Гул колокола разлился над лесом и последний на сегодня урок по уходу за магическими существами подошел к концу.
Ремус захлопнул тяжелую книгу, лежащую у него на коленях и принялся собирать разбросанные листы пергамента с рисунками частей тела гиппогрифа. Он чувствовал, что Валери на него смотрит, но упорно не желал поднимать взгляд. Класс шумел, поднимаясь с поваленных деревьев, все смеялись, галдели и торопливо прощались с учителем, предвкушая вкусный ужин. Ремус закончил собираться, встал с места, вскидывая на плечо сумку и следом за остальными пошел к выходу из леса. Валери осталась позади — она собирала гиппогрифов, чтобы отвести их в загон, а те взволнованно хлопали крыльями и покрикивали, недовольные внезапно поднявшимся шумом. Ремус шел, поджав плечи и спрятав нос в складках шарфа, а сам думал, что Валери, должно быть, здорово удивило его появление на уроке сегодня, ведь он игнорировал её занятия больше недели. Причины у него были. Он все еще злился на неё за то, что она его оттолкнула. Все её доводы казались ему попросту смешными. Но раз уж она так хотела, чтобы они не общались, хотела, чтобы он оставил её в покое — пожалуйста, он оставил. Но очень скоро понял, что так только хуже ему самому. К тому же, чтобы он там ни чувствовал, её предмет ему необходим, если он все еще хочет сдать ЖАБА и поступить в Отдел контроля и регулирования магических существ. А поступить он хотел.
В общем, как только он как следует убедил себя, что все дело только в её предмете и выхода у него нет, собрал сумку и чуть ли не бегом направился в лес, где Валери вот уже целую неделю вела уроки, посвященные поведению гиппогрифов в естественной среде обитания. Тема была жуть какая интересная, но Ремусу стоило большого труда сосредоточиться на принципах циркуляции крови гиппогрифов, а не на том, что Валери в своих узких черных брюках и огромном вязаном шарфе поверх рыбацкого свитера выглядит точь-в-точь, как втогда, в колонии, и что от мороза у неё разрумянилось лицо и покраснели губы...
Она начала урок и все было как всегда, а потом вдруг её взгляд упал на Ремуса. Они смотрели друг на друга всего пару секунд, а потом она, как ни в чем ни бывало, продолжила лекцию. Ремуса же просто в жар бросило.
Чтобы окончательно не потерять над собой контроль, он приказал себе просто не смотреть на неё и сцепив зубы конспектировал лекцию, поднимая голову только лишь затем, чтобы посмотреть на золотистого гиппогрифа и уяснить, что его перья обладают почти тем же магическим свойством, что и шерсть грифона, способная вырабатывать тепло.
Класс уже ушел далеко вперед, но Ремус не спешил их догонять и возвращаться в замок...
С тех пор как Лили забрали в Крыло прошла уже почти неделя, но за эту неделю ей не только не стало лучше, наоборот, проклятие укрепилось в её теле и теперь пожирало её просто на глазах. Ремус пришел в ужас, когда увидел её вчера, страшно исхудавшую, с крошечными запястьями и костлявыми пальцами, торчащими скулами и кошмарными кругами под глазами. Лили видела, как он шокирован, как бы Ремус ни пытался это скрыть, но не обижалась и шутила, что совсем скоро она сможет пролезть в игольное ушко и попасть в книгу рекордов Гиннеса. Она сидела в постели, спрятав острые коленки под пледом, улыбалась, рассказывала, как прошлой ночью Джеймс притащил ей Живоглота, по которому она так соскучилась, а кот принялся носиться по всему Крылу. Ремус сидел рядом и слушал, а сам не мог выдавить ни слова из-за застрявшего в горле комка. Эта была не та Лили, которую он привык видеть, да и видел совсем недавно, когда приходил навестить в первые же дни. Всего за несколько дней проклятие вытянуло из неё несколько лет жизни и это было заметно не только у Лили. Все заболевшие выглядели так, будто по ночам кто-то высасывал из них через трубочку силы.
Но Лили — это еще полбеды. Еще был Джеймс. При ней он оставался таким же, как и всегда — острил, шутил, балагурил, доводил мадам Помфри до трясучки. А когда приходилось ненадолго оставить Лили, пойти на важный урок или в гостиную, ему уже нечем было глушить себя и отчаяние прорывало как болезненный нарыв. Несмотря на поддержку друзей, Джеймс остался один на один с тем фактом, что Лили, быть может, осталось жить всего... сколько? Несколько дней? Неделю? Никто не знал, когда проклятие достигнет пика и убьет её. Это чуть было не случилось во вторник.
Джеймс как обычно торчал у неё, когда Лили вдруг стало плохо и у неё начался приступ. Обычный приступ. Она закашлялась, но кашель не останавливался и крови было все больше и больше. Джеймс разбудил мадам Помфри, когда ей кое—как удалось остановить кашель, кровь полилась у Лили из носа, даже белки глаз покраснели. Когда в Крыло примчалась Макгонагалл и остальные Мародеры в пижамах, Лили начала терять сознание, что было самым страшным в таком состоянии. Джеймс тряс её и требовал смотреть на него, не отключаться, но когда у неё при всем при этом опять полилась кровь изо рта, Джеймса пришлось буквально выволочь из Крыла. Ремус был там, видел его глаза, его лицо в тот момент и подумал, что даже собственные превращения теперь не будут его пугать так, как это выражение...
Это была страшная ночь. Никто не верил в то, что Лили выживет и просто ждали, когда выйдет мадам Помфри или Макгонагалл, и скажет, что...
Но как это бывает в детективных романах, когда герой падает с обрыва и в последний момент хватается за какой-нибудь корешок, так вышло и с Лили. Каким-то образом она ухватилась за жизнь и к утру вытянула себя из пропасти.
После того, как опасность миновала и Лили уснула под действием зелья, они вернулись в гостиную. Там Джеймс надрался в хлам и немного поломал их спальню, а потом и сам попал в Крыло, потому что сломал себе палец и сбил костяшки так, что не мог даже палочку в руке удержать. После этого случая он уже не вылезал из Крыла. Почти перестал есть и спать, забил на команду, тренировки и уроки. Теперь уже никакая сила на свете не могла заставить его пойти на лекцию по чарам и потерять целых полтора часа жизни с Лили Эванс.
Ремус и сам не заметил, как мрачные мысли увели его далеко в лес. Он остановился и огляделся, но оказалось, что отсюда все еще хорошо видно башню Гриффиндора и острие Когтеврана. По крайней мере, пока еще не слишком стемнело. Но даже если стемнеет, он все равно найдет путь назад...
Ремус вздохнул, глядя на горящие окна гостиной Гриффиндора, поплотнее запахнул зимнюю мантию, повернулся к замку спиной и пошел дальше.
Лес всегда его успокаивал и дарил ощущение безопасности, хотя какие-то дураки его боялись. Даже в сумерки, когда охотники ходили по лесу, натянув тетивы луков, Ремус мог бродить, не чувствуя никакой угрозы. Едва ли в этом лесу нашлось бы существо более опасное, чем он сам. Однако же, когда рядом с ним вдруг затрещали кусты, сердце все-таки предательски ёкнуло и Ремус замер, схватившись за волшебную палочку. Несколько напряженных секунд ожидания, он уже готов был атаковать возможного противника, но вот куст закачался, послышалось животное фырканье... а затем из ельника выбрался молодой гиппогриф и недовольно отряхнулся от снега.
Ремус почувствовал облегчение и с улыбкой опустил палочку. Зверь пошевелил крыльями и повернул голову сначала вправо, затем влево, глядя на Ремуса, и щелкнул клювом. Ремус легонько поклонился, а когда гиппогриф поклонился в ответ, шагнул к нему и погладил лаковые каштановые перья. На шее животного обнаружился обрывок узды. Видимо он перекусил её, когда Валери вела его стадо в загон. А потом отбился и потерялся.
— Пойдем, приятель, — Ремус потянул гиппогрифа за поводок. — Тебе здесь одному делать нечего. В лесу опасно — слыхал об этом?
Гиппогриф каркнул, по-птичьи вращая гигантской башкой, еще немного поупрямился для вида, но потом все-таки пошел за Ремусом. Когда-то Ремусу доводилось вести в поводу лошадь и даже тогда ему было страшновато, что эта силища, эта груда мышц, способная в любой момент броситься куда-нибудь очертя голову и уволочь его следом, слушается и идет следом. От и сейчас чувство было то же самое, только намного сильнее. Ремус прямо чувствовал, какой гиппогриф сильный. От этого становилось страшновато, поэтому он решил с ним разговаривать, так ему казалось, что они быстрее достигнут взаимопонимания, и у зверя не возникнет желания внезапно оттяпать ему руку или голову.
— Знаешь, тут водятся всякие опасные существа, — говорил Ремус на ходу, периодически оглядываясь. — Ты бы не хотел попасться им, верно? Ты хороший парень... если ты парень, конечно... — Ремус попытался выяснить это и наклонился, но гиппогриф каркнул, с шорохом расправив крылья. Ремус прыжком выпрямился, но зверь всего лишь шевельнул ими и снова сложил на спине. Вроде как размялся.
— Что, хотел меня напугать? А я ведь тоже «опасное существо», — сказал Ремус и провалился ногой в кроличью нору. — Я — оборотень. Слыхал о нас? Мы превращаемся в волков и охотимся. Это я сейчас безобидный, а через пару недель обрасту мехом и буду бегать... где-нибудь. Вот увидишь!
Гиппогриф издал странный куриный звук и легонько потянул Ремуса за ремень его сумки. Ремус перепугался, потому что как раз в этот момент отвернулся, высматривая загон, но тут вдруг раздался голос:
— Стой, кто там?
Ремус и гиппогриф замерли, прижавшись друг к другу. Из-за деревьев показалась члоевеческая фигура, скрипнула натягивая тетива, а затем человек ступил в пятно света и сердце Ремуса провалилось в желудок.
Валери опустила лук, подозрительно глядя на странную парочку.
— Ты что здесь делаешь? — проговорила она.
Ремус молчал, глядя на неё во все глаза. Гиппогриф каркнул и переступил с места на место. Этот звук привел Ремуса в себя.
— Вот, — он шагнул вперед, бросив на учительницу один вороватый взгляд и тут же снова опустив глаза. Подвел за собой гиппогрифа и передал Валери поводья. — Кажется он потерялся, или... в общем, я его нашел.
Гиппогриф с удовольствием перешел к Валери и потрогал клювом её волосы, выбившиеся из—под теплого шарфа. Она ни капельки не испугалась и все так же подозрительно смотрела на Ремуса, наматывая узду на руку.
— Спасибо... — растерянно сказала она и посмотрела на гиппогрифа. Выражение её лица тут же слегка смгячилось, она протянула руку и потрепала питомца по загривку. — Шоколав, негодяй, я уже хотела идти тебя искать...
— Шоколав? — Ремус от удивления забыл, что дал себе зарок не смотреть на Валери, но теперь она и сама не обращала на него внимание и гладила гиппогрифа, а тот клекотал от удовольствия. — Гиппогриф по имени Шоколав?
— Это Хагрид его назвал, — Валери на секунду оторвалась от зверя и мельком глянула на Ремуса. Отеё мрачности не осталось и следа, она улыбалась, улыбались её глаза, губы, она была такой красивой и милой, что у Ремуса заныло в груди... и еще в одном месте. — Я разрешила ему дать имена всему стаду, после того, как он помог мне принять потомство у одной из самок. Этого назвали Шоколавом из-за оперения. И еще потому, что он вечно лазил в сумки к младшекурсникам и таскал шоколадки. Так и вышло, что Шоколав любит шоколад, да? — Валери погладила гиппогрифа по лоснящемуся боку, шее и почесала там, где должна были располагаться уши. Гиппогриф зажмурился от удовольствия, по-собачьи склонив голову набок.
Ремус как загипнотизированный следил за её руками, наблюдал за ней, такой непривычно-нежной и ласковой и чувствовал, как рушится плотная оболочка обиды у него на сердце. Он и забыл, какой становится Валери, когда общается с животными. Ни грамма брони, ни капли холода, одна только радость и очарование, горячее и крепкое, как глинтвейн.
Сейчас она действительно была очень похожа на ту Валери, которую он видел в колонии и любил так, что сносило крышу. Ту, которая смеялась над школьными байками, когда они вместе охотились, которая учила его сражаться на «мечах», взяла его за подбородок в Янтарную ночь и сказала, что он давно не брился.
Которая сорвала с него свитер в душной палатке и повалила на меховые шкуры животных...
И пусть она больше никогда не посмотрит на него, как на мужчину. Жить в Хогвартсе и не видеть, не говорить с Валери Грей — пытка, на которую он не согласен.
Видимо почувствовав возникшее напряжение, Валери оторвалась от гиппогрифа и снова посмотрела на Ремуса. Он поспешно отвел глаза, но какой в этом толк, если лицо у него загорелось как у семилетнего.
— Думаю, тебе пор идти, — прохладно сказала она. — Опоздаешь на ужин, — Валери собралась было уйти, но Ремус неожиданно для самого себя резко шагнул вперед и схватил гиппогрифа за уздечку возле клюва, не давая им уйти.
— В чем дело? — ощетинилась Валери.
— П-подождите. Валери, я...
Серые глаза упреждающе сверкнули, и Ремус пошел на попятную.
— Профессор Грей, я хочу сказать кое-что...
— Не за чем, — отрезала она и потянула гиппогрифа на себя. — Уходи.
«Она меня боится?» — удивленно подумал Ремус, но узду не выпустил и гиппогриф сердито тряхнул головой.
— Профессор Грей, я хочу извиниться. В прошлый раз, когда я приходил к вам в кабинет...
Валери раздраженно вздохнула и повернула голову вбок, всем своим видом демонстрируя нежелание говорить на эту тему.
— Я повел себя... неправильно.
Валери удивленно посмотрела на него.
— Простите, что я так вспылил, что назвал вас плохим учителем... и обвинил во вранье. Я не должен был. Потом что это как раз вранье. Вы ведь... самый лучший учитель из всех.
Ремус помолчал немного.
— Я... я думал над тем, что вы сказали и понял, что никогда не смогу потребовать у вас того, что принесет вам проблемы, — Ремус почесал впадинку между щекой и носом, глядя на землю, а потом решительно поднял взгляд и посмотрел Валери в глаза. Она смотрела на него, сдвинув брови. — Валери, я вас люблю. Я люблю вас так сильно, что готов забыть всё, что было, если вам от этого будет лучше. И если это позволит нам видеться как раньше, — Ремус сглотнул, увидев, как нос Валери щекотнуло это серьезное заявление. — Я не хочу, чтобы вы начали меня избегать.
Валери молчала очень долго. Ремус упрямо глядел ей в глаза.
— Кажется... — она вдруг усмехнулась и подступила к нему, скрещивая на груди руки. — Это ты начал меня избегать. Люпин.
— Да, я... — Ремус тоже улыбнулся, опуская голову. Она понимала всё слишком хорошо. — Мне нужно было... в общем, простите, что пропускал уроки, — Ремус осознал, что все еще держит гиппогрифа под узду и убрал руку. — Больше это не повторится.
Валери помолчала немного, а затем хмыкнула.
— Надеюсь. Мне бы не хотелось, чтобы мой ученик завалил экзамены. Тем более, талантливый ученик, у которого были большие планы на будущее.
— Я быстро наверстаю, — еще шире улыбнулся Ремус, несмотря на то, что внутри все тоскливо сдавило — кажется он только что добровольно вернулся за те стену, что разделяла его и Валери до колонии.
— Да. Ну что же... спасибо, что вернул Шоколава. А сейчас тебе лучше...
— Эт-то еще что такое?
Они синхронно оглянулись. В несколько футах от них стоял мракоборец, один из тех, что контролируют территорию по ночам, и светил им в лицо волшебной палочкой. Лицо скрывал капюшон мантии с министерскими нашивками.
— Ты что здесь делаешь, парень? — крикнул мракоборец, не двигаясь с места. — С наступлением сумерек все ученики должны быть в стенах замка, тебе, что, не говорили, что ли?
Ремус переглянулся с Валери.
— Какой курс и факультет? — мракоборец деловито достал из—под мышки блокнот, в который заносил всех нарушителей.
— Всё в порядке! — крикнула Валери, успокаивая гиппогрифа, которого явно возмущало неучтивое поведение мракоборца. — Это... мой практикант! Он помогает мне убирать за животными после уроков!
Это объяснение показалось мракоборцу удовлетворительным. Он кивнул, очевидно узнав Валери Грей и пошел себе дальше, а Валери жестом приказала Ремусу следовать за собой и повела Шоколава к загону, сосредоточенно поглядывая по сторонам.
Пока она запирала загон и проверяла кормушки, Ремус немного пообщался с остальными обитателями школьного зверинца. Надо признать, он здорово соскучился по этому месту, животные умиротворяли его даже больше, чем лес. Ремус скучал по их возне, скучал по тому, как покрикивают гиппогрифы и как они хлопают крыльями, как уютно потрескивают в угольках саламандры и возятся на деревьях лукотрусы. Скучал по запаху прелого сена, навоза и перьев. Детеныши гиппогрифов при его появлении у загона бросили кормушку и столпились у заграждения, высовывая головы между деревянными брусьями и возбужденно попискивая. Саламандры уже начали линять, чтобы к весне обзавестись менее горячей чешуей — снег вокруг их клетки растаял, а из земли вовсю лезла трава. В клетках, развешенных на ветках вперемешку с фонарями на цепях метались неугомонные пикси. Их клетки раскачивались и тряслись, распугивая фей—светляков, которые с наступлением сумерек плавали в темноте, словно маленькие летающие лампочки.
Пока Валери была занята, Ремус налил немного единорожьего молока в опустевшую кормушку волчат оками. Гарпия смерила его надменным взглядом, когда он слишком близко подошел к её ветке, а беременная мантикора даже не оторвалась от своего ужина, когда Ремус присел рядом с её просторной, утепленной клеткой.
— Тебе пора идти, — Валери неслышно подошла к Ремусу, как раз в тот момент, когда он склонился над большим чаном с темной водой, где кувыркались и путались в водорослях гриндиллоу. Ремус выпрямился. Валери натягивала перчатки и хмурилась. — Я провожу тебя до замка. Если дежурные теперь увидят тебя одного, проблемы будут у меня. Идем, — не дожидаясь, пока он последует за ней, Валери устремилась к темным деревьям.
Какое-то время они шли молча. Когда они вышли из загона, Ремус увидел, что Валери тащит на себе тяжелую охотничью сумку и, не раздумывая ни секунды, протянул руку и снял её с плеча учительницы. Валери удивленно оглянулась, но противиться не стала и позволила тяжелой ноше соскользнуть вниз. Ремус улыбнулся ей, вскидывая сумку поверх своей, школьной, но Валери только больше нахмурилась и ничего не сказала.
Лес кончился, заскрипел снег, а затем шаги Ремуса громко зазвучали по деревянному школьному мосту. Валери как всегда шла абсолютно беззвучно. Ремус внезапно подумал, как страшно, наверное, быть зайцем или оленем, когда на тебя охотится такая Валери. Он не раз видел, как она абсолютно бесшумно спрыгивает с высоты, как сливается с темнотой и как быстро, одним движением рук сворачивает шею крупному хищнику...
Мысли об этом напомнили ему еще кое о чем.
— Это правда, что Лука в замке? — спросил он, впервые нарушив тишину. Валери коротко повернулась к нему, немного замедлив шаг.
— Я слышал, как об этом говорили охотники, — пояснил Ремус. Он не мог идти так же быстро как она, под грузом двух тяжелых сумок, но все равно старался не отставать и из-за этого слегка задыхался. — Это поймали? Это точно?
— Да, он пробыл здесь несколько дней, — неохотно ответила охотница. — Потом мы отправили его в Отдел, но по пути он сбежал.
— Как сбежал?! — Ремус так и подпрыгнул. — Он же видел вас и... он расскажет Сивому!
Валери усмехнулась.
— Надеюсь, что расскажет. Ведь это я... его отпустила.
Ремус решил, что ослышался. Он остановился и Валери тоже, обернувшись к нему с легкой, вызывающей улыбкой. Её прищуренный взгляд сверлил Ремуса. У него в голове пронесся вихрь самых жутких предположений, но Валери смотрела на него так, что догадка вдруг всплыла сама собой.
— Вы хотите, чтобы Сивый верил, что вы на его стороне, — проговорил он.
Валери опустила ресницы, улыбка её стала чуть горше.
— Валери... — Ремус раздраженно тряхнул головой. Чуть было не сплюнул. — Профессор Грей, да ведь он же опасен!
— Отделу важно было сохранить путь в колонию, — холодно сказала Валери, снова скрещивая руки. — Я выслеживала Луку целый месяц после бойни под Уиллоу. Он был последней ниточкой обратно в колонию. Я знала, что он не уйдет далеко, ведь он был взбешен и наверняка вынашивал план мести. Меня он всегда ненавидел и всегда подозревал... но после изгнания, у него появился еще один объект для ненависти, — Валери бросила на него одобрительный взгляд.
— И единственной возможностью отомстить нам обоим было напасть на Хогвартс.
— Да. Было очень важно поймать Луку в нужный момент, — Валери прищелкнула языком. — И в нужный момент отпустить. Теперь он направляется к Сивому, потому что их стаи разбиты, и им нужно накопить силы, — Валери прерывисто вздохнула, выпрямляясь. — Вскоре тот узнает, что именно я спасла его сына от пожизненного срока в Азкабане. Дело сделано. Совсем скоро Отдел накроет его колонию окончательно. В лучшем случае, Сивого поймают и посадят, в худшем он уйдет в подполье и тогда его будет очень трудно достать.
Ремус молчал, не зная, как выразить то, что его обуревало в этот момент. Он понимал, что Валери говорит здравые вещи, но что-то в нем бунтовало против такого порядка вещей.
— Я думал в то полнолуние охотники защищали школу... — сказал он наконец, тяжело сглотнув. — Защищали детей. А вы использовали их как приманку, даже не будучи уверенными в том, что сможете поймать Луку.
— Тебя это шокирует? — быстро спросила Валери и Ремус прикусил язык, гневно раздувая ноздри. — Имея доступ в колонию, мы можем узнать обо всех планах Сивого даже раньше, чем он сам. И тогда от укуса будут спасены десятки, сотни детей. К тому же, для этой школы и её учеников опасен не столько Сивый, сколько сами ученики, — сказав это, она смерила Ремуса странным взглядом. Ремус сначала было подумал, что она имеет в виду слизеринский клуб, а потом допер, что она сердится на него и парней, которые в который раз влезли в её операцию.
— Мы хотели помочь, — сказал он, опустив взгляд. — Хотели спасти одноклассницу.
— Почему-то, когда ты пытаешься кого-то спасти, Люпин, спасать всегда приходится тебя, — с этими словами Валери окинула его еще одним неодобрительным взглядом, отвернулась и пошла к замку.
Ремус слабо улыбнулся в темноту и пошел следом. Почти то же самое она сказала ему, когда он только прибыл в колонию.
Когда они пересекли мост и вошли во внутренний двор, Валери остановилась.
— Дальше справишься сам, — она махнула в сторону дверей. — Мне нужно возвращаться к работе, а ты иди в замок и не вздумай опять выбраться из замка. Вряд ли кто-то еще поверит, что ты — мой практикант, если тебя поймают в Запретном лесу среди ночи.
— А почему нет? — Ремус не спешил отдавать ей сумку и покачивался с носков на пятки, разглядывая землю у себя под ногами. — Это ведь... неплохая идея, — он вскинул на Валери вороватый взгляд из—под пряди, упавшей на глаза. Валери едва заметно сглотнула. — Я бы мог снова вам помогать.
— Кажется ты пообещал мне кое—что, — сказала Валери, сузив глаза.
— Я же не набиваюсь вам в любовники, — Ремус широко улыбнулся. Валери наоборот сжала губы. — Я просто предлагаю помощь, признайтесь, вам ведь тяжело справляться с целым зверинцем?
Она ничего не ответила, но по её лицу Ремус понял, что двигается в нужном направлении.
— Саламандры начали линять, могут случайно устроить пожар, если их не чистить и не убирать чешую. У гарпии отросли когти, — перечислял Ремус, осторожно подступая к ней. — Оками опять погрызли прутья клытки. Детенышей гиппогрифа некому выгуливать. А когда мантикора принесет потомство, у вас точно не будет времени следить за всем этим. Вам нужен помощник. А я неплохо справляюсь. Во всяком случае я один точно знаю, где можно бесплатно достать огромное количество сахарных собачьих галетов для оками, чтобы они не грызли клетку.
Валери здорово сомневалась, но слова Люпина попали на благодатную почву. Когда в загоне работали еще одни руки, он содержался в большем порядке, тем более, что Люпин прекрасно ладил с его обитателями. Но ведь принять его предложение — значит почти каждый день проводить с ним вместе, постоянно находиться рядом. Он стоит здесь, такой юный и красивый, даже не подозревающий о своей сумасшедшей притягательности, смотрит на неё такими честными глазами, улыбается и понятия не имеет, как ей тяжело — находиться рядом с ним и...
— Нет, — отрезала Валери и улыбка пропала с лица Ремуса. — Мне не нужна твоя помощь, — она резко сдернула с его плеча свою сумку, но Ремус вовремя схватился за лямку и не пустил.
— Нужна, — упрямо заявил он.
— Отпусти сумку, Люпин, — ледяным тоном потребовала Валери. — Я не собираюсь опять начинать этот разговор. Я уже все сказала.
— Профессор Грей! Я вам пообещал, — твердо сказал он. — Для гриффиндорцев слово — не пустой звук.
Валери насмешливо фыркнула.
— В конце концов, это важно и для меня, я ведь вам сказал как-то, что поступлю в ваш Отдел, а для этого необходим опыт работы с животными. Вы, конечно, можете во мне сомневаться, но я уже все решил.
Ремус отпустил её сумку.
— Я приду в девять и помогу убрать загон, — сказал он, тоном, не терпящим возражения. — А если вы попытаетесь меня прогнать, я открою все клетки и тогда посмотрим, как вам не понадобится моя помощь. Спокойной ночи! — он сгладил все это крошечной виноватой улыбкой, развернулся на каблуках и взбежал на крыльцо.
Когда дверь за ним захлопнулась, Валери еще какое-то время стояла во внутреннем дворике, встревоженно и хмуро глядя на то место, где только что скрылся Люпин, а потом легонько качнула головой и усмехнулась.

* * *

Широко улыбаясь Ремус взбежал по лестнице на восьмой этаж и повернул к портрету Полной Дамы. Он надеялся закинуть вещи в спальню и еще спуститься поужинать, если, конечно, не все съели, но как только собрался назвать пароль, вдруг услышал чей-то плачь неподалеку от портрета.
Ремус пошел на звук.
На подоконнике сидела Мэри Макдональд и заливалась слезами.
— Мэри? — при звуке своего имени девочка рывком подняла голову, перепугалась, увидев Ремуса и принялась торопливо вытирать лицо. — Что случилось? — Ремус подошел ближе. — Тебя кто-то обидел?
— Нет, — гнусаво отозвалась Макдональд, шмыгая носом. — Просто... — она прерывисто вздохнула и опустила взгляд, перебирая край мантии. Ремус присел рядом с ней, бросив свою сумку на пол, где уже лежала сумка Мэри. — Просто... Лили попала в Крыло, — Мэри облизала губы. — Еще и Лили, понимаешь?
Ремус кивнул. Мэри опять шмыгнула носом.
— Почти каждый день в школе кто-то заболевает, — шептала она. — В «Пророке» пишут, что погибло уже почти сто человек. Мне кажется, что я тоже непременно заболею, — её голос все больше морщился от слез. — И что было бы даже лучше, если бы это случилось сейчаС, тогда не пришлось бы ждать и каждый день думать: а вдруг это случился сегодня? Мне кажется, я сойду с ума, — она закрыла лицо ладонью.
— Мэри... — Ремус обнял её за плечи, и она опустила голову, дав волю слезам.
— Эй, ну успокойся! — Ремус привлек её к себе. Мэри уткнулась ему в плечо, ждалобно всхлипывая и хныкая. — Мэри, ты не заболеешь! Всё будет хорошо, ты слышишь?
— Ты этого не знаешь! Никто не знает, а ты, ты не представляешь, каково это — постоянно жить в ожидании этого ужаса и...
Ремус склонил голову набок, значительно посмотрев на девушку. Мэри слегка растерялась, видимо, вспомнив, что говорит с оборотнем.
— Ремус, мне так страшно, — она зажмурилась. — Мне так тяжело. Все мои друзья в Крыле, я совсем одна осталась. К тому же... — она хрюкнула носом. — Я так давно не видела Д—дирка, — у неё из глаз выкатились новые слезы. — Мне же нельзя к нему, нельзя даже п—переписываться, только передавать письма.
Ремус сочувственно погладил её по плечу.
— А сегодня я ходила п—передать ему кое—какие вещи и п—письмо, а мадам Помфри сказала, что его забрали в Мунго.
— Так может быть это хорошо, Мэри? — Ремус уже не знал, что говорить и как её успокоить. — Может быть там ему помогут?
— Ты не понимаешь! — Мэри вскинулась. — Это ужасно!
— Да почему ужасно? — растерялся Ремус.
— Туда не отправляют тех, кто еще может поправиться, Ремус, — едва слышно сказала Мэри, глядя на него во все глаза. — Туда отправляют тех, кто умирает!
Ремус замер.
— Я слышала, как об этом говорят, — прошептала она. — Учителя не хотят, чтобы умирали прямо в замке, не хотят, чтобы эти слухи ползли и пугали учеников. Обстановка и так хуже некуда. Но никто из тех, кого отправили в Мунго назад не вернулся. Брата Эммелины Вэнс отправили туда и через неделю он умер! Майзи Эверхарт продержалась всего несколько дней, а Дирк... — тут она опять шмыгнула носом и покачала головой. — Он и так борется с проклятием слишком долго. А теперь его отправляют туда и... о Боже... — и она зарыдала, закрыв лицо ладонями. Ремус снова её обнял, уткнувшись подбородком в её волосы и печально вздохнув.
— Не надо отчаиваться, Мэри, — сказал он, когда она чуть-чуть успокоилась. Мимо них уже пару раз проходили маркоборцы и дежурные, и все так посматривали на обнявшихся мальчика и девочку, словно подозревали, что они тут высиживают будущего ребенка. — Я слышал, говорят, будто кто-то справился с проклятием, выздоровел сам, без лекарства. Это не просто сплетни, это правда. Вдруг и Дирк тоже справится сам? Он крепкий парень, ты зря отчаиваешься. Когда я видел его в последний раз, он выглядел не так уж и плохо...
Это была чистейшая ложь. Дирк выглядел немногим лучше Лили. Ему не хотелось врать Мэри, но сейчас она создавала впечатление человека, упавшего за борт в сильный шторм. Ей нужно хотя бы верить в то, что существует веревка, способная вытащить её наверх, иначе дела совсем плохи.
И правда, услышав про Дирка, Мэри рывком подняла голову и её припухшие карие глаза в потеках туши уставились на Ремуса.
— Правда? — выдохнула она и шмыгнула носом. — Он выглядел неплохо, да?
— Да, — Ремус кивнул и выдавил из себя улыбку. — Он справится, Мэри, вот увидишь.
Мэри снова опустила голову ему на плечо. Её несчастный взгляд забегал по полу.
— И ты не заболеешь, — увещевательным тоном сказал Ремус, поглаживая её по плечу и руке. — Тебе надо просто беречься и не думать о плохом. В школе еще очень много маглорожденных, с которыми все в порядке и будет в порядке, когда эта эпидемия наконец закончится. А вдруг и ты будешь среди них? В конце концов, если станет совсем уж страшно, ты ведь можешь оставить Хогвартс как некоторые и просто вернуться домой.
Мэри поморщилась и вывернулась из—под руки Ремуса.
— Ты говоришь, как Джекилл, — усмехнулась она, вытирая красный, распухший нос.
— Да? — Ремуса это не порадовало.
— Да, я... — Мэри замялась. — Ну я иногда хожу к нему поговорить. Ну знаешь... он хорошо разбирается в этих вещах. Вообще-то мне Марлин посоветовала, она тоже ходила к нему, когда... ну, когда её отца убили. Ей было трудно, а он помог ей с этим справиться. Джекилл — хороший, он умеет найти нужные слова. И ты такой же...
— Что, я тоже странно одеваюсь? — попытался пошутить Ремус.
— Хороший! — Мэри немножко рассмеялась, низким грудным смехом.
— Ты не должна переживать всё это в одиночку, Мэри. И тебе совсем не обязательно ходить к Джекиллу. Если тебе будет... плохо, и ты захочешь поговорить, можешь говорить со мной.
Мэри подняла взгляд.
— Серьезно, Эм. Ну посмотри на меня, думаешь меня можно чем-то поразить или шокировать? — Ремус усмехнулся, сжимая её руку и переплетая их пальцы. — Я постараюсь найти для тебя нужные слова.
— Спасибо! — Мэри была приятно удивлена. — И ты правда был бы не против, если бы я к тебе обращалась?
— Конечно. Мы же друзья. Я всегда тебе помогу.
— Да, — Мэри смущенно улыбнулась. — Мне помощь точно не помешает. Честно говоря, из-за всего этого я так запустила учебу. Я ужасно её запустила, а скоро ведь экзамены. Ты... ты был бы не против, если бы... ну, мы могли бы снова заниматься вместе. А то я побаиваюсь идти в библиотеку, говорят, книги тоже могут быть прокляты, хотя, может быть это и не правда.
— Конечно, я совсем не против! Кстати, ты тоже сможешь мне помочь, я... так вышло, я пропустил несколько занятий по уходу за магическими существами. Мне бы не помешали твои конспекты. Договорились? — Ремус протянул ей ладонь.
— Договорились, — Мэри пожала его руку и улыбнулась. Лицо её размякло после слез, глаза и нос распухли, но она все равно казалась очень хорошенькой.
— Отлично! Тогда пошли в гостиную, — Ремус спрыгнул с подоконника, все еще сжимая руку Мэри. — Если хочешь, можешь умыться у нас, там точно ничего не проклято. Разве что Пит опять раскидал повсюду свои носки и трусы, а это даже хуже, чем проклятие, — сказал он, почесав в затылке, и Мэри засмеялась.

* * *

Утром на следующий день в гостиной Гриффиндора появился Джеймс — в теплой мантии, шарфе и красной охотничьей шапке, весь в снегу.
В последнее время он постоянно находился в Крыле или спешил в Крыло, так что в гостиной почти не мелькал, поэтому его появление вызвало волнение.
— Ого! Смотрите, кто появился, — Сириус удивленно поднял голову, когда Джеймс поравнялся с их столом. Мародеры в спешке дописывали пояснительную записку для задания по зельеварению — противоядию от укуса Акромантула. — Мы уже думали, тебя в черную дыру засосало, здесь нет, в Крыле нет.
— Почти так, — Джеймс снял мокрую шапку и шарф, бросил их на диван. — Я был в Хогсмиде, — Джеймс посмотрел на часы. — Сейчас немного отогреюсь и опять свалю.
— Скоро завтрак, — напомнил Сириус. — Не пойдешь?
— Нет времени, — предсказуемо отозвался Джеймс.
— Сохатый, ты вообще... спал сегодня? — Ремус переглянулся с Сириусом и Питером.
— Нет, — все так же бодро отозвался Джеймс и оглянулся на друзей, стаскивая с себя промокшую мантию. У него под глазами было больше кругов, чем на деревьях Запретного леса. — Какая разница вообще?
— Да никакой. Просто если ты вдруг решил умереть голодной смертью, предупреди нас, мы устроим фуршет на твоих похоронах, — буркнул Сириус.
— Слушайте, мне некогда жрать, я обещал заглянуть к Лили, — в последнее время Джеймс отвечал так на любой вопрос, словно он был плюшевым зайцем с ограниченным запасом реплик.
— Я был у неё с утра, — сказал Ремус. Джеймс моментально повернулся к нему. — Она чувствует себя нормально, просила тебя не появляться в Крыле до обеда и выспаться, потому что на тебя смотреть страшно.
— Ха-ха. Кстати, Бродяга, ты узнал что-то о том, о чем мы говорили? — Джеймс остановился за спиной у Сириуса.
Бродяга отбросил перо.
— Ага. Я же говорил, что у меня есть идеи, — он с хрустом потянулся и откинулся на спинку стула, положив на неё локоть. — Сохатый, ты же знаешь Патрицию Стимпсон, а?
— Кто не знает Патрицию Стимпсон? — фыркнул Джеймс, изобразив руками нечто вроде двух подпрыгивающих квоффлов у себя на груди. — А что?
Сириус кивнул, значительно выпятив подбородок.
— Она тебя хочет.
— Да? И что? — раздраженно спросил Джеймс, но тут же замялся, дернул плечом и спросил: — А откуда ты знаешь?
— Малфой подслушала, как Стимпсон трепалась об этом в туалете, — ухмыльнулся Сириус.
— И какое отношение это имеет к лекарству? — Джеймс взлохматил волосы и скрестил на груди руки.
— Прямое, — Сириус откинул стул на задние ножки. — Мне пришлось здорово покрутиться, чтобы у неё развязался язык. Она сначала выпендривалась, но потом слила, что слышала, как её папаша обсуждал с кем-то это лекарство. Оно существует, Сохатый, — Сириус с улыбкой оглянулся на Джеймса, который после этих слов переменился в лице. — И не просто существует, а существует в нашей стране. Старик Стимпсон понятия не имеет, где оно, да оно им и не нужно, они же, мать их, до мозга костей чистокровные и все такое. Но! Пат чуть в колготки не наделала, когда я попросил её расспросить о лекарстве Мальса или Снейпа. Значит они точно что-то знают! Конечно, она отказывалась как могла, но как только я сказал, что мог бы устроить вам встречу...
Джеймс подпрыгнул от неожиданности.
— ...сказала, что попробует кое-что узнать.
— Встречу? — Джеймс толкнул Сириуса так, что его стул с грохотом встал на все ножки. — Бродяга, ты ебнулся, или что?
— Расслабься, Сохатый, я еще в своем уме! Не будет никакой встречи, мне просто надо было бросить ей сочную кость.
— То есть ты её использовал? — уточнил Ремус.
— Патрицию Стимпсон использовать не грех, — глубокомысленно заметил Сириус. — Она от этого тащится. Кстати, она еще просила меня замолвить за неё словечко перед тобой, — вдруг вспомнил он и откинул голову назад, широко улыбаясь. — Сохатый, не трахайся с ней, она шлюха, к тому же я позавчера видел, как она лизалась под лестницей с Мальсибером.
Джеймс скривился.
— Всё равно, это подло — использовать её под таким предлогом, Бродяга, — мрачно сказал Ремус.
Сириус помолчал с секунду и пожал плечами. Ремус покачал головой и снова склонился над пергаментом.
— Ладно, мне все равно, — сказал Джеймс после секундного раздумья. — Скажешь, как только станет еще что-то известно, Бродяга, — Джеймс достал из брошенной мантии палочку и сунул за пояс джинсов. — А вообще-то новости хорошие, спасибо, старик.
Они пожали руки. Сириус удержал его руку.
— Кстати, появись разок на зельях и скажи Ананасу, что с Эванс все будет в порядке. А то он нас уже заебал расспросами, а сам в Крыло идти ссыт.
Питер закивал.
— Мне бы кто сказал, что с Эванс все будет в порядке, — вздохнул Джеймс, хлопнул Бродягу по плечу и ушел.

* * *

Вечером Сириус и сам наведался к Лили.
— Привет, принцесса! — бодро сказал он, закрывая за собой дверь и демонстративно доставая из-за спины маленький, но вполне крепкий и симпатичный букетик. Время посещений было в самом разгаре, у постелей многих студентов сидели друзья, Крыло наполняли разговоры. Сегодня Лили сидела, а не лежала, и вид у неё был такой же чахлый и изможденный, но она улыбалась и её уставшие глаза упрямо сверкали жизнью. Рыжие волосы были заплетены в две косички и казались более темными, чем обычно.
— Привет, пират! — улыбнулась Лили, откладывая книгу. — Какими судьбами в нашем королевстве? — она обвела крыло легким взмахом руки.
— Контрабанда! — страшным голосом прошептал Сириус, после приветственного поцелуя в щеку.
— Что?
Он оглянулся на мадам Помфри и достал из внутреннего кармана мешок со сладостями из Хогсмида. Лили обрадовалась.
— Да, — Сириус довольно улыбнулся. — В следующий раз прокачу тебя и на корабле.
Улыбка Лили на секунду угасла, но тут же вернулась.
— ... а эти дары передал мой сеньор.
— Да-а? — Лили наклонилась и прошептала. — А где он сам?
— Ты не поверишь, — Сириус подтащил стул к её кровати и развернул спинкой вперед. Сел. — Ужинает!
— Да ты что? Он ест?! — Лили так изумилась, что забыла про посылку.
— Я бы сказал, обжи...объедается как в последний раз, — улыбнулся Сириус.
— И как вам это удалось? — Лили развязала тесемки на мешочке. Сириус на секунду засмотрелся на её костлявые пальцы, но тут же встряхнулся.
— Мы с Лунатиком уломали эльфов приготовить его любимые штуки. Сохатый упирался-упирался, а потом просто как-то оказался за столом.
Лили засмеялась.
— А ты почему не там? — спросила она.
— А я фигуру берегу, Эванс, — Сириус подмигнул ей.
— Ну, до меня тебе далеко, — хвастливо сказала Лили, надула и лопнула пузырь из жвачки «Друбблз».
Сириус выдавил улыбку, но все эти её шутки и нарочитая бодрость не очень радовали.
— Как дела у Марлин? — спросил Сириус, когда после дежурного обмена новостями они с Лили решили сыграть в шашки. — Уже известно, когда она придет в себя? — глядя на её койку он задержал на секунду взгляд на подсолнухах и чуть заметно нахмурился.
— Нет, — помотала головой Лили, вгрызаясь в «шоколадную лягушку». Их у неё была целая гора. Джеймс притащил их из Хогсмида и вместе с Лили выстроил из них пирамиду у неё на тумбочке. — Мадам Помфри говорит, что она спит, но только очень-очень крепко и...
Каблуки мадам Помфри простучали за ширмой. Лили замолчала. Медсестра хлопотала вокруг заболевшего — загонщика команды Пуффендуя, которому предстояло занять опустевшую койку Дирка Кресвелла.
— Я думал, Оуэнс полукровка, — пробормотал Сириус.
— Так и есть. Но это проклятие хитрое, оно поражает всякого, у кого преобладает магловская кровь, — шепотом проговорила Лили, искоса взглянув на пятикурсника. — Один из его родителей может быть волшебником, но если его бабушка или дедушка — маглы, то...
— Да, я понял, — задумчиво пробормотал Сириус.
Она заговорили о школьных слухах. Лили сначала слушала его, пыталась что-то отвечать, а сама украдкой поглядывала на ту кровать, где еще совсем недавно лежал Дирк и, захлебываясь кровью, говорил, что еще Темного Лорда переживет. Потом перевела взгляд на окно, возле которого стояла её койка.
— Сегодня снег шел? — внезапно спросила она, прерывая рассказ
— Что?
Лили помолчала.
— Я слышала, как мадам Помфри говорила сегодня с Макгонагалл обо мне, — прошептала она. — Они хотят отправить меня в Мунго.
Сириус почувствовал, как ёкнуло под ложечкой.
— Когда?
Лили пожала плечами.
— Зачем?
— Они уверены, что «вторник» вот-вот повторится и тогда... — Лили подняла на Сириуса взгляд. Пару секунд они просто смотрели друг на друга, а потом из глаз Лили по очереди упала пара слезинок. Она вздрогнула и поспешно отвернулась, закрывая нос рукой и часто сглатывая. Сириус уже привык, что Эванс каждый раз плачет, когда он приходит. Для неё это была необходимая разрядка, при Джеймсе она держалась, понимая, что своими слезами просто добьет его, так же и при Ремусе, Питере и остальных. Кто-нибудь точно мог проболтаться. Только не Сириус. Сириус был надежен как скала и рядом с ним она могла позволить себе немного сдаться.
— Не повторится, Эванс, — твердо сказал Сириус, обнимая Лили за плечи. Она плакала бесшумно, но слезы не заканчивались и падали одна за другой. Лили вздрагивала и жмурилась. Пару раз из носа у неё капала кровь и Лили быстро вытирала её платком. — Лили, тебя никуда не заберут, слышишь? Ты же сильная, ну. Посмотри на меня. Да, ты сильная. Ты уже одолела один... «вторник», а многие и с ним не справились, понимаешь? Слушай... — Сириус быстро оглянулся на медсестру и зашептал. — Эванс, послушай, кажется мы нашли ниточку к лекарству.
Лили вскинула на него взгляд. Её левый глаз чуть-чуть покраснел. Сириус сделал вид, что ничего не заметил.
— Да, она слабая и я не уверен, что сработает, но, черт подери, Эванс, она есть! И мы будем тянуть за неё до последнего. Только и ты должна пообещать, что будешь держаться. Иначе все без толку, — он легонько ущипнул её за нос. — Ты обещаешь?
Лили слабо улыбнулась и кивнула.
— Да. Да, я понимаю, — она вытерла нос и сделала глубокий вздох. — Ты извини, что я так расклеилась.
— Да ерунда. В следующий раз я принесу тебе скотч вместо сладостей, — он чмокнул её в волосы и встал.
— Лучше виски, — отшутилась Лили, вытирая нос.
— Принимается.
— Сириус, я хочу попросить тебя кое о чем, — вдруг сказала она, нерешительно комкая одеяло.
Сириус оглянулся.
— Всё, что хочешь.
Лили быстро оглянулась на звук каблуков и танцы теней за ширмой и поманила Сириуса пальцем.
— Сириус, я больше ни минуты не могу торчать в этом дурацком Крыле! — шепотом прокричала она, когда он снова сел на край её постели. — Здесь просто невозможно думать ни о чем, кроме проклятия, а я больше не хочу о нем думать. Помогите мне выбраться отсюда хотя бы на пару часов!
Сириус резко отстранился, глядя на неё с недоверием.
— Вам же известны все потайные входы и выходы, вы можете пробраться сюда ночью мантией Джеймса и вытащить меня хотя бы на часок. Ну пожалуйста, Сириус! — шепотом взмолилась Лили, увидев, что он нахмурился. — У тебя ведь есть мотоцикл, помнишь, как мы летали на Рождество? Вы меня укутаете, я даже двигаться не буду! Просто буду сидеть и все. Сириус, пожалуйста, я хочу хотя бы еще раз посмотреть на Хогсмид и на замок. Прошу тебя.
У Сириуса от этих слов внутри что-то оборвалось. Лили не отпускала его взгляд и её изможденное лицо было подсвечено таким огнем надежды, что у Сириуса просто не хватило духу отказать.
— Почему я? — спросил он после небольшой паузы. — Почему ты не попросишь об этом Джеймса?
— Джеймс откажет, если попрошу только я, — прошептала Лили, глядя на Сириуса страшными глазами.
Какое-то время Сириус молчал, глядя на её умоляющее лицо и прикидывая все варианты, а затем поморщился и сказал:
— Ладно. Я поговорю с Джеймсом. Мы что-нибудь придумаем.
И Лили просияла.

* * *

Перед сном мадам Помфри как обычно прошла по Крылу с обходом и раздала всем больным необходимую порцию Кровевосполняющего зелья, Умиротворяющего бальзама и зелья Сна без снов. Когда свет в Крыле погас, Лили перевернулась на бок и прижала к себе плюшевого оленя, вслушиваясь в разливающуюся тишину и редкое покашливание. Потом, как обычно, где-то рядом раздался шорох, а затем — осторожные шаги.
Лили оглянулась и улыбнулась, увидев устрашающую темную фигуру над своей койкой.
— Привет, Поттер, — прошептала она.
Мадам Помфри за эту неделю наловчилась делать вид, что не знает о том, что Джеймс Поттер просиживает ночи напролет у кровати её пациентки.
— Привет, Эванс, — Джеймс бросил мантию—невидимку на пустой стул рядом с кроватью и опустился на корточки так, чтобы оказаться вровень с Лили. — Как ты? — он взял её руку в свои.
— Получше.
Джеймс усмехнулся, снял очки, потянулся к Лили и поцеловал.
— А теперь хорошо, — улыбнулась Лили, поглаживая его лицо.
— Ты хочешь чего-нибудь?
Лили помотала головой и слегка закашлялась, но этот приступ был крошечным.
Джеймс криво ухмыльнулся.
— А прокатиться на летающем мотоцикле до Хогсмида?
Лили моргнула.
Джеймс встал и небрежно бросил что-то темное на её постель. Лили привстала и чуть не сбрендила от радости, увидев свои любимые джинсы и теплый, безразмерный свитер.
В руках у Джеймса болталась её парка и теплый гриффиндорский шарф.
— Одевайся, Эванс, — усмехнулся Джеймс и взглянул на часы. — «Три метлы» еще открыты.

* * *

— А как же мы выберемся из Крыла? — прошептала Лили, когда наконец стащила с себя дурацкую школьную рубашку и не без помощи Джеймса переоделась в нормальную, повседневную одежду, которая теперь казалась жутко непривычной.
Это было очень странное ощущение — как будто одежда тоже по ней соскучалась. — Мадам Помфри запирает двери на ночь, мы же не... — она закашлялась и нетерпеливо вытерла кровь платком. — Мы же не выберемся.
Джеймс, который успел оградить её койку чарами «Оглохни», в этот момент как раз смел с тумбочки Лили весь хлам, а тумбочку подвинул вплотную к окну. В ответ на слова Лили он только поморщился.
— Мерлин, Эванс, когда ты уже поймешь, что встречаешься не просто с кем-то там, а с Джеймсом Поттером? — он влез на тумбочку и принялся вручную открывать оконную раму, зажав волшебную палочку губами. Магию применять было опасно, на окнах могли стоять те же чары, что и на двери. Глупые чары на самом деле, реагируют только на Алохомору и прочий мусор, а если дверь выбить тараном — сигнализация не сработает.
— Ефть! — невнятно прошептал он, когда рама поддалась и в комнату ворвался холодный ночной воздух. А вместе с ним — какие-то звуки, отдаленно смахивающие на рев мотора.
Джеймс осклабился, взглянув в окно, торопливо спрятал палочку за пояс джинсов, спрыгнул с тумбочки, за талию поднял на неё Лили и снова влез сам. Когда Лили выглянула в окошко, чуть не засмеялась в голос — вровень с окном парил и громко фыркал волшебный мотоцикл. Фары ослепительно горели в ночи, сбоку торчала коляска, в которую кто-то навалил одеял. Сириус подвел своего коня максимально близко к окну, но мотоцикл все равно дрейфовал в воздухе, словно лодка на волнах.
— Мы что, будем прыгать? — взволнованно прошептала Лили, дрожащим от радости и страха голосом.
— Ага, — Джеймс бесстрашно вылез на подоконник и первым спрыгнул в коляску, так что мотоцикл качнулся. Когда он оглянулся, у него на лицо плясало то самое выражение, которое Лили когда-то так раздражало — самоуверенность и азарт. — Ну же, давай, Эванс! Или испугалась?
Послышался хриплый смешок Сириуса. Лили перекинула через плечо край шарфа и бросила в мародеров тот плед, которым планировала укрыться в коляске. Когда она, недостаточно сильная для того, чтобы пройтись по Крылу, взобралась на подоконник в джинсах, свитере и парке, на секунду подумала, что попросту спятила, но когда вдохнула полной грудью ночной воздух, лишенный противной примеси лекарств, захотелось смеяться.
И она засмеялась.
— Давай! Я тебя поймаю! — сказал Джеймс, принимая более-менее устойчивую позу в коляске и протягивая руки.
Лили зажмурилась и оттолкнулась от подоконника. От страха все внутри подхватилось, она приземлилась и мотоцикл вдруг резко качнулся вниз. Джеймс заорал матом от неожиданности, но в этот же миг Сириус резко наклонил мотоцикл в обратную сторону и Лили с Джеймсом кучей повалились в коляску.
— Черт возьми, Бродяга! — возмутился Джеймс, потирая плечо. — Ты в порядке? — спросил он, обращаясь уже к Лили и недоверчиво усмехнулся, увидев, что Лили закатывается от смеха.

Это была потрясающе веселая и яркая ночь.
Теперь Лили поняла, почему Сириус так привязан к своему мотоциклу. За те несколько минут, в течение которых она успела только закутаться в одеяла, этот железный монстр успел отлететь так далеко от замка, что тот превратился в крошечную фигурку, вроде тех, что под Рождество продаются в стеклянных шариках в магазинчиках на Ковент—гарден. Горы, в ложе которых пряталась эта фигурка, подпирали небо глазированными вершинами, столетние сосны на их склонах казались бархатом, а озеро — зеркальцем, оброненным в снег.
Это была свобода. Чистая, абсолютная свобода, возможность в любой момент решить — и полететь куда угодно.
Пока она восхищенно попискивала и вертелась, оглядывая развернувшийся под ними пейзаж, Сириус успел вернуться и облетел весь замок сверху—донизу. В такое время, озаренный сотнями золотящихся окон, он выглядел точь-в-точь как тогда, когда Лили увидела его из крошечной лодки, пересекающей озеро. Только сейчас у неё была возможность охватить всю его красоту, увидеть его сверху, снизу, с другой стороны, потрогать руками стены там, где их не трогали с момента строительства, прикоснуться к самой высокой его точке — шпилю на кончике башни Гриффиндора. Шпиль был покрыт льдом и не представлял из себя ничего особенного, но они все потрогали его по очереди.
Если бы кто-то из преподавателей узнал о том, что они вытворяют, был бы грандиознейший скандал, но сейчас им было плевать. Они летали вокруг замка, распугивая школьных сов, пролетели над озером так низко, что Лили, свесившись из коляски, смогла различить очертания кальмара, плавающего в паре метров от поверхности. Он был огромен и напоминал целый остров, или маленького кита. Когда из воды лениво поднялась его щупальце, Лили даже слегка испугалась, а Джеймс и Сириус тут же принялись за него хвататься и потом весь остаток путешествия ужасно воняли рыбой.
Полетав над территорией, Сириус направил мотоцикл в деревню. «Три метлы» попасть не удалось, так как их владелец Освальд запер помещение, опасаясь проклятия, но сердобольная Розмерта все же украдкой вынесла им по кружке горячего сливочного пива.
После они направились в «Кабанью голову». Её владельцу было наплевать на проклятие, в трактире горел свет, играла громкая музыка, а пьяные голоса и смех варились в душном помещении, как смрадный суп в грязной кастрюле. Но здесь было весело и продавали алкоголь.
Ребята заняли столик в углу, Сириус притащил всем выпить, и они сидели в трактире до поздней ночи — пили, хохотали, наблюдали за плясками и драками, которые здесь практически не прекращались.
После трактира они отправились гулять по деревне. Покатались на обледенелых дорожках, побродили по улицам, стараясь прятать лица от местных жителей — мало ли кому взбредет в голову пожаловаться администрации Хогвартса на то, что их студенты бродят по ночам по деревне, как раз в тот момент, когда замок закрыт на карантин.
Ситуация была крайне щекотливая. Поэтому Лили в порыве вдохновения заявила, что ни один Мародер не отважится влезть в магазин, когда творится такой бедлам. Джеймс и Сириус оба так возмутились, что, не раздумывая, влезли в уже закрытое «Сладкое королевство» через черный ход, похватали какие-то сладости прямо из гигантских бочек и свалили. Пересчитав сладости, Лили объявила победителем Джеймса, а Сириус заявил, что она ему подсуживает, и он не намерен принимать участие в такой грязной игре.
Они сделали небольшой костерок на склоне неподалеку от Визжащей хижины и жарили на нем украденные сласти. Наевшись до отвала шоколадок, зефирок и тянучки, Джеймс и Сириус затеяли снежный бой и оба здорово перепугались, когда снежок одного из них угодил в Лили. Она же ни капли не расстроилась, наоборот, обрадовалась и тоже бросилась в бой, правда после несколько минут закашлялась и зашмыгала окровавленным носом. Такие усилия были не по ней.
Она моментально ослабела и, хотя жалобно убеждала Джеймса и Сириуса, что ей просто нужно немного посидеть, они оба восприняли это как сигнал к тому, что пора возвращаться. Незаметно, стараясь не акцентировать на этом внимание, они вернулись к «Кабаньей голове», где припарковали мотоцикл. Лили, до этого оживленная и веселая, притихла, увидев сарайчик Аберфорта и весь обратный полет до замка сидела молча, прижимаясь к Джеймсу. По щекам у неё катались слезы. Джеймс и Сириус тоже молчали, слышно было только рев мотора. Джеймс прижимался щекой к вязаной шапочке Лили и его скулы каменели каждый раз, когда Лили шмыгала носом.
С его помощью Лили вернулась в Крыло через то же окно. Перед тем, как улететь, Сириус щелкнул её по носу, как напоминая о её обещании не раскисать и сказал, что если она будет умницей, они еще полетают.
После Джеймс помог ей переодеться обратно в скучную больничную рубашку, спрятал все её вещи в рюкзак, заколдованный чарами невидимого расширения и просидел с Лили до тех пор, пока она не заснула, а за окном не забрезжил рассвет. В пять утра мадам Помфри вышла из своего кабинете и открыла дверь. Джеймс под мантией проследил за тем, как она померяла температуру у спящей Лили и только когда убедился, что все в порядке, неслышно выбрался в коридор.

А на утро, пока он спал, Лили забрали в больницу святого Мунго.