Глава 12. Дворец и хижина

Было трудно покидать нору.

В то время как Роуз заканчивала одеваться в ванной, Белла стояла в дверях, оглядывая пустую комнату, вероятно, в последний раз. Она знала, что Эдвард и Роуз были правы: здесь больше не безопасно и не практично жить, но она будет скучать по этому дому. Эти стены явились свидетелями самого счастливого времени в ее жизни. Здесь родились ее дети. Девушка уставилась на стихотворение, вырезанное на камне и шедшее по верху стены, и ее глаза наполнились слезами.

Роуз что-то бормотала и ругалась. Она рывком распахнула дверь ванной, теребя свою тунику.

— Эти люди могут построить корабль, перемещающийся в пространстве и времени, но не могут сшить тунику, прилегающую к груди. — Она всмотрелась в лицо Беллы. — Эй, ты в порядке?
— Да, — солгала Белла, смахнув слезы с глаз. — Я… я просто собираюсь покинуть это место, вот и всё.
Роуз погладила ее по плечу.
— Вы с Эдвардом будете счастливы, где бы вы ни жили.
Белла выдавила из себя плаксивую улыбку.
— Ты права. Пойдем.

Она вышла за дверь и оглянулась, увидев, как Роуз закрывает ее за собой, украдкой на прощание бросая взгляд на комнату. Таня ожидала их снаружи и повела их по коридорам и вверх по лестницам, ведущим на поверхность, но вместо железнодорожной платформы они оказались на внутреннем дворе. Было по-прежнему темно, и звезды напоминали кусочки льда в холодном чистом небе. Ветер хлестал по брусчатке, и Белла задрожала, несмотря на слои одежды, в которые Эдвард замотал ее, прежде чем отнести последний чемодан. Они свернули за угол, и Белла впервые увидела их транспортное средство. Это был ящикообразный фургон, взгроможденный на два колеса, с валами, которые тянули…

— Они дроны? — Белла разинула рот при виде мужчин, сжимавших ручки на двух валах спереди. Бруски болтались на валах для удержания вагонетки в ровном положении в состоянии покоя.

Эдвард с Эмметтом уложили коробки в багажное отделение, расположенное наверху фургона. Эдвард заметил свою супругу и открыл для нее дверь. Белла задержалась на мгновенье, чувствуя себя неправильно, используя людей как лошадей.

— Входи, Белла, мы выпускаем тепло.

Белла сдалась. Эдвард подал ей руку и, приняв ее, Белла поднялась по ступеням в шикарный салон, обитый темно-синей тканью. Топка, свисающая с потолка, обогревала помещение. Со всех сторон находились объемные платформы для сидения. Белла села, поджав под себя ноги. На противоположной стороне уже сидела Элис рядом с Джаспером, который соскользнул с сиденья и встал перед Беллой на колени.

— Джаспер, прекрати, — взмолилась Белла, когда он прижался лбом к подолу ее туники.
Мужчина с обожанием в глазах смотрел на нее.
— Да, Джаспер, остановись, — холодно проговорила Элис.

Белла послала ей виноватый взгляд, и Элис попыталась улыбнуться, но ее лицо оставалось бледным и напряженным. Дети ползали по ней, выглядывая из окон. Несси схватила одну из занавесок и посмотрела наверх, раздумывая, стоят ли они того, чтобы взобраться по ним. Белла подняла девочку и усадила к себе на колени, намеренно не смотря на Джаспера. Она чувствовала его пристальный взгляд, направленный на нее, и это заставляло ее краснеть от дискомфорта.

Эдвард вошел в фургон, следом за ним поднялись Роуз с Эмметтом. С небольшим толчком фургон двинулся вперед. Белла старалась не думать о том, что привело его в движение. Эдвард поднял Беллу с сидения и устроил на своих коленях, наклоняясь, чтобы зарыться лицом в ее волосы. Несси поднялась и забралась на плечи матери, ухватившись за ее волосы для равновесия, и положила одну ручку на лицо своего отца. Эдвард замурлыкал, и Несси прижалась к его шее, тоже визгливо урча.

Белла с любопытством смотрела в окно. Они миновали ряд небольших строений, круглых, как и другие сооружения вольтурийцев, но эти бросались в глаза, потому что были одинаковыми по размеру и внешнему виду. Маленькие, аккуратные и ухоженные, с небольшой клумбой спереди.

— Что это за здания?
— Благотворительные хижины, — сказал Эдвард. — Они для тех, кто не может позволить себе купить собственный дом.
Белла подумала обо всех бездомных, что бродили по улицам крупных городов.
— Для всех? Что будет, если не хватит домов?
— Значит, мы построим больше, — с вежливой осторожностью ответил Эдвард, очевидно, считавшим это глупым вопросом. — Они есть в каждом районе. — Он указал на один из последних. — Лорен живет там, — сказал мужчина.
Тьфу. Лорен. Неприятная тема.
— Почему она живет в благотворительной хижине? У нее есть работа.
Эдвард пожал плечами – человеческий жест, который он перенял у Беллы. Он не знал и, очевидно, что его это не заботило.
— Я слышала, что она сказала о Белле, — зарычала Роуз. — У меня вопрос: почему эта сука до сих пор дышит.
Белла ответила:
— За что мы будем казнить ее, Роуз? Сплетни о Императрице? Зло посмотрела на меня в коридоре?
— То была клевета, — возразила Роуз. — Она открыто очернила твою репутацию.
— Боже, Роуз, ты никогда не читала таблоиды на Земле? Именно это люди делают со знаменитостями.
Роуз оскорбилась.
— Ну, если ты ничего не можешь сделать, то я могу. Она отчаянно нуждается в пинке под зад, а я та, кто задаст ей жару.
— Ты не можешь ходить повсюду, избивая каждого, кто плохо говорит о Белле, — сказал Эдвард.
— Я могу попробовать. Если надо, ты можешь арестовать меня потом, Эдвард. Белла, я рассчитываю, что ты внесешь залог или что-то, что делают здесь.
— Нет, Роуз.
Роуз, ворча, откинулась назад.

Дворец находился в городе, вблизи Храмового комплекса, где проживали Эсми и Карлайл. Как и другие здания, он был круглым с множеством крыльев, которые, казалось, были расположены хаотично. Эдвард говорил ей, что дворец также используется правительственными организациями, оправдывая свою большую площадь, но ему было не по себе от показной роскоши строения. Его также охранял отряд стражников и обслуживали двадцать дронов, которые готовили, чистили и поддерживали в порядке дворец.

Ворота открылись, и охрана сдерживала толпу, обеспечивая кортежу проход. Несмотря на ранний час, большая группа людей сновала у ворот, оставляя дань, привязывая молитвы к ограждению и желая увидеть Беллу. Жрец в голубой рясе стоял на краю толпы, призывая людей покаяться в грехе идолопоклонства. Вокруг него собралось несколько людей, стоящих на коленях, но большинство игнорировало их.

Кто-то крикнул и указал на фургон, и люди столпились вокруг него, прижимая руки к окнам. Фургон начал раскачиваться, поскольку они толкали его; стоящих впереди людей давили своим весом нетерпеливые сзади, не сознавая о бедственном положении первых. Крики и вопли, слегка приглушенные окнами пронзили холодный воздух. Белла видела Таню, грубо расталкивающую людей, пытающуюся помочь охранникам оттеснить толпу назад, чтобы фургон мог пройти через ворота, но всякое место, что она освобождала, быстро занималось другим человеком.

— Это нелепо, — сказала Белла. — Кто-нибудь пострадает. — Она заставила себя подняться с колен Эдварда и распахнула дверь фургона.
— Белла, нет! — произнес Эдвард, беря ее за руку, чтобы оттащить назад. Белла выставила руку, останавливая его. Увидев девушку, толпа замолчала. Некоторые опустились на колени.
— Пожалуйста, отойдите от фургона. Я не хочу, чтобы вам причинили боль. — И, как по волшебству, они сделали это. — Благодарю. Благослови вас всех.
— Шлюха! — прокричал мужчина. — Идолопоклонническая шлюха! — Он проталкивался через толпу, глаза его были безумными от ненависти. Раздались крики протеста и шок толпы, и внезапно его сбили с ног, так как брошенный камень попал ему в голову. Белла не задумывалась. Она выпрыгнула из вагончика и бросилась к нему, опускаясь рядом на колени. Девушка слышала, как Эдвард выкрикивает ее имя. Таня в одночасье оказалась рядом с ней, создавая своей палкой широкий круг. Дроны бросили вагончик и втиснулись в толпу, выравнивая круг, что создавала Таня. Они не продвигались и не пихались, но оставались храбро неподвижными, сдерживая толпу собственными телами.

Белла подняла голову человека с земли и задохнулась от вида крови.

— Он ранен! Кто-нибудь, позовите врача, и поскорее! — Она обратилась к толпе. — У кого-нибудь есть вода?

Бутылку передали Белле, и она капнула немного выше мужской раны, чтобы смыть кровь. Кто-то передал девушке ткань, и она мягко прижала ее к кровоточащей ране.

Мужчина пришел в себя и, осмотревшись вокруг, уставился на Беллу. Он приподнялся на локтях и попытался что-то сказать.

— Тише, — сказала Белла. — Доктор скоро будет здесь.
— Белла.

Эдвард подхватил ее на руки и вернулся в фургон, плотно закрывая за собой дверь. Его глаза пылали яростью. Белла никогда не видела его таким разгневанным, особенно на нее. Девушка съежилась.

— Прости, — прошептала она.

Эдвард притянул ее в свои объятья, крепко сжимая. Руки мужчины заскользили по ее рукам, спине, груди, словно проверяя на наличие травм.

— Зачем ты сделала это, Белла. Тебя могли ранить!
— Прости, — снова сказала Белла. Она вспомнила сон, приснившийся прошлой ночью, и почувствовала, как глаза наполняются слезами. Как бы это ни было ужасно, это не сравнить с тем, насколько ужасно было чувствовать его реальный гнев. Белла почувствовала, как Эдвард вздрогнул.
— Она ничего не может с этим поделать, — сказал Джаспер. — Богиня сострадательна.
Эдвард ничего не ответил, но его руки сжались вокруг Беллы чуть сильнее.



Белла отмораживала свою задницу.

Она уставилась на небольшую электронную панель на стене, которая, по словам Эдварда, контролировала температуру в фургоне. Каждая из кнопок имела символ, который девушка не могла прочесть, и она старалась вспомнить, какую из них Эдвард сказал ей нажать, чтобы сделать теплее. На Земле указатели и кнопки, как правило, имели символы-стрелки, так что даже неграмотный мог использовать их, но если у Вольтури и были подобные «универсальные» символы, то Белла пока не могла распознать их. Они также не использовали синий для обозначения холодного и красный – для горячего, как она ожидала. Там рядом располагались только серая и желтая кнопки.

Как только фургон остановился, Эдвард подхватил ее на руки и понес во дворец. Белла прокричала свои благодарности дронам через его плечо. Ей практически не удалось рассмотреть интерьер, пока он нес ее к их новому жилью. Эдвард внес ее туда и показал комнаты, затем решительно сказав девушке оставаться на месте и что он скоро вернется. Часть ее возражала против подобного обращения, но беспокойство заставило Беллу смиренно принять это. Эдвард все еще сердился на нее, но поцеловал в лоб и сказал, что любит, прежде чем покинул комнату.

Их новая жилая комната была больше, чем вся нора, которую они покинули сегодня утром. Это были покои Императора и Императрицы, в последний раз занимаемые родителями Эдварда. Эдвард не любил оставаться в этих комнатах, но такова была традиция, и он не хотел создавать впечатление, словно проявляет неуважение к памяти своих родителей.

Элис и Джаспер устроились в комнатах, соединенных большим гардеробом, из которого они решили сделать детскую, раз Виктория и маленький Карлайл отказывались есть или просыпаться вдали друг от друга, а Несси не будет разлучена со своим близнецом. Небольшое гнездо с деревянными бортиками уже располагалось в комнате, застеленное новыми подушками, в котором детки лежали клубочком, переплетясь конечностями и хвостами. Розали исполняла роль няньки, пока Эмметт отсутствовал вместе с Эдвардом с проверкой по министерствам и различным правительственным ведомствам. Мужчины принесли кресло, и, сидя в нем, она читала, опершись ногами о стену.

Мать Эдварда, очевидно, имела склонность к приобретению земных вещей, что, как сказал Эдвард, вероятно, было потому, что они были самыми дорогими, из-за этого в комнате было тесно от изобилия человеческой мебели. Белла, привыкшая к простоте норы Эдварда, окруженная всеми этими вещами, испытала слабый приступ клаустрофобии. Она попросила Элис и Роуз, когда те обе заглянули в ее комнату, выбрать что-нибудь для их собственных комнат, чтобы сократить количество вещей; Белле пришла в голову идея привязать ленту с цветной маркировкой к каждому предмету, она хотели упростить задачу дронам, которые будут переносить всё это.

Белле нравился шкаф, стоящий у стены рядом с термостатом, на который она смотрела с такой безнадежностью. В шкафу стояли десятки книг в мягком переплете, написанных на различных языках Земли; они выполняли явно декоративную функцию, поскольку каждый корешок книги находился в идеальном состоянии, а сами они издавали треск нетронутых книг, когда Белла открывала их.

Большая кровать с балдахином стояла под рядом окон между большим высоким комодом на ножках и тремя разномастными кухонными шкафами. Белла на мгновение прилегла на кровать и почувствовала удивительную незащищенность и дискомфорт на ее плоской поверхности. Они с Эдвардом, несомненно, воспользуются гнездом в дальнем углу комнаты, которое уже было застелено подушками, привезенными из норы. Она обмолвилась Эдварду, что хочет избавиться от кровати, но его глаза потемнели, став хищными, и он прошептал ей на ушко: «Оставь ее». Это послало приятную дрожь по ее телу, и Белла задумалась о его планах.

В комнате находились зеркальное трюмо и, как ни странно, ни к чему не подключенный телевизор 70-х годов XX века. Кабель питания лежал рядом с ним, штепсель покоился наверху небольшой декоративной пластины. Белла ломала над этим голову некоторое время. Зачем матери Эдварда хотела такие бесполезные вещи? Ни Элис, ни Роуз, конечно же, не захотели их, поэтому девушка отправила эту мебель на склад.

В центре комнаты стояли два разных дивана, обращенных к блестящему деревянному журнальному столику. Белле понравилось их расположение, и она могла представить себя и Эдварда там, наслаждающихся беседой с Элис, Роуз и Эмметтом. (Она не включала Джаспера в этот мысленный образ. Он стал пугать ее.) Она также могла представить несколько довольно креативных способов применения этой мебели, которые мог найти Эдвард, и ей едва ли не силой пришлось заставить себя выбросить эти мысли из головы, когда жаркое пламя возбуждение прошлось по ее телу. Она не хотела, чтобы дворцовые дроны почувствовали себя неуютно.

Бедные создания. Безусловно, она разделяла их чувства. Женщина на Земле всё время была вынуждена жить в страхе перед возможным сексуальным насилием и нежелательными предложениями. Здесь обстановка коренным образом изменилась, и именно дроны были теми, кто не отрывали глаз от земли, старались избежать привлечения внимания и ходили группами. Из–за их рабского статуса им не разрешали отказаться или использовать самооборону.

— Императрица?
Белла подскочила.
Это был один из придворных стражей, которого можно было опознать по темно—красному мундиру.
— Я прошу прощения за то, что испугал вас, но здесь дроны с вашими вещами.
— О, хорошо. Пожалуйста, направьте их сюда.
— Вы не могли бы, пожалуйста, унести мебель, к которой привязаны ленты? Синие предназначены для комнаты леди Элис, а зеленые – для леди Розали.

Белла услышала шепот и увидела, как они переглядываются между собой. Девушка надеялась, что не оскорбила их просьбой унести вещи, но не могла же она жить в комнате, похожей на забитый магазин поддержанных вещей.

Один из дронов подошел к ней и опустился на колени.
— Да?
— Императрица, я прошу у вас прощения, но, пожалуйста, не могли бы вы сказать, что является синим, а что – зеленым? — Он протянул руки с ленточкой в каждой, но они обе были синими.
— Ты не видишь разницы? — спросила Белла.
— Нет, Императрица, примите, пожалуйста, мои извинения.
Белла коснулась ленточки, привязанной к торшеру.
— Эта зеленая. Те, что у тебя в руках, — синие. Ты действительно не видишь разницу? Никто из вас?
Он выглядел очень смущенным.
— Прошу прощения, Императрица. — Он прищурился. — Когда они находятся рядом, один выглядит чуть ярче другого, — предположил он с надеждой.
— Всё в порядке, — заверила она его. — Я не сержусь на тебя. Я просто не знала, что ваше цветное зрение отличается от человеческого. Есть ли затруднения в различении других цветов?
Он, казалось, не знал, что ответить. Белла мысленно упрекнула себя. Это был глупый вопрос. Откуда он мог знать?
— Пустяки.
Она порылась в столе и нашла коричневый восковой карандаш. Девушка кружила по комнате, рисуя маленькие буковки «Э» на ленточках, выбранных Элис.
— Всё это отправляется к леди Элис, — сказала она.
С этим указателем дроны быстро освободили комнату от ненужных вещей. Белла поблагодарила их, и они почтительно поклонились.
Белла со вздохом опустилась в свое кресло.
— Ты идиотка, — сказала она самой себе.
Конечно, бедный парень не знал, испытывал ли он трудности с любыми другими цветами! Она надеялась, что не заставила его чувствовать себя плохо или беспокоиться, что она сердится на них.

— Они любят вас, Императрица.
Белла подскочила так сильно, что едва не вывалилась из кресла.
— Боже, Таня! Ты чертовски напугала меня.
Таня стояла на коленях в углу комнаты, и Белла задавалась вопросом, как долго она была там.
— Некто слышит многое, когда он молчалив и неподвижен, — продолжила Таня, словно Белла не говорила, и Белла поняла, что она была права. Неоднократно она совершенно забывала, что Таня находится в комнате. — Дроны любят вас. Джейкоб много рассказывал им о вас.
— Но я ничего для них не сделала, — возразила Белла.
— Я хочу рассказать вам одну историю из наших Священных Писаний Хозяйки Воды, — сказала Таня. — Однажды Хозяйка шла по берегу реки. Она наткнулась на молодого человека, который был надменным и беспечным. Он бросал камни в воду, когда она проходила мимо. И тогда Хозяйка сказала ему: «Ты видишь эту рябь, как быстро она исчезает? Она, как и дни в нашей жизни, пропадает в одно мгновение». Молодой человек в печали упал на колени, и она с состраданием прикоснулась к нему рукой, Хозяйка могла чувствовать его сожаление о пустоте, в которой он проводил свои дни. «Но то, чего ты не видел, это то, что произошло в воде; семя, которое падает с растения, когда твой камень приземляется; как тревожится рыба, пойманная птицей, которая теперь сможет накормить свой выводок. Твои дни могут быть ограничены, но ты не всегда можешь видеть рябь своих действий, как другие будут затронуты и изменены ею, что в свою очередь изменит других. В этом заключается твое бессмертие».
— Я не понимаю, — сказала Белла. — Как рябь, причиной которой я стала, может изменить жизни других? Конечно, есть много вещей, которые я хочу изменить, но я еще даже не начала.
— Вы добры, маленькая Императрица. Добры к каждому, потому что таков ваш путь, и вы не осознаете, как много ваша простая доброта значит для других. Вы бросаете камни в воду, как делал тот молодой человек, и не понимаете, насколько ваши действия влияют на жизни других. — Таня склонила голову, и единственным движением, которое могла видеть Белла, было открытие и закрытие ее ноздревых щелей, когда телохранительница дышала. — Однажды, Белла, твои добрые дела станут твоим спасением.
— Спасением от чего?
Но Таня не ответила. Она снова заняла свое место у двери и погрузилась в тишину.


— Белла.
Белла подняла голову и бросила взгляд на Эдварда, стоявшего в дверном проеме. Она взглянула в угол и увидела, что Таня ушла. Они остались одни, впервые с тех пор, как она родила. Его слегка прикрытые глаза впились в нее опаляющим, хищным взглядом. Его хвост покачивался, гипнотизируя. Белла выронила тунику, которую складывала, и почувствовала, как ускоряется ее сердцебиение.

Эдвард припал к земле, его мышцы напряглись, как у камышового кота, и он бросился вперед. Белла пригнулась, и он пролетел над ее головой, приземляясь на кровать за ее спиной. Девушка ахнула и сорвалась с места, но Эдвард оказался быстрее, подпрыгнув и приземлившись на угол туалетного столика перед ней, одно колено опустилось на поверхность столика, а другое осталось согнутым под углом к нему.

Волнение смешалось с нотками страха. В действительности же она, конечно, не боялась его, но что–то глубоко внутри ее примитивных инстинктов отозвалось на первобытный голод хищника криком «Беги, беги!», и нечто озорное и дикое, побуждало ее делать то же самое, чтобы заставить Эдварда преследовать себя. Его рычание стало ниже и тише звука его реального рычания, напоминавшее почти… мурлыканье.

Он снова сделал выпад, Белла увернулась, изворачиваясь и бросаясь за один из диванов. Эдвард приземлился на спинку дивана, который стоял как раз напротив того, за которым спряталась девушка, идеально балансируя на его краю, его глаза впились в нее, наблюдая, пока его хвост выжидательно прищелкивал. Белла повернулась и побежала в другой конец комнаты. Эдвард вскочил и схватил ее, его тело накрыло ее, бросая в гнездо. Он обхватил ее голову руками и использовал одну руку, чтобы смягчить падение, всегда заботясь о ней, даже в такие моменты. Его губы впились в шею Беллы, где она соединялась с плечом, и девушка испустила сдавленный крик. Наркотик в его слюне расплавил ее кости, и девушка обмякла в его руках, ее тело гудело от наслаждения. Он сунул подушку под ее бедра и использовал свои когти, чтобы распороть ее леггинсы на бедрах. Белла почувствовала его дыхание на внешней стороне своих бедер и простонала в ожидании. Его руки сжались на ее бедрах, его шершавый язык ласкал ее мягкость, а она становилась все более беспомощной... она не могла даже кричать. Эдвард продолжал удерживать ее на вершине, даже когда медленно вошел в нее.

— Богиня, я могу чувствовать, как ты сжимаешься вокруг меня, — проскрипел он.

Белла не могла говорить. Она полностью потеряла навыки речи и движения. Удовольствие было столь интенсивным, что девушке показалось, словно она сходит от него с ума, но, ох, какое было бы славное безумие. Эдвард застонал, его когти погрузились в одну из подушек и разорвали как бумагу. Он открыл глаза и упал вниз, опираясь на локти, его губы оказались в миллиметре от ее уха.

— Я люблю тебя, — прошептал он. — Не знаю, говорил ли я тебе это сегодня.

Белла тоже не знала, потому что в ее голове было пусто. Кончик его хвоста возбуждал и щекотал ее в месте, где к ней никогда не прикасались, и она взорвалась.

После она лежала рядом с ним, слабая и истощенная. Он тихо мурлыкал, раздувая ее волосы, спрятав свое лицо в них. Стихотворение Блейка пронеслось у нее в голове.



Перевод С. Маршака

(В кн.: Вильям Блейк в переводах С. Маршака. М., 1965.)



Комната, в которой они встречались за ужином в тот вечер, оказалась значительно больше обеденного зала в подземном городе, но между столами было достаточно места для уединения, каждый отделяла решетка, густо покрытая чем-то вроде виноградной лозы, ствол которой был толщиной с палец Беллы.

К восторгу Беллы, Эсми и Карлайл шли из дома, находящегося недалеко от храмового комплекса, чтобы присоединиться к ним за ужином. Эсми была взволнована тем, что «ее дети» живут по соседству, и принесла им подарок к новоселью: тарелку печенья с шоколадной крошкой. Белла чуть не завопила от радости при виде его. «Я подаю дурной пример детям», — подумала она, жадно поедая сладость, — «портя свой ужин». Но девушка ничего не могла поделать. Это был первый шоколад, который она видела за последние месяцы. И ей не хватало такта, чтобы угостить Элис и Роуз. Я должна оставить одно для Эдварда. Должна оставить одно для Эдварда. Ну, может быть, половинку одного для Эдварда.

Эдвард до сих пор не мог доверить кому-нибудь приготовление еды для своих детей, так что он отправился на кухню, чтобы самому приготовить для них. Мужчина возвратился с подносом еды, которой было достаточно для всех, и поставил его на середину стола. Эсми была в восторге от того, как Белла поглощала печенье, но Белла могла сказать, что она чем-то обеспокоена.

— Тема не для обсуждений за ужином, моя дорогая, — ответила она на вопрос Беллы.

Когда все после ужина удалились в покои Императора и Императрицы, Джаспер нес Викторию и маленького Карлайла (никто не мог нести только одного из них, чтобы не подвергнуться возмущенным воплям), Эдвард нес Несси, которая снова жевала свой хвост. Карлайл поддерживал за ужином легкий и приятный разговор, но теперь его лицо помрачнело. Они заняли места на диванах, в то время как Эдвард решил сесть на пол перед Беллой, и потянул ее ноги себе на плечи. Он гладил лодыжку под краем ее леггинсов, что мешало сконцентрировать ее мысли на беседе. Несси уснула на коленях Беллы, как только улеглась, ее хвостик до сих пор находился у нее во рту.

— Пуристы присоединились к мятежникам, — сказал Карлайл. — Джеймс пообещал поддержку и претендует на то, чтобы произошли какие-то изменения. Теперь он говорит, что церковь Богини должны быть очищена от ереси. Хуже того, он аннулировал свободу вероисповедания на Лапуш. Разрешены только церкви Богини, его версия церкви Богини. Я смотрел видео сегодня утром, отряды Вольтури входят в храмы и разбивает «идолов» других конфессий.
— Это все моя вина, — прошептала Белла.
— Нет, это не так, — решительно сказал Карлайл. — Вина лежит на Джеймсе. Я никогда не думал, что доживу до того дня, когда мой собственный сын посеет междоусобицу в Федерации и жестоко раскритикует собственную веру ради личной выгоды.
— Я не понимаю этого, — плакала Эсми, вытирая глаза платком. — Те солдаты на видео… все те люди, которых они убивали, даже детей! Как они могли такое сделать?
Белла задумалась.
— Эсми, в каком году ты покинула Землю?
— В 1947, — ответила Эсми.
— Значит, ты помнишь, как на Дрезден и Хиросиму были сброшены бомбы, правильно? Как много женщин и детей погибло в тех городах, сгорая заживо в адском пламени Дрездена, или испарилось, когда грибовидные облака возвышались над Хиросимой и Нагасаки? Некоторые наши войска были в лагере для военнопленных в Хиросиме. Мы должны были сделать это, чтобы прекратить войну и сохранить жизнь тысячам американских военных, но нет сомнений, что для этого мы проливали невинную кровь. Я могу предположить, что Джеймс представляет себе это точно так же, как неизбежное зло.
— А как же войска? Как они могут смотреть в глаза испуганному ребенку и убивать его?
— Дегуманизация. Это не люди для них, это враги, — зловеще проговорили Белла.
— Джеймс воспитывался со знанием, что хорошо, а что плохо. Божественная власть…
— Эсми, фашистские войска, уничтожившие миллионы невинных людей: мужчин, женщин, детей, носили пояса с пряжками, на которых можно было прочесть «С нами Бог».
— Джеймс чертов лицемер, — сказала Розали. — Проповедовать о свободе, в то же самое время убивая людей, не согласных с ним.
— В данном случае Богиня на нашей стороне, — заявил Джаспер, склонив голову в Беллином направлении.
Белла покачала головой.
— Джаспер, я не Богиня. Я не знаю, как вышло, что у нас с Элис родились девочки, но это было не в моей власти.
Джаспер, казалось, не обращал внимания на ее слова.
— Будь ты Богиней, тебе необязательно было бы об этом знать.
Белла повернулась к Карлайлу.
— Это не может больше продолжаться. Я не могу позволить людям поклоняться мне. Это неправильно.
— Откуда ты знаешь это, Белла? — спросил Карлайл. — Джаспер прав. Ты можешь не знать о своем божественном происхождении. Это может быть частью плана Богини. Всё будет происходить так, как должно быть. Не приводи людей в замешательство документальными подтверждениями. Это станет ясно, когда придет время.
Белла потерла лоб.
— Карлайл, я не знаю, насколько хорошо вы знакомы с историей Земли, но миллионы людей были убиты в религиозных войнах. Я не хочу видеть, как то же самое произойдет здесь. До моего появления у вас были толерантность и уважение по отношению к другим конфессиям. Мы должны это каким-то образом восстановить. — Она повернулась к Элис. — Ты видишь что-нибудь? Что угодно, что может нам помочь?
Элис покачала головой.
— Только беспорядочные образы, так как будущее еще не определено.
Белла сделала глубокий вдох.
— Нам нужна охрана Храма, чтобы убедиться в том, что там нет ничего, оскверняющего алтари.
Эдвард запустил руки в ее волосы.
— Белла, я просто не имею для этого свободных людей.
— А есть возможность мобилизовать больше? У вас есть призыв?
— Я чувствую сквозняк, — отозвался Эмметт. [П. беты.: игра слов – draft – это и сквозняк и призыв на службу.]
Белла закрыла глаза.
— Я не это имела в виду. Призыв подразумевает рекрутирование солдат на службу, выбирая мужчин посредством лотереи и заставляя их служить в войсках.
Эмметт уставился на нее, разинув рот.
— Планета, с которой ты прибыла, кажется ужасным, ужасным местом.
Белла глубоко вздохнула.
— У меня есть идея…

---

Перевод: Mussonka
Работа над главой и редакция: Rara-avis

---