Через потолок я слышал звук борьбы Беллы с собственным гардеробом. Суматохи было меньше, чем две ночи назад, когда она готовилась к нашему путешествию на поляну, но звучало почти так же. Я надеялся, что она не слишком переживала о том, как будет выглядеть перед моей семьей. Элис и Эсме уже любили ее безусловной любовью. Остальные же не обратят внимания на ее одежду: они увидят только человеческую девушку, достаточно смелую, чтобы нанести визит в дом с вампирами. Даже Джаспера это должно впечатлить.
К моменту, когда она бежала вниз по ступенькам, я уже встряхнулся. Просто думай о предстоящем дне. Сфокусируйся на следующих двенадцати часах рядом с Беллой. Однозначно, этого было достаточно, чтобы я улыбался.
– Ладно, выгляжу прилично, – провозгласила она, перепрыгивая через ступеньку. Я поймал ее, когда она чуть не врезалась в меня. Она подняла глаза, широко улыбаясь, и остатки моих сомнений рассыпались.
Как я и предполагал, она надела синюю блузку, в которой была в Порт-Анджелесе. Полагаю, мою любимую. Она выглядела так красиво. И мне понравилось, как она убрала волосы назад, затянув их в хвост. Теперь прятаться за ними не получится.
Поддавшись импульсу, я обнял ее и притянул к себе. Вдохнул ее аромат и улыбнулся.
– Снова ошиблась, – поддразнил я. – Ты выглядишь крайне неприлично. Никому нельзя быть настолько соблазнительным, это несправедливо.
Она оттолкнулась от меня, и я ослабил хватку. Расстояния между нами было достаточно, чтобы прочесть мое выражение лица.
– В каком смысле, соблазнительно? – осторожно спросила она. – Я могу переодеться…
Вчера вечером она спросила, привлекает ли она меня как женщина. И хотя мне казалось это настолько очевидным, что даже было смешным, возможно, каким-то образом, она все еще не понимала.
– Не говори глупостей, – рассмеялся я, после чего поцеловал ее лоб и прочувствовал волну электричества по своему телу от прикосновения к ее коже. – Мне объяснить, в каком смысле ты меня соблазняешь?
Медленно, мои пальцы проследовали вдоль ее спины, наталкиваясь на изгиб на пояснице, и останавливаясь на склоне ее бедер. И хотя я пытался дразнить ее, я сам отдался чувствам. Мои губы прижались к ее виску, и дыхание ускорилось, в такт ее сердцебиению. Ее пальцы трепетали у меня на груди.
Стоило мне наклонить голову, и ее губы, такие мягкие и теплые, оказались на расстоянии миллиметра от моих. Осторожно, опасаясь силы алхимии, я притронулся к ее губам.
Пока мое тело опять наполнялось светом и электрическими разрядами, я ждал ее реакции, был готов прерваться, если что-то выйдет из-под контроля. В этот раз она осторожничала и почти не двигалась. Даже дрожь в ее теле успокоилась.
Двигаясь с той осторожностью, которую только смог отыскать у себя в нахлынувших чувствах, я сильнее прижался губами к ней, наслаждаясь их мягкой податливостью. Я контролировал себя намного меньше, чем следовало бы. Позволил себе открыть губы, чтобы почувствовать ее дыхание.
Именно в этот момент ее ноги отказали и она скользнула в моих объятиях на пол.
Я тут же подхватил ее, выпрямляя. Поднял ее голову левой рукой, и она свободно качнулась на ее шее. Глаза были закрыты, а губы побелели.
– Белла? – крикнул я в панике.
Она громко вдохнула, и веки ее задрожали. Я осознал, что не слышал звук ее дыхания долгое время – дольше нормального.
Еще один резкий вдох, и ее ноги уже пытались нащупать пол.
– Ты… – она вздохнула, все еще с полузакрытыми глазами, – из-за тебя… я… потеряла сознание.
Она просто перестала дышать для поцелуя. Наверное, в ошибочной попытке упростить все для меня.
– И что мне с тобой делать? – я почти рычал. – Вчера при поцелуе ты меня атаковала! Сегодня – потеряла сознание!
Она хихикнула, поперхнувшись собственным смехом, пока ее легкие пытались набрать нужное количество кислорода. Я все еще держал ее в руках.
– Можно забыть о стремлении быть хорошим во всем, – пробормотал я.
– В этом вся проблема. Ты слишком хорош. – Она набрала побольше воздуха. – Слишком, слишком хорош.
– Тебя тошнит? – По крайней мере, ее губы не позеленели. Легкий оттенок розового прокрадывался в них под моим взглядом.
– Нет, – ответила она, уже громче. – Это был другой обморок. Не знаю, что случилось… думаю, я забыла, что нужно дышать.
Я заметил.
– Я не могу никуда отвезти тебя в таком состоянии, – пожаловался я.
Она сделала еще один вдох, и выпрямилась в моих объятьях. Быстро моргнув пять раз, она упрямо вздернула подбородок.
– Я в порядке, – такому уверенному голосу я вынужден был поддаться. Кроме того, ее лицо вернуло прежний цвет. – Твоя семья в любом случае посчитает меня сумасшедшей, так какая разница?
Я осторожно осмотрел ее. Дыхание выровнялось. Сердце билось сильнее, чем минуту назад. Кажется, стоит она тоже без проблем. Розы на ее щеках расцветали ярче с каждой секундой, оттеняемые насыщенной синевой блузки.
– Мне очень нравится, как этот цвет выглядит с твоей кожей, – сказал я. Она зарделась еще сильнее.
– Слушай, – прервала она мой осмотр. – Я очень сильно стараюсь не думать о том, что собираюсь сделать, так что можно мы уже пойдем?
Ее голос снова стал обычным.
– И ты волнуешься не потому, что собираешься в дом, полный вампиров, а потому, что боишься их неодобрения, верно?
Она расплылась в улыбке.
– Точно.
Я покачал головой.
– Ты невероятная.
Ее улыбка стала шире. Она взяла меня за руку и потянула к двери.
Я решил прикинуться, что транспорт уже был оговорен, вместо того, чтобы задавать вопросы. Разрешил ей повести меня к своему пикапу, а затем ловко открыл пассажирскую дверь для нее. Она никак не сопротивлялась; даже не посмотрела на меня сердито. Мне показалось, что это хороший знак.
Пока я вел машину, она зорко всматривалась в окно, наблюдая за домами, которые мы проезжали. Было заметно, что она нервничала, но еще мне показалось, что ей было любопытно. Как только она понимала, что мы не остановимся у какого-то из мелькающих домов, она теряла интерес к нему и смотрела на следующий. Я задавался вопросом, как она представляла себе мой дом.
Когда мы оставили город позади, она, кажется, стала более беспокойной. Пару раз она посмотрела на меня, как будто хотела спросить что-то, но когда ловила ответный взгляд, тут же отворачивалась к окну, хлестнув хвостом за собой. Она начала тарабанить ногами по полу пикапа, хотя я не включал радио.
Когда я свернул на въездную дорогу, она выпрямилась, после чего ее колено начало покачиваться в такт ступням. Её пальцы были прижаты к оконной раме так сильно, что их кончики побелели.
Дорога петляла дальше и дальше, и она начала хмуриться. Действительно, выглядело так, как будто мы направлялись в такое же отдаленное и пустынное место, как поляна. Между ее бровями появилась морщинка волнения.
Я вытянул руку и прикоснулся к ее плечу, на что она ответила натянутой улыбкой, прежде чем снова отвернуться к окну.
Наконец, дорога прорвалась через окраину леса к лужайке. Из-за тени больших кедров, смена ландшафта выглядела все же мягкой.
Было странно смотреть на знакомый дом и пытаться представить, как он выглядит под новым взглядом. У Эсме отличный вкус, потому я знал, что дом объективно красив. Но увидит ли Белла постройку в ловушке времени, которая принадлежала другой эпохе, но все же была новой и крепкой? Как если бы мы вернулись назад во времени, чтобы найти его, а не он старел, опережая нас, до этого момента?
– Вау, – выдохнула она.
Я выключил двигатель, и последовавшая тишина усилила впечатление, что мы оказались в другом времени.
– Нравится? – спросил я.
Она покосилась на меня, потом снова посмотрела на дом.
– У него есть… определенный шарм.
Я рассмеялся и, дернув ее за конский хвост, выскользнул из машины. Не прошло и секунды, а я уже придерживал для нее открытой пассажирскую дверь.
- Готова?
- Нисколечко, - засмеялась она, задыхаясь. - Идем.
Провела рукой по волосам, выискивая спутанные пряди.
- Ты прекрасно выглядишь, - заверил я ее и взял за руку.
Ее ладонь была влажной и не такой теплой, как обычно. Большим пальцем я потер тыльную сторону ее ладони, пытаясь без слов дать ей понять, что она в полной безопасности и что все пройдет хорошо.
Когда мы поднимались по ступенькам крыльца, ее шаг замедлился, а рука задрожала.
Промедление лишь усилит ее нервозность, и я распахнул входную дверь, уже точно зная, что увижу за ней.
Мои родители находились точно в том месте, о котором их мысли поведали моему внутреннему зрению, и где видела их Элис. Они отступили от двери на полдюжины шагов, давая Белле немного свободного пространства. Эсме нервничала так же, как и Белла, хотя в ее случае это выражалось абсолютной неподвижностью, а не дрожью, как у Беллы. Рука Карлайла покоилась на ее пояснице в приободряющем жесте. Он привык с легкостью общаться с людьми, но Эсме была очень застенчивой. Она редко осмеливалась в одиночку выходить в мир смертных и контактировать с людьми. Истинная домоседка, она довольствовалась тем, что все мы напоминали ей об этом мире, если в том была необходимость.
Взгляд Беллы заметался по комнате, осматривая ее. Она стояла чуть позади меня так, словно прикрывалась моим телом. Я же в своем доме поневоле чувствовал себя расслабленным, зная при этом, что для нее все было наоборот. Я сжал ее руку.
Карлайл тепло улыбнулся Белле, и Эсме быстро последовала его примеру.
- Карлайл, Эсме, это Белла. - Интересно, услышала ли Белла нотку гордости в моем голосе, когда я ее представил?
Карлайл намеренно неторопливо двинулся вперед и с некоторой робостью протянул руку.
- Добро пожаловать, Белла.
Быть может, из-за того, что уже была знакома с Карлайлом, Белла неожиданно почувствовала себя более комфортно. С уверенным видом она шагнула ему навстречу, не выпуская своих пальцев из моей ладони, и пожала протянутую руку, даже не поморщившись от ее холода. Конечно, она уже успела привыкнуть к этому ощущению.
- Приятно снова видеть вас, доктор Каллен, - сказала она так, будто ей действительно было приятно.
"Какая храбрая девушка", - подумала Эсме. - "О, она прелестна".
- Пожалуйста, зови меня Карлайл.
Белла просияла и повторила: - Карлайл.
Затем, двигаясь так же медленно и осторожно, к Карлайлу присоединилась Эсме. Она положила одну руку на его плечо, а другую протянула гостье. Без колебаний пожав ее, Белла улыбнулась моей матери.
- Очень приятно познакомиться, - сказала Эсме, своей улыбкой излучая нежность.
- Спасибо, - сказала Белла. - Я тоже рада с вами познакомиться.
Хотя сказанные ими слова были вполне традиционными, обе они произнесли их с такой искренностью, что обмен репликами приобретал более глубокий смысл.
"Я в восторге от нее, Эдвард! Спасибо, что привел ее увидеться со мной!"
В ответ на энтузиазм Эсме я мог только улыбнуться.
- А где Элис и Джаспер? - спросил я, но это, скорее, было приглашением. Я слышал, что они ждали на верхней ступени лестницы, Элис рассчитывала время для своего идеального появления.
И, похоже, моего вопроса она и ждала.
- Привет, Эдвард! - отозвалась она, возникая в поле зрения. Затем сбежала - именно сбежала, а не по-человечески спустилась - вниз по ступенькам и резко остановилась в нескольких дюймах от Беллы. Карлайл, Эсме и я застыли в изумлении, но Белла даже не вздрогнула, когда Элис бросилась к ней и поцеловала в щеку.
Я стрельнул в нее предостерегающим взглядом, но Элис не обратила на меня ни малейшего внимания. Часть ее пребывала в этом мгновении, а другая - в тысяче будущих мгновений, ликуя оттого, что их дружба наконец-то началась. Ее ощущения были очень приятными, но я не мог насладиться ими. Больше половины ее пока-еще-не-воспоминаний были связаны с бледной, безжизненной Беллой, такой безупречной и такой холодной.
Сосредоточившись на Белле, Элис не заметила моей реакции.
- Ты и правда хорошо пахнешь, - отметила она. - Раньше я этого не замечала.
Белла покраснела, и все трое отвели глаза.
Я пытался придумать, как сгладить неловкость, но, ее, как по волшебству, и не возникло. Мне было совершенно комфортно, и я почувствовал, что и напряжение Беллы тает.
Джаспер спустился по лестнице вслед за Элис, не торопясь, но и не двигаясь с осторожностью, как Карлайл и Эсме. Ему было совершенно незачем устраивать представление. Все, что он делал, казалось естественным и правильным.
По правде говоря, он слегка переигрывал.
Я одарил его саркастичным взглядом и, ответив мне ухмылкой, он остановился у нижней стойки перил. Расстояние, оставшееся между ним и остальными, могло бы показаться странным, но, конечно, не казалось, раз он этого не хотел.
- Привет, Белла.
- Привет, Джаспер. - Она непринужденно улыбнулась и посмотрела на Эсме и Карлайла. - Приятно познакомиться со всеми вами. У вас очень красивый дом.
- Спасибо, - ответила Эсме. - Мы очень рады, что ты пришла к нам.
"Она идеальна".
Белла снова кинула взгляд на лестницу, будто ждала чего-то. Но я знал, что сегодня утром больше никакие знакомства не состоятся.
Эсме тоже поняла этот взгляд.
"Мне жаль. Она была не готова. Эммет пытается ее успокоить".
Должен ли я извиниться за Розали? Но не успел придумать, что сказать, когда Карлайл привлек мое внимание.
"Эдвард".
Я непроизвольно перевел взгляд на него. Его напряженность контрастировала с атмосферой непринужденности, созданной Джаспером.
"Элис увидела гостей, чужаков. Учитывая скорость, с которой они движутся, они доберутся до нас завтра ночью. Я подумал, что ты должен узнать об этом немедленно".
Я кивнул, сжав губы в тонкую линию - какое неудачное время. Что ж, я решил, что позитивным моментом в этой новости было то, что теперь я волен объяснить Белле, почему похищаю ее. Она поймет. Но не Чарли. Мне придется придумать самый безопасный, наименее рискованный план. Вернее, нам придется. У нее наверняка будет свое мнение.
Я посмотрел на Элис, ожидая визуального уточнения, но она думала о погоде.
- Ты играешь? - спросила Эсме, и, оглянувшись, я увидел, что Белла смотрит на мой рояль.
Она покачала головой. - Вообще нет. Но он такой красивый. Ваш?
Эсме рассмеялась. - Нет. Эдвард не говорил тебе, что он музыкант?
Белла посмотрела на меня очень странным взглядом, словно эта новость вызвала раздражение. Я недоумевал, почему. Может, у нее какое-то скрытое предубеждение против пианистов?
- Нет, - ответила она Эсме. - Но, полагаю, я должна была догадаться.
"Что она имеет в виду, Эдвард?" - спросила Эсме, как будто я знал ответ. К счастью, ее лицо приняло озадаченное выражение, что побудило Беллу объяснить.
- Эдвард умеет все, - пояснила Белла. - Верно?
Карлайл подавил свое веселье, но Джаспер вслух рассмеялся. Элис сейчас смотрела ту часть беседы, которая произойдет лишь секунд через двадцать - для нее эта шутка была уже не нова.
Эсме одарила меня своим лучшим по-матерински-неодобрительным взглядом. - Надеюсь, ты не выделывался - это невежливо.
- Совсем чуть-чуть, - признался я, тоже смеясь.
"Он выглядит таким счастливым", - подумала Эсме. - "Никогда не видела его таким. Как же здорово, что он, наконец, ее нашел".
- Вообще-то, он излишне скромничал, - не согласилась Белла и снова перевела взгляд на рояль.
- Ну так сыграй для нее, - предложила Эсме.
Я бросил на мать укоряющий взгляд. - Ты только что сказала, что выделываться невежливо.
Эсме тоже сдержала смех. - Из каждого правила есть исключения.
"Если она еще не окончательно попалась на твой крючок, это должно сработать".
Я уставился на нее с каменным выражением лица.
- Я бы хотела послушать, как ты играешь, - высказала свое пожелание Белла.
- Вот и решили. - Эсме положила руку мне на плечо и подтолкнула к роялю.
Ладно, если они так хотят. Я держал Беллу за руку, так что ей придется поучаствовать в этом. В конце концов, это была ее идея.
Я никогда раньше не стеснялся своей музыки - вокруг никогда не было никого, кроме семьи или близких друзей, кто мог бы услышать меня, да и большинство из них - за исключением Эсме, - казалось, едва замечали, что я играю. Так что это ощущение было мне в новинку. Может, если бы чуть раньше Эсме не упомянула о выделывании, я не чувствовал бы, что меня принудили.
Опустившись на банкетку не по центру, я потянул Беллу вниз, усаживая рядом. Она радостно улыбалась мне. Я же посмотрел на нее, нахмурившись, надеясь, что она поймет - я делаю это лишь потому, что она попросила.
Я выбрал песню Эсме - это была радостная песня, торжествующая, соответствующая настроению дня.
Начав, я наблюдал за реакцией Беллы краем глаза. Не потому что мне нужно было смотреть на клавиши, а потому что не хотел, чтобы она чувствовала себя объектом пристального внимания.
После первых же тактов она, в буквальном смысле, открыла рот.
Джаспер снова засмеялся, на этот раз к нему присоединилась Элис. Белла напряглась, но не обернулась. Ее глаза сузились, а взгляд не отрывался от моих пальцев, следуя за их движениями по клавишам.
Я услышал, как Элис побежала к лестнице, и в то же время Карлайл подумал: "Пожалуй, нас на сегодня хватит. Не хотим ее смущать".
Эсме была разочарована, но последовала за Элис наверх. Они все притворялись, что это обычный день, что не было ничего особенного в том, что в нашем доме присутствует человек. Один за другим они упорхнули по своим делам, которыми занимались бы, не приведи я в дом смертную.
Белла все еще была полностью сосредоточена на движении моих рук, но мне показалось, что ее запал… стал меньше? Она насупила брови. Я не понимал выражение ее лица. Пытаясь подбодрить ее, я повернул голову, чтобы привлечь внимание, и подмигнул. Обычно это вызывало улыбку.
– Тебе нравится? – спросил я.
Ее голова склонилась набок, и потом, кажется, она что-то поняла. Ее глаза расширились от удивления.
– Так это ты сочинил?! – сказала она странно обвиняющим тоном.
Я кивнул и добавил:
– Это любимая мелодия Эсме, –словно извиняясь, хотя я не был уверен, за что именно
Белла не сводила с меня странного отчаянного взгляда. Она закрыла глаза, и медленно покачала головой из стороны в сторону.
– Что не так? – взмолился я.
Открыв глаза, она наконец улыбнулась, но эта улыбка не была счастливой.
– Я чувствую себя крайне незначительной, – призналась она.
На мгновение я оцепенел. Наверное, то, что Эсме раньше сказала насчет выделывания, показывало суть проблемы. Ее мысль, что моя музыка завоюет еще не поддавшиеся уголки сердца Беллы, была явно ошибочной.
Как объяснить, что все то, что я умею, то, что удавалось с такой смешной легкостью из-за того, кем я являлся, было полностью лишенным смысла? Эти умения не делали меня особенным или выдающимся. Как показать ей, что всего, чем я был, никогда не будет достаточно, чтобы стать достойным ее? Что она была желанной целью, которой я пытался добиться так долго?
Мне пришел на ум только один способ. Я сделал простой переход к новой песне. Она наблюдала за моим выражением лица, рассчитывая на мой ответ. Дождавшись, пока дойду до главной темы мелодии, я надеялся, что она узнает ее.
– Ты вдохновила на эту, – сказал я тихо.
Могла ли она чувствовать, как эта музыка происходила из самого центра моего естества? И что мое естество, вместе со всем, чем я был, полностью сосредоточилось на ней?
На несколько мгновений, я позволил нотам песни заполнить пробелы, которые не удавалось заполнить моим словам. Мелодия раскрывалась, уходя от минорной тональности, и теперь двигалась к более счастливому завершению.
Я подумал, что мне стоит унять ее более раннее беспокойство.
– Знаешь, ты им нравишься. Особенно Эсме. – Белла, наверное, и сама это увидела.
Она повернула голову, взглянув через плечо.
– Куда они подевались?
– Очень мягко оставили нас наедине, полагаю.
– Им я нравлюсь, – простонала она. – Но Розали и Эммет…
Я нетерпеливо покачал головой.
– Не беспокойся о Розали. Она одумается.
Она сжала губы, сомневаясь.
– Эммет?
– Ну, он думает, что я сумасшедший, это правда. – Я хохотнул. – Но проблем с тобой у него нет. Он пытается урезонить Розали.
Уголки ее губ опустились.
– Что ее так расстраивает?
Я вдохнул и медленно выдохнул, останавливаясь. Хотел поведать только самое необходимое, и наименее расстраивающим способом.
– Розали больше всех борется с… тем, кем мы являемся, – объяснил я. – Ей сложно смириться с тем, что есть кто-то, не из семьи, кто знает правду. А еще она немного завидует.
– Розали мне завидует? – она посмотрела, будто сомневаясь, не шутка ли это.
Я пожал плечами.
– Ты – человек. Ей тоже хотелось бы быть человеком.
– О! – это откровение ошеломило ее на мгновение. Потом озабоченность вернулась. – Но ведь даже Джаспер…
Ощущение, что все было абсолютно естественно и легко, ушло, как только Джаспер перестал концентрироваться на нас. Я представил, как она вспоминала его представление без этого влияния, и впервые видела странность большой дистанции, которую он оставил между ними.
– Это, на самом деле, моя вина. Я рассказывал, что он позже всех попробовал наш образ жизни. Я предупредил, чтобы он держал дистанцию.
Слова были сказаны легко, но через секунду Белла вздрогнула.
– Эсме и Карлайл? – быстро спросила она, как будто радуясь смене темы.
– Счастливы видеть меня счастливым. Вообще-то, Эсме было бы все равно, даже если бы у тебя был третий глаз и перепончатые лапы. Все это время она переживала обо мне, боялась, что мне не чего-то не хватает, что я был слишком молод, когда Карлайл обратил меня. Она в восторге. Каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе, она становится сама не своя от радости.
Она поджала губы.
– Элис кажется очень… воодушевленной.
Я постарался сохранить самообладание, но почувствовала холод в собственном ответе.
– У Элис свое видение вещей.
Ее выражение лица было напряженным большую часть нашего диалога, но внезапно она улыбнулась.
– И ты не собираешься объяснить это, правда?
Конечно, она заметила все мои странные реакции на любое упоминание Элис; я не был слишком мягок. По крайней мере, она теперь улыбалась, довольная, что подловила меня. Я был уверен, она без понятия, почему я был раздражен из-за Элис. Просто дала мне понять: она знала, что я что-то утаиваю от нее, – этого пока было для нее достаточно. Я оставил ее без ответа – но не думаю, что она рассчитывала на то, чтобы его получить.
– Так о чем Карлайл тогда говорил тебе? – спросила она.
Я нахмурился.
– Ты заметила, да? – Что ж, я знал, что должен этим поделиться.
– Конечно.
Я подумал о той небольшой дрожи, когда рассказывал ей о Джаспере… ненавидел необходимость снова тревожить ее, но ей стоило бояться.
– Он хотел рассказать новости, – подтвердил я. – Он не знал, захочу ли я поделиться ими с тобой.
Она настороженно выпрямилась.
– А ты захочешь?
– Я должен, потому что я буду немного… подавлять тебя своей защитой следующие несколько дней – или недель – и не хотел бы, чтобы ты приняла меня за настоящего тирана.
Мое упрощение не успокоило ее.
– Что случилось? – потребовала она.
– Ничего конкретного не случилось. Элис просто видит приближение посетителей. Они знают, что мы здесь, и им любопытно.
Она повторила сказанное мной слово шепотом.
– Посетителей?
– Да… ну, они не такие, как мы, конечно – в своих охотничьих привычках, имею в виду. Они наверняка в город даже не заглянут, но я точно не выпущу тебя из поля зрения, пока они не уйдут.
Она задрожала так сильно, что я почувствовал вибрацию банкетки под нами.
– Наконец-то, разумная реакция! – пробормотал я. Я думал обо всех тех ужасных вещах, касающихся меня, которые она приняла без дрожи. Видимо, ее пугали только другие вампиры. – Я уже подумывал, что у тебя совсем нет инстинкта самосохранения.
Она проигнорировала это замечание, и стала снова наблюдать, как мои руки двигаются по клавишам. Через несколько секунд, она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Неужели она так легко справилась с очередным кошмаром наяву?
Кажется, да. Теперь она осматривала комнату, медленно поворачивая голову по мере изучения моего дома. Я мог представить, о чем она думает.
– Не то, чего ты ожидала? – предположил я.
Она все еще изучала его глазами.
– Нет.
Интересно, что больше всего ее удивило: светлые цвета, открытость пространства, стеклянная стена? Все это было тщательно продуманно - Эсме - чтобы дом не ощущался, словно какая-то крепость или убежище.
Я мог осмелиться предположить, о чем подумал бы нормальный человек.
– Ни гробов, ни груд черепов по углам; не уверен даже, что у нас есть паутина… такое разочарование, наверное.
Она не отреагировала на мою шутку.
– Тут так светло…так открыто.
– Это единственное место, где нам никогда не нужно прятаться.
Пока я был сосредоточен на ней, песня, которую я играл, вернулась к своим истокам. Я обнаружил себя на самом мрачном моменте – моменте, где очевидная правда была неизбежной: Белла была идеальной именно такой, какая она есть. Любое вмешательство моего мира было трагедией.
Слишком поздно спасать песню. Я позволил ей закончиться так, как раньше – с тем же разбитым сердцем.
Иногда было так просто поверить, что мы с Беллой вместе – это правильный выбор. Когда верх брали импульсы, и все происходило так естественно… я мог поверить. Но когда я смотрел на все логически, не позволяя эмоциям брать верх над рассудком, становилось понятно, что я могу принести ей только боль.
– Спасибо, – прошептала она.
Ее глаза наполнились слезами. Пока я смотрел, она быстро провела пальцами по нижним векам, чтобы вытереть влагу.
Это второй раз, когда я видел Беллу плачущей. В первый раз я обидел ее. Не специально, но все же, сказав, что мы не можем быть вместе, я причинил ей боль.
Теперь она плакала, потому что музыка, созданная мной для нее, тронула ее. Слезы, вызванные удовольствием. Интересно, много из этого бессловесного языка она понимала?
Одна слезинка еще сверкала в уголке ее левого глаза, отражая свет комнаты. Маленький, чистый кусочек ее, недолговечный бриллиант. Поддавшись странному желанию, я поймал ее кончиком пальца. На моей коже она была круглой и переливалась по мере движения. Я мягко притронулся пальцем к языку, пробуя ее слезу на вкус, поглощая эту мимолетную ее частицу.
Карлайл провел много лет, пытаясь понять нашу бессмертную анатомию; это было сложной задачей, основанной, по большей части, на предположении и наблюдении. Трупы вампиров были недоступны для изучения.
Его лучшее объяснение наших систем жизнеобеспечения состояло в том, что наши внутренние механизмы должны иметь микроскопические поры. Хотя мы могли проглотить что угодно, нашими телами усваивалась только кровь. Кровь поглощалась мышцами и обеспечивала нас топливом. Когда топливо истощалось, жажда усиливалась, провоцируя нас на пополнение запаса. Ничего, кроме крови, не проходило через наше тело.
Я проглотил слезу Беллы. Возможно, эта слеза никогда не покинет мое тело. После того, как Белла оставит меня, после того, как пройдет много лет одиночества, возможно, лишь эта маленькая часть ее останется во мне навсегда.
Она с любопытством посмотрела на меня, но я не мог найти разумного объяснения. Вместо этого, я вернулся к ее более раннему объекту любопытства.
– Хочешь посмотреть остальную часть дома? – предложил я.
– Никаких гробов? – уточнила она.
Я засмеялся и встал, поднимая ее с банкетки.
– Никаких гробов.
Я повел ее на второй этаж; она увидела большую часть первого, разве что кроме неиспользуемой кухни и столовой, которые были видны от входной двери. Ее интерес был заметным, когда мы поднимались наверх. Она изучала все: перила, бледный деревянный пол, кучу картин, которые обрамляли проход наверху. Казалось, что она готовится к экзамену. Я называл имена владельца каждой комнаты, которую мы проходили, и она кивала после каждого определения, готовая сдавать тест.
Я собирался повернуть и подняться по следующему пролету лестницы, но Белла внезапно остановилась. Я посмотрел на то, что она так ошеломленно изучала. Ну да..
– Можешь смеяться, – сказал я. – В этом действительно есть своебразная ирония.
Она не засмеялась. Она протянула руку, словно пытаясь коснуться широкого дубового креста, который висел там, потемневший и мрачный на фоне более светлой деревянной отделки стен, но кончики ее пальцев так и не дотронулись до него.
– Должно быть, он очень старый, – пробормотала Белла.
Я пожал плечами.
– Начало 1630-х, примерно.
Она пристально взглянула на меня, наклонив голову набок.
– Почему вы храните его здесь?
– Ностальгия. Он принадлежал отцу Карлайла.
– Он коллекционировал антиквариат? – предположила она таким голосом, будто уже знала, что ошиблась.
– Нет, – ответил я. – Он сам вырезал его. Он висел на стене над кафедрой в доме священника, где он проповедовал.
Белла взглянула на крест, изучая его. Она не двигалась так долго, что я снова начал волноваться.
– Ты в порядке? – тихо поинтересовался я.
– Сколько лет Карлайлу? – резко спросила она.
Я вздохнул, пытаясь подавить старую панику. Станет ли эта история той, которая окажется «слишком»? Отвечая, я внимательно следил за каждым движением мускулов на ее лице.
– Недавно он отметил свой триста шестьдесят второй день рождения. – Или около того. Карлайл выбрал дату ради Эсме, но она была лишь предположительной. . – Карлайл родился в Лондоне, как он считает, примерно в 1640-х. Тогда время отмечалось не так точно – для обычных людей, в любом случае. Но это было как раз перед правлением Кромвеля. Он был единственным сыном англиканского пастора. Его мать умерла при родах. Отец был фанатиком. Когда протестанты пришли к власти, он яро преследовал римских католиков и представителей других религий. Он также сильно верил в реальность зла. Возглавлял охоты на ведьм, оборотней… и вампиров.
Большую часть рассказа она хорошо притворялась, как если бы пыталась не проникаться фактами. Но когда я произнес слово "вампиры", ее плечи застыли, и она задержала дыхание на одну лишнюю секунду.
– Они сожгли много невинных людей. Конечно, тех настоящих созданий, что они искали, было не так легко поймать. – Невинно убитые его отцом все еще преследовали Карлайла. И даже больше, те убийства, в которые Карлайл был насильно вовлечен. Я был рад, что эти его воспоминания были расплывчатыми и постепенно уходили.
Я знал истории о человеческих годах Карлайла так же хорошо, как свои собственные. Когда я описывал его злополучную находку древнего лондонского клана, мне было интересно, казалось ли ей это реальным. История была инородной, происходила в стране, которую она никогда не видела, была отделена от ее существования таким количеством лет, которое ей трудно было представить.
И все же, она казалась зачарованной, когда я описывал нападение, в котором Карлайла инфицировали, а его соратников убили. Я аккуратно опускал детали, на которых мне бы не хотелось заострять ее внимание. Когда вампир, ведомый жаждой, развернулся и бросился на своих преследователей, он ранил Карлайла полными ядом зубами всего дважды: один раз по ладони его вытянутой руки, другой по бицепсу. Это была потасовка, в которой вампир пытался быстро подчинить себе четырех людей, пока остальная часть толпы не приблизилась слишком близко.
После случившегося, Карлайл вывел теорию, что вампир надеялся выпить их всех, но выбрал самосохранение вместо пиршества, при этом захватив тех, кого мог унести, и сбежал. Конечно же, это было спасением не от толпы; пятьдесят человек со своим примитивным оружием были для него не опаснее порхающей стаи бабочек. А вот Вольтури находились менее, чем в тысяче миль оттуда.
Их законы существовали на тот момент уже тысячелетие, и их требование к каждому бессмертному вести тайный образ жизни было принято всеми. История о вампире, замеченном в Лондоне пятьюдесятью свидетелями, сопровождающаяся иссушенными трупами в качестве доказательств, не была бы слишком радостно встречена в Вольтерре.
Характер полученных Карлайлом ран оказался неудачным. Порез на ладони находился далеко от всех основных кровеносных сосудов, а порез на руке не вскрыл ни плечевую артерию, ни локтевую вену. Это значит, распространение яда было намного медленнее, а обращение – намного дольше. Поскольку превращение из смертного в бессмертное существо было самой болезненной вещью, которую кто-либо из нас когда либо переживал, его длительная версия, мягко говоря, была совсем не идеальной.
Я испытал ту же самую боль этой более долгой версии. Карлайл… был не уверен, когда решил превратить меня в своего первого спутника. Он провел много времени с другими, более опытными вампирами – включая Вольтури – и знал, что укус в другом месте сделает обращение быстрее. Однако он никогда не встречал вампиров вроде себя. Все остальные были одержимы властью и кровью.
Никто, кроме него, так не жаждал и не стремился к более доброму, семейному образу жизни. Он предположил, что медленное обращение и незначительные раны, через которые просачивалась инфекция, каким-то образом повлияли и были ответственны за это отличие от других. Поэтому когда он создавал своего первого сына, то выбрал сымитировать собственные раны. Он всегда винил себя за это, особенно когда узнал, что метод обращения на самом деле никак не влияет на личность и желания нового бессмертного.
У него не было времени на эксперименты, когда он нашел Эсме. Она была намного ближе к смерти, чем я. Чтобы спасти ее, было крайне необходимо ввести в ее систему как можно больше яда и сделать это как можно ближе к сердцу. В конце концов, это была более лихорадочная попытка, чем со мной, – и, тем не менее, Эсме была самой нежной из нас всех.
А Карлайл был самым сильным. Я рассказал Белле, что мог, о его необычайно дисциплинированном обращении. Я обнаружил, что меняю некоторые детали, которые, возможно, не стоило, но мне не хотелось, чтобы она думала о невыносимой боли Карлайла. Возможно, с учетом ее очевидного любопытства к процессу, стоило бы это описать; возможно, это удержало бы ее от желания узнать больше.
– Потом всё закончилось, – сказал я, – и он понял, кем стал.
Все это время, рассказывая знакомую историю, я витал в собственных мыслях и наблюдал за ее реакцией. Она почти все время сохраняла одинаковое выражение лица; думаю, она пыталась показать свой внимательный интерес, избегая любого проявления ненужных эмоций. Тем не менее, она была слишком неподвижной, чтобы такая игра казалась правдоподобной. Ее любопытство было искренним, но мне хотелось знать, что она на самом деле думала, а не то, чтобы она хотела, я подумал.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.
– Я в порядке, – автоматически ответила она. Но маска с ее лица слегка соскользнула. И все же я мог прочесть на ее лице только желание узнать больше. Итак, этой истории оказалось недостаточно, чтобы отпугнуть ее.
– Полагаю, у тебя ко мне еще несколько вопросов?
Она расплылась в улыбке, абсолютно спокойная, внешне бесстрашная.
– Несколько.
Я улыбнулся в ответ.
– Тогда идем, я тебе покажу.
...что у нас на сайте есть собственная Студия звукозаписи TRAudio? Где можно озвучить ваши фанфики, а также изложить нам свои предложения и пожелания? 
0
