Он уже не спит, но все еще лежит рядом со мной. Это странно – обычно он просыпается часа в четыре и сразу бежит в свой кабинет. В последнее время, по крайней мере, было так.

Я тоже уже проснулась, и нет смысла скрывать это.

- Привет, - хриплым спросонья голосом говорю я.

- Привет, - улыбается Гарри.

Он еще не надел очки и как-то странно выглядит.

- Выспалась?

Я киваю:

- Ага. А ты?

- Я тоже. Джинни, нам надо поговорить.

- О чем?

Проклятые слова. Когда люди говорят: «Нам надо поговорить» - ничем хорошим дело не заканчивается.

Гарри переворачивается набок и смотрит прямо на меня:

- О твоей безопасности.

Вот блин. Опять о моей безопасности.

- И что с ней не так?

- Ты знаешь. Мне передали еще одну записку. Там более конкретный намек на то, что ты теперь находишься под ударом.

- Но я же ничего не сделала, - возражаю я. – Я вообще не имею отношения к твоей работе. Почему все смешивают работу и личную жизнь?

Гарри улыбается так, словно говорит с маленьким ребенком – снисходительно и по-доброму.

- Потому что, заполучив тебя, можно шантажировать меня. Понимаешь?

- Ну да…

- Они написали, что я могу потерять тебя. Скорее всего, они хотят, чтоб я перестал вести расследование.

- Ты ведешь расследование?

- Да. Всех деталей сказать не могу, но ясно одно – дело сложное.

Я понимающе киваю:

- С женой-журналисткой нужно держать ухо востро, да?

Он морщится и трет свой подбородок – такая забавная привычка.

- Дело не в твоей работе. Дело в том, что я и так тебе слишком много рассказал. И еще я хочу, чтоб ты уехала куда-нибудь. То есть я точно знаю, где тебе нужно скрыться на некоторое время.

Это еще что за новости?! Скрыться?

Я вскакиваю с кровати и стягиваю свой халат со спинки стула. Пока я расправляюсь с пояском, он смотрит на меня так, словно ему нужно сказать мне еще кучу вещей, а я ухожу.

- Джинни, это нужно для твоей же безопасности, - наконец выдает он.

- Я это уже слышала. Но у меня тоже есть работа, обязанности, свои дела…

- Дела придется отложить.

- Вот как?

- Да, именно так. Слушай, Джинни, ты не могла бы отнестись к ситуации с пониманием? – кажется, он уже разозлился.

Он тоже поднимается с постели и тянется за рубашкой.

- Если с тобой что-то случится… если они заберут тебя, как ты думаешь – что я буду делать?

- Гарри, они не заберут меня. Они же еще дети!

Муж вздыхает и мотает головой:

- Они уже давно не дети. Они могут сделать такое, что тебе и в самом страшном сне не приснится.

- Со мной?

- И не только с тобой.

- Слушай, но почему мне надо скрываться?

- Потому что они следят за тобой! – Гарри заметно нервничает и путается в пуговицах. – Потому что ты понравилась им! Потому что они не хотят попасть обратно в Германию, понимаешь?

Отлично. Хоть какие-то хорошие новости – я понравилась молодым ребятам. Мерлин, абсурд какой-то…

Я подхожу к двери в ванную и берусь за ручку. Гарри в своей наполовину застегнутой рубашке уже стоит за моей спиной. Он кладет свою руку поверх моей ладони и уже спокойнее объясняет:

- Я знаю, как ты не любишь сидеть взаперти. Я знаю, что у тебя работа и все такое. Но я должен быть уверен, что в ближайшие дни с тобой ничего не произойдет. Ты должна поехать со мной в Аврорат. Должна.

Я отпускаю дверь, и моя ладонь выскальзывает из-под его ладони. Он дышит мне в затылок, и это не очень удобно.

Разворачиваюсь к нему лицом и улыбаюсь:

- И где ты спрячешь меня?

- Есть очень хорошо охраняемые и законспирированные места, где свидетели дожидаются суда. В последнее время громких процессов не было, и потому те квартиры пустуют. Я хочу, чтоб ты пожила в одной из таких квартир.

Я качаю головой:

- Я не стану жить в следственном изоляторе.

- Это не следственный изолятор. Это что-то вроде укрытия для важных свидетелей.

- Я не хочу уходить из дома. А как же мама? Она сейчас болеет, мне нужно каждый день бывать у нее – она сама с хозяйством не справится.

Он стоит так близко. Так ужасно близко, и мне кажется, что с каждым моим словом он подходит еще ближе. Хотя я и так прижимаюсь спиной к двери.

- Твоя мама поймет. И потом, насколько я понял, вчера ты уже затевала в Норе генеральную уборку.

Робби, конечно, уже пожаловался своему господину. Засранец мелкий.

- А сегодня нужно переделать еще много других дел.

- Дела подождут, я уже говорил тебе.

- Нет, не подождут! Гарри, а если ты паникуешь на пустом месте?

Он обреченно кивает и запускает руку в карман, из которого выуживает какую-то бумажку.

- Читай.

Я беру потрепанный листочек в руки и разворачиваю его.

«Она не только красива, она еще и очень умна. Найти такую жену наверняка очень сложно. А потерять…»

Я, наверное, должна быть польщена?

***

Черт бы ее побрал. Упрямая, как носорог.

И почему я должен с ней объясняться вместо того, чтоб просто схватить и потащить в одну из засекреченных квартир? Она беспокоится о всякой ерунде. Работа, домашние дела, стирка – это все имеет для нее такое значение, что я готов кричать на нее во весь голос.

Что я говорю непонятно? Эти ублюдки так и ждут возможности сделать с ней что-нибудь, почему это неясно?

Я уже показал ей записку.

Она просто хмыкнула и вернула ее мне.

А теперь она зашла в ванную и закрыла дверь.

Ладно, я подожду.

Я отхожу к окну и смотрю на улицу. День хороший – солнечно, что нехарактерно для октября. Но лучше пусть будет солнечно, чем туманно.

Нужно нормально застегнуть рубашку.

Пока я расправляюсь со своими пуговицами, Джинни выходит из ванной. Довольно странно, что она подходит ко мне вместо того, чтоб сразу пойти на кухню.

- Хорошо. Я поеду в эту самую квартиру. Только дай мне немного времени, ладно? – ее голос звучит спокойно и уверенно. – Мне нужно заскочить в редакцию, сдать отчет, обсудить все с начальством, одобрить оформление и верстку.

- Идешь на повышение?

Раньше верстка и оформление были не в ее юрисдикции.

Она пожимает плечами:

- Может быть.

- И когда ты пойдешь в редакцию?

- Часам к одиннадцати.

- А раньше нельзя?

- Нет, раньше там все работают над другими вещами. Готовые статьи и отчеты принимаются ближе к обеду.

Я вздыхаю. Ее работа осложняет нам жизнь, честное слово. Было бы мирное время – я бы и слова ей не сказал, но теперь лучше бы она сидела дома.

- И сколько времени ты там пробудешь?

- Не знаю. Наверное, часа два – пока изготовят макет, пока отпечатают. На проверку уйдет полчаса, не больше.

- Значит, часам к двум ты уже освободишься?

Она морщится и неопределенно кивает:

- Ну, около того. Может, даже раньше.

- Тогда какой смысл тебе идти в ту квартиру? Ты можешь посидеть в моем кабинете, разве нет?

Жена непонимающе моргает и поджимает губы, а потом поднимает бровь и спрашивает:

- То есть?

- То есть ты же не думала, что будешь жить в той квартире круглыми сутками, - поясняю я. – Я хотел, чтобы ты бывала там днем, пока я на работе, а вечером мы бы вместе приходили домой. Я бы заходил за тобой и приводил сюда

- О, вот как…

- А ты думала, что я отправляю тебя в ссылку?

Джинни тихо смеется и прикрывает глаза ладонью:

- Если честно, - да. Именно так я и думала.

Глупая. Что еще скажешь?

***

Мы договорились, что я до поездки в редакцию посижу с Робби, затем съезжу на работу, а уже потом приду к нему в офис. У него в кабинете стоит чудный диван – на нем можно будет полежать.

Ладно, если удалось найти компромисс – это уже замечательно. Я, по правде говоря, не очень хочу сегодня уходить из дома. Мне бы хотелось поехать к маме и там остаться примерно на денька два. Что-то она в последнее время неважно себя чувствует. Я немного нервничаю.

Ладно, пустяки – если будет что-то серьезное, отец сразу же повезет ее в Сент Мунго.

Я так не хотела ночевать в другом месте. В смысле я не хотела ночевать там, где я не буду чувствовать себя, как дома. Нормально поспать можно только в нашем доме, в Норе и в домике под Корком.

И я действительно рада, что он не отсылает меня в эти проклятые изоляторы на постоянное жительство. Значит, он действительно понимает меня. Совсем чуть-чуть, но понимает. Это приятно.

Робби сидит на нашей кухне и уже держится чуть более уверенно. Может, привыкает ко мне? Я к нему уже привыкла.

- Джинни, - ему до сих пор неудобно звать меня просто по имени, и это заметно – а ты никогда не задумывалась о том, что из-за работы мистера Поттера тебе все равно рано или поздно придется посидеть под охраной?

Я усаживаюсь на стул напротив него и улыбаюсь:

- Нет, никогда.

- Странно. Но теперь понятно, почему ты так удивилась тому, что к тебе приставлен. Знаешь, жена нашего бывшего начальника была даже рада, когда кто-то приходил и охранял ее.

- Я знаю.

Жена их бывшего начальника была рада, что возле нее ошивались молодые парни, разве непонятно?

- А ты наоборот – не любишь, когда я прихожу.

- Против тебя лично я ничего не имею, - успокаиваю его я. – Но пойми, у всех есть свои дела, а у женщин, тем более таких, как я, этих дел выше крыши. А тут ты со своими нравоучениями о том, что лучше бы нам не появляться в людных местах, лучше не ходить в туалет, и своими засеканиями времени. Я же не привыкла, чтоб мою свободу хоть как-то ущемляли, понимаешь?

- Да, понимаю. Вы же долго прожили без него…

Робби испуганно съеживается – залез не в свое дело и поздно это понял. Хотя ничего страшного он не сделал. Все и так знают, где и с кем жил Гарри все это время.

- И поэтому тоже, - согласно киваю я, дабы мальчик не провалился сквозь землю. – Но в основном я всегда была такая. Гарри никогда не вмешивался в мои дела, а я не лезла в его работу. Так уж вышло. Я к такому положению дел привыкла и вполне довольна всем, что у меня есть. А теперь нужно менять свой распорядок, перед кем-то отчитываться… Я сама по себе очень общительная, и мне сложно урезать себя в контактах со своими друзьями и знакомыми, а теперь приходится сидеть тихо и не высовываться.

Робби понимающе улыбается. Он такой смешной, честное слово.

Мне вот жутко интересно, как он со своим мягким характером угодил в Аврорат? И почему из всех своих ребят Гарри выбрал именно его для того, чтоб он следил за моей безопасностью? Иногда мне кажется, что, случись что-нибудь, придется мне его защищать, а не наоборот.

Слов нет – мальчик хороший, но есть в нем какая-то… медлительность что ли?

- Скоро мы пойдем на твою работу?

Он лихо перескакивает с «вы» на «ты» и обратно.

Я бросаю взгляд на настенные часы:

- Да, через минут пятнадцать. Я пойду собираться, ладно?

Он, надеюсь, не пойдет следом за мной, чтоб посторожить меня в то время, как я переодеваюсь. Нет, он тоже поднимается со стула!

- Я за дверью постою, ладно?

Ну, надо же, такой добросовестный! Умирает от смущения и все равно все делает по инструкции. Может быть, Гарри взял его из-за этого?

***

Вдова Кристенсена плачет, не переставая. Конечно – только вчера утром был здоров, а теперь…

Я отправил тело специалистам, а сам пришел к ним в дом. Мне нужно полностью обследовать его кабинет и найти что-нибудь подозрительное. Конечно, у него мог случиться внезапный удар с последующим кровоизлиянием в мозг, но это маловероятно. Соня Кристенсен говорит, что у Нильса не было никаких вредных привычек – разве что пива мог выпить вечером. И у него не было никаких особых проблем со здоровьем. До вчерашнего вечера.

Она рассказала, что вчера к ним никто, кроме нас, не заходил. Говорила, что вообще было на удивление тихо и спокойно. Я расспрашивал ее и так, и эдак, но она стоит на своем – ничего подозрительного не было.

Теперь она сидит у себя в комнате и плачет, а я обследую его кабинет.

У него такой порядок, просто немыслимо. Все стоит на своих местах.

Коробки из-под компонентов мороженого, договора, заказы…

А это что за коробка? Ни штемпеля, ни наклейки на ней нет. Странно, очень странно.

Я беру коробку в руки и иду к Соне Кристенсен.

- Извините, миссис Кристенсен, мне нужно кое-что у вас спросить, - я осторожно стучусь в ее дверь.

Ее голос, приглушенный рыданиями, отвечает:

- Заходите.

Я заглядываю внутрь и показываю ей коробку:

- Что это за коробка, вы случайно не знаете? Просто она ничем не отмечена, а все остальные обязательно промаркированы.

Она вытирает нос и всхлипывает:

- Это вчера посылка пришла от его брата. Оттуда коробка.

Посылка? А говорила, что не было ничего необычного. Вот и верь потом безутешным вдовам.

- И что прислали? Там же было что-то, в этой коробке?

Она мотает головой:

- Я не знаю.

- Может, вы поможете мне найти это? То, что прислали, наверняка должно находиться в его кабинете, да?

Она устало кивает:

- Да, он так и не успел показать, что там такое. Он умер сразу же после того, как открыл коробку.

Так-так-так…

- То есть он даже не успел вытащить подарок?

- Да.

- Но коробка пуста - сами посмотрите.

Я протягиваю ей упаковку, и она озадаченно берет ее в руки.

- Пустая, - повторяет она.

Его брат не мог прислать пустую коробку.

- Постарайтесь вспомнить хорошенько – он точно ничего не доставал?

Она всхлипывает и опять подносит платок к носу, одновременно возвращая мне пустую коробку.

- Точно. Он принес ее с порога, поставил на стол, на самый край со стороны окна, достал нож для бумаги, порезал ленту, открыл коробку, запустил туда руки, а потом схватился за голову и упал.

Коробка стояла на прежнем месте – на самом краю стола со стороны единственного окна. Значит, ее никто не трогал.

Но она пуста!

Допустим, над этим нужно подумать.

***

- Привет, - я почти радостно вскакиваю ему навстречу.

- Привет, - устало отзывается Гарри.

- Все нормально?

- Да, все в порядке.

Наверное, не стоит рассказывать ему о том, что я действительно иду на повышение и теперь буду одним из художественных оформителей «Пророка». Потому что именно из-за этого мне придется завтра опять идти в редакцию.

- Как у тебя самой все прошло?

Сам напросился.

- Нормально.

- Что-то ты веселая.

Нет, точно сам напрашивается.

- Да. Иду на повышение.

- Поздравляю.

- Спасибо.

- Только не говори, что завтра опять туда пойдешь.

Я молчу. Лучше поговорить об этом дома.

- Или ты действительно собираешься идти туда завтра?

- Собираюсь.

- Господи, Джинни! Я же объясняю тебе, что ты не должна…

- Но сегодня же ничего не случилось! Завтра тоже пойду с Робби…

Он нетерпеливо ерзает на стуле и снимает очки. Устал, это заметно.

- Я не могу отпустить тебя. Сама понимаешь.

Ладно, дома поговорим.

Я иду за ширму, к дивану. Он очень удобно придумал – отгородить диван и время от времени расслабляться. У кого-то в кабинете стоит мини-гольф-поле, у кого-то – корзина от магловского баскетбола, а у моего мужа – большой удобный диван за китайской ширмой. Стильно, дешево и сердито.

Уже из-за ширмы кричу ему:

- Знаешь, Робби сегодня попал на ту вторую подушку.

Надо же поднять ему настроение.

- На какую подушку?

Он, видать, совсем устал.

- На ту, с сюрпризом. Ну, помнишь, первую мы вскрыли, а вторую ты забыл. Я сегодня прибирала в твоем кабинете, и Робби нечаянно сел на нее. Ой, что было…

Я хихикаю в кулачок, потому что перед глазами у меня уже всплывает красное и до смерти испуганное лицо Робби.

«Клянусь, это не я!» - бедный мальчик тут же принялся оправдываться. По его логике выходит, что это сделала я.

Но мне было так смешно, просто жуть.

Гарри встает со своего кресла и топает ко мне за ширму. Я вижу его сквозь накрахмаленную ткань – она просвечивает. А меня никто не видит. Интересно, как это сделано?

Он заглядывает ко мне:

- Он сел на пердушку?

Я киваю и уже хохочу в открытую. Муж отчего-то тоже улыбается, но явно не от того, что ему стало смешно.

Он заходит за ширму и садится рядом со мной.

- Точно. Ты права, все дело в капсуле.

Конечно, в капсуле. Без нее это уже обычная подушка.

***

Умница. Какая она все-таки умница.

Если им так нужны были эти капсулы, которые исчезают после того, как выполнили свое предназначение, то связь между ними и этим Кристенсеном – очевидна. Значит, они изучили-таки эту технологию, изготовили какой-то предмет, наложили на него проклятье и послали Нильсу по почте. Тот, ничего не подозревая, вскрыл упаковку, коснулся предмета и сразу же умер. А предмет исчез, как и эти чертовы капсулы. Я очень доволен.

Мы лежим в постели.

- Джинни, - я не знаю, спит ли она, и потому шепчу.

- Ммм?

- Спасибо тебе.

- За что?

- Просто спасибо.

Она поворачивается набок и улыбается. Я не вижу, я просто знаю, что она улыбается.

- На здоровье.

Черт возьми, она все-таки может быть иногда такой милой!