Я продолжала сидеть на асфальте, спиной ко входу в «Единорог», уставившись на полотенце, связанное Джаспером и мамой, полотенце, связанное им для меня. Он вязал для меня. К тому же, он приносил маме пряжу, возвращающую ее в солнечные моменты прошлого.

- Ты… делал все для мамы?
- Как и должен, разве нет? – хриплый от молчания голос.
- Нет. Но спасибо.

Мы затаили дыхание.

Наконец, Джаспер вздохнул.
- Прости, Элис. Мне надо было рассказать.
- Возможно. Но я должна была сказать первой, - щеки загорелись, когда я вспомнила о его побоях. Больше нельзя откладывать. – Ты… в порядке?
- Нет, - его голос чуть дрогнул. – Я скучаю.
- Как ты можешь?
- Почему нет?
- В смысле, - постаралась объяснить я, крутя в руках полотенце, - как ты можешь скучать по мне после… после того, что я тебе сделала?
- Что ты мне сделала?

Он хотел сломать меня, заставив сказать это?

- Я… я ударила тебя, Джаспер. Из-за меня те синяки. Я знаю. Помню.

Он вздохнул сильнее – вспоминая боль? Желая отдалиться от меня? Собираясь снова мне соврать? Я хотела, чтобы он так сделал. Хотела, чтобы он сказал, что я ошибаюсь, что это не я, а он сам просто подрался. Пожалуйста, пусть это будет правдой, взмолилась я, сжав кулаки.

- Ты не осознавала себя, Элис. А мне не следовало тебя останавливать. Я должен был отпустить тебя, как ты и просила, но я боялся потерять тебя, если ты выйдешь.

Услышав его слова, я полностью потеряла надежду.
- Я не подхожу тебе, Джаспер, - прошептала я. – Ты должен меня отпустить.
- Элис, малыш, ты – единственная причина, по которой я просыпаюсь с улыбкой на лице. Ну, по крайней мере, раньше просыпался. По утрам спросонья я забываюсь, считая, что ты в моих руках, и улыбаюсь, думая, что я самый счастливый парень в мире. А потом я окончательно просыпаюсь и вспоминаю, что ты ушла.

- У меня кровать все еще тобой пахнет, - осмелилась прошептать я, проводя пальцами по холодному бетону, представляя на его месте кровать, которую теперь ненавидела, так как там не было Джаспера.

- Слушай, не хочу давить на тебя и понимаю, что ты имеешь полное право злиться, но, может, мы встретимся? Обсудить кое-что? Мне трудно не видеть тебя. В смысле, да, я говорил, что буду ждать вечно, но только слышать тебя… я… я просто не могу, - он внезапно замолчал, а его голос пресекся.

- Ты боишься? – приглушенно спросила я.
- Боюсь?
- Боишься, что я опять выйду из себя?

Джаспер замолчал. О чем он думал?
- Это не то, кем ты являешься, Элис.
- Что это значит?
- В смысле, нет. Нет, я не боюсь.

Взглянула на часы. Опаздываю.
- Слушай, мне надо идти.
- Ладно, - ответил он немного слишком быстро, покорно.
- Нет, я имею в виду, идти сейчас. Но можешь встретить меня после закрытия? Не слишком поздно?
- Ради тебя никогда не поздно.
- Возьми защитную маску, - слабо пошутила я.
- Больше никаких масок, - пообещал он и повесил трубку.

Уставилась на телефон в руке, пытаясь осознать, что Джаспер через пару часов окажется здесь, стараясь подготовиться к виду синяков на прекрасном лице. Подняла его полотенце, прикоснулась им к поцарапанной щеке, как припаркой, а после, изгоняя из головы слезливые мысли, толкнула дверь в бар.

Я не смотрела на Эммета, хотя ощущала его присутствие. Он был хорошим парнем и верным другом – об этом я могла говорить с уверенностью. Но он был таким большим, практически взрывным, как Халк. Он может сделать больно, если захочет. Если Джаспер расскажет ему, что я сделала, то вполне вероятна такая возможность. Хотя он не был похож на тех, кто бьет девушек. Интуиция подсказывала. Тем не менее, инстинкт самосохранения подсказывал не приближаться к нему, чтобы не проверять.

Снова нацепила маску – новокаиновую кожу – и тупо смешивала коктейли, улыбаясь, как вышколенная королева красоты и ведя разговор с малой частью мозга. Меня интересовало, было ли это следствием темноты. Сердцевина Элис, далеко-далеко похороненная в сознании, интересовалась Джаспером, но не смела выпустить мысли на первый план. Но иначе бы я не выдержала свою смену.

Я не осознавала, что натираю одно и то же место, пока Розали не щелкнула пальцами у меня перед носом.

- Эй, почему ты все еще здесь? Я уже закрыла кассу.
- О, - пробормотала я, притворяясь, что убеждаюсь, что все бутылки стоят этикетками наружу.

Закрытие означает, что Джаспер ждет меня снаружи.

Пару раз глубоко вдохнула, стараясь успокоиться, собраться, чтобы преодолеть ночные волнения, пытаясь выглядеть максимально нормально. Мне надо было убедить его держаться от меня подальше, но тело хотело солгать, сделать все, чтобы он остался.

Розали была в своем кабинете – мне даже показалось, там кто-то хихикал – и, потушив свет, я направилась на выход. Рука легла на ручку двери, холодную и равнодушную. С другой стороны находился человек, которого я любила, человек, которому я навредила. Прошло четыре ночи с того момента, как мы спали в одной постели в объятиях друг друга. Минула целая жизнь, возможно даже, там были двое других влюбленных, двое не обреченных. Но я-то знала конец истории: раненое лицо и два разбитых сердца.

Попыталась открыть дверь, но ветер не позволял, стараясь удержать меня внутри, как физическое олицетворение моих глубочайших страхов. Сжала зубы и со всей силы врезалась плечом в дверь. Ветер прекратился, и дверь распахнулась, как деревянные створки на часах с кукушкой. В тему, подумала я, выглядывая за дверь, как одна из тех хрупких птиц-чучел. Когда темнота заберет меня, как сильно я буду отличаться от оболочки, набитой опилками, со стеклянными глазами, марширующей час за часом, с чужим голосом, но будто бы ее? Кто знает, какие песни обычно поют птицы? Они теперь приклеены к дощечке, вынуждены повторять один и тот же звук до конца времен: ку-ку, ку-ку. Птичка, птичка, не могло не раздаться в голове, на коричном дереве.

Джаспер ждал меня, прислонившись к стене, волосы падали ему на глаза. Он взял с собой гитару. Выглядел он теперь лучше, и хотя синяки все еще покрывали его лицо, они выцвели, став болезненно-желтыми, и через пару дней, наверняка, совсем исчезнут. Но не имеет значения. Всякий раз, как я на него смотрела, видела подбитый глаз, рассеченную губу – дело моих рук. Рук моей мамы.

- Малыш, что случилось? – обеспокоенно спросил он, почти коснувшись щеки с царапиной, но в последний момент отведя руку. Кожа зачесалась в ожидании его прикосновения, но сердце ухнуло вниз, когда он отдернул руку, как от открытого пламени.

Правда или следующая ложь? Как он говорил? Больше никаких масок.

- М-мама. Плохой день, - подавленно опустила взгляд.
- Прости, - его пальцы снова зависли рядом с щекой, не касаясь, но тепло его руки согревало мне лицо. я хотела схватить его руку, покрыть ее поцелуями и извиниться. Вместо этого я просто стояла, позволяя его руке касаться моей ауры, лицо же оставалось неприкосновенной асимптотой.

Горько рассмеялась:
- Мы просто настоящая парочка, да?
- В смысле?
- Просто посмотри на нас: оба разбиты теми людьми, кто, как предполагается, нас любит. Это жалко.

Губы Джаспера сжались в жесткую линию.
- Это один из вариантов.
- Какой же другой? – поинтересовалась я, не в силах смотреть ему в глаза, поэтому пристально глядя за его плечо.
- Не все связано, - он пожал плечами. – Не все – знак. Но, думаю, мы понимаем друг друга лучше, чем кто-либо еще.
- Как? Как ты можешь меня понять кроме как клинически? – откинулась на стену, желая исчезнуть. – Как ты можешь смотреть на меня кроме как на сумасшедшую дочку сумасшедшей пациентки?

Джаспер вздохнул:
- Элис, ты не сумасшедшая.

Посмотрела на него погасшими глазами, резко хохотнула и пошла прочь.

- Подожди, Элис, пожалуйста!

Остановилась, но не обернулась. Туфли Джаспера царапали асфальт, пока он догонял меня. На этот раз он робко положил руку мне на плечо. Дотронулся до меня. Я заволновалась: вдруг снова затеряюсь в голове и ударю его, но вместо этого ощутила лишь тяжесть на сердце и тихое, мертвое спокойствие.

- Элис, то, что случилось той ночью, было моей виной.

Развернулась:
- Нет, Джаспер. Я приняла это. Если твоя вина в том, что я причинила тебе боль… тогда, моя вина, что почти каждый… делает больно мне.

- Ты знаешь, что это не то же самое. Это была самооборона. Я удерживал тебя. Предал.
- Это не извиняет моих действий.
- Нет, Элис, не извиняет того, что сделал я. Ты была напугана. Мы… разделили нечто интимное, а я не был честен с тобой, блять, в смысле, мы должны были в первую очередь об этом поговорить. Мне надо было убедиться, что ты действительно в порядке. Черт, я знал обо всем, что ты пережила, но действовал… поспешно. Обязан был остановить происходящее, но повел себя как эгоистичный ублюдок, поэтому ты имеешь полное право меня ненавидеть.

Он реально не понимал. Думал о сексе и… Я чуть не рассмеялась от того, как просто он видел ситуацию.

- Я не расстроена из-за тебя, Джаспер, - покачала головой. – То… что мы… разделили, было прекрасно, и я не жалею. Нет. Возможно, я думала, что более готова, чем в итоге оказалось, но я хотела этого, хотела тебя, и ни за что не отмотала бы пленку назад. Все прекрасно. Дело во мне. Я все порчу. Разрушаю жизни. Разрушаю все, чего касаюсь. Как яд.

- Эй, эй, малыш, - Джаспер приподнял мой подбородок. – Что ты разрушила? Что сделала? Я тут. Люблю тебя. По-прежнему люблю. Для меня ничего не изменилось.

Безудержно хотелось ему верить. Я понимала, что он верит в свои слова, но не понимает, во что ввязывается.

- Проводишь меня до дома? – робкий вопрос.

Он широко улыбнулся, но я заметила, как он вздрогнул из-за рассеченной губы. Вина висела на мне ярмом, когда я вкладывала свою руку в его.

В Конвент мы шли в тишине. Я изучала свои туфли, пока мы проходили между плоскими кругами света, создаваемыми висящими над нашими головами уличными фонарями. В местах, где свет от фонарей накладывался друг на друга, получалась яркая миндальная форма, а я задумывалась, такой ли мой цвет, когда рядом Джаспер – свет, который мама больше не видела.

Моя рука нагрелась от его, наслаждаясь его сильной хваткой, а кожа приветствовала его удивительно знакомые мозолистые пальцы. Но моя рука ощущалась странно оторванной от тела, а его будто служила ватной упаковкой, бережно меня поддерживающей; рука «завернутое украшение в ожидании следующего сезона»(2). Я чувствовала себя беспомощно, странно и безнадежно.

Тяжело поднялась по лестнице с Джаспером. Мы держались за руки всю дорогу, пока не пришло время достать ключи из сумки. Открыла замок и включила свет, не зная, что делать дальше.

- Что теперь? – спросила я, разуваясь; Джаспер снова превратился в незнакомца.

Он прислонил гитару к стене, выскальзывая из ботинок.
- Мы можем просто посидеть? Поговорить?

Кивнула и села на край дивана. Джаспер почтительно уселся на расстоянии от меня. Вытянула ноги, опираясь спиной на подлокотник.

- Итак?
- Итак.
- Я не жалею о ночи, - повторила я, вспыхнув и уставившись на колени.
- Я рад, - ответил он, не двигаясь. Наверно, старался не напугать меня.
- Я просто… думаю, это не сработает, - я необычайно заинтересовалась кромкой своей блузки.
- Да?

Осмелилась посмотреть на Джаспера: он сидел, выпрямившись, словно статуя, а лицо было лишено всякого выражения.
- То есть… мне уйти? Ты хочешь, чтобы я ушел?
- Я хочу не этого, но так лучше для тебя.
- Я могу сам о себе позаботиться.
- Знаю, - уткнулась лицом в колени. – Просто не хочу, чтобы ты заботился еще и обо мне. Ты слишком для этого хорош. У тебя вся жизнь впереди. Блестящее будущее врача – я тебе не нужна.

Джаспер с силой выдохнул, и когда он заговорил, в его голосе проскальзывала злость:
- Ты мне… не нужна? Откуда тебе знать, что мне вообще нужно? Ты хоть имеешь представление, каково мне было без тебя?
- Ты меня не знаешь, - холодно парировала я. – Не знаешь, во что ввязываешься. Я разрушу твою жизнь. Однажды ты меня возненавидишь. Сейчас ты меня любишь; думаешь, что я тебе нужна. Но я знаю. Знаю, что заторможу тебя. В итоге, тебе придется за мной присматривать, и ты разозлишься на меня за загубленную жизнь.

- Элис, Господи, о чем ты? Я просто хочу быть с тобой.
- Как ты не понимаешь? Ты видишь ее каждый день. Знаешь, какая она жестокая, как с ней трудно. Разве ты не видишь, что я как она? Я превращусь в такую же когда-нибудь, и тебе лучше быть подальше, когда это произойдет. Я даю тебе выход. Позволяю уйти. Не хочу быть твоей Зельдой.
- А что не так с Зельдой? Она крутая, - Джаспер просвистел мотив из «Легенды о Зельде»(3).
- Нет, Джаспер, не эта Зельда, - вздохнула я. – Зельда Фицджеральд. Жена Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. Она была… сумасшедшей. Она держала его. Они любили друг друга, а потом возненавидели, и она умерла сумасшедшей в больнице. Так поступить с тобой я не могу.

- Я не такой, - тихо произнес он, по-прежнему не двигаясь с места.
- Не такой как кто?
- Я не стал бы злиться на тебя. Фицджеральд заботился только о карьере. Он был эгоистом и просто пользовался ей. Я не такой.

Так, он точно знал, о чем я говорила.

- Ты просто морочил мне голову этой Нинтендо(4) хренью?

Он пожал плечами:
- Ничего подобного. Зельда реально крутая. Она написала свой собственный роман и несколько удивительных картин. Я лишь использовал Нинтендо как ее музыкальную тему. Фрэнсис Скотт не заслуживал ее, - добавил он.
- Да, точно, - ответила я, пряча лицо. Он поверил мне.
- Нет, в другом смысле. Он не ценил ее. Она должна была закончить не так.
- Откуда ты знаешь? Она болела шизофренией, - вздрогнула, опасаясь, что это слово, сказанное вслух, пробудит болезнь во мне.
- Так говорят, но это было давным-давно. И, кроме того, - произнес он, неподвижно глядя мне в глаза, - ты не такая.
- Знаешь, почему маму поместили в больницу в первый раз? – сухо поинтересовалась я. Он должен знать. Я хотела оттолкнуть его, чтобы защитить.
- Я не читал ее дело, если ты об этом.
- Нет, не об этом.
- Тогда понятия не имею.

- К окончанию средней школы я знала, что хочу продолжить актерскую карьеру. Знала, что поеду в Стейдждор Мэнор(5) – удивительный учебный лагерь в Нью-Йорке. Мама целую вечность копила на вступительный взнос. Бабушка каждую неделю давала ей на продукты и мелочи для дома, но мама покупала вещи по дешевке, откладывая понемногу каждую неделю. Но хватало только на вступительный взнос. Мы не могли придумать, как еще достать денег, да и бабушка не одобряла театр. Дома было что-то вроде негласного правила: «не спрашивай, не рассказывай» - мама прикрывала меня. Она знала, что я не выживу без спектаклей, но мы обе понимали, что бабушку просить о деньгах не стоит, даже если они у нее есть.

Я только осознала, что никогда не рассказывала Джасперу о бабушке. Ну, он узнает, как херово все было достаточно скоро.

- Мама всегда была отчасти странной: знала то, что не должна и редко пользовалась глазами, чтобы видеть. Когда она смотрела на тебя, появлялось ощущение, что она выглядывает из другого мира. Но потом она начала ошибаться, забывать мелочи, разговаривать с людьми, которых не было. Стала бояться посторонних, опасалась, что они придут и отнимут меня у нее. Не знаю, откуда она это взяла; может, от людей из головы, с которыми говорила, - остановилась посмотреть реакцию Джаспера, но он лишь сидел, слушал и кивал головой. Лицо практикующего психиатра, с горечью подумала я.

- А мистер Крендол, мой учитель актерского мастерства, знал кое-что о том, что происходило дома – он посоветовал обратиться в программу, зная, что с деньгами у нас трудно. Фонд был только что создан для «летнего развития» для лучших студентов, и он помчался ко мне сказать, что выставил меня кандидатом, что есть надежда, реальная возможность – я могу пройти. Я же была в библиотеке, работала над Английским, - тряхнула головой. Было столько вариантов событий… Но судьба так выстроилась, как ремарки в пьесе, черным по белому, напечатанные, неизменные.

- Вот так мистер Крендол оказался у нас дома, переполненный энергией и надеждой. А мама не узнала его. Может, даже не видела больше его лица. Возможно, она смогла распознать его волнение по поводу моей поездки в Стейдждор, как она могла видеть энергии. Эти знания наложились друг на друга – она поняла, что он приехал разлучить нас. Она сразу же закричала, как только открыла дверь и увидела его. Он попытался ее успокоить, но она просто… начала вертеться, хватая все, что можно. У нее получилось ударить его по голове – не знаю, чем. Может, рамкой для фотографии или банально вазой. Он рухнул на пол, но она не остановилась. Честно говоря, я думаю, она убила бы его, если б я не пришла.

Я вспомнила, как ушла из библиотеки, когда заболел живот, обвиняя во всем сэндвич с говядиной. И на подходе к дому, я уже знала. Просто знала, что что-то ужасно не так. Энергия вокруг дома была нездоровой, и меня вырвало на лужайку перед домом еще до того, как я услышала крик.

- Мама визжала, и я со всех ног бросила к двери, испугавшись, что на нее напали. Не думая, сразу позвонила в полицию. Я приготовилась к худшему, но никак не ожидала увидеть ее с бабушкиной тростью в руках, бьющую стонущего, полубессознательного человека у нас в коридоре.

- Помню, что кричала на нее, спрашивая, все ли с ней в порядке, а потом увидела. Узнала рубашку, запах мужчины, смешанный с ароматов крови и недоумения. Господи, это был мой учитель! Я не понимала, что случилось. Выхватила у нее трость, и она зарыдала, схватив меня за лицо, говоря, что нас никто не разлучит. Я сделала все, чтобы успокоить ее, удерживала, вытирала кровь, пока не поняла, что она не ее. Мама была в порядке. Кровь была мистера Крендола. Он был почти без сознания, и дыхание вырывалось с хрипами.

- Побежала к телефону, позвонила и в 911, хотя знала, что полиция вот-вот прибудет, но мне было страшно. Я понимала, что будет в миллион раз хуже, если мы ему не поможем, и он умрет. Мама пошла в зал, улыбаясь и подпрыгивая. Видишь ли, она остановила «монстра» и теперь считала, что мы в безопасности. Напевала что-то знакомое: «Малыш, кода ты играешь, не обращай внимания на слова. Пусть твои глаза искрятся и блестят. Никогда не плачь, мой малыш»(6), - тихо напела я. Джаспер наклонился ближе, чтобы услышать, но я находилась в собственной вселенной. Сцена ясно сохранилась в голове.

- Я упала на колени рядом с мистером Крендолом, боясь прикоснуться к нему, чтобы не сделать хуже. Он стонал, даже находясь без сознания. Я же просто повторяла и повторяла «Простите» как молитву, желая, чтобы он не умер. Бабушка появилась одновременно с полицией и скорой помощью. Я старалась объяснить, что случилось, но копы и медики смешались в кучу, и отовсюду сыпались вопросы, а бабушка просто была в ужасе от того, что соседи увидят мигалки у нее во дворе.

- Глядя на ее лицо, я знала – это конец. Инстинктивное осознание пришло быстрее разумного: я знала, что мы разлучены навсегда. Монстр победил, как и боялась мама. Наверно, она была права с самого начала.

Джаспер потянулся ко мне, но остановился, как тогда в баре. Он сдерживался, а может, боялся меня – как и следовало.

- А дальше? – прошептал он.

- Дальше? Маму арестовали и подвергли психоанализу. Ее заперли в больницу на три дня, потому что она представляла угрозу для окружающих. Хотя мистера Крендола жестоко избили, он отказался от обвинений. Он… наверно, пожалел меня. Они не могли долго удерживать маму, но бабушка уже решила, что она слишком непостоянна, чтобы оставаться дома, да и опасна для меня, не говоря уже о плохом влиянии, и, что хуже всего, бабушкино доброе имя оказалось под угрозой. Вот так вот, - закончила я, чувствуя себя подобно выпотрошенной тыкве с вырезанной притворной улыбкой.

- Элис, солнце, это ужасно, - начал Джаспер, но я подняла руку, останавливая его.

- Разве ты не видишь? Мне не нужно твое сочувствие. Я рассказала это тебе, чтобы ты понял: тебе лучше уйти. Господи, разве ты не понимаешь? Разве ты не видишь – мы одинаковы? Разве некоторые части этой истории тебе не слишком знакомы? Я… я даже не помню, что сделала, - пальцем потянулась к его разбитой губе. Он наклонился, встречая меня на полпути. Я собиралась просто коснуться его, как святыни, как креста на Страстную Пятницу. Палец дрожал, когда я прикладывала его к ранке, а Джаспер мягко поцеловал кончик пальца.

- Нет, - на глаза навернулись слезы, - не успокаивай меня. Я монстр. Я ударила тебя. Из-за меня мистер Крендол пришел домой. Может, мама была бы в порядке. Все плохое, так или иначе, моя вина. Все нити ведут ко мне.

Джаспер рванулся вперед и осторожно взял меня за руки.
- Тогда ты должна быть достаточно сильной, чтобы все это контролировать.
- Я не сильная. Из-за моего существования просто случается всякая хрень. Я ошибка. Я даже не должна была родиться, - я понятия не имела, как он это воспримет.
- Плохое иногда случается. Твоя мама… ну, если бы не учитель, произошло бы что-нибудь другое. Она прекрасная женщина, я ее обожаю, но она больна.

Наклонила голову. Если она больна, то я – тоже.

- Но ты не похожа на нее.
- Откуда тебе знать? – прошептала я, снова балансируя на краю надежды, ожидая приговора.
- Элис, ты пострадала. Твое доверие разбили вдребезги – блять, на тебя напали, унизили перед всеми студентами, Христа ради, и тебя постоянно преследует призрак маминой болезни. Ты случайно не думаешь, что страдаешь небольшим посттравматическим стрессовым расстройством?

- Слишком легко. Я заслужила все, что произошло; моя любовь к театру стала всему причиной. Я была эгоисткой. Я желала себя счастья, а вокруг меня все рушилось.

- Элис, как в своем имени, так же я уверен, что ты не… как твоя мама. Не такая. Ты похожа на нее в своей способности творить и любить красоту, но ты не твоя мать, - он медленно подвинулся ко мне.

- А если ты не прав? – две крупных слезы покатились по щекам, падая вниз в замедленной съемке и разбиваясь об диван.

- Тогда я стану любить тебя, как смогу, и сохраню тебя в сердце.

Сладкая ложь. Я знала, что должна оттолкнуть его, но я была слишком слабой, слишком эгоистичной, чтобы сделать то, что лучше для него, предпочитая делать то, что хочу сама, невзирая на последствия.

Взгляд наткнулся на черный чехол.

- Почему с гитарой?
- Ой, - Джаспер смутился. – Я понадеялся, что ты разрешишь мне сыграть.

Как давно я не слышала его пения.

- Пожалуйста, - я заинтересовалась: что он выбрал сейчас?

Он присел и, щелкнув застежкой, открыл чехол. Аромат полированного дерева и чего-то химического заполнил комнату. Он проиграл пару нот и запел:

- Я не совершенство, нет, нет,
Я не совершенство.
Я получила, что получила,
Я стараюсь изо всех сил, изо всех сил,
Стараюсь изо всех сил каждый день.
Но я не совершенство,
И надеюсь понравиться тебе такой.

Ты не совершенство, нет, нет,
Ты не совершенство.
Ты получила, что получила,
Ты стараешься изо всех сил, изо всех сил,
Стараешься изо всех сил каждый день.
Но ты не совершенство,
И, знаешь,
Я люблю тебя такой(7).

- Вот так вот, - произнес он, закончив милую песню.
- Что так? – я тормозила, разум еще окутывал его голос.
- Я люблю тебя такой. Любой. Я люблю тебя, - он убрал гитару в чехол, оставив крышку открытой – как у шкатулки.

Джаспер сел обратно на диван, на расстоянии подушки от меня. Положила руку на подушку, ладонью вверх, слегка согнув пальцы, в надежде, что он возьмет меня за руку.

Он так и сделал, а я стала засыпать при включенном свете. Руки покоились на подушке, как обручальные кольца, а Джаспер продолжал напевать. Я смутно осознавала, что он несет меня на кровать, снимает носки, прикрывая одеялом. Он поцеловал меня в лоб, а я обхватила его за шею.

- Я люблю тебя, Джаспер, не зависимо от того, что делаю, - полусонно прошептала я.
- Я знаю, - усмешка.
- Самоуверенный говнюк, - пробормотала в ответ. Он вышел из комнаты, закрыв дверь, давая мне отдохнуть. Я слышала, как он бренчал на гитаре, пока я засыпала. Постель была пуста, но почему-то заполнялась звоном струн и бережно выбранных мелодий.

(1) «Дочь Рапачини» - рассказ американского литератора Натаниэля Готорна - переработка старинной истории о красавице, которую с детства кормили ядами, чтобы во время соития с суженым она отравила его тело. Прочитать историю можно на сайте Либрусек.
(2) Строчка из песни Дар Уильямс «Мертвый город».
(3) Зельда – персонаж компьютерной игры «The Legend of Zelda».
(4) Нинтендо - японская компания, специализирующаяся на создании видеоигр и игровых консолей.
(5) Стейдждо Мэнор – летний лагерь исполнительских искусств, расположенный в Лох Шелдрейк, Нью Йорк.
(6) Песня из диснеевского м/ф «Дамбо».
(7) "Я не совершенство”, Лори Беркнер – американская певица, известная исполнением детских песен.

Вот мы и узнали подробнее о прошлом Элис. И не забывайте о маме Элис - тот еще ключевой персонаж...
А Джасперу полезно злиться!=)