Я подумал: может все на свете с самого начала где-то тихонько потерялось и находится очень далеко. По крайней мере, есть одно такое тихое, спокойное место, куда всё должно пропадать, соединяясь там воедино, наслаиваясь друг на друга, образуя некую фигуру. А мы всю жизнь только и делаем, что отыскиваем то одну, то другую потерю - словно вытягиваем их на свет божий за тонкие нити, к которым они привязаны. Я закрыл глаза и попытался вспомнить: сколько же там, в этой общей куче потерь, может быть моего - всего прекрасного, что навсегда ушло из моей жизни. Как бы это удержать, зажать в своих ладонях и не отпускать... Если бы я только мог - хотя бы еще на мгновенье...
Харуки Мураками.

Вокруг места происшествия, где буквально полчаса назад произошло заведомо скандальное и ужасное по-своему содержанию преступление, столпилась толпа зевак. Взволнованные лица людей, с интересом обсуждающих случившееся, выражали шок, огорчение и явное возмущение от развернувшейся перед ними картины...
Небольшая территория за школой была ограждена полосатой лентой. Повсюду мерцали огни патрульных машин. Парочка полицейских стояла за ней, дабы не пропускать никого постороннего.
Своими огромными фигурами они скрывали черный Мерседес, так и не выехавший на празднование веселого семейного торжества, продолжая одиноко стоять под блеском лучей палящего солнца.
Кое-где на асфальте проглядывали лужи запекшейся крови, фары, и лобовое стекло автомобиля были также измазаны ей, подчеркивая жестокость свершенного поступка бесчеловечности.
Передняя пассажирская дверь была открыта. Местами разбросаны остывшие гильзы от пуль.
Буквально пятнадцать минут назад прибыла скорая и, быстро уложив тяжелораненого мужчину на койку, тут же увезла его в одну из ближайших больниц Нью-Йорка.
К месту происшествия подъехал полицейский Мерседес. Дверь открылась, и из автомобиля вышел мужчина лет сорока пяти. Увидев развернувшуюся перед ним картину, он нахмурился, густые брови сошлись на переносице, а голубые глаза, всё чаще источавшие усталость, приняли заинтересованный вид. Поприветствовав коллег, он направился к огражденной территории. Пройдя под лентой, мужчина подошел к эпицентру случившегося, внимательно разглядывая окружавшую его обстановку.
Как только шеф полиции, находившийся неподалеку, заметил его, он немедля подбежал к нему, тяжело дыша от столь привычной ему изнуренности.
- Здравствуйте, мистер Саймон! - громко поприветствовал он его, пытаясь перекрикнуть шум, исходивший буквально отовсюду.
- Вас, как я вижу, уже предупредили о моем приезде? - коротко кивнув, поинтересовался мужчина и, не дожидаясь ответа, пояснил. - Я детектив, который будет вести расследование случившегося.
- Да, конечно, я уже проинформирован о вас, - устало пожав плечами, ответил тот.
- Хорошо. Введите меня в подробный курс дела, - попросил он, окидывая оценивающим взглядом машину.
Коп обхватил рукой шею. Устало потирая ее, он пытался унять тянущую боль в затылке. Собирая все мысли воедино, он начал выдавать накопившуюся за столь короткое время информацию:
- Нападение произошло чуть больше получаса назад. В полицию обратился охранник школы, прибежавший сюда, на шум выстрелов. По ходу дела здесь произошла перестрелка между некими лицами, точное число их пока неизвестно, и пострадавшим. По словам охранника, раненым был Бен Чени, что подтвердилось по найденным в бордачке машины документам. Мужчина уверяет, что это водитель и личный телохранитель ученицы данной школы, Ренесми Каллен.
- Каллен? - заинтересованно спросил Саймон, резко обернувшись к шефу полиции.
Данная информация крайне удивила его. Ведь, если ему не изменяла память, то отец девочки, скорее всего, Эдвард Каллен - известный судья по нашумевшим уголовным делам Нью-Йорка.
Знал это и полицейский, переминавшийся с ноги на ногу, стоя на одном месте.
- Вы уверены? - переспросил Саймон, вопросительно вскинув брови.
В голову мужчины приходили все новые и новые догадки. Одна страшнее другой.
- Да, это она, - без нотки сомнения ответил тот. - Как вы поняли, нападавшие забрали ее с собой.
- Похитили, - поправил его детектив.
"Похитили дочь судьи", - мысленно размышлял он, пока разум сосредоточенно обдумывал дальнейший ход событий, приводя к логическому умозаключению: "Значит, что рано или поздно, они дадут о себе знать".
- Что с этим Чени? - поинтересовался он, осознавая, что пострадавший на данный момент, пожалуй, единственный и от того бесценный свидетель, и если погибнет он, то цепляться будет не за что. - Он выживет? - уточнил детектив заданный им вопрос.
- Врачи сказали, что состояние критическое, но шансы есть, - тут же ответил полицейский.
- Ясно, - поникшим голосом промолвил он.
Надев перчатки и сев на корточки, Саймон взял в руки валявшуюся перед ним открытку и, пристально оглядев ее, прочитал содержимое. На пару секунд лицо мужчины озарила радостная улыбка, которая тут же сменилась грустной после осознания того, где он находится, и по какой ужасающей причине он оказался здесь. Багровые пятна крови, отчетливо прослеживающиеся на картонной бумаге, также служили ярким напоминанием навалившегося горя на две, а то и более семей.
- Вы проинформировали о случившемся отца девочки? Семью Чени? - спросил детектив, заворачивая в пакет, найденный им подарок похищенной девочки.
- Нет, - пожав плечами, ответил полицейский.
Если честно, он не имел и малейшего понятия о том, как сообщить отцу о дочери.
- Ну, так сделайте это, и пусть он подъедет к больнице, в которую отвезли раненого, как можно быстрее! - суровым голосом произнес Саймон и встал, передавая в руки одного из полицейских найденную им улику.
- Я буду его ждать там, - немного задумавшись, он продолжил, - неизвестно, сколько вообще протянет Чени. Может, он уже скончался.
- Хорошо, - ответил тот, ошарашено глядя вслед уходящему детективу.
Придя в себя, коп тут же направился к служебной машине. Сев на переднее сиденье, он запросил номер Каллена и после его получения сразу же отправил вызов.
Дожидаясь ответа, он пытался мысленно подобрать слова, чтобы как можно мягче сообщить отцу о похищении его дочери. Хотя, о какой мягкости может идти речь?
После того, как вызов был принят, мужчина глубоко вздохнул и первым начал неприятный ему разговор:
- Здравствуйте. Я говорю с Эдвардом Калленом?
- Да. Это я, - недоуменно ответил тот.
- Я шеф полиции. Я звоню сообщить, что вашу дочь похитили, мистер Каллен.
На другом конце провода повисла глубокая тишина. Спустя тридцать, а то и больше секунд Эдвард дрожащим голосом ответил:
- Может... может... вы ошиблись... Может+ это не моя дочь? - с глубоким неверием спросил он, задержав дыхание и нервно сжимая трубку.
- К сожалению, это не ошибка, мистер Каллен. Минут сорок назад на телохранителя вашей дочери и на нее, было совершено вооруженное нападение. Сейчас мистер Чени в тяжелом состоянии находится в больнице. А ваша дочь... вашу дочь похитили нападавшие, - с искренним сожалением произнес полицейский.
От внезапно обрушившейся новости Эдвард замер... Обомлел... Превратился в безжизненную статую, раздираемую на мелкие части реалиями случившегося. От шока и неожиданности нахлынувшего на него известия, ноги пошатнулись, голова закружилась, словно он потерял опору, способность стоять... Окружающая обстановка стала ходить ходуном, расплываться в нечеткие и смутные очертания, превращаясь в одно огромное пятно.
Без того шаткий и хрупкий мир перевернулся, унося за собой все прелести жизни.
Мозг упрямо отрицал полученную информацию. Он словно ретировался, пытаясь защититься от нерного импульса, беспощадно убивавшего все его нутро.
Дыхание перехватило. Казалось, что нечто колкое и большое преграждало путь к легким, не позволяя свободно дышать, вдыхать столь необходимый человеческому существу воздух... кислород...
Боль... Самая, что ни на есть, душераздирающая боль разнеслась со скоростью звука по всему телу, по каждой клеточке, пронзая их насквозь... всецело...
Но не только боль, жалкое по своей сути чувство, испытывал он. Ярость, злость, гнев, обида, отчаянье - всё смешалось, собралось в одну огромную кучу, нещадно бьющую по шаткому сознанию Каллена.
Одновременно с резким выдохом, и со стоном пронзивших душу терзаний из руки выпал портфель, от чего гулкий звук эхом отдался по безлюдному коридору.
Эдвард зажмурил глаза и резко сжал свободную руку в кулак. Костяшки пальцев побелели. Вены выступили. Мышцы кисти, плеча и предплечья напряглись с неимоверной силой.
Сердце, продолжавшее нагонять по сосудам кровь, больно сжалось... кольнуло... пронзило отчаяньем и слабыми отголосками надежды...
Ему не хотелось верить... Он просто не мог поверить, что с его горячо любимой, обожаемой дочерью, приключилась беда, что его дочь похитили, что она находится неизвестно где и неизвестно в руках каких подонков. Нет, не подонков, а скорее посланников ада, самого дьявола, решившим без его ведома притронуться к его драгоценному ребенку, частичке его души... смыслу всей его жизни...
- Ренесми... Моя девочка... - с горечью протянул он, совершенно забыв, о разговоре с полицейским.
- Мистер Каллен! Прошу, отзовитесь! - кричал в трубку коп, пытаясь вернуть отчаявшегося отца к еще незаконченному разговору.
Немного прейдя в себя, Эдвард безжизненным осипшим голосом ответил:
- Я вас слушаю.
Наконец, дождавшись хоть какой-то реакции со стороны Каллена, полицейский продолжил:
- Вы должны подъехать к больнице как можно быстрее. Там находится водитель вашей дочери и ждет детектив, расследующий дело. Вы приедете?
Эдвард схватился за голову, и из последних сил выговорил два слова, мечтая в эти секунды оказаться не там, а рядом... рядом с дочерью... своим беззащитным ребенком:
- Называйте адрес...

Мужчина, сидя в салоне автомобиля, мчавшего в сторону указанной больницы, все больше и больше предавался внутренней агонии, душевному пожару, пламени, уносящему его в бездну, пропасть, огромную черную дыру, из которой не выбраться... не освободиться... Она словно безжалостный хищник, словно голодный зверь, съедала его изнутри, скребла, высасывала все приятное, что когда-либо наполняла израненную душу мужчины.
Руки Эдварда пробило дрожью, сердце с каждой секундой все больше и больше ускоряло свой учащенный ритм, наполнялось отчаяньем. Крохотные остатки надежды угасали, словно ее, надежды, и не было. Словно она испарилась, оставив после себя пустоту, лишь слово, исходившее из уст самых отчаянных людей, до последнего верящих в лучшее. Чудо, которого нет...
Из глаз, неисточавших ничего, кроме адской муки, которая душила его, затягивая свой узел все крепче и крепче, лились слезы.
Нет хуже зрелища, чем видеть, как плачет мужчина... Видеть как он, наделенный самой природой мужеством, стойкостью и терпением перед тем, что женщинам не по силам, переживает то, что вызывает те самые горькие мужские слезы. Как он, тем самым признает свое бессилие... слабину...
Каллен плакал. Плакал и со всей непривычной для него отчетливостью понимал и осознавал весь тот тяжкий груз, невольно свалившийся на его обессиленные плечи.
Он думал о жене. О матери его дочери, которая не вынесет ужасной новости, не вытерпит боли от потери малышки, от отсутствия контакта с ней, возможности видеть её, лицезреть. От нескончаемого беспокойства за своего ребенка...
Он не знал, как сообщить ей об этом, как вытерпеть с ней первые мгновения ужасной правды, заставить ее очнуться, быть сильной. Когда как сам, чувствует себя безжизненной куклой, покалеченным человеческим телом, прикованным к жесткой инвалидной коляске...
Он думал о не родившемся сыне. Выдержит ли он, те внутренние терзания, которые настигнут Беллу? Смогут ли они спасти их сына?
Он размышлял об Анжеле и Дине. Каллен ощущал огромную вину перед ними, ведь если бы Бен не устроился на работу к нему, то может... может этого горя и не случилось бы... И тогда бы Чени не находился на грани между жизнью и смертью...
Эдвард знал, что друг сделал все что мог, чтобы спасти Несси, не дать позволить ублюдкам отнять его у нее. Он в этом не сомневался. Он был уверен в нем.
"Похитили, украли, забрали... Подонки! Убью!!! Достану даже с того света и подвергну пыткам, самым изрошренным пыткам!!!" - мысленно восклицал он.
"Моя дочь, моя бедная девочка... За что?! Боже, за что?!"
Эдвард вытер помятым рукавом пиджака слезы, пытаясь унять новый поток нахлынувшей, словно ураган, боли, и собраться с силами.
Водитель машины с недоуменным взглядом посматривал через зеркало заднего вида на Каллена. Ему было невдомек, почему мужчина столь сильно и самозабвенно предается душевным терзаниям. По просьбе Эдварда, он гнал со всей скоростью по указанному им адресу. Всхлипы, доносившиеся с заднего сиденья, вызывали в нем жалость и необъяснимую скорбь.
- Сэр, может быть вам дать успокоительного? - обеспокоенным голосом поинтересовался водитель, продолжая поглядывать в зеркало заднего вида.
Каллен медленно поднял голову. Его лицо покраснело, веки от пролитых слез немного опухли. В глазах же стояла пустота, словно они утратили те самые задорные нотки, которые делают их живыми... зеркалом души. Теперь же они напоминали скорее стеклянные глаза мертвеца, устремленные в некуда+
- Это не поможет, - спустя время ответил он, отрицательно покачивая головой.
Единственным спасением для него была Несси, целая и невредимая, все так же смеющаяся и, дарящая ему свое детское тепло.
Водитель понимающе кивнул, сворачивая в сторону здания больницы. Припарковавшись, он мягко затормозил.
- Мы приехали, - немного громким голосом сообщил он.
Эдвард не слышал его, не прислушивался даже к своему собственному разуму, кричащему собраться с духом, успокоиться и взять себя в руки.
- Мистер Каллен, мы приехали! - еще громче повторил водитель, обернувшись к мужчине.
- Ах, да, - растерянным голосом пробормотал Эдвард, потирая рукой лицо и нервно оглядываясь по сторонам.
- Мистер Кларк, вы побудите здесь, возможно, мне еще понадобится машина, - сухим голосом произнес он.
- Да, конечно. Сколько понадобится.
Поблагодарив водителя, Каллен неспешно открыл дверцу и вышел из автомобиля, негромко ее захлопнув.
На улице стало значительно прохладней. Некогда жаркий и солнечный день превратился в прохладный и пасмурный. Лицо мужчины обдало дуновением ветра, отчего по телу пробежали волны дрожи и холода. Оглядев здание больницы, снующих по двору людей, выезжающих машин скорой помощи, он прямиком направился внутрь, ожидая всего того, что преподнесет ему жизнь и человеческая несправедливость...

Внутри здания, у самого ее входа, Эдварда ждал тот самый детектив.
В мужчине, который с потерянным видом оглядывал помещение, он сразу же узнал Каллена.
- Здравствуйте! - поздоровался он, подходя к нему и протягивая руку. - Я детектив, расследующий дело о пропаже вашей дочери.
Эдвард растерянно глянул на него, до сих пор пребывая в неверии, что все происходит с ним... сейчас... по-настоящему...
- Здавствуйте, мистер?
- Саймон, - уточнил детектив, после чего они пожали друг другу руки.
Каллен с ожиданием посмотрел на него. Мысленно он мечтал, молился, чтобы полицейские уже вышли на след подонков, чтобы поиски его малышки подходили к своему заключительному этапу.
- Я приношу вам искренние сожаления, и прошу вас собраться с духом и помочь нам в поисках вашей дочери.
- Хорошо, - только и ответил Эдвард, хотя в уме накопилось уйму вопросов, бессмысленных, как он знал, претензий, обвинений, упреков в сторону всего департамента полиции Нью-Йорка.
- Пройдемте, я вам все расскажу, - приступил к разговору Саймон, указывая рукой на раскрывшиеся перед ними дверцы лифта.
- Как вы поняли, нападение произошло при встрече вашей дочери с Чени, после окончания занятий в школе. Точное количество нападавших уточняется. Никто не видел их, но судя по различным гильзам, оставленных тремя видами оружий, их было двое. Ваш водитель сделал все возможное, но перевес сил был явно не на его стороне. Он получил тяжелые ранения. Буквально минуту назад врачи сообщили, что мужчина пришел в сознание. У нас есть только пару минут для расспросов.
Пока Каллен переваривал услышанное, они оказались на третьем этаже перед белой дверью больничной палаты номера двести пятнадцать.
- Он выживет? - с неприкрытой надеждой в голосе спросил Эдвард, хватаясь за голову и нервно сжимая и разжимая кисть свободной от хватки руки.
Детектив на время умолк, пытаясь подобрать как можно более правильный ответ на поставленный вопрос.
- Если вы верите в чудо, то да, - ровным голосом промолвил он, открывая дверь палаты.

От увиденного Эдварду стало только хуже. Хотя куда еще хуже?
Видно пределам человеческих страданий нет конца, есть только начало. А конец может быть только один. Смерть. Хотя и это спорный вопрос.
Каллен сделал шаг в сторону больничной койки. Кучу проводов, капельниц было подведено к телу Чени, каждой новой каплей, отсчитывая секунды жизни Бена. Может и последние секунды. Кто знает...
Чени перенес две операции. И только врачи были осведомлены в том, помогли ли они ему или же нет.
Шумно сглотнув, Эдвард встал по левую сторону от друга. Он с беспокойством оглядел его, впитывая изувеченный образ Чени в свой мозг, мучительную память, которая еще не раз будет выдавать картинку друга в таком состоянии.
Бен прерывисто и глубоко дышал. Сигнал пульса, высвечивающегося на экране монитора, свидетельствовал о медленном монотонном ритме сердца. Лицо мужчины было болезненно бледным, под глазами лежали глубокие синяки, на коже красовались несколько небольших царапин и порезов. К носу был подведен кислородный коттетор, губы напряжены.
- Мистер Чени! - внезапно нарушил тишину детектив, желая как можно быстрее приступить к расспросу свидетеля.
Секунду спустя, ресницы Бена затрепетали, руки немного вздрогнули, губы разомкнулись, и он открыл глаза.
Эдвард наклонился к голове пострадавшего, сжимая его руку в своей, и с сожаленьем в глазах, устремил свой взор, на его безжизненное лицо.
- Бен, друг, - с дрожью в голосе обратился он к нему, пытаясь сфокусировать взгляд мужчины и вернуть его на землю.
Каллену было нелегко наблюдать за таким вот Беном. Человеком, в котором тяжело было узнать былого сильного мужчину. Человеком, который с утра улыбался и радовался столь долгожданному дню.
- Эдвард... я... прости, - сбивчивым тихим голосом оправдывался Бен, пытаясь вымолить прощение у друга. Веки закрылись. Капля слезинки скатилась по бледной щеке.
Слова, которые он произнес, были ничем, по сравнению с той болью, что снедала его изнутри.
- Мистер Чени, не растрачивайте силы попусту! - приказным тоном, дал о себе знать детектив.
Не обращая внимания на высказывание Саймона, Эдвард начал успокаивать друга:
- Бен, тебе не за что просить прощения. Я знаю, что ты сделал все для спасения, - глубоко вздохнув, он произнес имя дочери, - Несси.
Каллену было тяжело даже мысленно проговаривать имя своей малышки. От каждого воспоминания, неумолимо всплывающего в голове, становилось все ужасней и хуже. Почва из-под ног уходила, разум затуманивался, а без того нескладные мысли путались.
Глаза Чени сузились, на лбу появилась морщинка. Образ Несси, молящий его о помощи, был пригвожден к его мыслям навеки.
- Назовите число нападавших, - прерывая беспокойные воспоминания Бена, спросил детектив.
- Двое. Мужчин, - хриплым голосом промолвил он.
- На чем они увезли девочку? - тут же поинтересовался Саймон, получив ответ на первый вопрос.
- Черный джип, номер не знаю, - немного откашлявшись, ответил он.
Чени хотел себя придушить за невнимательность, ведь изначально все выглядело подозрительным. Одиноко стоящий джип... возле задних ворот... все то время, что он находился там.
- Почему они оставили вас в живых? - послышался следующий вопрос.
Сказать, что Бен не думал об этом, значит попусту соврать.
Он размышлял о причине своего спасения с первой секунды возвращения в сознательное состояние.
Темно-карие глаза и густые брови того, кто решил оставить его в живых, казались до боли знакомыми. Где-то он их видел? Но вот только где? Да и голос всплыл в глубине его памяти.
- Изначальным их планом было убить меня, они целились мне в голову, но я вовремя пригнулся. Дальше произошла перестрелка. Я засунул Несси на переднее сиденье, пытался добежать до водительского, но не успел. Вдруг, я стал неспособным ни на что, кроме как слышать и видеть, что происходит, - с каждым новым, медленно произнесенным словом и воспоминанием, пронзавшим голову, ритм беспокойного сердца учащался, все больше слез лилось по щекам.
Эдвард отвернулся к окну, мысленно представляя описываемую Беном картину. Ренесми, вырывающуюся из рук уродов. Детские слезы. Шок, что испытала его маленькое и беспомощное дитя.
"Где же ты сейчас, Несси?" - в который раз задавался он одним и тем же вопросом, пристально вглядываясь в синеву неба. Мысль, что дочь, скорее всего, жива, хоть на чуточку согревала его бедную душу.
- Они были в масках. Один из них подошел ко мне и, что-то выкрикнув, выстрелил в пустоту, - припоминая последние, как ему казалось, секунды жизни, продолжил рассказывать он, все еще пытаясь вспомнить обладателя карих глаз.
Детектив внимательно слушал его, не упуская ни одну деталь. Он был уверен, что в похищении задействовано намного больше лиц. Но то, что свидетеля оставили в живых, казалось ему загадкой, на которую, он пока не мог дать хоть какого-то внятного ответа.
Каллен повернулся к другу. Нахмуренные брови, напряженные скулы, плотно сжатые челюсти говорили о крайней степени накала нервов и злости.
Злости на себя, на свою проклятую жизнь, на то, что все, кто когда-либо сталкивался с ним, становились, хоть как-то близки ему, испытывали впоследствии неминуемую боль, трагедию, несчастья.
"Может, я проклят? Может, я не достоин семьи, друзей, любви?"
Он не понимал, почему жизнь так сильно несправедлива к нему. Не смотря на преданность к своим близким, своим друзьям, доброму и отзывчивому характеру, судьба преподносит ему незаслуженные наказания, ужасные испытания одно за другим.
Пока Эдвард мысленно терзал себя за свое существование и рождение на божий свет, разум Чени пронзила пришедшая неоткуда догадка, воспоминания, а вместе с ними и приступ новой удушающей боли в области груди.
Резко втянув воздух и сжавшись от мук, приносимых еще не зажитыми ранами, он пытался произнести свою догадку, сказать имя того, кто сохранил ему жизнь, и кто забрал Несси.
- Я зна... знаю ккто ээ тто, - задыхаясь от боли, протянул он.
Мужчины, находившееся в палате, немедля подошли к нему ближе, пытаясь расслышать его нечеткие и прерывистые слова.
Каллен кричал о помощи, звал врачей, просил спасти его друга, продолжать держаться... жить... бороться...
Глаза Бена широко раскрылись, все тело пронзило новой мучительной дрожью. Остатками разума он метался среди двух совершенно разных миров: палаты, в которой лежал, и нечто неизведанным и непонятным...
- Предатель, - на одном выдохе вымолвил он, теряя остатки сознания и покинувших его сил.
В палату вбежали врачи. Медсестры буквально вытолкнули Каллена и детектива из нее, прося не мешать и помочь делать свое дело... спасать ему жизнь...
А дальше все замерло, застыло, остановилось...
В жизни не раз случается, что время замедляет свой привычный быстрый ход, не желает двигаться вперед, идти по наклонной вверх.
Понятие времени относительно и субъективно. Для одних его рамки лежат в строгих границах одной человеческой жизни, для других в периоде существования необъятной вселенной. Есть и те, кто живет настоящим, не задумывается о будущем, не следит за временем и прожитыми годами, днями, часами...
Но, существуют также такие люди, которые вообще не верят в существование времени, упрямо отрицая данное понятие, признавая бессмысленным и спорным вопросом.
Для кого-то одного целого дня много, в то время как для другого слишком мало. Все относительно и оспоримо, но никоим образом не конкретно и абсолютно.
В жизни давать какие-либо гарантии абсурдно и неуместно. Раскидываться обещаниями, глупо. Нужно лишь делать, создавать, меняться, творить, а не предаваться собственным иллюзиям и предубеждениям.
Так и врачи, которые в эту секунду боролись за жизнь Бена, пытались вырвать его из цепких рук смерти, не могут дать той самой необходимой всем стопроцентной гарантии, обещания и выполнимой клятвы...
Они такие же люди, как и мы. Отличающиеся от нас лишь тем, что пытаться спасать человеческие жизни их профессия, прямая обязанность. Но часто случается так, что их попытки бессильны, знания бесполезны, а действия безрезультатны, к сожалению...
Бывает, что человек умирает от нежелания жить, но происходит и по-другому, когда душа всеми силами пытается остаться в теле своего обладателя, желает продолжать дарить ему жизнь, способность жить и существовать на грешной земле. Именно этого и желала душа Чени
Многие говорят, что смерть - это покой, легкость. Может оно, действительно, так и есть.
Но не стоит забывать, что смерть следует после неминуемой предсмертной агонии. Она же сопровождается сильными муками, которые невозможно описать и которые суждено познать лишь умирающему. Мы же можем сравнивать их с теми болями, которые испытываем при жизни. Однако, они отличаются от таковых, потому что предсмертные боли испытывает сразу и тело и душа. При этом муки поглощают все их части: все сосуды, суставы, нервы, все мышцы, каждый волос и каждый кусочек кожи от макушки до пяток. Человек ощущает боль, когда его чем-то ударяют или режут, потому что его тело связано с душой. Что же тогда говорить о мучениях, наступающих, когда ангел смерти вырывает саму душу из тела?
Раненый человек в состоянии звать на помощь и кричать, потому что его сердце, разум и язык еще обладают жизненной силой. Но умирающий не может ни закричать, ни завопить, потому что силы уже покинули его. Его страдания превышают предел терпимости и поражают каждый участок его тела, каждый орган неимоверной болью, лишая их сил.
Рассудок Бена стал покидать его, взор ослабляться, речь парализоваться.
Мужчина страстно желал облегчить свои страдания стонами, криками или чем-либо иным, но он не в силах был издать даже их. Лицо Чени начало изменяться в цвете, боль разливаться по всему телу, зрачки закатываться, язык сжиматься, кончики пальцев темнеть. Наконец, все его органы принялись один за другим умирать. Холод пронзил стопы, затем голени, бедра и так пробираясь до самой глотки. Бен Чени бросил свой прощальный взгляд на этот жестокий мир и его обитателей, полностью отдаваясь в руки, пришедшей за ним смерти...
Для врачей, которым не суждено было спасти своего пациента, наступила привычная тишина и некая безмолвная пауза. Столь часто они проходили через это, постепенно привыкая терять пациентов, приспосабливаясь к мысли, что человек, пару секунд назад живший, вдыхавший воздух больничной палаты, скончался. Ушел туда, откуда не вернется уже никогда...
Один из врачей посмотрел на наручные часы и усталым, и немного осипшим голосом произнес:
- Время смерти шесть часов сорок три минуты. Записала, Анна?
Ответом послужил короткий кивок девушки, на глазах которой выступили пару хрусталиков слез.
Она совсем недавно окончила обучение и вступила на свою должность. Это была уже пятая смерть за первую неделю её работы здесь.
Врач и его помощники сняли перчатки, и, выбросив их в урну, освободили лица от хирургических масок. Один за другим, они начали покидать палату, готовясь переносить мертвое тело мужчины в морг.
Та самая юная девушка подошла поближе к безжизненному телу и совершила обычный для нее жест руки. Прикоснувшись дрожащими пальцами ко лбу, она навеки прикрыла ему веки, закрыла глаза, создавая иллюзию того, что он просто спит и скоро пробудится, высвободившись из царства самого Морфея...

Ооо, я это сделала(( Но только не убивайте меня)) Если что я вас предупреждала. Писать было тяжело, ОЧЕНЬ тяжело. Впервые описываю такое... Надеюсь, мне хоть как-то удалось передать чувства и мысли героев.
ЖДУ ВАС НА ФОРУМЕ!)))