Форма входа

Категории раздела
Бонусы к Сумеречной саге [20]
Народный перевод - Стефани Майер "Солнце полуночи" [44]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Детства выпускной (Недотрога)
Карина выводила аккуратным почерком в тетради чужие стихи. Рисовала узоры на полях. Вздыхала. Сердечко ее подрагивало. Серые глаза Дениса Викторовича не давали спать по ночам. И, как любая девочка в нежном возрасте, она верила, что школьная любовь - навсегда. Особенно, когда ОН старше, умнее, лучше всех. А судьба-злодейка ухмылялась, ставила подножку... Новенький уже переступил порог класса...

Родом из легенды
Эдвард считал, что вечность скучна и в этом мире нет ничего, способного его удивить или тронуть. Но судьба умеет подкидывать сюрпризы. И в этот момент главное – понять, готов ты или не готов принять вызов.

Дочь Конунга
Я уже несколько лет вижу сны, в которых ко мне является мужчина со странного цвета волосами и зелеными глазами. Никто не знает о них. Я молчу, пряча в себе эту тайну, и верю, что мы встретимся не во сне, а в реальности…

Затмевая солнце
Покинув Беллу, Эдвард долго скитался в одиночестве, но в конечном итоге Элис оказалась права – боль стала непереносимой, и он решил вернуться в Форкс, надеясь, что еще не слишком поздно и девушка примет его обратно. То, что ему пришлось узнать о своей возлюбленной, по-настоящему шокировало его...
Ангст, романтика, детектив.

Последний Приют
Много лет назад двое рыбаков нашли в полосе прибоя бессознательное тело молодого человека, который о себе не помнил ничего. Минуло много лет, только Джаспер Уитлок так и не смог отыскать ключи к прошлому. Очередная попытка приводит его в местечко с поэтическим названием Последний Приют, расположенное на самом Краю Земли...

Кто твой враг?
В маленький городок Затонск прибывает столичный сыщик Яков Штольман в помощь местной полиции в раскрытии весьма загадочного преступления - найден обескровленный труп местной домохозяйки с замысловатой запиской. Вместе с оперативными работником Анной Мироновой Штольман пытается раскрыть это дело. Полицейские, сами того не ведая, ступают на тропинку, усыпанную новыми загадочными жертвами.

Вечная свобода
В начале 1950-х, когда, кажется, жизнь пяти Калленов только устроилась, неожиданное появление таинственной пары предвещает великие перемены.
История прихода Джаспера и Элис глазами Карлайла.

Кошка в маске серой мыши
Из серой мышки в охотницу - вот какая метаморфоза произойдет с Эмили Левел, над которой хотел подшутить любимчик школы Боб Хорей.
-Хотел влюбить в себя серую мышку, поспорил? А вот и не выйдет!
История о том, как может измениться человек под действием злости.



А вы знаете?

...что теперь вам не обязательно самостоятельно подавать заявку на рекламу, вы можете доверить это нашему Рекламному агенству в ЭТОМ разделе.





...что вы можете заказать в нашей Студии Звукозаписи в СТОЛЕ заказов аудио-трейлер для своей истории, или для истории любимого автора?

Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Оцените наш сайт
1. Отлично
2. Хорошо
3. Неплохо
4. Ужасно
5. Плохо
Всего ответов: 9646
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

Онлайн всего: 138
Гостей: 127
Пользователей: 11
roshaksvetlana, Катерина15, _Luca_, Ani, adri, lenarimsha091, mistyurinaviktoria, siliniene7, белик, Sunshine87, правовед
QR-код PDA-версии



Хостинг изображений


Twilight Russia. Библиотека


Главная » Файлы » Книги » Народный перевод - Стефани Майер "Солнце полуночи"

Стефани Майер "Солнце полуночи" - Глава двадцатая
[ ] 19.11.2020, 21:39
Народный перевод Twilight Russia

Стефани Майер

Солнце полуночи 

Глава двадцатая

«Карлайл»



Вернувшись через холл, мы подошли к офису Карлайла. Я остановился перед дверью, ожидая его приглашения.
- Войдите, - позвал он.
Проведя Беллу внутрь, я наблюдал, как оживленно она изучает новую комнату. Помещение было темнее, чем остальное пространство в доме; глубокий цвет красного дерева напоминал Карлайлу о его прежнем доме. Взгляд Беллы пробегал по рядам книг. Я знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать:  вид такого количества книг, собранных в одном месте, для нее был сродни мечте.
Карлайл пометил страницу в книге, которую читал, и встал, чтобы поприветствовать нас.
- Чем могу быть полезен? - спросил он.
Разумеется, он слышал весь наш разговор в холле и знал, что мы здесь ради следующей части моего рассказа. Его не беспокоило то, что я делился его историей; ему не казалось странным, что я намерен рассказать все.
- Хотел показать Белле немного нашей истории. Ну, собственно говоря, твоей истории.
- Мы не хотели вас беспокоить, - тихо проговорила Белла.
- Никакого беспокойства, - заверил ее Карлайл. - С чего вы собираетесь начать?
- С Ваггонера¹, - ответил я.
Я положил  руку ей на плечо и  осторожно развернул ее лицом к стене позади нас. И услышал, как ее сердцебиение отозвалось на мое прикосновение, а затем почти беззвучный смех Карлайла над ее реакцией.
«Любопытно», - подумал он.
Я увидел, как расширились глаза Беллы, когда она увидела галерейную стену кабинета. Я представил, как это может дезориентировать человека, увидевшего ее впервые. Семьдесят три работы, самых разнообразных размеров и техник исполнения, всевозможных цветов, собранные вместе, словно паззл размером со стену, только состоящий из прямоугольных частей. Ее взгляд блуждал без остановки.

Я взял ее за руку и повел к началу. Карлайл последовал за нами. История начиналась слева, как текст на страницах книги. Первым было неприметное монохромное изображение, похожее на карту. Собственно, это и была часть карты, нарисованной вручную картографом-любителем, один из немногих оригиналов, уцелевших в веках.

Она нахмурилась.
- Лондон тысяча шестьсот пятидесятых, - объяснил я.
- Лондон моей юности, - добавил Карлайл, находившийся в несколько футах позади нас. Белла вздрогнула, удивленная тем, как он близко. Конечно, она не слышала, что он подошел. Я сжал ее руку, стараясь успокоить. Наш дом казался ей странным местом, но здесь ей ничто не грозит.
- Сам расскажешь свою историю? - спросил я, и Белла повернулась, чтобы посмотреть, что он ответит.
«Жаль, но я не смогу».
Он улыбнулся Белле и произнес вслух специально для нее:
- Хотел бы, но, честно говоря, я уже немного опаздываю. Сегодня утром позвонили из больницы. Доктор Сноу заболел. Кроме того, - он посмотрел на меня, - ты знаешь все истории не хуже меня.
Уходя, Карлайл тепло улыбнулся Белле. Когда он удалился, она снова отвернулась, чтобы рассмотреть маленькую картину.
- А что было потом? - быстро спросила она. - После того, как он понял, что с ним произошло?

Я машинально взглянул на картину размером побольше в соседнем ряду, чуть ниже. Изображение было невеселым – мрачный пустынный пейзаж, небо с густыми облаками, краски, которые, казалось, указывали на то, что солнце уже никогда не вернется. Карлайл увидел это полотно сквозь окно небольшого замка в Шотландии. Оно так сильно походило на его жизнь в ее самый мрачный период, что он захотел сохранить картину, хотя старые воспоминания отзывались болью. Для него существование этого опустошенного пейзажа означало, что кто-то другой однажды испытал то же самое.
- Когда он осознал, во что превратился, он восстал против своего естества. Он попытался уничтожить себя. Но это не так-то легко сделать.
- Как так? - ахнула Белла.

Не отрывая глаз от выразительной пустоты картины, я начал описывать, как Карлайл пытался покончить с собой.
- Он прыгал с большой высоты. Пытался утопиться в океане… но он был молод в своей новой жизни и очень силен. Удивительно, как он смог сопротивляться… жажде, - я быстро взглянул на нее, но она смотрела на картину, - когда был еще новообращенным. В это время инстинкт сильнее, он берет верх надо всем. Однако, Карлайл испытывал такое отвращение к самому себе, что ему хватило сил попытаться уморить себя голодом.
- Это возможно? - прошептала она.
- Нет, существует очень мало способов убить нас.

Она открыла рот, чтобы задать следующий, самый очевидный вопрос, но я быстро продолжил, желая ее отвлечь:
- Наконец, он очень проголодался и постепенно ослаб. Он отдалился от людей как можно дальше, понимая, что его сила воли тоже слабеет. В течение нескольких месяцев он бродил ночами, ища самые уединенные места, испытывая ненависть к себе ...
Я описал ночь, когда он нашел другой способ выжить, компромисс с кровью животных и его возрождение к разумному существованию. А затем то, как он отправился на континент…
- Он  что, добрался до Франции вплавь? - недоверчиво перебила она.
- Люди постоянно переплывают Ла-Манш, Белла, - отметил я.
- Пожалуй. Просто в этом контексте это прозвучало забавно. Продолжай.
- Нам легко плавать...
- Вот именно, вам все легко, - пожаловалась она.
Я улыбнулся ей, желая убедиться, что она закончила.
Она нахмурилась.
- Больше  не буду перебивать, обещаю.
Я улыбнулся еще шире, зная, какой будет ее реакция на следующую часть истории.
- Потому что технически нам не нужно дышать.
- Ты...
Я засмеялся и приложил палец к ее губам. - Нет, нет, ты обещала. Ты хочешь дослушать историю или нет?
Ее губы под моей рукой шевельнулись: - Нельзя обрушивать на меня подобную новость, и ожидать, что я ничего не скажу.
Я обвил рукой ее шею.
- Тебе не нужно дышать?
Я пожал плечами.
- В этом нет необходимости. Просто привычка.
- И сколько ты можешь… не дышать?
- Наверное, бесконечно, не знаю.
Самое долгое, что мне довелось испытать - это несколько дней, полностью проведенных под водой.
- Это немного неудобно — не чувствовать запахи.
- Немного неудобно, - повторила она срывающимся голосом, почти шепотом.

Ее брови нахмурились, глаза сузились, а плечи напряглись. Беседа, которая минуту назад казалась мне забавной, неожиданно потеряла весь юмор.
Мы были слишком разными. Хотя прежде мы принадлежали к одному виду, теперь у нас осталось всего несколько общих черт. Она, наконец,  должна была почувствовать всю глубину этого перекоса, это расстояние между нами. Убрав руку подальше от ее кожи, я опустил ее вниз. Моё чужеродное прикосновение только делало эту пропасть еще более очевидной.
Я наблюдал за ее взволнованным выражением лица, гадая, не станет ли эта правда перебором. Спустя несколько долгих секунд напряжение спало, глаза сфокусировались на мне, и в них появилось новое беспокойство.
Она без колебаний прикоснулась к моей щеке.
- Ты чего?
Снова беспокоится за меня. Так что, очевидно, это все еще не перебор.
- Все жду, когда это случится.
Она была сбита с толку: - Случится что?

Я сделал глубокий вдох.
- Уверен, что в какой-то момент то, что я скажу тебе или то, что ты увидишь, станет последней каплей. И ты с криками убежишь от меня.
Я попытался улыбнуться ей, но вышло не очень.
- Останавливать тебя я не стану. Хочу, чтобы это случилось, потому что хочу, чтобы ты была в безопасности. Но еще я хочу быть с тобой. Два этих желания невозможно примирить…
Она расправила плечи, ее подбородок выдвинулся вперед.
- Я никуда не убегу, - пообещала она.
Пришлось улыбнуться ее храброму фасаду: - Посмотрим.
- Ну, продолжай, - потребовала она, слегка нахмурившись от моего неуверенного ответа: – Карлайл доплыл до Франции.

Я еще секунду оценивал ее настроение, а затем вернулся к галерейной стене. На этот раз я указал ей на самую броскую из картин, самую яркую и кричащую. Она должна была изображать последний суд, но половина мечущихся фигур, казалось, была вовлечена в какую-то оргию, а другая половина - в жестокую кровавую схватку. И только судьи на мраморной балюстраде, отстранившиеся от столпотворения, были спокойны.
Картину ему подарили. Карлайл никогда бы не выбрал ее сам. Но когда Вольтури навязали ему этот сувенир, как память о времени, проведенном вместе, он не смог сказать «нет».
Он испытывал некоторую привязанность к этому яркому полотну - и к изображенным на ней далеким повелителям вампиров - поэтому хранил ее рядом с другими избранными картинами. В конце концов, во многом они были очень добры к нему. А Эсме нравился маленький портрет Карлайла, спрятанный среди этого хаоса.
Пока я рассказывал о первых годах Карлайла в Европе, Белла смотрела на картину, пытаясь разобраться во всех этих фигурах и в вихре красок. Я обнаружил, что мои интонации стали не такими обыденными. Трудно думать о стремлении Карлайла взять верх над своей природой, стать благословением для человечества, а не паразитом, и не испытывать вновь того благоговения, что заслуживал его путь.
Я всегда завидовал безупречному контролю Карлайла, но в то же время считал, что не смогу в точности повторить его. Теперь я понимал, что выбрал путь лентяя, путь наименьшего сопротивления, восхищаясь им, но никогда не прилагая усилий, чтобы стать более похожим на него. Тот ускоренный курс самообладания, который преподала мне Белла, мог бы быть менее трудным, работай я над собой усерднее в течение последних семи десятилетий.
Теперь Белла смотрела на меня. Я же указал на важную сцену перед нами, чтобы переключить ее внимание на рассказ.
- Он учился в Италии, когда обнаружил там других. Они были гораздо  цивилизованнее и образованнее призраков из лондонской канализации.
Она сосредоточилась на изображении, которое я отметил, и внезапно рассмеялась от потрясения. Она узнала Карлайла, несмотря на похожий на мантию костюм, в который он был облачен.
- Солимена² был очень вдохновлен друзьями Карлайла. Он часто изображал их богами. Аро, Маркус, Кай.
Произнося их имена, я указал на каждого:
 - Ночные покровители искусств.
Она неуверенно поднесла палец к холсту:
- Что с ними случилось?
- Они все еще там. Так же, как и бог знает сколько тысячелетий. Карлайл пробыл с ними недолго, всего несколько десятилетий. Он очень восхищался их цивилизованностью,  их утонченностью,  но они упорно пытались излечить его отвращение к «естественному источнику пищи», как они это называли. Они старались убедить его, а он пытался убедить их, но все было безуспешно. И с этого момента Карлайл решил попытать счастья в Новом Свете. Он мечтал найти себе единомышленников. Дело в том, что он был очень одинок.

Я лишь слегка коснулся следующих десятилетий, когда Карлайл боролся со своей изоляцией и, наконец, начал обдумывать план действий. Эта история была более личной и более однообразной. Кое-что из этого она уже слышала раньше: Карлайл нашел меня на смертном одре и принял решение, которое изменило мою судьбу. И сейчас это решение влияло и на судьбу Беллы.

- И на этом круг завершается, - заключил я.
- Значит, ты всегда оставался с Карлайлом? - спросила она.
Своим безошибочным инстинктом она нашла тот единственный вопрос, на который я меньше всего хотел отвечать.
- Почти всегда.
Я положил руку ей на талию, чтобы увести из кабинета Карлайла и желая вместе с тем увести ее от этого хода мыслей. Но я знал, что она этого не оставит. Как и следовало ожидать...
- Почти?

Я невольно вздохнул. Но честность  всегда должна быть выше стыда.
- Ну, - признался я, - у меня был классический  приступ подросткового бунтарства — примерно десять лет спустя после моего рождения, или сотворения — называй это, как хочешь. Меня не прельщала его жизнь, полная ограничений, и я обижался на него за то, что он сдерживал мой аппетит. Так что какое-то время я жил сам по себе.
- Неужели? - Ее интонация оказалась не такой, как я ожидал. Вместо того, чтобы испытать отвращение, она, судя по всему, жаждала услышать продолжение. Это не вязалось с ее реакцией на поляне, когда она, казалось, была удивлена тем, что я виновен в убийстве, как будто подобная мысль никогда даже не приходила ей в голову. Возможно, теперь она свыклась с нею.

Мы начали подниматься по лестнице. Теперь она казалась безразличной к окружающему и смотрела только на меня.
- Тебя это не отталкивает? -  спросил я.
Она на полсекунды задумалась: - Нет.
Ее ответ меня расстроил, - Почему нет? -  почти потребовал я.
- Думаю ... это звучит разумно? -  Объяснение прозвучало с вопросительной интонацией.

Разумно... Я рассмеялся, но звук вышел слишком резким.
И вместо того, чтобы объяснить ей, что это не было ни разумным, ни простительным, я обнаружил, что пытаюсь защищаться.
- С первого момента моего нового рождения у меня было преимущество – знать, что думают все, кто меня окружает - как люди, так и не люди. Вот почему мне потребовалось десять лет, чтобы бросить вызов Карлайлу. Я мог прочесть его безупречную искренность и точно понять, почему он жил именно так. 
Интересно, сбился бы я с пути, если бы не встретил Шивон и других подобных ей. Если бы я не знал, что все существа вроде меня – на тот момент мы еще не наткнулись на Таню и ее сестер – считали образ жизни Карлайла нелепым. Если бы я знал только Карлайла и никогда бы не узнал, что существуют  другие правила поведения, думаю, я бы остался. 
Мне было стыдно, что я позволил другим, тем, кто никогда не был равен Карлайлу, повлиять на себя. Но я завидовал их свободе. И думал, что смогу жить выше той моральной пропасти, в которую все они опустились. Ведь я особенный. Я покачал головой от такого высокомерия.
- Мне потребовалось всего несколько лет, чтобы вернуться к Карлайлу и обратиться к его взглядам. Я думал, что избавлюсь от депрессии, сопровождавшей муки совести. Поскольку я знал мысли своих жертв, я мог избегать невинных и преследовать только зло. Если я шел за убийцей по темному переулку, где он преследовал молодую девушку — если я спасал ее, то уж точно я не был таким ужасным.

Я спас таким образом очень много людей, и все же, казалось, это никогда не сравняет счет. В моих воспоминаниях промелькнуло множество лиц - виновных, которых я казнил, и невинных, которых я уберег.
Одно лицо оставалось виновным и невиновным одновременно.

Сентябрь 1930.  Год выдался скверным. Повсюду люди изо всех сил пытались пережить крах банков, засуху и пыльные бури. Изгнанные фермеры с семьями наводнили города, в которых для них не было места. В то время я задавался вопросом, было ли всепроникающее отчаяние и страх в умах вокруг меня причиной той тоски, которая начинала меня изводить. Но, думаю, даже тогда я знал, что эта депрессия была результатом моих собственных решений.

В то время я странствовал через Милуоки так же, как до этого через Чикаго, Филадельфию, Детройт, Коламбус, Индианаполис, Миннеаполис, Монреаль, Торонто, город за городом – а потом возвращался снова и снова, впервые ведя по-настоящему кочевую жизнь. Я никогда не заезжал на юг – знал, что лучше не охотиться возле очага кошмарных армий новорожденных - или на восток, поскольку избегал Карлайла, не столько из соображений самосохранения, сколько от стыда. Я никогда не оставался в одном месте дольше нескольких дней, никогда не общался с людьми, на которых не охотился. По прошествии четырех с лишним лет стало очень просто вычислять те умы, что мне нужны. Я знал, где их можно обнаружить и когда они обычно активны. Меня беспокоило то, насколько легко было найти моих идеальных жертв; их было так много.
Возможно, это тоже было причиной моей тоски.

Умы, за которыми я охотился, обычно были ожесточены, чтобы проявлять хоть какую-то человеческую жалость - и большинство других эмоций, за исключением жадности и вожделения. 
В них чувствовалась холодность и сосредоточенность, которая отличала их от обычных, менее опасных умов. Разумеется, большинству из них потребовалось некоторое время, чтобы достичь этой переломной точки, после которой  они видели себя в первую очередь хищниками, и лишь  во вторую - кем-то еще.  Поэтому  всегда оставалась череда   жертв, которых я не успел спасти. Я мог спасти только следующую.
В поисках таких умов, я,  по большей части, был в состоянии отключаться от тех, что были более человечными в своих проявлениях.  Но в тот вечер  в Милуоки, когда я тихо передвигался во мраке — спокойно прогуливаясь, когда были свидетели, и,  переходя на бег, когда их не было - мое внимание привлек другой тип ума.
Это был молодой человек, бедняк, живший в трущобах на окраине промышленного района. Его терзала душевная боль, которая смогла пробиться в мое сознание, хотя в те дни страдание было не редкостью. Но в отличие от других, которые боялись голода, выселения, холода, болезней - нужды в разных проявлениях - этот человек боялся самого себя.
 «Я не могу. Я не могу. Я не могу этого сделать. Я не могу. Я не могу». Он бесконечно повторял это, словно мантру, в своей голове. Это никогда не переходило во что-то более сильное, никогда не становилось «я  не буду этого делать». Он отрицал, но все еще продолжал планировать.
Этот человек ничего не сделал… пока. Он только мечтал о том, чего хотел. Он только наблюдал за девочкой в многоквартирном доме в переулке, и никогда с ней не разговаривал.
Меня это немного сбивало с толку.  Я никогда не приговаривал к смерти человека с чистыми руками. Но,  похоже,  рукам этого человека недолго оставалось быть чистыми.  А девочка в его сознании была совсем маленьким ребенком.
Все еще мучаясь сомнениями, я решил подождать. Возможно, он преодолеет искушение.
Хотя  в этом я сомневался. Мои недавние исследования самых низменных человеческих натур не оставляли места для оптимизма.
В переулке, где он жил, и где здания угрожающе кренились друг к другу - был узкий дом с недавно обрушившейся крышей. Никто не смог бы безопасно добраться до второго этажа, поэтому я, не двигаясь, прятался там несколько следующих  дней, и слушал. 
Когда я изучил мысли людей, набившихся в покосившиеся здания, мне не потребовалось много времени, чтобы отыскать худенькое личико этого  ребенка в другом, более здоровом потоке мыслей. Я нашел комнату, где  она жила со своей матерью и двумя старшими братьями, и наблюдал за ней весь день. Это было легко; ей было всего пять или шесть лет, и поэтому она не уходила далеко от дома.  Мать звала ее, когда она скрывалась из виду; Бетти – так ее  звали.
Мужчина тоже наблюдал, когда не рыскал по улицам в поисках поденной работы. И  в дневное время   он держался от нее на расстоянии.  Но  ночью он притаился под окном, прячась в тени, пока в комнате ее семьи горела единственная свеча.  Он отметил, в какое время  задули свечу. Он запомнил расположение детской кроватки – всего  лишь набитой  газетами подушки под открытым окном. Ночью становилось прохладно, но запахи  в переполненном доме были неприятными. Все держали окна открытыми.
«Я не могу этого сделать. Я не могу. Я не могу». Его мантра продолжалась, но он уже начал готовиться. Кусок найденной в сточной канаве веревки. Несколько тряпок, которые он сорвал с бельевой веревки во время ночного наблюдения, должны были стать кляпом. По иронии судьбы, чтобы спрятать их, он выбрал тот же полуразрушенный дом, в котором скрывался я.  Под обрушившейся лестницей было пространство, похожее на пещеру. Сюда он и собирался привести ребенка.
И все же я ждал, не желая карать, пока не буду убежден в его преступлении.
Наибольшая трудность, с которой он боролся, заключалась в том, что он знал, что потом ему придется убить ее. Это было неприятно, и он не хотел думать, как именно это сделает. Но и это сомнение было преодолено. На это ушла еще одна неделя.
К тому времени меня сильно мучила жажда, и мне наскучили  повторения в его голове. Однако я знал, что не смогу оправдывать свои убийства, если не буду действовать в рамках правил, которые создал для себя. Наказывать только виновных, только тех, кто нанес бы тяжкий вред другим, если пощадить их.
Я был странным образом разочарован в ту ночь, когда он пришел за своими веревками и кляпом. Вопреки всему, я надеялся, что он останется невиновным. 
Я последовал за ним к открытому окну, где спала девочка. Он не слышал меня позади себя, и не увидел бы в тени, если бы обернулся. Мантра в его голове прекратилась. Он понял, что может. Может  это сделать.
Я подождал, пока он протянет руку в окно, пока его пальцы  не коснутся ее руки, ища, как бы ухватить ее...
Я схватил его за шею и прыгнул на три этажа вверх, на крышу, куда мы приземлились с глухим стуком.
Разумеется, он был напуган ледяными пальцами, обвившими его горло, сбит с толку внезапным полетом по воздуху, ошарашен тем, что происходит. Но когда я повернул его лицом к себе, он каким-то образом понял. Он увидел во мне  не человека — только пустые черные глаза, мертвенно-бледную кожу и свой приговор. Хотя он и близко не подобрался к тому, чтобы угадать, кто я на самом деле, он был совершенно прав относительно того, что происходит.
Он понял, что я спас ребенка от него, и почувствовал облегчение. Не такой ожесточенный, холодный и уверенный, как другие.
 «Я не сделал этого», - подумал он перед тем, как я набросился на него. Он не защищался.  Он был рад, что его остановили.
Он был моей единственной, технически невиновной жертвой, тем, кто не дожил до того, чтобы стать монстром. Остановить  его движение к злу было правильным, единственно верным поступком.
Когда я перечислял всех, кого  казнил, то не жалел ни об одной из смертей по отдельности. С отсутствием каждого из них мир становился лучше.
Но почему-то это не имело значения. 
В конце концов, кровь это всего лишь кровь. Она утолила мою жажду на несколько дней или недель, и на этом все. Но несмотря на физическое удовлетворение, мой разум был сильно омрачен душевной болью. Каким бы упрямым я ни был, я не мог избегать правды. Без человеческой крови я был счастливее.
Общая сумма смертей становилась для меня чрезмерной. И  лишь   несколько месяцев спустя  я отказался от своего эгоистичного крестового похода, отказался от попыток сделать эту бойню осмысленной.
- Но со временем, - продолжил я, волнуясь, насколько она интуитивно догадалась о том, чего я не рассказал, - я начал видеть монстра в своих глазах. Я не мог освободиться от чувства вины за отнятые человеческие жизни, насколько бы оправданным это ни было. И я  вернулся к Карлайлу и Эсме. Они встретили меня, словно блудного сына. Это было больше, чем я заслуживал.
Я вспомнил, как они обнимали меня, вспомнил радость в их мыслях, когда я вернулся.
То, как она сейчас смотрела на меня, тоже было больше, чем я заслуживал. Полагаю, мои попытки защититься сработали, какими бы слабыми они мне ни казались. Но  Белла, должно быть, уже привыкла находить оправдание моим поступкам. Я и представить себе не мог,  как она все еще могла находиться рядом со мной.
Мы дошли по коридору до последней двери.
- Моя комната, - сообщил я, открывая ее.

Я ждал ее реакции. Ее пристальное внимание вернулось. Она рассматривала  вид на реку, обилие стеллажей с музыкой, стереосистему, отсутствие традиционной мебели, переводя взгляд с одной детали на другую. Я задавался вопросом, было ли ей настолько же интересно, как мне в ее комнате.
Ее взгляд задержался на отделке стен.
- Хорошая акустика?

Я рассмеялся и кивнул, а потом включил аудиосистему. Даже при такой низкой громкости динамики, спрятанные в стенах и потолке, создавали впечатление, будто мы находимся в концертном зале с исполнителями. Она улыбнулась и подошла к ближайшей полке с компакт-дисками.
Казалось нереальным видеть ее в центре пространства, которое почти всегда было моим убежищем. Большую часть времени мы проводили в человеческом мире — в школе, в городе, в ее доме - и это всегда заставляло меня чувствовать себя чужаком, который не принадлежит ему. Еще неделю назад я и представить себе не мог, что ей когда-нибудь будет настолько спокойно и комфортно в моем мире. Она не казалась чужаком; она идеально вписывалась. Как будто без нее комната не была завершенной.
И она была здесь без всяких предлогов. Я не солгал, рассказал ей о каждом  из моих грехов. Она знала  все и все еще хотела быть в этой комнате, наедине со мной.
_  Как ты их систематизировал? - спросила она, пытаясь понять, как расставлена моя коллекция.
Мой ум настолько был поглощен удовольствием от ее присутствия, что мне потребовалась секунда, чтобы ответить.
- Ммм, по годам, а затем по личным предпочтениям в рамках этого промежутка времени.
Белла услышала рассеянность в моем голосе.  Она взглянула на меня, пытаясь понять, почему я так пристально смотрю на нее.
- Что? - спросила она, смущенно потянувшись  рукой к волосам. 
- Я был готов к тому, что почувствую… облегчение. Ты знаешь обо всем, мне не нужно скрывать от тебя секреты. Но я не ожидал, что почувствую нечто гораздо большее. И мне это нравится. Я ...счастлив.
Мы улыбнулись друг другу.
- Я рада, - сказала она.
Было ясно, что она говорит чистую правду. В ее глазах не было и тени сомнения. Ей доставляло такое же удовольствие находиться в моем мире, как и мне в ее. 
Вспышка беспокойства исказила мое лицо. Впервые за долгое время я вспомнил о зернах граната. То, что она находилась здесь,  казалось таким правильным, но что, если меня ослепил мой собственный эгоизм?   Ничто не отпугнуло ее от меня, но это вовсе не значило, что ей не следует бояться. На свою беду, она всегда была слишком храброй.
Белла заметила изменение в выражении моего лица.
- Все еще ждешь, что я убегу с криками, не так ли?
Почти угадала. Я кивнул.
- Жаль разрушать твои иллюзии, - пренебрежительно заметила она, - но ты вовсе не так страшен, как думаешь. Вообще-то, я не нахожу тебя страшным. 

Это была прекрасно исполненная ложь, особенно учитывая ее обычно безуспешные попытки обмана, но я понял, что она пошутила,  в основном,  для того, чтобы я не беспокоился и не чувствовал себя подавленным. Хотя порой я  сожалел о глубине ее снисходительности ко мне, это и правда изменило мое настроение. Шутка была забавной, так что я не удержался и  подыграл ей.
Я улыбнулся, нарочито обнажая зубы.
- Не следовало тебе  этого говорить..
В конце концов, она хотела посмотреть, как я охочусь.
Я изобразил пародию на мою настоящую охотничью стойку, некую игривую ее версию.  Обнажив зубы  еще больше, я тихо зарычал; это было почти урчание.
Она попятилась, хотя на ее лице  не было настоящего страха. По крайней мере, она опасалась не физических повреждений. Ее немного пугало, что она вот-вот станет объектом собственной шутки.
Она громко сглотнула. - Ты бы не стал.
Я прыгнул.
Она не могла разглядеть большую часть происходящего, я двигался со скоростью бессмертного.
Прыгнув через комнату, я в полете подхватил ее на руки и сформировал вокруг нее своего рода защитную броню - так что, при столкновении с диваном, она не почувствовала удара.
Как и задумывалось, я  приземлился на спину. Я прижимал ее, все еще свернувшуюся калачиком, к своей груди. 
Она выглядела немного сбитой с толку, как будто не понимала, где верх, где низ. Изо всех сил она попыталась сесть, но я еще не закончил свой урок.
Она пыталась просверлить меня взглядом, но ее глаза были слишком широко открыты, чтобы выражение получилось эффектным.
- Что ты там говорила? - игриво прорычал я.
Она попыталась отдышаться. - Что ты ... очень, очень ... пугающий монстр».
Я усмехнулся ей: - Так-то лучше.

Элис и Джаспер быстро поднимались по лестнице. Я слышал, как  Элис не терпится сообщить  нам о приглашении. Звуки борьбы, исходящие из моей комнаты, также вызывали ее любопытство. Она не наблюдала за мной, поэтому видела только то, что предстанет перед ней, когда они войдут — поскольку то, как именно мы устроили такой беспорядок, было уже в прошлом.
Белла все еще пыталась освободиться.
- Эмм, а теперь можно мне встать?
Я засмеялся над тем, как тяжело она дышала. Несмотря на ее излишнюю самоуверенность, мне все же удалось по-настоящему напугать ее.
- Можно войти? - ради Беллы Элис спросила об  этом вслух, находясь еще в холле.
Я сел, держа Беллу на коленях. Здесь не было необходимости притворяться, хотя я полагал, что перед Чарли необходимо будет держаться на более  почтительном  расстоянии.
Элис уже входила в комнату, когда я ответил: - Войдите.
Джаспер все еще колебался в дверном проеме, а она уже усаживалась посреди моего ковра, широко улыбаясь:
 - Звуки были такие, будто ты решил отобедать Беллой, так что мы пришли посмотреть, не поделишься ли ты с нами, - поддразнила она.
Белла напряглась, ее глаза устремились ко мне в поисках поддержки. Я улыбнулся и покрепче прижал ее к груди.
- Извини, мне и самому мало.
Джаспер вошел, не в силах сдержаться. Эмоции внутри комнаты почти опьяняли его. В этот момент  я узнал, что чувства Беллы были такими же, как мои, потому что не было никакой возможности сопротивляться той атмосфере блаженства, в которой сейчас находился Джаспер.
- Вообще-то, - сказал он, меняя тему. Я заметил, что он пытается контролировать свои чувства, регулировать их. Происходящее ошеломляло.
- Элис говорит, что сегодня будет настоящая буря, и Эммет хочет сыграть в мяч. Ты с нами?
Я помедлил, глядя на Элис.
Она молниеносно просмотрела несколько сотен изображений возможного будущего. Розали в них отсутствовала, но Эммет был во всех.  Иногда побеждала его команда, иногда моя. Белла тоже была там, наблюдая за почти потусторонним зрелищем,   с выражением восхищения на лице. 
- Разумеется, ты должен взять с собой Беллу, - подбодрила она, зная меня достаточно хорошо, чтобы понять мое замешательство.
«О!» Джаспер был застигнут врасплох. Внутренне он менял  свое представление о том, что должно было произойти. Он не сможет расслабиться так, как планировал. Но те эмоции, которые переживали мы с Беллой …  это была сделка, на которую он был готов пойти.
-Хочешь пойти? - спросил я Беллу.
- Конечно, - быстро ответила она. И после небольшой паузы: - Эммм, а куда мы идем?
- Мы должны дождаться грозы, чтобы сыграть в мяч, - объяснил я. - Ты поймешь, почему.
Ее беспокойство стало еще более очевидным. - Мне понадобится зонтик?
Я рассмеялся над тем, что это ее беспокоило, Элис и Джаспер присоединились.
- Понадобится? - спросил Джаспер у Элис.
Еще одна вспышка видений, на этот раз отслеживающих направление грозы.
- Нет. Гроза разразится над городом. На поляне должно быть достаточно сухо.
- Тогда отлично, - сказал Джаспер. Он обнаружил, что его воодушевляла идея провести больше времени со мной и с Беллой. Его энтузиазм распространился на всех нас. Выражение опасения на лице Беллы сменилось  нетерпением. 
«Круто», - подумала Элис, довольная, что теперь ее план осуществился. Ей тоже хотелось провести время с Беллой. «В деталях сам разберешься».
- Пойдем спросим, поедет ли Карлайл, - сказала она, вскакивая с пола.
Джаспер ткнул ее в бок:
- Можно подумать, ты еще не знаешь.
В ту же секунду она была уже за дверью. Джаспер шел медленнее, наслаждаясь каждой секундой рядом с нами. Он остановился, чтобы закрыть за собой дверь - предлог, чтобы задержаться подольше.
- А во что мы будем играть? - спросила Белла, едва закрылась дверь.
-  Ты будешь  только смотреть, а мы будем играть в бейсбол.
Она скептически посмотрела на меня:
- Вампиры любят бейсбол?
Я ответил ей с притворной серьезностью:
- Это американское развлечение.
______________________________________________________________
¹ Ваггонер - художник, самая известная картина "The Great Fire of London".
² Франческо Солимена (1657-1747) - итальянский художник эпохи позднего барокко, один из крупнейших представителей неаполитанской школы живописи.

_______________________________________________________________
Перевод:   Manamana
Редактор:  FoxyFry, Bellissima




Данный перевод выполнен командой энтузиастов сайта www.twilightrussia.ru на некоммерческих началах, не преследует коммерческой выгоды и публикуется в ознакомительных целях.



Категория: Народный перевод - Стефани Майер "Солнце полуночи" | Добавил: Bellissima
Просмотров: 5322 | Загрузок: 0 | Комментарии: 16 | Рейтинг: 5.0/7




Поблагодарить команду народного перевода:
Всего комментариев: 161 2 »
0
16 Alin@   (15.03.2022 19:07) [Материал]
Как только Элис не узнала про эту встречу.

0
15 Валлери   (03.05.2021 21:11) [Материал]
Спасибо за главу!
Почему-то в последних главах мне мало эмоций. Такое чувство, что Майер не жалует романтику и счастье и стремится поскорее проскочить этот сюжет)) Посмотрим, насколько я права, когда сюжет доберется до ангста)))

0
14 Котова   (29.12.2020 10:40) [Материал]
Заинтересовала история бедняка из трущоб и маленькой Бетти. Жаль, что потом позже Эдвард не проследил за девочкой.
Я не поняла: был ли тот бедняк педофилом или что-то иное... Может, Бетти была не обычной девочкой? wacko Непонятно.

1
13 pola_gre   (05.12.2020 12:19) [Материал]
Цитата
- Уверен, что в какой-то момент то, что я скажу тебе или то, что ты увидишь, станет последней каплей. И ты с криками убежишь от меня.
Каждый судит по себе. Именно Эдварда сподвигнет последняя капля, и он убежит от Беллы...

Спасибо за продолжение перевода!

1
12 Helen5820   (01.12.2020 21:53) [Материал]
Когда же уже новая глава

1
11 Танюш8883   (22.11.2020 12:53) [Материал]
Мне всегда очень нравилась и забавляла сцена в комнате Эдварда. Классический приемчик с имитацией борьбы для большего физического контакта. У вампиров и людей уловки одинаковые, разница только в деталях. Но Джаспера обмануть невозможно. Спасибо за перевод)

3
10 tanuxa13   (20.11.2020 21:34) [Материал]
Огромнейшее спасибо за главу! happy

3
9 sova-1010   (20.11.2020 19:09) [Материал]
Спасибо, за новую главу!
Понравилась история о том, как Эдвард надеялся, что педофил все-таки сможет сдержаться и не тронет ребенка. Не смотря на все, что они видел в головах людей, все равно у него оставалась вера в лучшее.

3
8 prokofieva   (20.11.2020 14:58) [Материал]
Огромное спасибо за отличную работу .

2
7 MissElen   (20.11.2020 11:29) [Материал]
Как бы не старался Эдвард напугать Беллу своими рассказами, она не давала той реакции, что он ожидал. Наоборот, в ней возрастало восхищение, интерес и даже обожание, что и подтвердил Джаспер, прочтя её эмоции wacko

1-10 11-16
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]


Дорогая редакция!