Зов прошлого
Категория: Авторские истории. Сумеречная Сага
Бета: +
Жанр: Романтика, мистика, ангст
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Элис/Джаспер
Саммари: Ощутив необходимость перемен, Элис Брендон вернулась из большого шумного Нью-Йорка в провинциальный городок, в котором родилась и выросла. Однако начиная новую жизнь, девушка и вообразить не могла, какой она будет…
«Когда Бог создал время, он создал его достаточно».
Эту ирландскую поговорку я слышала множество раз, ее любила повторять моя покойная бабушка, но до недавних пор понять я ее не могла.
Я родилась в маленьком городке Лорел-Хилл в Северной Каролине. Тут было не принято торопиться, все дела выполнялись степенно и размеренно. Считалось верхом неприличия куда-то бежать и суетиться. Я же была… другой. С детства. Спешила везде и всегда, и мне постоянно не хватало времени ни на что, я пыталась объять необъятное и успеть туда, куда в принципе успеть невозможно.
Теперь, оглядываясь назад, я бы выразилась проще: я торопилась жить. Поэтому, едва окончив школу, я покинула родные места и с тех пор появлялась там от силы пару-тройку раз в год. Нью-Йорк с его суетой, отсутствием свободного времени и толпами народа казался мне идеальным местом обитания, соответствуя моим стремлениям и складу характера. Ровно до прошлого месяца, когда случилось несколько событий одновременно.
Началось все с того, что чужой голос холодно сообщил по телефону о смерти моей мамы. Мы не виделись почти год, но перезванивались регулярно, делясь новостями и просто болтая. Чувствовала она себя – с ее слов! - хорошо, ничто не предвещало беды. Вот только оказалось, что много месяцев назад ей был поставлен страшный диагноз – рак. А она молчала…
Я сорвалась с места сразу, на ходу уведомив коллег о произошедшем. А вернувшись, вдруг поняла, что больше не могу жить прежней жизнью. То, что недавно восхищало, начало раздражать. Захотелось размеренности и спокойствия, личного пространства и всего того, что я отвергала в детстве, от чего сбежала, и что внезапно стало дорого. И с каждым днем волна недовольства становилась невыносимее и невыносимее. Что-то сломалось во мне, и то, что лишь недавно казалось правильным, перестало быть таковым…
После возвращения я продержалась в Нью-Йорке два месяца. А потом, шокировав агента внезапной отменой сделки по продаже родительского дома, уволилась, собрала вещи, съехала с квартиры и вернулась в родные края.
В Шарлотте – столице штата – я заранее подыскала работу. Руководитель местного новостного агентства был очень рад заполучить специалиста из Нью-Йорка, хотя и немало удивился подобному моему шагу. Потому заверил, что место меня дождется, несмотря на истребованный мной двухмесячный перерыв до момента выхода на работу.
Зачем мне нужен был этот перерыв, я толком сама не понимала. Небольшое количество вещей, привезенных из Нью-Йорка, я быстро разместила по местам, как и обустроила привычный быт: провела хороший интернет в дом, сделала ремонт в одной из комнат, превратив ее в рабочий кабинет, поменяла частично обстановку в остальных помещениях, подстраивая ее под свой вкус. Я четко понимала, чего хочу, а также располагала достаточной суммой денег, чтобы не заниматься неквалифицированным трудом, потому вся суета заняла максимум две недели, по истечении которых я обнаружила себя с кружкой кофе на террасе. Голова была занята поиском дела на ближайшие полтора месяца, а мысли – тем, что ухаживать за порядком заброшенным садом я точно не желаю. Пусть зарастает: в этом была какая-то дикая, первозданная красота.
Не найдя ничего лучшего, я принялась заново исследовать знакомые с детства окрестности родного города. Сначала пешком, а потом – на автомобиле. Мой канареечно-желтый порше смотрелся странно в этих местах, где самым востребованной машиной оставались хорошо битые жизнью безотказные пикапы, но расставаться с ним я не собиралась. Слишком нравилась мне эта машинка, слишком долго я о ней мечтала когда-то.
К тому же, у моих земляков была черта, благодаря которой некоторые из них смотрели на мой автомобиль со скрытой улыбкой, с пониманием в глазах, а не с раздражением. Черта кардинально противоположная привычной неспешности - безусловная, абсолютно алогичная любовь к гонкам. Обыватели, в обычной жизни порицающие передвижение быстрым шагом и считающие потолком разумной скорости автомобиля сорок миль в час, менялись кардинально, стоило им заговорить о спорткарах, а уж тем более, оказаться рядом с гоночным треком. Звук мощного мотора, готового к заезду, был для большинства из них лучшей музыкой на свете.
Когда-то, за много лет до моего появления на свет, когда не было чемпионатов и гоночных треков, скорость жила в обычной жизни: удрать от полиции, везя незаконно сваренный самогон, просто поездить наперегонки где-нибудь по проселочной дороге или по полоске пляжа, посоревноваться в мастерстве доведения автомобиля до совершенства, добавив какую-нибудь деталь в конструкцию, которая увеличит количество лошадиных сил под капотом. Однако с годами случилось расслоение: гонки теперь проходили на треках, а в обычной жизни все стало степенно, размеренно и солидно. Не все соглашались, особенно молодежь, но так было принято. Со временем большинство смирилось.
Последствием стало строительство множества гоночных трасс в окрестностях Шарлотты. Некоторые обладали громкими именами, там проводились заезды национальных чемпионатов. А некоторые оставались без твердого покрытия, и по ним ездили сооружения самых диких конструкций, меся колесами красную глинистую грязь. Их обустраивали на ярмарках, просто в поле, да где угодно! С годами энтузиазм угас, гонки стали требовать слишком больших финансовых вложений, и старые треки теперь стояли брошенными, сдаваясь разрушающей силе природы и тихо зарастая.
Именно у такой трассы я и оказалась во время одной из своих поездок по окрестностям. Когда я была маленькой, тут еще иногда гонялись. Я бывала здесь с отцом и друзьями. Еще раньше, до моего рождения, тут и вовсе проходили крупные соревнования. Я помнила смутную историю про странную аварию, испортившую репутацию трассы, но подробности меня никогда не интересовали.
Теперь мильный трек, расположенный на отшибе, практически в центре одного из национальных парков, находился в запустении, теряясь в тумане забвения. Бетонные трибуны еще стояли, но перила и сидения были вырваны с корнем – скорее всего, их сдали на металлолом, как и ограждения, вышки и остальные конструкции из металла. Асфальтовое покрытие потрескалось, трава пробивалась насквозь, рекламные надписи давно выцвели, а в инфилде уже кое-где росли деревья.
Сама не понимая, зачем, я сквозь покосившиеся ворота забралась на территорию, прошлась вдоль стартовой прямой, а потом отправилась наверх и присела на бетонную ступеньку. Солнце постепенно садилось, его косые лучи подчеркивали следы одичалости, подсвечивая то трещинку в асфальте, то выгнутый ржавый штырь, торчащий у основания трибуны, то полустертую рекламную надпись на блоке ограждения трассы.
Где-то неподалеку раздавался гомон птиц, но звуки природы лишь подчеркивали такую странную, такую неправильную для этого места тишину. Оно было создано для скоростей и рева мощных моторов, для криков зрителей, азартно болеющих за своего фаворита, а теперь погружалось в пучину покоя и забвения.
Воображение легко позволило мне представить, как оно должно быть, и вместо пустой полуразвалившейся трибуны я вдруг оказалась в толпе, ожидающей старта заезда, наблюдающей за предгоночной суетой на пит-лейн. Яркие раскраски автомобилей, мужественные лица гонщиков, так легко иногда заглядывающих в лицо смерти, эмоции зрителей.
Тряхнув головой, я вернулась в реальный мир, и только тогда увидела, что не одна здесь: у нижнего ряда соседней трибуны в инвалидной коляске сидел мужчина. Нас разделяло порядочное расстояние, однако я смогла разглядеть стянутые в хвост длинные седые волосы, темно-коричневую куртку, похожую на те, которые любили носить гонщики во времена моего детства, волевой подбородок да сильные кисти рук, вцепившиеся в подлокотники. Одна была бледной, почти белой, а вторая – в черной перчатке.
Легко догадаться, что человек этот оказался здесь не просто так, потому нарушать я его уединение не стала. Несмотря на свою специальность – а я в Нью-Йорке работала корреспондентом новостного агентства, - чувства такта я старалась никогда не терять, пусть иногда это и мешало. Спустившись с другой стороны трибуны, я выскользнула с территории стадиона и поспешила к своей машине. На стоянке рядом был припаркован старый, видавший виды пикап «Шевроле», чьими-то талантливыми руками приспособленный к тому, чтобы им мог управлять инвалид, лишенный возможности ходить самостоятельно.
На этом фоне собственные неурядицы – если не считать потери матери, по которой я до сих пор тосковала, - казались сущей ерундой, потому я поспешила уехать, не будучи пока готовой признать данный очевидный факт. Я не понимала, что со мной происходит, и это раздражало. И даже в какие-то моменты надеялась, что эффект этот временный, и меня скоро опять потянет в Нью-Йорк. Мой бывший начальник, например, вообще был уверен в моем возвращении через несколько месяцев…
По возвращению домой я забралась в интернет, желая вспомнить подробности того, что же случилось с треком в Кэмп-Крик, что привело его к печальной судьбе. В ответ на запрос поисковик выдал ворох статей на тему экономического кризиса (содержание трассы требовало больших денег, которые не окупались), экологии (не дело было гоняться посреди природного национального парка) и снижения интереса зрителей, изменения их запросов (трек был расположен слишком далеко от крупных городов). Попадались рассуждения о самом знаменитом покинутом треке нашего штата – Северном Уилксборо, фотографиями которого пестрел интернет, как и воззваниями к восстановлению исторической реликвии. Но среди кучи ненужной информации нашлась и та старая, смутно сохранившаяся в моей памяти история о причинах закрытия заинтересовавшего меня места.
В восемьдесят пятом году прошлого века тут прошла последняя гонка одного из национальных чемпионатов, во время которой случилась серьезная авария. В ней пострадали многие, но один гонщик, восходящая звезда того времени, которому пророчили оглушительную карьеру, потерял практически все, получив перелом позвоночника и лишившись одной из кистей рук. Досталось и зрителям – удар оказался столь сильным, что ограждение не выдержало и упало, придавив тех, кто стоял близко. Было расследование, в произошедшем обвинили самого гонщика – якобы он спровоцировал аварию, слишком резко захлопнув «калитку» перед носом соперника, отправив и его, и себя в стену. По сути – гоночный инцидент, какие то и дело случаются в пылу борьбы. Однако с тех пор в Кэмп-Крик уже не приезжали национальные серии, что предопределило судьбу трека, печальный исход которой я могла наблюдать теперь.
История была банальной, но зацепила меня. Всплыл в памяти седой печальный мужчина. И, вглядевшись в фотографии пострадавшего в аварии гонщика, я теперь понимала, что именно привело старика туда. Черная перчатка на одной из рук, инвалидное кресло… Похоже, призраки прошлого не оставляли в покое несчастного, а место, погубившее его карьеру, даже спустя тридцать пять лет притягивало снова и снова…
Удивительно, но в прессе почти не мелькали интервью с главным пострадавшим. Вероятно, сначала его не беспокоили, так как гонщик долго лежал в больнице, а потом он сделался затворником, категорически отказываясь общаться. В настоящее время тоже находились желающие с ним побеседовать, но результат был прежним. Современные фотографии не оставили у меня сомнения, кого именно я видела в Кэмп-Крик.
Порывшись еще немного в информации, выложенной на различных сайтах на волне повышенного интереса к истории автогонок, я не нашла ничего для себя любопытного и закрыла ноутбук, будучи уверенной, что вскоре выброшу старую историю из головы. Однако на следующий же день обнаружила себя на пути к старому треку: выбирая дорогу наугад, я все равно приехала сюда.
Я не удивилась, увидев пикап на стоянке, и решила поговорить с мужчиной, раз уж меня настолько заинтересовала история. Пройдя через главный вход, я направилась к нему: он по-прежнему сидел на старом месте. Дойти я не успела.
- Даже не вздумайте ко мне приближаться, я не общаюсь с прессой, - хрипло крикнул он, стоило мне преодолеть десяток шагов. – Убирайтесь вон, я не желаю никого видеть!
Мужчина резко развернулся в мою сторону, позволяя разглядеть морщинистое худое лицо, пересеченное старым шрамом от уголка рта до линии роста волос. На нем была та же коричневая куртка, из-под которой торчала простая клетчатая рубаха. На вид ему можно было дать лет шестьдесят, может, чуть больше. Я снова обратила внимание на его руки: одну – бледную, украшенную чемпионским перстнем, который давали за победу в одной из гонок, и вторую – в черной перчатке. Несмотря на возраст и увечья, узнать в нем того молодого гонщика со старых фотографий не составило труда.
- Мистер Уитлок, я не собираюсь писать о вас статью…
- Но напишете очерк или заметку в блоге, - серо-зеленые глаза сверкнули злым огнем. – Я не имею ничего общего с вашей братией тридцать с лишним лет, и позицию менять не собираюсь. Уходите.
- То есть вас устраивает, что та авария описана лишь с точки зрения других людей? – хмыкнула я, не испытывая и тени испуга перед агрессией мужчины.
Он смерил меня презрительным взглядом, но ответом не удостоил – просто отвернулся, резким взмахом здоровой руки поправив выбившиеся из хвоста длинные пряди.
- Мистер Уитлок…
- Дорогуша, я недостаточно ясно выразился? Или вы заблудились? Выход – там. Вы находитесь на частной территории! – повысил снова голос он. – Вижу, не знали. Так знаете теперь. Убирайтесь к чертовой матери!
Сдаваться так просто никогда не было в моих привычках, однако заявление его меня ошарашило. Он выкупил трассу? О таком я упоминаний не встречала… Я решила временно отступить и отошла, правда, не покинув сразу комплекс – подобное бегство мне претило, - а просто уйдя на одну из трибун.
Этого хватило: Уитлок отвернулся и более не обращал на меня внимания, всматриваясь куда-то в пустоту, наблюдая нечто, видимое лишь ему. Я же начала вспоминать прочитанное накануне, и воображение снова сыграло со мной странную шутку: закрыв глаза, я словно опять провалилась в прошлое, видя своими глазами давние события.
Я находилась в толпе на трибуне. Рядом сидела пара с ребенком, с другой стороны мужчина с банкой пива в руках громко обсуждал с соседом перспективы фаворитов заезда. Выше, на последнем ряду, фанаты растягивали транспарант в поддержку одного из гонщиков. Машины выстраивались на пит-лейн, покидая гараж, до гонки оставалось не меньше часа, но трибуны были полны – яблоку негде упасть. Всмотревшись, я нашла машину Уитлока. Она стояла на первой позиции, вокруг толпились журналисты и механики, причем первых было очень много. Похоже, пишущую братию гонщик очень сильно интересовал.
Ощущения были настолько реальными, что я, слегка испугавшись, ущипнула себя за руку, моргнула… и вернулась в реальный мир. Звуки и запахи исчезли, тишина показалась оглушительной. Что за чертовщина? Почему на меня так странно действует вся эта история? Я была в шаге от паники, настолько реальной выглядела картина прошлого, в которую я вдруг погрузилась.
Вскочив, я поспешила убраться прочь, успев мельком заметить странный взгляд, которым проводил меня Уитлок. Похоже, произошедшее со мной не просто не укрылось от него, но и пробудило любопытство.
По дороге домой я пыталась уговорить себя забыть обо всей этой истории, но предсказуемо потерпела поражение: меня захватил азарт. Сочетание странного поведения Уитлока и не менее странных ощущений не могло оставить равнодушной. Зайдя в дом, я вцепилась в ноутбук, ища информацию, которую могла упустить накануне.
Прихватив блокнот, я по старой, еще студенческой привычке начала выписывать варианты и версии событий. Сначала я удостоверилась в правдивости Уитлока: действительно, несколько лет назад он приобрел землю под старым треком со всеми строениями у предыдущих владельцев. Как писали в местной газете – за бесценок, из-за полной бесполезности и ненужности. То есть я на самом деле нарушила границу частных владений. Но больше меня заинтересовала не сегодняшняя ситуация, а события, к ней приведшие, и я заново закопалась в дела давно минувших дней, разыскивая информацию о карьере и жизни Джаспера Уитлока.
Родился он в пятьдесят восьмом году, то есть с возрастом я почти угадала, и начал карьеру очень рано для того времени: в двадцать шесть он уже был очень известен, пусть на фоне соперников и казался мальчишкой. На следующий год ему прочили место в высшем дивизионе национального чемпионата, в одной из самых сильных команд. Его семья была не лишена скелетов в шкафу и более чем обеспечена, что иногда ставили в укор талантливому гонщику, уверяя, что места он себе покупает.
Отношения с прессой у Уитлока не сложились задолго до роковой аварии: журналисты вытащили на свет и проблемы его матери, которая ушла из семьи к молодому любовнику, и историю деда по отцу, удачно купившего несколько участков земли, на которых впоследствии нашли нефть. По слухам, он заранее знал, что приобретает, но не поделился информацией с продавцами. Преступления, особенно по тем временам, в том не было, но в глазах многих поступок выглядел если не мошенничеством, то, определенно, обманом. Особенно, если подать его в прессе соответствующим образом.
Нелюбовь оказалась взаимная: Уитлок огрызался, пресса рыла активнее. И чем известнее становился гонщик, выигрывая раз за разом, тем сильнее она набирала обороты. Когда не хватало фактов, в ход шли сплетни и выдумки. Дело доходило даже до суда. Неудивительно, что после аварии началась настоящая травля, а об объективности оставалось только мечтать.
Осознав, что в старых газетах правды не найду, я несколько раз просмотрела не слишком хорошего качества запись аварии, прочитала сухой отчет расследования и махнула рукой. Официальная версия была стандартной: ошибка гонщика. Версия прессы полностью совпадала с официальной. Но я хотела услышать еще одну версию – самого главного участника. И для этого видела только один путь – настойчивость в желании побеседовать. Физического вреда мне Уитлок не причинит, а остального я боялась не сильно.
***
- Мисс Брендон, я недостаточно ясно выразился вчера?
Хриплый голос Уитлока, раздавшийся внезапно прямо за спиной, вызвал дрожь по всему телу. Приехав на трассу, я не застала здесь старика и решила немного подождать. Стоя у границы гоночного полотна, я снова задумалась настолько, что пропустила его появление.
- Откуда вы знаете мое имя?
- Невелика тайна, - фыркнул он. – Вы же как-то узнали мое. Не думаете же вы, что я не умею пользоваться интернетом? А здесь есть камеры…
Я невольно завертела головой, вызвав его снисходительный смешок. Похоже, сегодня Уитлок был настроен более мирно.
- Не так все просто, - уже откровенно захохотал он, пристально за мной наблюдая. – Ладно. Вы что-то хотели узнать. Я успел убедиться, что вы в чем-то отличаетесь от всей своры журналистов, и попробую сделать для вас исключение. Один шанс. Не упустите.
Его глаза снова сверкнули, на сей раз лукаво, и я невольно задумалась, какой волей обладал этот мужчина, если после всех постигших его невзгод не скатился на дно, не отчаялся, не опустил руки. В нем чувствовалась сила, ошибиться было невозможно. Судя по слухам, он жил теперь в Северной Каролине, абсолютно один многие годы, однако не одичал, не спился, полностью себя обеспечивал. И даже, похоже, не до конца озлобился, раз снизошел в итоге до беседы со мной.
- Не разочаровывайте меня, Элис, - иронично прервал он молчание. – Не стоит мной любоваться, я даже до тех событий не был подарком, - он мотнул головой в сторону своих ног. – А уж теперь и вовсе… Спрашивайте. Может, хоть после этого отвяжетесь и прекратите тут маячить.
- Почему нигде нет вашей версии случившегося, мистер Уитлок? – задала я главный вопрос, решив не тянуть понапрасну время. Сев на край первого ряда трибун, я теперь смотрела лишь слегка сверху вниз на собеседника, не двигавшегося со своего любимого места на трассе. – Версии всех есть, даже пострадавших зрителей. Но не ваша.
- А сами что думаете? – прищурился он.
- Она не интересовала журналистов?
- Хм, - усмехнулся Уитлок. В его глазах отчетливо сверкнула горечь застарелой… нет, не обиды. Скорее досады на себя. – Почти так. Она не просто не интересовала их. Она была неудобной. Уже в те времена гонки стали бизнесом, дорогуша. И уже тогда здешняя трасса требовала больших вложений денег, чтобы конкурировать с новыми треками. Проще – и дешевле! - было построить другой стадион, поближе к городу, с инфраструктурой, который можно было бы использовать не только для гонок… Что в итоге и сделали. Дальше догадаетесь?
- Владельцам было выгодно закрыть трек? – предположила я.
- Еще как выгодно, - кивнул Уитлок. – Если бы признали их вину в аварии, то результатом стали бы суды, выплаты жертвам и так далее. А так…. Гоночный инцидент. Косвенно виноват ненормальный, который сам пострадал больше всех. Остальные «оказались не в то время не в том месте». Трек «ненадолго» закрывают, за это время все контракты уходят к другой трассе, нужной… Все, финиш.
- То есть вина была…
- Моя, конечно, - пожал плечами мужчина, раздраженно отбросив прядь со лба. – Я не обвиняю кого-то лично. Все, что я сделал, я натворил сам. А остальные… просто воспользовались ситуацией. Ты не виноват, если вернулся домой здоровым, на целой машине, желательно – с победой. Как видите, я от этого далек.
Он развел руками, иллюстрируя слова, и пристально уставился на меня, ожидая реакции.
- Но почему?
- Не сдаетесь, да? – уголок губ дрогнул. - Ладно, скажу. Конструкция барьеров не была предназначена для скоростей, которых уже достигали наши машины. Их давно пора было менять. Как и конфигурацию трека – слишком близко сидели зрители. А пока этого не сделали, следовало об этом помнить. Мне и любому другому гонщику, кто выходил на старт.
- Было же официальное расследование.
- И? – выразительные брови поползли вверх. – Формально их вывод справедлив, я уже говорил. И вы это отлично понимаете: подобных эпизодов в гонках случается масса. Он удобен для всех. Все, дорогуша. Я удовлетворил ваше любопытство. Теперь предлагаю расстаться.
- Я… могу приходить сюда?
- Поздновато спрашиваете, - хрипло рассмеялся Уитлок. – Можете. Сидите, сколько хотите, только ко мне с разговорами о прошлом не лезьте, это малоприятно и абсолютно бессмысленно.
Он сильным движением развернул колеса кресла и отправился прочь со стадиона, а я осталась на трибуне. Стоило согласиться – разговор действительно оказался бессмысленным. Я узнала другую точку зрения, посочувствовала загубленной по далеким от автоспорта причинам судьбе. И что дальше? Поднять скандал в прессе? Бесполезно. Да и время давно ушло. Найти тех, кто владел тогда трассой? И что я скажу им?
Неприятно чувствовать свою никчемность…
Я посидела еще минут двадцать, пытаясь успокоиться, и поехала домой. В полной уверенности, что теперь-то точно сюда не вернусь.
Однако на следующий день на закате снова сидела на трибунах, вглядываясь в небо над головой, по которому плыли причудливой формы облака. Хотела почувствовать умиротворение в этом тихом месте, наполненном давно похороненными историями, но вместо этого снова и снова прокручивала в памяти беседу, случившуюся накануне, и детали облика удивительного мужчины: длинные волосы, сильные руки, резкие движения.
- Я вас заразил, похоже.
Голос Уитлока снова прозвучал неожиданно, вырвав меня из задумчивости.
- Меня сюда почему-то тянет, - честно ответила я. – Не собиралась приезжать – не люблю ощущать беспомощность.
- Да неужто?
- Простите, - вспыхнула я, поняв, как прозвучала моя фраза. – Я имела в виду не вас, а ту старую историю. Все произошло, ничего не поменять, и даже если я подниму скандал…
- Надеюсь, этого вы не сделаете. Вы кажетесь мне, мисс Брендон, достаточно разумной…
- Чтобы понимать? Да, я понимаю. Но мне все равно не нравится факт, что я ничем не могу повлиять на ситуацию. Однако бывать тут мне почему-то нравится.
- Ну, бывайте, - милостиво разрешил он, разворачивая коляску и направляясь прочь от меня вдоль трибун. – Не буду вам мешать. Тут действительно особая атмосфера. Заставляет, знаете ли, задуматься о жизни, о прошлом. О сделанном и несбывшемся.
Я фыркнула про себя: манеры он точно успел растерять. Ни здороваться, ни прощаться привычки Джаспер Уитлок не имел. Вот только его слова сняли часть камня с моей души. Как оказалось, мне хотелось именно до него донести свое неравнодушие.
Проводив взглядом хозяина этого странного места, я присела на бетонную ступеньку, подставляя лицо косым солнечным лучам, и снова задумалась о том, как изменить ситуацию или хотя бы отношение к ней. Вслух признав свою беспомощность и отсутствие выхода, я все равно упорно его где-то в глубине души искала. Понимала, что травмы Уитлока не излечить, сюда не вернуть гонки, а нерадивых хозяев трассы – не наказать. Просто уже убежало время, прошлого не вернуть. Но в тот миг я хотела этого, наверное, сильнее всего на свете…
***
Больше ко мне Уитлок не подходил с тех пор. Замечал, кивал издалека, но не более того. Исследовав весь комплекс, я постепенно нашла для себя идеальное место – самый верхний ряд бетонных ступенек на одной из трибун. Отсюда открывался вид на всю трассу, и именно это место на закате дольше всего освещало солнце. Мне нравилось провожать его, наблюдая за ярким диском, медленно опускающимся за верхушки деревьев…
Я отыскала старые схемы трассы, не раз прошлась по окрестностям, исследовала инфилд, но неизменно возвращалась на одну и ту же точку. Здесь было легче всего представить себя в те, другие времена. И я представляла, раз за разом. Словно это я, подобно другим фанатам, за два часа до старта приходила, чтобы увидеть все подробности предстартовой суеты. Пристраивала знамена, чтобы они не мешали остальным, пыталась углядеть знакомых гонщиков. Болела и переживала.
Моменты оказывались настолько яркими и настоящими, что иногда приходилось снова щипать себя, чтобы вернуться в реальный мир.
Я не раз видела и самого Джаспера – молодого, красивого, с улыбкой и блеском в глазах. Такого, каким он представал на фотографиях той поры. Забавно, я на одной из тех фотографий в сети обнаружила даже девушку, очень похожую на меня – качество снимка, увы, не позволяло рассмотреть подробнее. Возможно, то была моя мама? Теперь не узнать, но учитывая нашу с ней похожесть – вполне.
Присутствие Уитлока в настоящем времени было константой. Я знала, что он почти постоянно находится тут, знала, что общаться желанием он не пылает, потому не приближалась. Но однажды он не пришел.
Я просидела почти весь день, его не было. И на следующий день – тоже. В душу закрались плохие мысли, но узнать, где он живет, я не смогла: свои тайны этот мужчина хранил тщательно. Обзванивать больницы побоялась: личность он достаточно известная, и если моя суета – пустая, благодарности за волнение я точно не дождусь.
Прошла неделя, старый гонщик так и не появился. Я потеряла интерес к прогулкам, и теперь сидела на трибунах, поглядывая в сторону стоянки. И дождалась. В один из дней ко мне подошел молодой парень, абсолютно незнакомый, но смутно напоминавший внешне Уитлока. Не такого, каким я его знала лично, а того, каким видела его в своих видениях и на старых фотографиях.
- Мисс Брендон, верно?
- Да, - растерянно признала я. Сердце замерло от нехорошего предчувствия.
- Мой дядя просил передать вам это, - протянул он конверт. – Его не стало неделю назад.
- Что произошло? – взволнованно схватила я письмо.
- Сердце не выдержало, - ответил молодой человек. - К сожалению, дядя не желал лечиться, утверждая, что это бесполезно. Результат оказался закономерен. Я навещал его раз в неделю, в этот раз приехал и уже не застал в живых.
- Как вы узнали обо мне?
- Похоже, дядя что-то предчувствовал, потому привел все дела в порядок, - пожал плечами парень. – Видите, на конверте сказано, как вас найти.
Я опустила глаза и увидела надпись твердым ровным почерком.
«Мисс Элис Брендон. Прошу отдать в собственные руки, если получится застать на трассе в Кэмп-Крик. Либо передать по адресу».
Ниже следовал мой домашний адрес в Лорел-Хилл, который для Уитлока, как оказалось, не был секретом.
- Спасибо. Мы недолго общались, но мистер Уитлок произвел на меня впечатление…
- Это он умел, - грустно усмехнулся парень. – Если хотел. А такое бывало редко. Мама говорила, что когда-то брат был совсем другим. Тогда, до аварии. Очень давно.
- Это место…
- Принадлежит теперь мне. Не знаю, что с ним делать, - нетерпеливо махнул рукой парень и отвернулся, похоже, скрывая слезы. - Пусть остается, как есть. Если хотите, можете сюда приходить. Мне пора, простите. До свидания!
Он поспешно ушел с трибун, а я осталась сидеть, немигающим взглядом смотря в пространство перед собой, ощущая все ту же беспомощность, к которой теперь примешивалась тянущая боль по несбывшемуся и тоска по странному человеку, с которым меня столкнула судьба на самом закате его жизни и на изломе – моей.
Лишь спустя добрых полчаса я все-таки решилась поинтересоваться содержимым отданного мне конверта. Там обнаружился кулон-подвеска из темного металла непонятной формы, да записка:
«Этот талисман я сделал сам из развалившегося в гонке колесного диска. Он всегда был со мной, но накануне того заезда я его забыл дома. Не знаю, его ли отсутствие привело к известным последствиям, либо это просто совпадение. После мне в нем не было надобности, и он долго пылился на полке. Пусть теперь будет у вас, коль вы настолько заинтересовались той старой историей».
Ни приветствия, ни прощания. Как, впрочем, и всегда.
Я закрыла глаза и подставила лучам уходящего солнца лицо, позволяя свободно течь слезам, сжимая в пальцах холодный металл неожиданно тяжелой подвески. Оставалось только принять тот факт, что ничего изменить невозможно. В некоторых ситуациях мы абсолютно бессильны…
- Девушка, что случилось?
Голос рядом заставил меня вздрогнуть и открыть глаза. Опять мое воображение? Я сидела на той самой трибуне, но не одна. Вокруг собирались люди, занимая места перед заездом. Рекламные плакаты обрели краски, асфальт гоночного трека лишился трещин, а в инфилде кипела жизнь – там вовсю шла подготовка к гонкам. Из-за трибун доносилась музыка и крики.
Меня теребил за рукав мужчина. До сих пор я никак не соприкасалась с людьми в своих видениях, присутствуя зрителем, но сейчас ощущения были абсолютно иными. Я чувствовала его прикосновение!
Запаниковав, я сильно ущипнула себя за предплечье. Не помогло. Я по-прежнему оставалась там, где не могла быть. Это что же, я переместилась во времени?! Или банально уснула на трибуне?
- Девушка, вам нужна помощь? Позвать врача?
- Нет-нет, - замотала я головой, поспешно вытирая слезы и мысленно уговаривая себя проснуться. – Все уже прошло. Нехорошо вдруг стало.
- Полнолуние, - пожал плечами мужчина. – Берегите себя. И лучше уйдите в тень, до гонки, в конце концов, еще два часа. Нет смысла тут сидеть, ничего же не происходит. Не равняйтесь на безголовых фанаток, вы на них не похожи!
Я поднялась, не до конца осознавая происходящее, и спустилась в зону, где собирались поклонники в ожидании гонщиков. Тут уже тоже торчало немало народа, поэтому я краем выбралась наружу, где растерянно прислонилась к большому дереву, разглядывая окружающую меня действительность. Контраст с привычным запустением бросался в глаза: на бетонных ступенях трибун рядами стояли сидения, яркие рекламные плакаты украшали всевозможные поверхности. Но главенствовали здесь звуки: рев двигателей, шум работающего оборудования и, основное, - неумолчный гул толпы. Зрителей было много, и они еще прибывали. Азартные, захваченные предстоящим зрелищем люди создавали совсем иную атмосферу этого места…
Такого не могло быть, но случилось. Я слишком много за последнее время просмотрела записей и фотографий, чтобы не опознать момент. По различным признакам – спонсорам, времени года, надписям – я понимала, что это та самая гонка. Ее канун. На небольшой сцене, устроенной у подножия трибун, были вывешены флаги с именами гонщиков, и его флаг – флаг Джаспера Уитлока – развевался среди них.
Паника скручивала тело судорогой, разум не желал мириться с происходящим, но изнутри поднималась шальная надежда: неужели сбылось несбыточное, и я смогу что-то сделать, изменить историю?
В подобную фантастику невозможно было поверить, но что оставалось? Никакие усилия, которые раньше легко возвращали меня в мою реальность, не действовали – ни щипки, ни попытки зажмуриться и представить себя в прежнем месте. Может, я сошла с ума? Но с чего? Мы не были настолько близки со старым гонщиком, чтобы сильно горевать об его смерти. Или я перегрелась на солнце и упала с трибуны, потеряв равновесие, и происходящее мне мерещится? Глупость…
Оставалось только одно: принять факт путешествия во времени и попытаться что-то сделать. Мне подарили – неважно, во сне, наяву или в бреду! – уникальный шанс все исправить. И я должна была попытаться.
Первым порывом стало желание бежать к дирекции гонки, пытаясь ее отменить. Но уже сделав пару шагов, я сама себя остановила, вспомнив рассказ Уитлока. Им было удобно не замечать проблем. И они просто не поверят мне, предсказуемо приняв за сумасшедшую. В лучшем случае – вытолкают за дверь, в худшем – позовут полицию.
Но тогда что делать?..
В растерянности я огляделась. На меня уже обращали внимание. Счастье, что на мне были надеты самые обычные джинсы и футболка, я не слишком выделялась из толпы, но все-таки смотрелась в ней чужеродно. Судя по долетевшему со стороны шепотку, меня приняли за гостью откуда-то с севера, что заставило улыбнуться: для южан янки до сих пор оставались в чем-то иностранцами. И тем более, когда дело касалось гонок!
У края поляны девушка раздавала листовки с расписанием событий дня, прикладывая к ним пачку рекламных открыток, и я радостно ухватилась за информацию. Усилием воли заставила себя пока не думать о том, как вернуться домой, и о том, что буду делать тут без денег и документов, если не получится.
Первое, что мне бросилось в глаза – дата. Август восемьдесят пятого. Уточнив время, я убедилась, что до момента появления на этой площади гонщиков, в том числе Уитлока, осталось не более тридцати минут. За которые мне следовало решить, как убедить Джаспера в том, что я говорю правду.
Я вернулась в тень дерева, пытаясь собраться с мыслями. Я могла напомнить Уитлоку об осторожности. Но послушает ли? Вряд ли. Он настроен на победу, жаждет соревнования. Это потом уже поймет, что произошло. А в данный момент ему абсолютно ни до того. Никаких доказательств у меня не было. Телефон остался лежать в сумочке, которая со мной перемещаться в прошлое не пожелала. В кармане обнаружился носовой платок, ключи от машины, которой не было в этом времени, и еще какой-то твердый предмет.
Я извлекла его из кармана. «Он всегда был со мной, но накануне той гонки я его забыл дома», - всплыла в памяти строчка из послания. На ладони у меня лежал слиток металла странной формы, гладкий с одной стороны, шершавый – с другой. Перед тем, как закрыть глаза там, в моем времени, я машинально убрала кулон в карман.
И теперь у меня был шанс - только одна попытка. Когда гонщики отправятся отсюда к гаражам, внутрь кольца, мне до них будет не добраться. Да и дважды со мной Уитлок говорить не станет. Он сам признавал, что подарком никогда не был в плане общения.
Значит, я должна оказаться рядом сейчас, когда он будет раздавать автографы и болтать с поклонниками. Как хорошо, что эта церемония здесь еще сохранилась! В мое время о таком и мечтать не стоило, особенно если чемпионат был достаточно известным. Гонщики раздавали автографы задолго до начала гонки, иногда – после нее. Но накануне к ним доступа никто получить не мог из обычных болельщиков. Максимум, посмотреть с трибуны, как участников заезда возят на открытых платформах по кругу.
Благодаря маленькому росту и достаточно щуплому телосложению я легко скользила в толпе. Не сразу, но мне удалось подойти вплотную к сцене. Вот только тут везение мое закончилось: Уитлок вышел к зрителям с противоположной стороны от того места, где я была! Пришлось работать локтями и чуть не головой врезаться в толпу. А мужчина не собирался терять времени: подписав несколько плакатов и кепок, он быстрым шагом направился прочь.
- Мистер Уитлок, - отчаянно позвала я, понимая, что опаздываю. Шанс, что он услышит меня – один из десяти. Или из пятидесяти. Но это был мой единственный шанс. Я бросилась следом за уже уходящим гонщиком. – Мистер Уитлок, подождите минутку, мне надо вам кое-что отдать. Это важно, мистер Уитлок.
Наверное, фраза была необычной, потому привлекла внимание. Он обернулся.
- Мисс?
Меня толкнули, и я неожиданно оказалась почти вплотную прижата к мужчине, ощутив смесь запахов дорогого парфюма, бензина и машинного масла, исходящую от его гоночного комбинезона. Он оказался очень высок – я дышала ему куда-то в грудь. Длинные волосы, лишенные седины, были привычно собраны в хвост, а серо-зеленые глаза насмешливо сверкали, обращенные на меня. Я сглотнула, переваривая ощущения: не узнать Джаспера Уитлока было невозможно, но контраст был оглушительным. Сбивающим с ног.
- Пожалуйста, берегите себя. Особенно в первом повороте при обгонах, - тихо проговорила я. – И возьмите. Лучше не оставлять талисманы дома.
От последних слов он вздрогнул и начал хлопать себя по карманам. Не обнаружил искомое, конечно же, и уставился на мою руку в абсолютном шоке. Кажется, сначала он чуть не заподозрил меня в краже, но столь же быстро сообразил, что ошибся.
- Как?..
- Ваш талисман – у вас дома. А это… скажем так, напоминание о том, что жизнь свою надо беречь. Пожалуйста.
- Кто вы и что вам надо?
Он прищурился, и я узнала тот самый взгляд – взгляд старого, битого жизнью подозрительного инвалида, которым может стать этот цветущий мужчина, если я потерплю поражение.
- Я просто переживаю за вашу жизнь. У меня… была возможность узнать одну из версий будущего. Она не понравилась мне, она не понравится вам, - зачастила я. - Поэтому в пылу гонки не забывайте о том, что эта трасса порядком устарела, а думать о безопасности – не в привычках ее владельцев.
- Уитлок, поторопись! – раздался окрик откуда-то со стороны трека. – Тебе еще техинспекцию проходить!
- Иду! – крикнул он и снова обернулся ко мне. – Я не знаю, кто вы, откуда вы узнали про мой талисман и что за чушь несете. И не знаю, как вы пронюхали про мои разговоры с Лоренцо о безопасности трассы. Но предупреждаю: не лезьте в мои дела. Я не люблю журналистов, а вы, кажется, из их числа. Хоть и ведете себя странно.
- Можете относиться ко мне как угодно, - фыркнула я. – Просто заберите это. И помните о моих словах. Берегите свою и чужие жизни. Они дороже победы.
Смерив меня подозрительным взглядом, он сорвался с места и удалился, а я осталась стоять, толкаемая в одну и другую сторону поклонниками гонщиков, которые продолжали по очереди подходить к сцене.
Я сделала, что могла. И теперь оставалось самое тяжелое – ждать развязки…
***
На трибуны я не пошла, понимая, что сидеть спокойно не смогу, и, пользуясь тем, что народу еще немного, пробралась на небольшую площадку за сеткой. Тут не было сидений, но иногда сюда пускали зрителей: некомфортно, зато совсем близко к трассе, можно многое рассмотреть. Я хотела, чтобы Джаспер меня увидел. Возможно, это заставит его вспомнить мои слова. К тому же место это располагалось как раз перед роковым первым поворотом. Отсюда я отлично видела тот барьер, который во время аварии рухнул на зрителей. Тот, который не погасил энергию удара, тем самым погубив, по сути, жизнь Уитлока.
Полтора часа до начала гонки показались вечностью. Время тянулось и тянулось. Пространство вокруг и трибуны заполнялись людьми и громкими звуками, машины уже выстроились вдоль пит-лейн, начались предстартовые процедуры – речи, молитвы и гимны.
Я помнила, что авария произошла где-то на двадцатом круге. Значит, у меня будет не так и много возможностей попасться гонщику на глаза, чтобы напомнить о себе. А если нет, то останется надеяться лишь на переданный талисман.
Когда прозвучала команда заводить моторы, я закрыла глаза, прижавшись лицом к холодному металлу. Сердце билось, как ненормальное, мысли о том, где я нахожусь и что буду делать потом – при любом раскладе! – улетучились прочь. Я думала только об одном: лишь бы удалось, лишь бы получилось.
И вот закончились круги разогрева. Пейс-кар ушел с трассы, один из судей взмахнул зеленым флагом. Под рев трибун гонщики сорвались единым табуном, несясь к повороту, поднимая со старого асфальта пыль. Громкий голос комментатора на весь стадион вещал о ходе гонки.
Машины проносились мимо на скорости под сто пятьдесят миль в час раз за разом, а я стояла, мертвой хваткой вцепившись в ячейки сетки побелевшими пальцами, не видя ничего, кроме единственного автомобиля, следующего в группе лидеров. Перед последним кругом я не выдержала и зажмурилась, ожидая удара, внутренне подобравшись, чтобы бежать, спасать, исправлять то, что уже невозможно исправить… Но его не последовало. Раздался резкий визг тормозов, потом – удивленный возглас комментатора.
- Поразительно, Уитлок отказался от любимого маневра, - воскликнул он. – У него что-то с автомобилем? Почему он пропустил вперед главного соперника?
Не осознавая себя, я опустилась на землю, понимая, что теряю сознание. Чьи-то объятия подхватили меня, утаскивая прочь от сетки и усаживая на траву. Мне в руку всунули бутылку с водой и какой-то бутерброд.
- Есть надо нормально, - раздался над головой ворчливый женский голос. – А не устраивать голодовки в честь любимых гонщиков, которые даже не смотрят в твою сторону. В чем душа-то держится, непонятно. Вроде уже не пятнадцать лет, а все туда же.
- Спасибо, - слабо прошептала я, открыв глаза. Надо мной стояла пожилая женщина. Я узнала ее – она была одной из тех, кто пострадал… нет, не пострадал в аварии, которая не состоялась.
- Сиди тут, - грозно велела она. – Отсюда отлично видно. И питайся нормально впредь, нечего себя изводить.
Я с улыбкой благодарно кивнула и вцепилась зубами в подаренный бутерброд: схлынувшее волнение породило, действительно, волчий аппетит. Как и мысли о том, что теперь мне придется решить миллион проблем, к которым я и как подступиться-то не знаю…
***
Гонку я досмотрела, сидя на траве, облокотившись на рекламный щит. Джаспер все-таки опередил соперника, но на другом повороте, и выиграл гонку. Комментатор обещал молодому гонщику великолепную карьеру, зрители бесновались, пребывая в восторге от зрелища…
Запрокинув голову, я смотрела в небо, пытаясь повторить ощущения, которые привели меня сюда, в это время, раз за разом закрывая глаза и подключая всю силу воображения. Но когда распахивала глаза, испытывала раз за разом разочарование: обратно я не возвращалась. Вокруг продолжали суетиться люди, постепенно покидая стадион. Рекламные плакаты не тускнели, и даже запах, характерный для гоночных трасс, оставался тем же.
Правда, именно это место из своей реальности я помнила плохо, к тому же оно сильно изменилась. Возможно, дело было в этом? Может, следовало попробовать переместиться домой в хорошо известной мне точке – на трибуне, которую я облюбовала в последние несколько дней? Но там пока было полно празднующих болельщиков, и я решила подождать, пока последние фанаты разбредутся – мне требовалась тишина…
Бесплодные попытки заняли немало времени, за которое зрители, закончив веселиться, постепенно разъехались. Толпа рассеялась, шум почти смолк. Наступал момент для последней попытки вернуться в свое время. Оставаться здесь, в чужом мире, не имело смысла – я не принадлежала этому месту. Мне был дан шанс, и я успешно им воспользовалась, а теперь мне следовало вернуться домой. О том, что будет, если не получится, я пока думать не хотела.
Я поднялась на ноги и отправилась на трибуну, с которой все началось. В конце концов, я и раньше, как теперь стало ясно, проваливалась в прошлое именно там, принимая это за выверты воображения, но успешно возвращалась. Может, если я посижу там на закате, смогу оказаться дома?
Трек стремительно пустел. Зрители разошлись, пресса разъехалась, только в инфилде гонщики и технические бригады собирали вещи: их ждал переезд на другой трек, где через несколько дней продолжится чемпионат.
Я села на нижний ряд, оперлась на низкие перила и уставилась в пустоту, прикрыв глаза и не обращая внимания на происходящее вокруг.
На миг мне показалось, что я снова вижу старый заброшенный трек, а внизу, у выезда на трассу, стоит инвалидная коляска, в которой сидит тот Джаспер Уитлок, которого я помнила по своей настоящей жизни. В ушах зазвучал его хриплый голос: «Не разочаровывайте меня, Элис». Я чуть не подскочила с места от испуга, но видение рассеялось, меняясь до неузнаваемости.
Трасса преобразилась, приобретая знакомые мне по будущим современным спидвеям очертания: стала шире, обросла защитными барьерами, трибуны раздвинулись. Появились огромные экраны. У выезда с пит-лейн, на первых стартовых позициях стояли две машины, на бортах которых среди спонсорских наклеек отчетливо виднелась надпись: «Уитлок моторспортс». И никто иной, как сам Джаспер Уитлок, уже не молодой чемпион, а солидный хозяин команды, напутствовал молодых гонщиков, что-то им эмоционально объясняя. Потом зазвучал гимн, и к Джасперу подошла женщина, в которой я с превеликим удивлением узнала саму себя – старше, с другой прической и не такую худую. Он обнял ее за плечи сильной рукой, на которой блеснул перстень чемпиона, самый престижный в гоночном мире, коротко поцеловал, и они отошли к месту, с которого обычно смотрят гонки хозяева команд, члены их семей и самые почетные гости.
- Черт меня дери, ты это видела? Или ты это как-то… сделала?
Раздавшийся из ниоткуда голос вырвал меня из видения, заставив вздрогнуть и очнуться. Молодой Уитлок присел рядом со мной, на расстоянии вытянутой руки, и в глазах его плескалась отчетливое потрясение. Он смотрел вперед, туда же, куда и я секунду назад. Повернув голову, я убедилась, что видение из будущего продолжается, постепенно тускнея.
- Ты тоже это видишь? – шепнула я, обращая на Уитлока недоверчивый взгляд.
Образы исчезли, оставив после себя тишину опустевшего стадиона, и теперь парень уставился на меня, рассматривая очень внимательно, словно сравнивал с женщиной из видения. Дыхание на миг перехватило, а к лицу непроизвольно прилила кровь.
- Кажется, мне следует сказать тебе спасибо, - приподнял он уголки губ, с явным удовольствием наблюдая за охватившим меня стеснением. - А ведь перед гонкой я решил, что ты одна из дурных девиц, повернутых на спиритизме.
- Но ты же поверил мне, раз не стал обгонять соперника, - махнула я рукой в сторону поворота.
- Не то, чтобы поверил… - поморщился он. – Просто ты мне напомнила о том, о чем забывать в пылу борьбы не стоило. Да и талисман сыграл свою роль. Не убедила, но задуматься заставила.
- И что ты будешь со всем этим делать? – улыбнулась я, волнуясь под его взглядом все сильней, но это было приятное волнение – Уитлок смотрел на меня с явным интересом.
- А разве у меня есть выбор? – дернул он бровью, недвусмысленно намекая на подсказку из будущего. – Похоже, мне стоит позвать тебя на свидание…
Я ошеломленно заморгала, пытаясь переварить услышанное. А Джаспер внимательно смотрел на меня, прищурив невозможные серо-зеленые глаза, в которых поблескивала лукавая насмешка.
- И ты так легко поверил?
- Да. Фантастика, конечно, - он пожал плечами. - Как и твое появление здесь. Но с фактами не поспоришь: и если мы сошли с ума, то вместе. Ты же об этом пыталась предупредить? Я бы оказался в инвалидном кресле? – не дожидаясь моего кивка, парень продолжил совершенно уверенно: - Ты права: эта версия будущего мне совсем не нравится. А вот вторая… - он весело ухмыльнулся, - подлежит обсуждению. Да и перстень чемпиона мне пойдет, согласись? Так что ты расскажешь мне все подробности этого безумия за ужином. Пойдем, - поднялся он. - Стоит отпраздновать и победу, и спасение, и встречу. И вообще, есть охота…
- Ты даже не спросишь, как меня зовут?
- Элис, если я правильно расслышал? – хитро прищурился он. – Элис из будущего.
Я засмеялась, пораженная этим невероятным мужчиной, принимая его руку, чтобы встать. Похоже, сюрпризы в моей жизни только начинались. Но я совершенно не собиралась протестовать. А степенность и солидность, столь почитаемые моими земляками, еще придут ко мне. Положение, так сказать, обяжет. Я видела свое будущее – я теперь знаю. И не только я.