Его губы слегка касались ее виска. Это прикосновение успокаивало, но он знал, что это вряд ли ей поможет. В любом случае, не в то время, когда она все еще спала.

Рядом с ним лежала его жена, жена вот уже почти два года, любовь всей его жизни. Однако умиротворенности, которая обычно покрывала ее лицо, не было.

Он ненавидел эти ночи. Он ненавидел видеть ее боль. Он ненавидел видеть ее борьбу с матрасом, борьбу с ограничениями во время сна. Он ненавидел, зная, что она так могла углубиться в те сны, что любые его усилия не могли спасти ее от темного мира. Ее ум был в заложниках сна. Он ненавидел, зная, что она расстраивалась, чувствовала боль, и он ничего не мог поделать с этим.

Он слышал крики и стоны, которые исходили из ее горла, животные звуки, которые звучали так, как будто у нее болело тело, как будто кто-то получил ответный удар от нее, хотя она на самом деле просто избивала матрас.

Он мог видеть тонкий слой пота, который выступал на лбу и переносице, делая ее лицо почти светящимся в тусклом освещении спальни. Солнечный свет едва пробивался сквозь едва открытые жалюзи.

Этот свет не был одним из отблесков счастья, которые он много раз видел на ее лице, и не тем, которые выделялись на ней последнюю пару месяцев.

Это было не то свечение, которое он любил так сильно, заставляющее его трепетать от любви к ней. Его сердце было переполнено чувствами, и его пульс ускорялся от счастья, просто зная, что она была счастлива.

Черты ее лица, казалось, исказились гримасой боли, она хмурилась и плотно сжимала губы, ночью и днем, и это было страшным контрастом с красивой улыбкой, которую в течение двух лет он видел бесчисленное количество раз на так любимых им губах.

Ее глаза были так плотно закрыты, что появились складочки в уголках.

Ее нос сморщился, как будто пахло чем-то ужасным, и это было так не похоже на морщинку, которую он любил видеть, когда она смеялась над одной из его плохих шуток.

Это было выражение, которое он ненавидел, в отличие от любых других, что появлялись на ее лице.

Его рука против воли потянулась, тыльной стороной пальцев он провел по гладкой, безупречной коже от щеки к виску, пытаясь сгладить напряжение, которое окутывало все ее лицо, все ее существо.

Увидев, что она начала извиваться, он убрал пальцы подальше, так быстро, как будто ее кожа жгла.

Он знал, что произойдет, знал, что она ненавидит, когда он прикасается к ней, когда она просыпается.

И как по команде, она избавилась от своего кошмара.

Сначала она громко и тяжело вдохнула, пытаясь заполнить легкие кислородом, как будто она только что вынырнула из воды, как будто почти утонула в темном мире, который довольно долго держал ее в плену.

Дыхание было рваным, как если бы она вдыхала так быстро, что воздух не задерживался в легких и не приносил в ее легкие достаточно кислорода, даже после еще одного всхлипа дыхание оставалось быстрым и поверхностным.

Ее глаза, которые распахнулись от первого вдоха, были широко открыты и затуманены, со страхом смотрели вдаль, будто не привыкли видеть, и, что он ненавидел больше всего – в них стояли невыплаканные слезы, готовые пролиться в любую секунду.

Ее руки припали к груди сразу же, как только она проснулась, пальцы прижимались к грудной клетке так сильно, словно она хотела убедиться, что ее грудь на самом деле движется с каждым вдохом, которые становились чаще по мере того, как проходили секунды.

Однако жуткая паника не покидала ее.

И все повторялось и не проходило, по крайней мере, пока она не засыпала в его объятиях, прижимаясь лицом к его груди.

Слезы падали из ее глаз, в то время как он наблюдал за ее отчаянными попытками сесть.

Ее руки дрожали и ослабели от борьбы во сне и размашистых движений, которые были вызваны кошмаром.

Она все еще тяжело дышала, как будто пробежала марафон, ее грудь поднималась и опускалась быстро, так как она делала один вдох за другим.

Он так хотел притянуть ее к себе, поддержать и облегчить боль, но понимал, что не стоит.

Кейт ненавидела чувствовать себя слабой и нуждалась в помощи, чтобы преодолеть что-то, реально заставляющее ее чувствовать слабость, но только тогда, когда это происходило до того, как она потянулась к нему.

Он сидел на своей стороне кровати, наблюдая, как Кейт наконец-то смогла сесть на кровати, наполовину прямо, наполовину поддерживая себя все еще трясущимися руками.

Наконец, она моргнула.

Простое движение не выглядело непринужденным, словно она должна думать о том, чтобы закрыть глаза, а затем открыть снова.

Это было медленное движение, как будто она пыталась сосредоточиться на мире, который действительно окружал ее, как будто пыталась заставить себя осмыслить происходящее, но ее сон не давал это сделать, пытая ее воспоминаниями.

Но, так же быстро, как глаза закрылись, они снова расширились, шок и ужас, все еще читающиеся на лице, исказили ее черты, ярко светились сквозь слезы в зеленых глазах.

И, несмотря на горячее желание помочь ей, он сидел там и наблюдал, как черты ее лица медленно расслаблялись, напряжение постепенно исчезало, и ее дыхание замедлилось.

И, после вечности, как ему показалось, но на самом деле прошло всего несколько минут - возможно, даже меньше пяти минут, но он не мог оторвать глаз от нее, чтобы проверить - он увидел ее руку, которая все еще дрожала как лист на осеннем ветру, и быстро протянул руку, чтобы сплести их пальцы.

Ее хватка на руке была жесткой, как если бы она была напугана, что он собирается исчезнуть, бросит ее и оставит жить во власти снов, которые мучили ее по ночам. Это никогда не покидало ее разум полностью.

И он знал, что вполне возможно, именно поэтому она с такой мертвой хваткой держала его пальцы, потому что боялась, что он оставит ее.

Она всегда боялась, что он оставит ее.

С этими мыслями в его памяти всплыл тот день, когда он узнал о ее кошмарах.

Это произошло во время их романа, а если быть точным, за неделю до начала четвертого месяца, как они встречались.

Накануне была хорошая и невероятная ночь, одна из лучших, что они разделили с тех пор как сошлись вместе в тот судьбоносный дождливый день.

Они пили вино, ели китайскую еду, которой кормили друг друга, смеялись, когда он уронил свои палочки, улыбались и переглядывались, наслаждаясь обстановкой и ощущая магнитное притяжение, электричество, что пробегало между ними, даже от малейшего контакта, особенно когда они прижимались друг к другу, смотря кино.

Та ночь закончилась горячими поцелуями, и спотыкающимся перемещением в спальню, во время которого они снимали друг с друга последние лоскутки одежды.

Он проснулся около трех часов утра от удара ее руки по его бицепсу.

Внезапный контакт испугал его, и он проснулся мгновенно, только чтобы обнаружить, что она уже не мирно спит в его плотных объятиях.

Вместо этого она лежала на другой стороны кровати, ворочаясь, извиваясь на матрасе.

Ее лицо было покрыто блестящим потом.

Он никогда не забудет тот страх, что настиг его при виде ее лежащей там, борясь против какой-то невидимой силы.

Он был потрясен и удивлен, видя, как она быстро перекатилась с одной стороны к другой, постанывая, словно бы душила в себе крик.

И он уже был готов протянуть руку, чтобы разбудить ее, чтобы вырвать ее из сна, который, очевидно, беспокоил ее.

Тогда он впервые стал свидетелем того, как она задыхалась, как ее глаза быстро открывались и оставались широко открытыми в течение нескольких минут, и то, что ее зеленые глаза были заполнены страхом. Это был настолько неподдельный ужас, что у него пошли мурашки по коже.

В тот вечер его сердце разбилось из-за нее.

Все его существо сковала боль, боль, вызванная выражением ее лица, когда все ее тело сотрясало от шока, а широко раскрытые глаза смотрели в никуда, когда слезы появлялись в ее прекрасных глазах, стекали по щекам на простыни, оставляя темные полоски на материале.

Он хотел дотянуться до ее гладкой кожи, чтобы стереть пот со лба и убрать подушечкой большого пальца слезы.

Он хотел забрать хоть немного ее боли, печали и сомнения.

Он хотел, чтобы она чувствовала себя лучше и счастливее. И он хотел, что бы ее привычное спокойствие снова вернулось на ее лицо, как вечером, когда она засыпала в его объятиях.

Но он не смог этого сделать.

Он так хотел ее утешить, но боялся спугнуть и расстроить еще больше.

Он задумался, что, возможно, это был один из тех снов, которые все еще кажутся настоящими даже после того, как вы проснулись. Ее глаза быстро оглядывали комнату, как будто она что-то искала.

И он продолжал сидеть и наблюдать до тех пор, пока в ее глазах не появилось нормальное выражение, а дыхание не стало более устойчивым.

После этого она начала лихорадочно извиняться сквозь внезапные рыдания, терзающие ее тело.

Ее все еще трясло, плечи поднимались и опускались, и она снова задыхалась, будто пыталась бороться с криками, что так хотели вырваться из ее горла.

Еще один всхлип проскользнул через ее губы, а затем начался громкий кашель, и это означало то, что она начала давиться собственными слезами, слюной и словами.

Он слышал, как она сглотнула, в очередной раз пробормотав извинение, и это сильно напомнило ему вечер, в который она, абсолютно мокрая, появилась у него на пороге.

И он хотел обратиться к ней, спросить, почему она извиняется, узнать про то, что она говорила.

- Ты же не хочешь меня! Ты не хочешь сломанную девушку!

Это вызвало еще один всхлип у нее и замешательство у него.

Как она могла поверить, что он не хотел ее? Даже то, как еще один уровень таинственной Кейт Беккет открылся ему, было за пределами его понимания.

В этот же момент он твердо решил притянуть девушку в свои объятия.

Его руки обняли ее за плечи и мгновенно притянули к себе, прижимая все ее тело. Она свернулась калачиком на его груди.

Одна его рука обнимала ее плечи, прижимаясь ладонью к виску, а пальцы проводили по спутанным волосам.

Его другая рука накрыла ее колени, положив ладонь на её бедро.

Он прижимал ее к себе, отказываясь отпускать, а она изогнулась в его объятиях, все еще бормоча о том, что он не хочет кого-то сломанного, он не хочет ее.