- Soundtrack Other Lives - Black Tables

---

Его тень нависла надо мной.
Его голос звучит во мне.
Прошу: отпусти меня.

Я снова позвала:
— Таня, Роберт!
В ответ лишь тишина.

Как обезумевший от боли волк, я взвыла. Вот он конец света. Не помня себя от ярости, с силой нападая на двери, я врывалась в каждую комнату. Никого. Ни Роберта, ни Тани. В комнате подруги всё было идеально, как и всегда. Чистота, порядок и никаких признаков борьбы. Аккуратистка, чтоб её. Заправленная постель, стопка чистой одежды — не только её, но и моей, и Роберта — на гладильной доске. Возле дивана, стоящего напротив окна, служившего раньше постелью для Бобби, теперь расположился кофейный столик, с расстеленной на нем салфеткой цвета айвори, связанной Таней лично. На кружевной салфетке стояла небольшая ваза с букетом из полевых цветов и фотография Бобби.

В гостиной также ничего не изменилось, кроме пропавшего с кресла пальто, где прошлым вечером ему приказали сохнуть. Тут же оно нашлось в шкафу в прихожей на вешалке. Значит, утром Таня его перевесила. Всё было нормально, раз сестра как обычно занималась своим любым делом — уборкой. Я уже давно привыкла к её маниакальной склонности к чистоте. А сейчас это почему-то раздражало.

Но вот что же случилось потом? Как можно так спать, чтобы ничего не услышать. Изабелла, ты чертов медведь.

Всё этот сон. Плохие видения навещали меня во сне, перед тем как очередная беда стучалась в двери. По-моему, это признак ненормальности. Но даже среди подобных ненормальных я была самой ненормальной. Потому что мне не снилось ничего конкретного. Белиберда какая-то. Вот, Ванга та же. Это я понимаю. А у меня что? Ну, причем тут связанные руки и похищенный сын?

Предостережения, которые накануне озвучила Таня, теперь били в набат у меня в ушах. Почему я не послушалась её. Уже завтракали бы где-нибудь за четыреста миль отсюда и были бы счастливы. А сейчас, словно под тяжестью бетонной плиты, тело стонало от непереносимой боли. И можно поспорить на миллион, что дальше будет только хуже, ведь я уже один раз оказывалась в похожей ситуации. Приступ отчаяния стучал в голове, как таймер на бомбе, обещая детонировать от ужаса и паники.

Последняя надежда — кухня — встретила меня такой же чистотой, как и весь дом. Здесь царил запах цветочного чая с еле уловимым привкусом клубники, которым я обычно лечилась с похмелья, большая тарелка с блинчиками и свежее кипяченое молоко в кастрюльке на плите.

Я отмечала про себя детали, пытаясь восстановить ход событий, в результате которых моя семья испарилась, как знаменитый «Элбридж». Следов борьбы я нигде не обнаружила и не знала, радоваться этому или нет. Хотя, наверное, всё-таки радоваться.

Мысли, словно перепуганное стадо глупых антилоп, мчались, обгоняя друг друга, сбивая с ног, полный хаос творился сейчас в моей голове. Я начинала думать об одном и тут же переключалась на другое предположение. Самые страшные картины рисовались перед глазами, вплоть до кровавых луж под ногами.

— Нет-нет, — я тряхнула головой. Головная боль и всё еще несущееся неизвестно куда стадо мыслей парализовали меня. Я пыталась дышать полной грудью, хотя не знала, чем мне это поможет. Надо успокоиться и решить, что делать. Но ничего не получалось. Искать — но где, звонить — но кому?

Наконец я взяла себя в руки, не позволяя себе плакать и причитать на весь дом, и вернулась в спальню. Натянув первое, что попалось — вельветовые брюки и водолазку, — я снова оказалась перед шкафом в прихожей. Зеленые резиновые сапоги и пальто, также незамедлительно оказались на мне. Было бы ружье, то непременно прихватила с собой.

Я выпрыгнула на улицу, как из горящего дома, прикидывая в какую сторону бежать. Может быть, здесь будут какие-то следы. Следы шин, например. А вдруг они крошили хлеб или что там еще бросают, чтобы оставить след. И тут же я себя выругала — очень смешно.

Солнце застало меня врасплох, опаляя своими жаркими лучами, как бы в насмешку за мой внешний вид. Да тут жара. После дождя улица утопала в лужах, которые теперь стремительно испарялись под ранним майским солнцем. Горячий влажный воздух душил меня. Что за ерунда такая. Что за полдничный июнь в начале мая?

— Милая, дождь ночью закончился, — соседка, пожилая миссис Сирена Флинт, как и обычно в солнечные дни, нежилась на солнце в своем любимом кресле из ротанга. Сегодня она надела белое льняное платье и белую, несомненно, льняную шляпу с широкими полями. С рыжим от природы оттенком волосы были распущены и аккуратно лежали на плечах. Соседка каждую ночь старательно закручивала свои рыже-седые локоны на бигуди, чтобы днем порадовать весь Снокоми идеальными кудрями. Её глаза цвета опавшей листвы так же, как и волосы, искрились рыже-карим блеском. Миссис Флинт уже давно осталась без мистера Флинта, но по-прежнему старательно продолжала следить за своим экстравагантным для её преклонных лет видом. Я считала, что у Сирены Флинт просто больше нет других забот, кроме как нарядиться и, сидя на веранде, рассматривать прохожих, ожидая своего единственного сына. А Таня же, не скрывая, подозревала старушку-одуванчик в том, что она всё еще не оставила мысль встретить нового мистера. Но если честно, то подруга подозревала в этом всех и каждого. И считала, что все люди только и думают что о любви да о сексе. Я была не согласна. Я же не думала.

Покрытое мелкими веснушками лицо Сирены, эдакая миссис «перезрелая тыква», расплылось в приветливой улыбке, когда она посмотрела на мой нескладный вид.

— Ты, верно, очень спешишь раз, не разобравшись в погоде, надела пальто? Ведь вчера так было холодно, что впору кутаться в шубу, если бы не дождь. А сегодня такое пекло. — Её голос, наполненный старушечьей хрипотцой, обычно такой тягучий, сегодня показался мне еще более неспешным.
— Миссис Флинт, вы не видели, куда подевались Таня и Роберт? — Меня сейчас не волновало, как я одета. Соседка обычно выходила на крыльцо с самого утра. Наверняка она могла что-то видеть.
— Конечно, я видела их утром. Они были дома. Разве их нет? — Она аккуратно складывала бантиком, огненные, будто присыпанные кармином, губы. Придерживая одной рукой широкие поля шляпы, чтобы лучше меня видеть, второй рукой соседка театрально жестикулировала. В общем, миссис Флинт никуда не спешила и охотно желала поболтать, как и всегда, впрочем.
— Нет! — в отчаянье воскликнула я. — Когда вы видели их последний раз?
— Таня около часа назад угощала меня блинчиками. Что за руки у неё, — словно нуга, потянулись слова. — Как же она готовит. Такие блинчики последний раз мне готовила моя бабушка. Она у меня была русская. Я говорила, что моя бабушка русская?
— Говорили, — я еле заметно подпрыгивала от нетерпения. — Что насчет Тани?
— Я как раз только проснулась. — Соседка перехватила поля другой рукой. — Суставы, милая, так быстро затекают. — Она несколько раз потрясла в воздухе затекшей конечностью и продолжила: — В этот дождь я постоянно хотела спать. Вчера я легла так рано. Голова гудела. Милая, а у вас…
— Сирена, — прервала я старушку, — вы не слышали ничего странного? Может быть, голоса? Машина не подъезжала к нашему дому?
— Машина? О ком ты говоришь, милая? Сын сейчас на работе, если и ждать моего мальчика, то только к вечеру. Может быть, Таня еще испечет своих чудесных блинчиков. Я угощу ими…
— Не машина вашего сына, — в очередной раз не дослушала я. — Другая машина. Чёрная такая.
Я уже готова была встряхнуть невинную старушку за плечи, лишь бы её мозг начал работать чуть быстрее, и она ответила на так интересующие меня вопросы.
— Машина, — повторила соседка. Затем сняла шляпу и поправила свои кудри. — Сегодня удачно легли волосы, не правда ли, милая? Это потому что я целых два дня мучилась…
— Миссис Флинт, ты выглядите великолепно,— я не дождалась конца предложения. — Вспомните хоть что-то!
— Да не волнуйся так, давление может подскочить. Но у меня есть отличное средство от гипертонии. Оливия посоветовала.
Я в ужасе подкатила глаза, а старушка, ничего не заметив, продолжала:
— Они скоро вернутся. Никакой машины тут не было. Уж я бы заметила. Да вон же они. — Миссис Флинт подняла покрытую веснушками, также как и лицо, руку и указала в конец улицы.

Я перевела взгляд туда, куда указывала соседка. Сердце, облитое кровью, чуть встрепенулось, смахивая с себя груз переживаний. Таня держала Роберта за руку и помогала ему перепрыгивать через лужи. Они смеялись каждый раз, когда сынок удачно перелетал через водяные пятна на асфальте и приближались к дому. Сейчас кто-то получит взбучку, по итогам которой не досчитается волос на голове.

Но злость резко оставила меня в покое. Сердце уже не дрожало, как осиновый лист, и шквальный ветер стих.

— Мама, — Роберт, завидев свою несуразную мать в пальто, бросился бегом в мои объятия.
Сын врезался в меня, чуть не сбив с ног. Но я всё же устояла и крепко обняла своего мальчика, приседая.
— Ты никак в поход на Аляску собралась, — прыснула Таня.
— Да, на тебе верхом, — сердито ответила я.
— Конь копытом бьет, знаешь ли, — парировала подруга и опять рассмеялась. — Смешной у меня всадник.
— Какая лошадь, такой и всадник. — Мне было не смешно. Во-первых, я жутко перенервничала, а во-вторых, мои ноги в резиновых сапогах уже закипали от жары.
— Сынок, заходи, — я легонько подтолкнула Роба в спину и, повернувшись к Тане, тихо добавила: — Быстро в дом. — И подарила ей еще один сердитый взгляд. Хотя и я, и Таня знали, что злость уже отпустила меня.

Полная кружка горячего, вкусно пахнувшего зеленого чая с клубникой уже была в моих руках. И я радовалась ей, как Роберт любимому мультфильму. Объяснить такое было трудно, но именно этот чай всегда снимал головную боль после похмелья как по волшебству. Таня же никакого эффекта от моего чая не испытывала.

— Тогда ищи своё лекарство, — заявила я ей как-то.
— Умные люди давно нашли его за меня, — спокойно ответила подруга. — Аспирин называется.
У неё и всех умных людей свой аспирин, а у меня свой. И сейчас я с удовольствием отпивала из большой кружки, физически ощущая, как боль отступает.

— Так что это за представление было на крыльце? — поинтересовалась Таня.
— Это я слишком перенервничала вчера, вот и вылилось в утреннюю панику, — ответила я подруге, а вернее её бедрам, торчащим из-за двери холодильника.
— В смысле? — С удивленным выражением лица белокурая головка Тани показалась на секунду из-за дверцы и снова скрылась в недрах холодильника.
— В прямом, я проснулась, а вас нет. Куда тебя черти понесли?
— Мы же вчера говорили. — Подруга наконец оставила в покое своего холодильного друга и атаковала теперь столешницу, раскладывая на ней продукты.
— Что говорили? — Головная боль почти отпустила мой бедный, измученный всеми этими событиями, мозг. И я уже не хмурила переносицу.
— Мы ходили к Бобби. — Лицо Тани на секунду исказилось от боли, но тут же она закрыла глаза и открыла их снова такая же, как и за минуту до этого. Моя бедная сестрёнка боролась с собой.
— Вот же, — с сожалением выдохнула я. — Совсем забыла. Прости. Но ты могла хоть записку оставить, — не отставала я.
— А я и оставила, дурная твоя голова. — Таня снова погрузилась в своё любимое занятие — готовку.
— И где она?
— Прямо перед тобой.
— Конечно… — Но тут мой взгляд зацепился за белый листок бумаги из нашего кухонного блокнота, одним краем подсунутый под блюдо с блинами.

Больше сказать мне было нечего, я стала заложницей собственных страхов и на почве нервного перевозбуждения совершенно идиотских снов. А что я еще могла подумать? Наверняка если бы я не обнаружила в кроватке Роберта вчера утром, то мне бы и в голову не пришло ничего подобного, но вот сегодняшний день уже был другим. А все потому, что они вернулись. Вернее пока только один из них. Но моей пятой точке не сиделось спокойно, она то и дело ерзала, словно на раскаленных углях. А своей заднице я доверяла. Ягуару снова быть в моей жизни, и это ужасно. Ничего ужасней я себе и представить не могла.

— Ты разговаривала с миссис Тёрнер? — отрезвила мою полупьяную голову Таня.
— Ох, — я только поняла, что проспала на работу и до сих пор никуда не собиралась. Я подорвалась с табурета, чуть не свалив его.
— Да, сядь ты уже, пока не разгромила полдома. Я с ней утром сама поговорила. Она ждет тебя к обеду.
— Таня, ты чудо, спасибо. — Я с удовольствием снова плюхнулась на своё место. — А что ты делаешь?
Я наблюдала за подругой. Мышцы на её спине напрягались, лопатки то сближались, то разъезжались в разные стороны, когда она энергично дергала руками.
— Ты случайно не кабана разделываешь?
— Как насчет отбивных? — Таня извлекла из-под столешницы кухонный молоток, и раздался грохот.
— Ты сумасшедшая. — Я попыталась перекричать жуткий шум.
Но мой крик остался без ответа.
— Таня.
— Ты что-то сказала? — наконец белокурая головка обернулась в мою сторону.
— Зачем ты снова готовишь? Только вчера наварила супа на целую роту и запекла жаркое. И все на месте. Для кого это?
— Мне захотелось чем-нибудь вас порадовать, — обиженно процедила подруга сквозь зубы. Иногда Таня перебарщивала со своей хозяйственностью. И это надо было обрывать сразу, сама она останавливаться не умела.
— О, сейчас я буду очень рада, если ты перестанешь стучать. — Я потерла у виска, мысленно заклиная головную боль не возвращаться. — Давай лучше подумаем, что будем делать с Маккартни.
— А я уже все придумала. — Таня вымыла руки и, осушив их полотенцем, подошла ко мне.
— Очень интересно, — опешила я. Есть хоть что-то, о чем она не подумала. — И что же?
— Мы усыпим его бдительность. — Она выпалила это так гордо, будто только что доказала теорему о трёх перпендикулярах.
— И что это значит?
— Это значит, что мы будем вести себя, как хорошие примерные девочки, пока он не поверит в то, что мы никуда не денемся.
— И?
— Он немного расслабится, откроется тебе, а потом «бац»!
— Что? — снова не поняла я.
— Нас нет, как и не было. Только придется в этот раз бежать из страны.
— Что-то я ничего не поняла. — Таня так живо все это рассказывала, а у меня появилось ощущение, что она ровным счетом ничего не сказала.
— Что тут непонятного, очень легкий и простой план.
— А по-моему, это вообще не план, — отмахнулась я.
— Придумай лучше. — Таня облокотилась на стол и уставилась на меня небесно-голубого цвета глазами.
— Я пока просто пойду на работу. И буду ждать, что будет.
— Ну да, — фыркнула подруга. — Твой план просто гениальный.

Роберт сидел на полу гостиной в компании своих любимых игрушек. Вернее там были не только его игрушки, но и Бобби. Сын вяло катал пожарную машинку из стороны в сторону. Я не могла не замечать, как изменился мой малыш за эти несколько дней, и это приводило в отчаянье. Если даже мы с Таней, взрослые люди, пережившие уже не одну беду, не могли отпустить родного человечка из нашей жизни, а как трехлетний ребенок должен принять потерю друга, можно сказать — брата. Я всей душой хотела верить, что детям легче забыть весь этот кошмар. Что сын до конца не сможет осознать всю невыносимую горечь смерти. Смерть! Что это такое? Я не знала. Я уверяла Роберта, что на небе Бобби очень хорошо, а сама лишь на это надеялась. Я не знала, как будет вести себя мой мальчик на протяжении всех этих дней, или как вообще ребенок ведет себя в такой ситуации. Роберт не плакал, и это меня радовало, но он грустил. Грустил без перерыва, вот уже как пять дней. Я не видела его улыбки, не видела горящих глаз, детский смех больше не звенел в стенах нашего дома, не было беготни, гама, разбросанных игрушек. И вот даже сейчас он поставил посередине комнаты корзину с игрушками и достал только одну — пожарную машину. Их у нас было две. Но вторая сейчас находилась в его кроватке, потому что Роберт непременно хотел засыпать только с ней, после того как мы вернулись с похорон.

Примерно пару месяцев назад в Снокоми случилось невиданное событие — пожар. Горел старый сарайчик Нельсонов. Их дом находится на соседней улице. Чарли и Клер — молодая пара еще без детей — устраивали пикник с друзьями. И не досмотрев, что угли еще тлеют, высыпали остатки костра из мангала себе под сарай. Сухие доски вспыхнули так быстро, что никто не успел опомниться. Роберт с Бобби как раз гуляли по улице, когда произошла эта сверхчрезвычайная ситуация для нашего городка. Таня еле смогла найти их, когда мальчишки уже заняли вакантные места в общей толпе зевак. Миссис Тёрнер даже заставила меня закрыть магазин и потянула на помощь Нельсонам. Я, конечно, слабо могла представить, чем конкретно мы с миссис Тёрнер можем помочь, но такие тут устои — один за всех и все за одного. Пожар оказался не таким уж и зрелищным, да и Нельсоны особо не горевали по старому велосипеду и ненужной мебели. До дома огонь не доставал, так что паники никакой не было. Но все же с лесопилки примчалась пожарная машина. Да, именно примчалась, как и положено настоящим пожарникам: с мигалками, сиреной тревоги и криками в рупор «Посторонитесь! Дорогу!»

Ник и Фред — близнецы, в этот вечер были дежурными на лесопилке. Вот они и снарядились. Костюмы, шлемы. Ребята слаженно работали: размотали шланг, открыли воду. И уже через несколько минут от огненного сарая остался обугленный шалаш.

Я запомнила, как Роберт сжимал своей ладошкой мою руку, увидев пожарную машину в действии. Раньше она у него такой интерес не вызывала. Даже когда Таня брала его с собой на работу, и Фред предлагал ему посидеть в пожарной машине, сын лишь вежливо отнекивался. Его больше привлек бы космический корабль, как в «Лунатиках». Сейчас же Роберт был поражен обычной, что ни на есть земной, машиной. Мальчишки еще долго не могли успокоиться, обсуждая пожар. Взахлёб пересказывали друг другу произошедшее событие, раздувая масштабы сарая до многоэтажного дома, а работу Ника и Фреда до спасательной операции по эвакуации населения. С тех пор в нашем доме наряду с «Маквином» и «Ниндзяго» поселились две пожарные машины.

Когда Роберт и Бобби начинали играть в пожарников, в доме царил полный разгром, что больно по сердцу резало Таню от беспорядка и до колик в животе смешило меня. Поэтому, как правило, я сидела в своем любимом кресле и наблюдала за мальчишками, а Таня носилась за ними следом, все время что-то поправляя и подбирая.

Сейчас же Роберт просто катал одну из этих чудо-машинок, не издавая совсем никаких звуков. Я наблюдала за ним и видела, как он скучает, тоскует за Бобби не меньше, чем мы с Таней.

— Сынок, хочешь, я включу тебе мультики?
— Угу, — не отрываясь от своего занятия, пробурчал Роберт.

Я нашла пульт от нашего небольшого старенького телевизора и начала переключать каналы в поисках чего-нибудь увлекательного для своего малыша. Знакомая фотография, промелькнувшая на экране, заставила меня вернуться на один канал назад.

«Расследование по делу убийства двадцатилетней Сьюзи Мортон продолжается. Девушке было нанесено пять ножевых ранений, одно из них было смертельным. В руке убитой обнаружена записка, на которой написано: «Я иду за тобой». Как показали результаты экспертизы, почерк жертве не принадлежит. Следствие предполагает, что записку оставил убийца. По данному делу нашелся свидетель, который видел, как Сьюзи вышла из клуба и её остановил молодой мужчина. Особых примет свидетель назвать не смог. Единственное, что пока удалось установить, что на убийце были черные джинсы и кожаная куртка, на вид ему было тридцать лет, цвет волос темно-русый, высокого роста. Следствие продолжает искать свидетелей по данному делу для составления фоторобота. Если вы обладаете какой-либо информацией по этому делу, то просим вас позвонить по бесплатному телефону, указанному на экране. Мы будем держать вас в курсе событий».

Почему-то эту девушку с большими красивыми глазами мне стало очень жалко. Она так молода, еще ничего в этой жизни не видела, не знала и больше никогда не узнает. Я искренне хотела, чтобы убийцу все-таки нашли. На секунду я представила родителей этой девушки, заплаканную мать, убитого горем отца, и тут же лица моих собственных родителей всплыли передо мной. А ведь они даже не знали, что у них есть внук.

— Ты еще здесь? — позвала меня Таня.
Я быстро переключила канал на мультфильмы.
— Уже собираюсь, собираюсь.
— Что ты смотрела? Новости? — удивилась подруга. — Что-то случилось?
— В Лос-Анджелесе убили девушку.
— Твоя знакомая?
— Нет, конечно. Вчера на работе случайно увидела выпуск, и вот сегодня тоже.
— Понятно. Я на улицу. Белье развесить надо. — Подруга потеряла интерес к моему занятию и направилась с тазом в руках ко второй двери дома, ведущей сразу на задний двор.

Сирена Флинт снова обрадовалась мне, как только я появилась на крыльце.
— Милая, ты сняла пальто? Это правильно. — И поправив складочки на платье, добавила: — Носи больше белого, милая, тебе идет.

Как только Таня закончила свои дела на улице и вернулась в дом, я сразу переоделась и решила отправиться на работу — испытывать судьбу так сказать. Я не знала, в какой момент появится Маккартни, но надеялась, что это произойдет вечером, как и вчера. Отыскав чистые джинсы и напялив их на себя, я почувствовала себя комфортно. Спасибо тому, кто придумал джинсы. Но весенняя погода, умоляла надеть что-нибудь легкое и светлое, поэтому я достала свою любимую белую хлопковую блузку. Удобно и теперь по-весеннему. Расцеловав сладкие щеки сына, я предстала перед миссис Флинт.

— Становится слишком жарко, — заметила я. — Не слишком перебарщивайте с солнечными ваннами.
— Уже собираюсь заходить в дом. К обеду действительно сильнее припекает, — согласно кивала старушка.
— Удачного дня, миссис Флинт.
— И тебе, милая.

Весной Снокоми прекрасен. Деревья уже обновили зеленые платья. Ожидая увидеть лужи, которые утром покрывали всю дорогу, я была приятно удивлена их отсутствием. Почти всё высохло. Легкий теплый ветер разносил по городу запах свежей зеленой травы, еще влажного леса и весеннего настроения. Он без стеснения играл с моими волосами, насыщая их едким запахом хвои. Все было так, как я люблю. И не так. Сегодня я еще больше радовалась солнцу, ароматам любимого города, леса, водопада, аккуратным домикам, ровным лужайкам, потому что кто-то внутри меня подсказывал, что скоро это всё уйдет из моей жизни.

Я старалась запомнить каждый уголок в этом городе, хотя и так знала его почти наизусть. Детские качели на площадке возле дома Пери построены из старых деталей пилорамы. И фиолетовые они, потому что у пчеловода Роджера осталось немного лишней краски, после того как он красил ульи. А собака Фоксов, не дотягивающая даже до моих коленей, очень кусачая и злая до первой сардельки. Необычный забор почетного ветерана мистера Смита построен самим владельцем из деревянных армейских штыков. В два часа дня, после школы, десятилетняя дочка Алпертов открывает окно в своей комнате на втором этаже и начинает распевать голос арией Аве Марии. А еще через полчаса соседский мальчишка Мэтью, который старшее её на два года, не выдерживает пения юного дарования и также открывает своё окно и занимается своим любимым делом — игрой на барабанах. А еще через десять минут родители обоих музыкальных гениев отправляют их на улицу, где ребята мирятся и затевают совместную игру. Кто знает, может быть, из них получится отличная группа в будущем, а может быть, и первая любовь свяжет двух непосед.

Такой родной, такой мой, будто город детства и мечты, Снокоми стал моей крепостью, в стенах которой я чувствовала себя в безопасности. Но теперь это ощущение ушло. Одна стена рухнула, и вражеское войско не вломилось в мою крепость только лишь потому, что дает мне возможность к этому подготовиться. Я с благодарностью приняла это время, но всё равно знала, что его будет недостаточно. Мне будет мало.

— Миссис Тёрнер, я пришла! — Колокольчик на двери тихонько зазвенел..
Телевизор тихо нашептывал новости в пустой зал магазина. За прилавком никого не было.
— Миссис Тёрнер? — Успешно преодолев расстояние до кассы, я услышала шум в подсобных помещениях.
— Роза? — Может быть, сегодня вышла на работу моя сменщица, двадцатилетняя дочка подруги хозяйки магазина.
Никто мне не отвечал.
— Миссис Тёрнер. — Я прошла по коридору мимо столовой. Здесь было тихо. Свернула в кладовую.
Сначала до меня донеслись голоса, слов было не разобрать. Я прислушалась. Мужской голос спокойно что-то бубнил, а женский будто возражал.
— Миссис Тёрнер, — еще раз громко позвала я, направляясь на звук голосов. И тут хлопнула дверь с черного хода. Не успев повернуть за угол, чтобы посмотреть, что там происходит, я врезалась в кого-то и закричала.
Но тут же услышала, что мой противник также испугано заголосил.
— Миссис Тёрнер. — Наконец, я пришла в себя. — Вы меня напугали.
— Это ты меня напугала, Изабелла. — Женщина приложила руку к груди в области сердца. — Ты чего крадешься?
— Я вас искала.
— Что меня искать? Здесь я.
— В торговом зале никого не было, мне показалось это странным. Я подумала, что вы или Роза здесь.
— Роза. — Вдруг встрепенулась хозяйка магазина. — Эту вертихвостку поди заставь поработать.
— Она не так уж плохо справляется со своими обязанностями, — защитила я напарницу.
— Это с какими? — Женщина завернула в столовую. Наверняка снова возьмется заваривать кофе. Но Оливия, так зовут миссис Тёрнер, достала большую сумку-термос с полки, а не турку, чем сильно меня удивила, и начала из неё что-то извлекать.

Я же гадала, что ответить. Ведь Роза не принимала товар, потому что… не знаю почему. Молодая девушка боялась даже руками касаться ведра для мытья полов, в результате чего у нас с ней случился небольшой конфликт, и теперь в магазине убирала уборщица. Роза ни во что и никогда не вникала, а просто открывала магазин, пробивала товар покупателям и всё. В то время как я даже помогала миссис Тёрнер вести бухгалтерский учет.

Дальше придумывать ответ я не стала:
— Ну, жалоб на неё не было.
— Ох, если бы ещё и жалобы были. — Оливия достала из сумки нечто большое в черном чехле. — Если бы Роза не была дочкой Миранды, ух я бы ей перышки почистила.
— Чем же она вас так разозлила? — Миссис Тёрнер абсолютно не умела злиться. У неё это получалось весьма забавно. Обычно смеющиеся глаза, искрящиеся танцующими огоньками, слегка прищуривались. Огоньки становились ярче и чуть быстрее подрагивали. Аккуратный носик морщинился, от чего пухлые щеки поджимались, и лицо заметно вытягивалось. Но все равно эта добрая женщина не походила на рассерженную даму, а лишь на немного возмущенную.
— Курица она потому что. — Из черного чехла на свет показался металлический термос, и мне уже было ужасно любопытно, что же там миссис Тёрнер припасла. — Готова хвостом своим вертеть налево и направо, лишь бы заарканить петуха покрасивее да понаряднее, — продолжала причитать начальница. — И откуда это только берется? Вот я не понимаю. Сиськи свои вывалила. — Оливия отставила термос и руками изобразила перед собой два больших шара. Я прыснула от смеха, а она продолжила: — Только было всё нормально, и вдруг натянула кофту до колен. А они-то и вывалились.
— И что это она стала натягивать кофту до колен? — Мне трудно было сдержать улыбку, настолько смешно Оливия ругала Розу.
— Увидела красивого мужика, вот у девки гормоны и зашкалили. А сама она что? Ведь девчонка из простых обыкновенных лягушек, а туда же.
— Кто же так сразил нашу Розу?
— Ой, ну мало их что ли, — отмахнулась начальница.
— Ну, чтобы не по зубам нашей Розе — мало. Все же интересно…
— Про лягушек я образно. Хорошая она девочка, простая. А тут пыли на себя напустила. Да неважно это. Забудь. — Миссис Тёрнер открыла секретный термос, разливая по стаканам тёмно-коричневую жидкость со льдом.
— Мой новый рецепт, — с достоинством заявила женщина, — кофейный напиток со льдом.
Конечно, кофейный, разве я могла предположить что-нибудь другое. Испробовав новую вариацию чудесного кофе седовласой хозяйки и непременно похвалив её, я расположилась на старой тахте, которую миссис Тёрнер выкинуть было жалко, и она заполнила ею почти всю нашу столовую.
— Тут что, апельсины? — удивилась я новому вкусу.
— Апельсины, апельсины. Что ещё?
— Кофе, конечно, и… — Я сделала еще один маленький глоток, слегка причмокнув губами, стараясь распознать всю вкусовую гамму. — Сливки.
— Все верно. Нравится? — Оливия перестала кривить свой маленький немного морщинистый носик и снова была милой, пышущей добротой женщиной.
— Очень нравится, спасибо.
— Я дам тебе немного напитка с собой. Пусть Таня обязательно попробует. Она точно скажет, хорош ли мой коктейль. Думаю поставить его летом на продажу, но без Тани решить этого не смогу.
— Она с радостью оценит ваш новый шедевр.

Таня и Оливия Тёрнер самые заядлые поварихи на весь Снокоми. Они постоянно созванивались, делились рецептами и советами. И каждый праздник все жители с нетерпением ждали кулинарную ярмарку, ведь на ней всегда можно было отведать вкусностей именитых кашеварок.

— А что вы делали у черного хода? — Я знала, что днем никто через эту дверь не ходит. И товар привозят только по утрам.
— Я? — смутилась Оливия. — Что я там делала? Ничего не делала.
— Я слышала, как хлопнула дверь?
— Проверила просто, закрыто или нет.
— Я слышала голоса.
Миссис Тёрнер заметно нервничала. Хотя я не видела причины, по которой эта женщина может что-то скрывать от меня.
— Голоса? Так это Лари, — закручивая термос, проворчала себе под нос хозяйка. Её движения стали более резкими и быстрыми. Я не была специалистом по лжи. Таня бы точно сказала, врет ли мне Оливия или же это моё больное воображение. Но все равно в воздухе запахло лукавством. А наша замечательная и отзывчивая Оливия Тёрнер никогда никому не врала, это я знала.
— Лари? Водитель пекаря? Так товар уже давно на витрине. Я сама видела, когда пришла.
— Он кое-что забыл мне передать, вот и вернулся.
— Через черный ход?
— Изабелла, ну что ты прицепилась к мелочам. По ошибке он. Забылся парень.

И правда, чего я привязалась с допросами. Могут же быть у женщины свои тайны. Вот у меня их полно, и я не спешила ими поделиться. А возможно, Роза решила показать свои прелести перед мистером Тёрнером? Вот Оливия и разозлилась.

— Возьми, — женщина протянула мне пакет с термосом. — С пометкой «важно» для Тани.
Я приняла пакет и поставила его тут же на стол.
— Пусть здесь пока постоит.
— Пусть. Ты еще спроси Таню про субботу. Что она будет печь на ярмарку? А то я по телефону не решилась. Лучше уж ты с ней поговори.
— Праздник, — на одном дыхании выдала я. — Мы совсем про него забыли.
— Я так уже устала от этих лакричных палочек и леденцов. — Оливия будто не услышала меня. Она снова сморщила носик, словно унюхала прокисшее молоко. — Сколько можно этой гадостью травить детей.
— Но если они нечего другого не хотят.
— Захотят, как миленькие захотят. Я раздобыла рецепт такого пудинга, — женщина вскинула руку вверх, выставляя указательный палец, словно желая кому-то погрозить. — Я приготовлю его порционно в маленьких сахарных корзиночках. Украшу марципановыми цветочками и шоколадной крошкой.
— Угу, — мне оставалось только кивать. Хотя в этот момент голова была забита отнюдь не сахарными корзиночками и марципаном. Я не была уверенна, что Таня захочет праздника. Во всё, что мы пережили и продолжали переживать сейчас, праздник лесной феи абсолютно не вписывается. А ведь сестра состояла в комитете отдела культуры Снокоми. Следовало ей сказать, чтобы предупредила о нашем отсутствии на празднике.
— Нуга подойдёт идеально. Нуга же в сто раз лучше лакрицы.
— Нуга? — Видимо, я пропустила что-то очень важное. Ничего ведь не может быть важнее сладостей.
— Конфеты, которые Таня делала на день всех святых. Помнишь? Нуга с фисташкой.
— Что-то такое припоминаю. — Я не была любительницей сладостей, но помнила, что в Хэллоуин весь дом у нас был заставлен подносами с маленькими круглыми конфетками. А дети, некоторые даже с родителями за руку, толпились длинной очередью на нашем крыльце.
— Вот пусть такие сделает, — раздавала указания миссис Тёрнер. Кстати говоря, она и была председателем отдела народного просвещения, в котором состояла Таня.
— Для взрослых я тоже припасла сюрприз. Ох и тряхнем костями. — Женщина заводилась даже от одних мыслей о празднике. В дни же самих событий её было невозможно узнать. Самый экстравагантный костюм, самая лучезарная улыбка, самый звонкий смех — это непременно миссис Тёрнер.
— Нектар, — победоносно произнесла Оливия.
— Напиток Богов? Вы серьезно?
— Ведь это праздник лесной феи, а чем они питаются? — серьезным тоном спросила меня начальница, как строгий учитель у школьницы.
— Пиццей? — Я улыбнулась.
— Может быть, — не стала возражать хозяйка. — Но я больше думала про пыльцу и нектарин.
— Ну что они, насекомые что ли? Они как люди, только маленькие и с крыльями.
— Так, не порть легенду к моему сюрпризу.
Я подняла вверх обе руки, показывая, что сдаюсь.
— Так вот вернемся к нектару. — Оливия была уже не в силах остановиться. Я спорить не стала. — Это будет напиток, вроде пунша. С секретным ингредиентом. — Последние слова она произнесла с таким загадочным видом, что я снова улыбнулась.
— С текилой. — Конечно, серьезное отношение к этим праздникам миссис Тёрнер не могло ужиться с моими шутками на этот счет, но я не удержалась.
— Да, — кивнула женщина. — А как ты догадалась?
— Представляю нашу почтенную миссис Флинт в костюме феи и под текилой! — Больше не в силах сдерживать смех, я рассмеялась.
— Всем нужно расслабиться, Изабелла. Вишнёвого компота и дома попьют. Пусть город встряхнётся.
— То есть вы не собираетесь обнародовать секретный ингредиент? — Сложно было поверить, что это все говорит достопочтенная Оливия Тёрнер.
— Нет!
— А если дети до него доберутся?
— Подавать его будем поздно вечером. И скорее всего, нужно объявить, что напиток только для взрослых и все. Больше ничего. — Но мои слова, заставили её задуматься. — Кстати о детях. Как там костюмы?
— Чёрт, — я стукнула себя ладонью в лоб. — Да, что со мной.
— Только не говори, — с беспокойством смотрела на меня Оливия, — что их нет.
— Они есть, я сделала. — Сразу успокоив миссис Тёрнер, я вспоминала, в каком же они состоянии.

Таня всегда готовила сладости, а вот я шила. Как-то в детском саду Бобби поручили играть кучера-мышонка для Золушки. Я, воодушевленная самой сказкой и желанием нашего мальчика участвовать в пьесе, сшила для него такой камзол и шапочку, что весь город ахнул, и я в том числе. Камзол из черного бархата переливался на свету, золотые ленты идеально смотрелись на черном фоне. Старые кроссовки Бобби я также отделала бархатом и золотыми лентами, как и шапочку. Ушки и хвост — это было самым сложным для меня. Таня с лесопилки принесла моток алюминиевой проволоки, которую мы скрутили в нужную нам форму. Потом в ход пошла вата. Когда формы, наполненные ватой, были готовы, я обтянула их серой шерстяной тканью и пришила хвост к бархатным бриджам, а уши к шапочке. С тех пор я главная швея костюмов. Конечно, в комитете был свой бюджет, и небольшие выплаты за труды и Таня, и я получали. Но все равно занимались этим только по желанию. К тому же наши мальчишки всегда приходили в восторг, когда в доме начиналась предпраздничная суета. И вот к празднику лесной феи я шила шесть костюмов для девочек, танцующих на открытии. А еще костюмы для меня, Тани, Роберта и Бобби. На самом деле костюмы для фей — это далеко не камзолы, и я почти все уже давно сделала. Оставались штрихи. Нарезав куски из голубой, зеленой, белой и желтой ткани, я скомпоновала их, и получились лёгкие платья-туники. Фасон вышел безразмерным, и замерять девочек мне не пришлось. Для нас с Таней я сделала такие же наряды только длиннее и больше. А для мальчишек сшила свободные рубахи из цветных кусочков и зеленые штанишки. Крыльями занимался муж миссис Тёрнер Заккари, вернее его бригада с лесопилки.

— Все сделала? — спросила Оливия.
— Да, — снова кивнула я. — Только нужно их просмотреть. Я уже не помню, что хотела к ним добавить.
— Вот и отлично, ну и повеселимся же мы.
— Да уж, — неуверенно потвердела я.

Оливия Тёрнер дала еще несколько обычных указаний и ушла. Я осталась одна и принялась ждать, когда же появится Маккартни. Обычно за кассой, пока нет покупателей, мне нравилось развлечь себя новой книгой, но сегодня совершенно не читалось. Несколько покупателей развеяли мою скуку, но не более. Я думала о предстоящем празднике, о конфетах из нуги, о костюмах. Для Бобби и Роберта я всегда шила в первую очередь. Если уж у меня не хватит запала доделать работу, то пусть лучше обделенной останусь я или кто-то другой, только не мои дети.

Бобби, мои милый любимый Бобби, ты так и не наденешь этот костюмчик. Как ты ждал праздник. Как любил эти массовые сборища. Я закрыла глаза, чтобы слезы не прорвались наружу.

Он с удовольствием окунался с ту атмосферу, что царила в Снокоми во время празднеств. Мне много раз казалось, что мы спим. Этот городок потерялся в большом мире, остался невинным и искренним, его не разрушили новые законы жизни: алчность, предательство, убийства и бесчестие. Здесь нет находилось места высокомерию, здесь не терпели жадности и неприемлемо одиночество. Может быть, в этом все-таки минус, но горе и радость жители Снокоми делили на всех. Мы с Таней даже как-то в шутку обсудили, после того как насмотрелись «Лост», что из Снокоми тоже нельзя уезжать, потому что обратно уже не найдешь дорогу.

Вдруг я вспомнила о девушке из Лос-Анджелеса. И почему она так запала мне в душу? Так хотелось, чтобы убийцу нашли, и он больше не смог никому причинить вред. Я развернулась в сторону телевизора, делая звук чуть громче с пульта. Спустя несколько важных новостей диктор заговорила об этой девушке.

«Расследование по делу убийства двадцатилетней Сьюзи Мортон продолжается. Буквально полчаса назад нам удалось узнать, что в деле появился второй очевидец. Он, также как и первый свидетель, видел убийцу только в темноте, но смог добавить несколько деталей к его образу. Следствие продолжает придерживаться версии о маньяке. Пожалуйста, будьте внимательны. Посмотрите на фотографию предполагаемого убийцы».

На весь экран показали черно-белую фотографию, а диктор продолжала.

«Это мужчина высокого и стройного телосложения. Он был одет в черные джинсы и кожаную куртку, на левом плече вышивка в виде орла. На вид мужчине около тридцати лет, цвет волос темно-русый. Следствие продолжает искать свидетелей. Если вы обладаете какой-либо информацией по этому делу, то просим вас позвонить по бесплатному телефону, указанному на экране. Мы будем держать вас в курсе событий».

Я смотрела на фото и расстраивалась. Что за фоторобот такой? Кого можно узнать по этой фотографии? Даже в Снокоми каждый второй похож на этого парня. Долго они будут искать убийцу Сьюзи Мортон.

Спустя некоторое время я решила поговорить с Таней и набрала из магазина домашний номер. Это было странно, но сотовыми телефонами мы с ней не пользовались. После того случая, когда Джеймс пытался определить наше место положение через телефон, у меня развилась телефонофобия какая-то. Подруга не возражала. И мы спокойно обходились домашним телефоном.

— Алло, — ответил звонкий знакомый голос.
— Это я. Чем вы занимаетесь?
— Мы смотрим Рыцарей Справедливости.
— Понятно. — Это был один из любимых сериалов Роберт и Бобби. — Тут такое дело. В субботу же праздник Лесной феи, — осторожно начала я.
— Я помню, — спокойно ответила подруга.
— Тогда сообщи Оливии, что мы не участвуем. А то она так на тебя рассчитывает.
— А почему мы не участвуем? — раздался в трубке телефона удивленный возглас.
— Я думала, ты не захочешь сейчас всей этой суеты. Тем более миссис Тёрнер удумала поработить тебя для производства нуги с фисташками.
— Так это же здорово. Я места себе не нахожу. Давай не будем отказываться. Бобби хотел бы, чтобы мы пошли на праздник, — умоляла Таня.
— Хорошо, — сдалась я без боя. Если так хочет подруга, то я согласна.

Так и пролетел остаток дня. За разговорами с Оливией, Таней и покупателями. За просмотром новостей о несчастной Сьюзи Мортон. За раздумьями над костюмами фей. Я сделала несколько набросков на бумаге, восстанавливая в памяти детали платьев и прикидывая, что можно туда добавить.

Иногда я даже забывала о Маккартни, но ненадолго. Я знала, что он придёт. Обязательно придёт. И он пришел.

Я закрывала магазин в девять вечера. Делая второй оборот ключом в замке, я услышала, как напротив магазина остановилась машина. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы посмотреть, кто подъехал. Это был Эммет Маккартни.

— Привет. — Он вышел из машины.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, но его последние лучи позволяли мне рассмотреть знакомого мужчину. Сегодня он выглядел более подходяще для Снокоми. Вместо шикарного черного костюма Маккартни облачился в одежду простых смертных — джинсы.

— Привет, — прозвучал мой тихий ответ.
Я стояла без движения, с интересом рассматривая его. И что же дальше?
— У меня есть к тебе предложение.
Кто бы мог подумать. У него ко мне предложение.
— Слушаю тебя.
— Я приглашаю тебя на ужин.
— Ты с ума сошел? — выпалила я, не успев обдумать, кому и что говорю.
— Что же в этом такого ужасного? — Эммет с вызовом смотрел на меня, не упуская ни одну эмоцию на моём лице. Загадочный взгляд изучал меня, словно секунду назад мне пришлось принять неизвестную миру микстуру, и теперь всем было интересно, выживу ли я.
— Если мы с тобой появимся сейчас в любом заведении Снокоми — это будет взрыв. Я и так сижу на пороховой бочке, не заставляй её поджигать. — Была ли это просьба с моей стороны о том, чтобы Маккартни не обозначил себя в городе? Возможно.
— Это будет такое место, где нас никто не увидит.

Солнце уже окончательно растворилось за вековыми елями. Сумерки коснулись наших лиц. Но глаза Эммета я все также хорошо видела. В них читалось спокойствие и умиротворение. Он напоминал мне океан. Стихия, которая может заставить собой не только любоваться, а и опасаться одновременно. Но его взгляд сейчас был уверенно безмятежным, полный штиль.

— И где это? — с опаской поинтересовалась я и пыталась вспомнить хоть одно такое место. Но ничего не шло на ум.
— Мы поужинаем у меня.
— У тебя? — я повторила это больше на автомате, чем с вопросом. Я была уверенна, что мне не послышалось.
— Я не хочу разговаривать с тобой в машине или под прицелом глаз Тани. — Эммет будто угадав мои вопрос, поспешил с ответом. — Я хочу, чтобы ты чувствовала себя расслабленно, не боясь, что меня может кто-то увидеть. А ведь ты этого так почему-то не хочешь. И к тому же наш разговор требует более детального обсуждения некоторых вопросов. Ведь у тебя же есть вопросы, Изабелла?
Я кивнула.
— Я на них отвечу.
— А что взамен? — Я растерялась от предложения Эммета. Но была абсолютно уверенна, что у его ответов есть своя цена.
— А взамен мне нужно только одно, чтобы ты спокойно выслушала меня и хорошенько все обдумала, не принимая скоропалительных решений.
— Сначала нужно позвонить Тане и предупредить. — Так я дала своё согласие, доверяясь Маккартни.
— Конечно. — Он протянул мне свой телефон. — Садись. Предупредишь по дороге.
— Где ты остановился? — Этот вопрос пришел ко мне неожиданно, когда Эммет уже открыл мне пассажирскую дверь своего черного «мерседеса».
— Ты там никогда не была.
— Это не в городе? — Я все-таки села в машину.
— Это в пару миль от Снокоми. — И он захлопнул за мной дверь.

---

Жду вас на форуме

Ваша,
Beshenayabelka