для начала выпейте, — к нам присоединилась Таня и протянула миссис Тёрнер один из бокалов с Нектаром.
— Ой, девочки, и правда. Давайте выпьем, — поддержала Оливия.
Мы отказываться не стали. Тем более мне было интересно попробовать новый коктейль миссис Тёрнер, в состав которого первый раз за время нашего знакомства не входил кофе.
— Вкусно, — похвалила Таня.
— И сладко, — добавила я.
— Вы уверенны, что здесь есть текила?
— Таня, в коктейле на сто грамм текилы приходится литр сиропа.
Я снова улыбнулась.
— Тогда можно не переживать на счёт пьяного дебоша.
— Я бы не была так уверена, — с сомнением покачала головой женщина, при этом ярко-синий цветок на длинном стебле, прикрепленный к её миниатюрной шляпке из зеленого фетра, забавно раскачивался из стороны в сторону. — Заккари вчера также понадеялся на концентрацию сиропа в напитке. Так нанектаринился, что еле дотащила до кровати.
— Неужели так пробрало? — не поверила Таня, сделав еще один глоток из бокала. — Совершенно не чувствую алкоголь.
— Говорю тебе, налакался по уши.
— Бедный мистер Тёрнер, — посочувствовала я, зная мужа Оливии как человека весьма сдержанного в спиртных напитках.
— Зато мы теперь знаем, чем грозит нам лишний бокал, — совсем не унывала по этому поводу женщина. — Меня больше беспокоит бюджет.
— Разберут как миленькие, — успокоила Таня и принялась украшать бокалы.

Я обернулась в поисках сына, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке. Мальчишки все также бегали друг за другом с водными пистолетами, но Роберта с ними уже не было. Я заметила его чуть поодаль, возле песочницы. На старой лавочке, построенной из ствола дерева, он сидел вместе с Эмметом. Я невольно улыбнулась. И объяснила себе свою улыбку тем, что он не подвел Роберта, а не тем, что я рада его видеть.

Маккартни выглядел весьма забавно. На нем было традиционные для этого праздника зеленые штаны свободного кроя с широкими халявами и белая рубашка с цветной вышивкой вдоль плеч. Где же он раздобыл костюм? Издалека мне показалось, что где-то я уже видела сегодня такую вышивку. И больше не переживая за сына, ведь теперь он в надежных руках, я принялась помогать Оливии и Тане.

Занимаясь делом, мы попутно распивали коктейль с текилой. Свой спрос Нектар нашел среди участников ярмарки. Оливия весело щебетала с покупателями. Таня разливала новые порции напитка. А я следила за наличием конфет, десерта и булочек на прилавке, исполненном в виде старой цветочной телеги.

— Мы тоже хотим купить ваших конфет. — Маккартни с моим сыном на руках появился так внезапно, что я растерялась.

Я уже собиралась представить миссис Тёрнер своего старого-нового друга, но тут же поняла, где я видела такую вышивку. Миссис Тёрнер в точно такой же рубашке полвечера крутилась возле меня. А я точно знала, что свой наряд Оливия вышивала собственноручно.

— Эммет, как же хорошо, что ты все-таки пришёл, — запричитала женщина. А мы с Таней лишь открыли рты. — Я же рассказывала тебе, какой замечательный праздник мы устраиваем в день лесной феи. Хоть в этом году побывал.
Оливия продолжала нести какую-то чушь, от которой мой мозг плавился с невероятной силой.
— В этом году я превзошла сама себя. Приготовила алкогольный коктейль. — Она заговорщицки подмигнула Маккартни. — Представляешь? Ты обязан попробовать. Роберт, милый, ты хотел конфетку? Держи.
— Он хотел купить сам, как взрослый, — пояснил Эммет. А в это время неотрывно следил за моей реакцией. И пока мой сын протягивал Оливии ладошку с монетами, сидя на руках у мужчины, я пыталась переварить все то, что сейчас услышала.
— Что-то я не поняла? — первая возмутилась Таня.
И тут женщина спохватилась.
— Я, наверное, слишком поторопилась.
Оливия только заметила наши шокированные лица и сердитый взгляд Маккартни.
— Я подумала, что ты уже сказал девочкам, — оправдывалась женщина.
Теперь качания синего цветка у неё на голове не казались мне такими уж забавными. Он словно кивал в мою сторону и говорил: «Ну и простофиля ты».
— Не успел. — Эммет не отводил взгляда от меня, боясь разорвать наш контакт, словно что-то говорил мне глазами. Но я ничего не понимала.
— Может, тогда скажешь сейчас? — вновь вступила в разговор сестра.
— Изабелла, ну что ты так разволновалась? Бледненькая такая, — переживала Оливия. — Эммет всего лишь мой племянник.
Это было последней каплей. Я снова оказалась участницей какого-то жуткого заговора. Вся моя жизнь в Снокоми просто фарс.
— Простите, мне нужно побыть одной. Таня, присмотри за Робертом.

Я старалась раствориться в цветной толпе как можно скорее. Площадь гудела. Горожане танцевали, пели и лакомились сладостями. Повсюду разносился смех. Вот кто-то из знакомых попытался увлечь меня в одну из луговых плясок, но я вырвалась с извинениями и устремилась прочь от людей. Мне хотелось остаться одной. Я не хотела ничего слушать, никакие жалкие объяснения мне были не нужны. У Эммета был целый вечер, который я прозвала «Судная ночь». У него был шанс мне открыться, сказать правду, но он не сделал этого. И стало понятно, почему он так легко нашел нас, он нас и не терял. Как же только ему удалось сделать так, что мы здесь оказались? Вот этого я не понимала. Зато теперь было очевидным, отчего он не желал идти на праздник — вовсе не из-за меня.

Я почти добежала до дома, но вдруг поняла, что не хочу в него заходить. Это не мой дом! Это не мой мир! Я живу чужой жизнью, по чужому сценарию. И в желании податься куда-то еще я осознала, что идти мне некуда.

Сзади послышались шаги, и я обернулась. Эммет преследовал меня всю дорогу. Но я слишком отчаянно смотрела только вперед и не заметила этого. Хотя, может быть, в этом уже и нет смысла. От них не убежать.

На улице стемнело, но сегодня в помощь фонарям по всему городку развесили цветные гирлянды. Я прекрасно видела выражение лица моего преследователя. Он злился.

— Зачем ты идешь за мной? Я не хочу тебя видеть. Разве это неясно?
— Прекрати убегать все время. Это уже раздражает, — сказал он, как только поравнялся со мной.
«А меня раздражает, что ты меня преследуешь».
— Мне так хотелось побыть в одиночестве. Сейчас я не была готова к разговору.
— Я не преследую тебя. Всё не так, как кажется, — хотя его глаза метали молнии, сам Эммет все же пытался объясниться.
— Умоляю, только не говори, что это случайность. — Все моё тело тряслось от негодования.
— Нет, это не случайность.
И мне стало настолько тошно. И моё хорошее отношение, и мои приятные воспоминания о нём улетучились.
— Оставь меня в покое.
— Изабелла. — Эммет попытался взять меня за руку, но я отдёрнула её.
— Оставь меня, пожалуйста, — попросила я.
— Не могу. — Эммет крепко прижал меня к себе, и я неожиданно ощутила обжигающее тепло на своих губах. Он меня поцеловал.

---

Очень жду вас на форуме!

Ваша,
Beshenayabelka