То утро было непривычно холодным и бесцветным. Я действительно не знала, что бывает такое время суток, когда все становится черно-белым. Где-то между ночью и рассветом. Глаза устало закрывались, тоскуя по сну, пусть даже искусственному от снотворного. Но теперь спать, говорить и, возможно, дышать я буду только тогда, когда мне позволят.

Ощущение холода усиливалось металлическими прутьями спинки стула, впивающимися в мою кожу. Но точно так же, как и закрыть глаза, я не могла и расслабить спину.

Начиная с этого дня Беллы Свон больше не существует. Я вынуждена забыть свое имя и привыкнуть к новой внешности, а заодно к новым рамкам в поведении. Теперь я Беллатриса Вебстер и не имею ничего общего с той, кем раньше была.

Смотреть на себя вовсе не хотелось, поэтому я позволила своим глазам замереть на одной точке, игнорируя отображение в зеркале чуть правее.

Но самыми холодными казались пальцы Эдварда, иногда касающиеся моего лица. Все его действия, хоть и были предельно аккуратны, ощущались как колючие иголки. В тот момент, как и сейчас, я не существовала для него. Было только мое лицо, которое нужно изменить, сделать похожим на то, что было на фотографии в фальшивых документах.

На мне уже был короткий светлый парик с непропорционально длинной челкой. Всё для того, чтобы скрыть глаза… Сейчас как раз преображались брови.

Я не обращала внимания на его манипуляции. Моя задача на данный момент – сидеть ровно и не шевелиться. И как я буду выглядеть, не имеет никакого значения. Теперь у меня не только другая внешность и имя, то бишь оболочка и ее название; переживания, чувства, эмоции, воспоминания – то, что я также должна забыть.

И я неплохо справлялась с этой задачей. Тем более, так легче. Переживания не терзают, воспоминания не ранят… Пусть это и притворство, но, кто знает, может, в один прекрасный день оно перестанет таковым казаться, и не заметно для себя я смирюсь.

Эдвард как раз наводил карандашом левую бровь. В моем сознании слегка просочилось удивление: где он этому научился? В былые времена я запросто могла бы спросить его об этом. Но так было раньше. До того самого дня, пока я не очутилась у него на дороге. Можно сказать, теперь я лишилась этой привилегии. Да и если подумать, его профессия должна подразумевать все эти умения, причем маскироваться не в последнюю очередь.

Теперь губы… Карандаш, равномерно надавливая на кожу, скользил по верхней губе, тоже явно, чтобы визуально изменить ее форму. Нижняя осталась нетронутой.

- Всё, - без эмоций сказал он и отбросил карандаш в сторону.

Эдвард даже не взглянул на меня, чтобы оценить свою работу, и молча вышел с комнаты, оставив меня одну. Однако я даже не почувствовала разницы. Разве что маленький укол в сердце, который я тут же заглушила.

Минуту спустя я повернулась к зеркалу. Не столько из интереса, сколько из желания поменять позу и дать передохнуть спине.

И была не на шутку удивлена. Ему действительно удалось это. Я вглядывалась в свое лицо и не могла отыскать ни одной знакомой черточки. Осторожно провела пальцем по бровям, которые, собственно, и делали мое лицо неузнаваемым. Внешние их углы были обесцвечены. Рыжеватый карандаш закрашивал брови с внутренней стороны и продолжался прямой стрелкой высоко над обесцвеченными. Теперь они были длинными и ровными, светло-каштановые по цвету. Губы теперь тоже были другой формы, тоньше и пропорциональней. Образ довершала длинная платиново-белая косая челка, закрывающая добрую половину лица. Сомневаюсь, что профессиональный гример смог бы сделать лучше…

На мгновение мне даже захотелось найти и сказать ему это. Но потом будто вспомнила, что не могу это сделать, я одёрнула себя. Теперь всё по-другому…

Спустя некоторое время я поднялась со стула. Теперь в зеркале появилось мое отображение во весь рост. Новое одеяние было простым и удобным: кеды, светлые джинсы и клетчатая рубаха поверх белой майки. Эти вещи принадлежали, как я знала, Леи, дочери Гарри. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, что в доме её отца прячут и одевают в её вещи самую разыскиваемую беглянку в городе?

Вскоре я поняла, что элементарно пытаюсь отвлечься на посторонние мысли, лишь бы не думать об Эдварде.

… Я ненавидела его за всё. За его врожденную жестокость, за равнодушие... За то, что он убийца, и это невозможно изменить. Он всегда был таким и будет.

… В памяти всплыл отель. Тогда тоже было утро. Только до духоты теплое, залитое солнечным светом. Часом назад я несла его, еле дышащего, на своих плечах подальше от пламени… Неосознанно я возобновила поток мыслей, которые проносились в моей голове, когда я лежала на его груди, а он спал… «И это лишь отсрочка…»

Глаза начало покалывать. Ведь отсрочка давно закончилась…

Внезапное у меня появилось сильное желание закричать. Плакать… Рыдать. Чтобы хотя бы кто-нибудь услышал мою боль, скорбь. Почему судьба НАСТОЛЬКО жестока?! Почему первое чувство в моей жизни вызвано именно ним?! Убийцей!

Ну почему же ТАК больно?!!

Я поняла, что прямо сейчас срываюсь, подбородок дрожит, в глазах блестят слёзы…

Я хочу чтобы он был здесь… Хочу рассказать, чтобы он всё знал!

А его нет… Он занят другими делами. И равнодушен к моей боли.

Слёзы потекли одна за другой. От понимания, что даже если он БУДЕТ знать, ничего не изменится.

Безысходность… И даже ненависть, всепоглощающая и безудержная, не в силах утолить эту боль… Еще одно понимание явного.

Я заплакала. Громко, навзрыд.

Казалось, остановиться невозможно. Грудь содрогалась от рыданий, и не было ничего во мне, что могло бы бороться с этой болью. Все новые и новые волны отчаяния неумолимо обрушались на меня, подхлестываемые моим же плачем. Все, что я могла сделать, это прикрыть рот рукой, чтобы не было так слышно…

За спиной послышались торопливые шаги, кто-то быстро шел в комнату. Это подействовало. Я тут же подавила плач, хоть на это и ушли титанические усилия.

- Господи, во что он превратил мой дом… - послышалось тихое бормотание, а потом уже громче и настойчивей. - Белла, что случилось?!

Гарри…

Еще одна капелька стекла по раскрасневшейся щеке, вынуждая меня признаться самой себе, что не его я ждала услышать…

- Ничего, - постаралась я сказать так, будто это не я только что рыдала.

- И это «ничего» тебя неслабо колотит, - вздохнув, сказал он и подошел ближе. – Ну-ка присядь.

Хотелось отрицать, но не было сил спорить. Да и зачем? Можно лгать себе, можно лгать Эдварду… А Гарри – нет смысла. Я спокойно повернулась к нему, демонстрируя свое заплаканное лицо. Гарри окинул меня сочувственным взглядом, от которого стало ни лучше, ни хуже. Опустив глаза вниз, я пошла к дивану.

Гарри долго молчал, на его лице читалась неловкость. Он явно не знал, что теперь сказать. И вот, когда, казалось, у него созрели эти самые слова утешения, он извиняющееся развел руками и так ничего и не сказал. Нет, мне не нужно было это… Но почему-то снова захотелось плакать.

- Белла, я… - снова попытался он. - Я не знаю, что тебе сказать. Просто попытайся успокоиться. Слезами не поможешь…

Звучало как набор слов… Конечно, он думал, что я плачу из-за воли, из-за родителей… А еще, наверное, он чувствовал себя виноватым, как соучастник всего этого. Знал бы он, как все на самом деле запутано.

- Все нормально! – более-менее четко выговорила я.

- Белла, я уверен, Эдвард ничего не сделает тебе плохого! – тут же выпалил Гарри, подтверждая мои догадки.

- Я знаю, - грустно промолвила я, готовая согласиться со всем, что он скажет, лишь бы не думать о том, что происходит на самом деле… Лишь бы не шевелить поутихшую боль.

- Ты готова?

Сердце по привычке екнуло, реагируя на его голос…

А потом болезненно сжалось из-за холода, сквозившего в нем. И той отчужденности, отрешенности и равнодушия…

Не говоря ничего, я поднялась. Его присутствие действовало безотказно: все нервы натянулись как струны пианино, требуя от меня собранности и внимания. Я моментально успокоилась. С ним нельзя иначе. ТЕПЕРЬ нельзя.

Ресницы Эдварда дрогнули, когда я повернулась к нему. Он оглядел меня, будто оценивая мое общее состояния. На лице не было никаких эмоций.

- Пошли, - промолвил он и, не дожидаясь меня, повернулся к выходу.

Не смотря на столь раннее время, аэропорт уже был переполнен людьми. В пестрой толпе отдельными черными пятнами выделялись полицейские. Каждый раз, когда мы проходили мимо кого-то из них, я неосознанно задерживала дыхание. Эдвард же казался совершенно спокойным. Как всегда, уверен в своем успехе…

Он держал меня за запястье, не касаясь ладони. Его пальцы были холодными и по ощущению напоминали наручники. Все для того, чтобы я не убежала… Все для того, чтобы лишний раз мне напомнить мне свое место…

Девушка за стойкой проверяла наши билеты. Несколько лишних раз она поднимала глаза, чтобы взглянуть на нас. Эдвард сильнее сдавил мою руку, уловив в её взгляде еле заметное сомнение. Но вот она улыбнулась и вежливо произнесла:

- Мистер и миссис Вебстер, пожалуйста, проходите на посадку.

Эдвард расслабил ладонь и даже легонько улыбнулся ей, прежде чем пройти дальше. Как мило…

Спустя пятнадцать минут мы заняли свои места. Напряжение не упало ни на грамм.

- Что такая расстроенная? – неожиданно, с неким пренебрежением спросил он.

Это было подобно пощечине. Я даже не знала, что ему ответить.

- Странно, - наконец-то протянул он, так и не дождавшись ответа, - а такая была счастливая, когда узнала, что едешь со мной… Даже целовать меня начала, - с насмешкой сказал он, поворачиваясь ко мне.

Если бы не ярко выражена издевка в его голосе, то эти слова можно было бы даже принять за попытку к примирению. И вообще, такая его интонация была мне абсолютно незнакома. Насмешек я уж точно никогда не слышала с его уст. Зачем он это делает, я не знала. Но ничего хорошего это не предвещало явно.

Некоторое время я молчала, обдумывая свой ответ. Не говорить ничего – тоже не выход. Теперь я-то знаю, что не делать того, чего он требует, чревато плохими последствиями. Да, но слишком оскорбительно это было бы…

- Это ты к тому, что хочешь еще? – я скопировала его тон и застыла в ожидании того, что ждет меня за такую дерзость. Оставалось только надеяться, что он ничего не сделает при таком количестве свидетелей.

Однако он удивил меня. Секунду помолчав, Эдвард мягко засмеялся. Он стал оглядывать людей, садящихся на свои места, и с улыбкой замурлыкал себе под нос: «Белла-Белла…»

Похоже на то, что меня пронесло. Но расслабляться все ровно нельзя было. Его настроение может поменяться очень быстро. И его мягкий тон уже мог скрывать гнев и ярость.

- Знаешь, я уже и не надеюсь на это, - продолжал он смеяться.

А вот это уже не понятно. Очередная шутка? Я промолчала, понимая, с какой осторожностью следует отвечать. Одному Богу, вернее дьяволу, известно, что там на самом деле твориться у него в голове.

- Я тебя не понимаю, - запинаясь, проговорила я.
- Нет, Белла. Это я не понимаю тебя, - оборвал он, и в его голосе не осталось и следа теплых ноток.

И всё. На этом наш разговор закончился. В динамиках послышался голос стюардессы, напоминающей о том, что пассажиры обязаны пристегнуть ремни; самолет начал движение по взлетной полосе.

Спустя четыре часа ярким солнцем и невообразимой жарой нас встречал Лос-Анджелес. На небе ни облачка, сплошная синяя гладь. Мы спускались по трапу, Эдвард шел впереди. Вот сейчас мои ноги коснутся плавящегося асфальта, и с этого мгновения я должна полностью переключиться на свое «новое я» и придерживаться тех правил, о которых он предупредил во время перелета. Права на ошибку не дано.

По задумке мы молодожены, прибывшие в город, чтобы здесь завершить наш медовый месяц. И каждый мой жест, слово, движение не может противоречить этой легенде. Поэтому, как он высказался, я вообще должна говорить как можно меньше, то есть при крайней необходимости.

Наконец-то ступени закончились, Эдвард сошел и подал мне руку. Вряд ли бы он, конечно, поступил бы так, если бы нам обоим не нужно было бы играть влюбленную парочку. И опять-таки становилось грустно от этой мысли.

- Куда мы направляемся? – сухо спросила я, когда мы вышли за территорию аэропорта.

- Ко мне домой, - точно так же ответил и он.

Что? Я даже не знала, что и думать! Это как, получается, у него есть здесь дом?!

- А почему ты сразу мне не сказал, что у тебя здесь дом?! – возмутилась я. Сколько тревожных часов я провела в непонимании, как мы устроимся в чужом городе?

- Тебе что, перечислить всю мою недвижимость и где она находится? – отрезал он.

Не скажу, что была удивлена, но все же… Должно быть, это очень прибыльный бизнес. Миллионы долларов за сотни забранных жизней. Не знаю, но что-то остановило меня, и выпалила на одном дыхании:

- Как давно ты этим занимаешься?

Эдвард не прекращал идти, его походка была спокойна и раскованна. Господи, скольких он убил? Всего лишь двадцать шесть лет, а столько заработанных денег… Мимо воли я содрогнулась и поспешила за ним.

- Что ты имеешь ввиду? – на его лице снова появилось негодование. Конечно, он прекрасно знал, ЧТО я имею ввиду.

- Ты знаешь, - тихо сказала я, отставая на шаг. Идти рядом было немного не по себе.

Мы вышли на дорогу и шли к такси. Эдвард до сих пор игнорировал мой вопрос. И вот когда я уже и не надеялась, что он ответит, или вообще заговорит со мной, он достаточно терпеливо произнес, открывая предо мной дверь машины:

- Сегодня. Все сегодня. У нас будет время. Я тебе обо всем расскажу.

Все это действительно похоже на свадебное путешествие. Лос-Анджелес - очень красивый город. Воздух здесь намного влажнее, чем в Финиксе, да и атмосфера совсем другая. Проезжая мимо больших белоснежных домов, я не могла налюбоваться их архитектурой и стилем. Наверняка в этих домах живут какие-нибудь звезды кино или богатые бизнесмены. Чем дальше мы ехали, постройки встречались реже, а их дизайн казался все более и более завораживающим.

Вскоре я поняла, что мы направляемся в сторону побережья. И вот я уже могла видеть ели различимую голубую полосу, линию, где океан встречается с небом. А машина все ехала и ехала…

Эдвард сидел рядом, подперев подбородок костяшками пальцев. Взгляд его был направлен в пустоту. Иногда его губы еле заметно шевелились, будто он что-то проговаривал про себя.

Я отвлеклась от пейзажа за стеклом такси и прикипела вниманием к Эдварду. Так хотелось узнать, о чем он сейчас думает… Слишком сосредоточенный. И это вызывало у меня немалый интерес. Явно что-то, что связано с работой. Работой, которая вызывала у меня отвращение… Но я так хотела знать! Еще ничьи мысли я не хотела так сильно прочесть. Какие ходы он обдумывает? Что собирается предпринять?..

Машина остановилась. Эдвард нехотя отвел руку от лица, но продолжал смотреть в одну точку, до сих пор думая о том, чего я так и не узнаю. После чего единожды моргнул и будто возвратился в эту реальность, достал из кошелька купюру и поспешно протянул ее водителю со словами: «Сдачи не надо».

Мы одновременно вышли из автомобиля. Я огляделась по сторонам и поняла, что стою практически на пляже! Такси уже отъехало, и Эдвард, одевая черные очки, произнес:

- Идем.

Отведя глаза от лазурной воды, я обратила внимание на дом, который стоял совсем рядом. Это было единственное здание на берегу. Дальше, насколько могли видеть мои глаза, тянулся золотистый пляж, и волны голубой воды, лениво накатывающие на него.

Эдвард уже отошел на несколько метров и теперь выжидающе глядел на меня, стоя вполоборота. Не скажу, что я на самом деле очнулась от увиденного, но все же пошла за ним. Теперь я с восхищением смотрела на дом. Он был двухэтажным, такой же белоснежный, но немного меньше, чем я видела. Однако стиль его был воистину неповторим! Простой, но очень красивый, неброский, но со вкусом. А главное ничуть не нарушал картину океана и пляжа! Настоящий рай…

- Надеюсь, его привели в порядок… - негромко произнес Эдвард, подходя к стеклянной двери.

Он просто толкнул ее, и сквозняк поднял шифоновые занавески по бокам.

- О, здравствуй, Эдвард, - послышались вежливое приветствие из глубины зала, как только мы переступили порог.

Я замерла на месте. Определенно не ожидала чьего-либо присутствия здесь. И до меня не сразу дошло, что голос женский…

Каллен спокойно пошел дальше, не делая остановки.

- Привет, - улыбнулся он, и навстречу ему с белого кресла поднялась девушка.

Она тоже заулыбалась и, громко цокая шпильками, пошла навстречу Эдварду. Спустя мгновение он легонько обнял ее, прилаживая руку к талии, и девушка потянулась к его щеке, чтобы поцеловать. Её алые губы на миг прикоснулись к его бледной коже, после чего она хитро произнесла:

- С приездом, Эдвард.

Я стояла как вкопанная. Не знала, куда деть себя, не знала, как реагировать. С головы, как переполошенные птицы, упорхнули все мысли. Лишь перед глазами стояло видение, как эта барышня касается Эдварда. Что именно я чувствовала, сложно было понять, ибо сотни чувств, нет, тысячи переполняли меня в те самые секунды, когда она его целовала. И все они были по-разному болезненны…

Обида, ненависть… Можно перечислять долго.

А проще – ревность…

- Спасибо, Летти, - улыбаясь, ответил Каллен и отпустил её.

И тут она заметила меня, замершую на пороге. Брови этой Летти поползли вверх. И я внезапно поняла, что меня еще и раздражает ее удивление. А еще через мгновение я целиком осознала, что меня раздирает желание порвать ее на клочья.

Но оцепенение не позволяло этого сделать.

Эдвард тоже заинтересовано обернулся ко мне и промолвил:

- Познакомься, это Белла.

Ее глаза округлились, а на красных губах появилась улыбка. Теперь она оглядывала меня с откровенным интересом, блуждая глазами по моему лицу.

- Та самая? – немного кривясь, воскликнула она.

Каллен закатил глаза и устало произнес в подтверждение:

- Та самая.

Я ощущала, как закипаю, как меня бросает в жар…

Но к ее огромнейшему счастью, Летти, одарив меня последним высокомерным взглядом, повернулась к Эдварду:

- Все сделано, как ты просил. Я тебе еще сегодня нужна? – тише добавила она.

Я даже не обращала внимание, как она выглядит. Какого цвета у нее глаза, волосы… во что одета… Только эти вульгарные губы и презрительный взгляд. НА ХРЕНА ЕМУ НУЖНА ЭТА ПРОСТИТУТКА?!

Каллен вздохнул и немного извиняющимся тоном сказал:

- Скорее всего, да.

- Хорошо, - отвратительным сладеньким, как у невинной девочки, голоском пропела она, - позвонишь.

Летти прошла мимо меня, даже не взглянув. И правильно, шуруй отсюда… Пока я не пришла в себя и не поддалась заманчивой идее расцарапать тебе лицо!

- Чего ты там стоишь? – вдруг спросил Эдвард.

Нет уж, лучшее я постою… Один единственный шаг, и я окончательно расшевелю себя. И тогда выплеска эмоций не избежать. Казалось, пока я стою на месте, ситуация под контролем. Хотя к горлу уже подступал комок, а руки тряслись. Самая настоящая, подлинная, чистейшая ревность медленно, но уверено выжигала во мне здравый рассудок, добираясь к самым отдаленным его уголкам.

Хотелось исчезнуть. Делать что угодно, быть кем угодно, чувствовать что угодно…

Только не то, как в горстку пепла превращается мое сердце.

- Кто она? – замогильным голосом отчужденно спросила я.

- Летиция, мой помощник в организационных вопросах, - просто ответил Эдвард. – Да что с тобой, Белла?

- Помощник? – все так же отрешенно переспросила я.

Эдвард продолжал стоять на месте, но уже глядя на меня с подозрением. Плевать. Даже если все поймет. Держать все это в себе уже не было сил. Муки от его равнодушия и разъедающая ревность уже не помещались в моей груди. Он растекались по телу, которое уже и так не могло их вместить.

- А кто я?

Мой голос прозвучал тихо подобно шелесту, и я уже начала молиться, чтобы он его не услышал… Но потом все-таки добавила:

- … для тебя?..

POV Эдвард

Приехали.

Вернее, ТЫ, Каллен, приехал.

Это было подобно удару по голове. Неожиданно и оглушающее. Только что в голос прозвучал вопрос, который не давал мне покоя вот уже несколько дней. Вопрос, которого я избегал всё это время. И вот, когда наконец-то мне удалось заблокировать эти мысли, она сама об этом спросила.

И я не знал ответа. До сих пор. Хотя со стороны все и казалось очевидным.

Белла по-прежнему стояла на пороге, сквозняк колыхал ее новые светлые волосы. И от этого она казалась еще более неподвижной, светлые пряди неестественно трепыхались возле застывшего лица. Ее глаза были устремлены в пол, и, казалось, она никогда их не поднимет. Это испуг. Я знал. Знал, что она сама испугалась своей смелости.

… И это шло мне на руку. Я мог бы сделать так, что она больше никогда не задаст мне ни единого вопроса. Стоит только сыграть на ее страхе. И тогда я смог бы некоторое время дышать спокойно, откладывая момент собственного признания.

Гениально. Но слишком жестоко.

Но с другой стороны… Почему именно сейчас она спросила об этом? Что ее натолкнуло на это? До чего же мне хотелось узнать!

А молчание тем временем затягивалось. И мне, правда, было мучительно смотреть на ее застывшую фигуру. Чем дольше я глядел на Беллу, тем сильнее становилось желание ей все рассказать. Ее страдания до сих пор глубоко задевали меня за живое, хоть как я старался игнорировать ее влияния на меня. Тихая, податливая, она все ровно заставляла меня повиноваться ей так, будто имела надо мной реальную власть. Эта девушка ломала все мои, тщательно возводимые, барьеры. Безжалостно крушила мою защиту…

- Что?! – прохрипел я.

Белла вздрогнула, резко вдохнув. Она нервно сжала кулаки так, что костяшки ее пальцев побелели. Она таки боялась.

Я буравил ее взглядом, а сам лихорадочно думал, что будет, если в ней найдется достаточно смелости, чтобы повторить вопрос. Потому что на самом деле знал ответ. Моим чувствам было определение… А что, если признаться? Пустить к чертям свой контроль, принципы… Это было бы такой уж страшной ошибкой?

Несомненно.

Здравый рассудок орал на меня, умолял молчать, ибо я уже сам видел последствия моего признания. Как я могу сказать ей, что она для меня самый дорогой человек на свете, если все ровно обязан буду бросить?!

Но ведь так хотелось сказать… Забыть, не думать о той боли, что ждет нас обоих, лишь бы СЕЙЧАС не чувствовать ее… Лишь бы в эту минуту ее тело, такое теплое и уже любимое мною, расслабилось, загорелись счастливые карие глаза, а на губах расцвела счастливая улыбка…

Внезапно я понял, почему именно сейчас она спросила об этом. Она ревновала. Как же мне некогда хотелось встряхнуть ее, поднять и держать ее лицо, заставляя смотреть мне в глаза, и спросить, ПОЧЕМУ она отталкивает меня. ПОЧЕМУ не позволила убить Блэка… Вряд ли бы я так реагировал, если бы не ревновал.

Если бы не любил…

Это оказалось легче, чем я думал. Ведь уже давно знал об этом.

Никакого шока, растерянности… Только неожиданное дикое желание сказать ей об этом…

И вот она сделала пару глубоких вдохов.

Затем прошептала:

- Ничего.

Воздух покинул мои легкие более шумно, чем мне того хотелось. Облегчение было настолько осязаемым, что я почувствовал настоящую слабость в теле. И я бы не удивился, если бы вслед за этим слегка пошатнулся. Боже, как близко я был… Порой не мы решаем всё, а доли секунды, которых бывает вполне достаточно, чтобы предотвратить или призвать беду.

Сейчас, когда с моих губ чуть не слетело признание, я все же верил в первое. Еще никогда спонтанные решения не приводили ни к чему хорошему. Я назову это удачей. Если так можно назвать неодолимый страх предо мной девушки, вернее моей пленницы, которую я умудрился полюбить. Спасибо тебе, дьявол, что ты есть на свете.

Оба мы в этот момент как раз надевали свои привычные маски, Белла – покорности, я – равнодушия. Но глупо было бы верить, что этого достаточно. Один обнаженный, не наигранный миг испортил и без того некачественный спектакль.

Стоит признать, девушка быстрее пришла в себя, сделала пару более-менее уверенных шагов, наконец-то отойдя от двери. И пускай ей это трудно удавалось, но все же гораздо лучше, чем мне – мое сердце до сих пор не вошло в нормальный ритм, а в голове не находилось слов. Черти тебя бы побрали, Свон…

- Ничего, так ничего, - пробубнил я, чтобы загладить момент своего оцепенения, который явно не остался незамеченным для Беллы.

Я почесал затылок, внезапно ощутив желание занять чем-то руки, и попытался заговорить обычным будничным тоном:

- Вот теперь можно перевести дух. В районе нескольких километров никого нет. Снимай парик, если хочешь.

Белла пожала плечами, делая вид что, разглядывает обстановку в зале. Честно говоря, я даже завидовал столь умелому притворству. Но вот она поддела пальцами искусственные волосы у корней и через мгновение сняла, освобождая свои, темные, с тихим «спасибо».

Обстановка, казалось, налаживается, я наконец-то успокоился вместе с падением уровня адреналина в крови. Давно меня так не трясло. Если меня вообще когда-нибудь трясло…

В течение следующего получаса я показывал Белле дом. Конечно, зачастую заложникам не оказывают такую милость… Но я уже, ей Богу, перестал верить в то, что она всего лишь заложница. Кроме того, немного доверия перед совместным выполнением задания не помешает.

- Ого, - тихий возглас сорвался с ее губ, когда мы вошли в ее временную комнату.
Выделять ей отдельное помещение, возможно, не очень-то и правильно. Слишком роскошно. Да и немного опасно. «Доверие», - напомнил я себе и отогнал эти мысли подальше.

Белла прошлась по комнате, и каждый ее шаг говорил о ее боязни и неуверенности. Наверняка, ей самой казалось такое гостеприимство подозрительным. Я остался стоять у двери, не мешая Белле освоиться, и молча наблюдал, как она подходит к кровати и легко касается белого покрывала.

Внезапно для самого себя, я понял, как меня захватывает это, на первый взгляд непримечательное, зрелище. Я выбрал для нее самую светлую и самую солнечную комнату, и ей она нравилась. Это было видно по выражению ее усталого лица. Она с таким трепетом касалась белоснежного шелка, коим было услано ее ложе…

- Спасибо, - тихо выдохнула Белла, не поднимая глаз.
- Отдохни, Белла, - сказал я спокойно, - тебе надо выспаться.

Девушка подняла лицо и с неподдельной благодарностью посмотрела на меня, отчего у меня сжалось сердце под шквалом непонятных эмоций. Такая признательность за несчастную кровать… Я ее вымотал настолько, что она, вопреки сложившейся ситуации, смотрела на меня так благодарно! И в то же время чувствовал, как что-то теплое рождается в моей груди, когда она на меня так смотрит…

И вот Белла приготовилась высказать свою неуместную благодарность, и я быстро перебил ее словами:

- Просто ложись. Я не буду тебе мешать. Чувствуй себя комфортно.

Мой голос звучал странно даже для меня – забавное сочетание наигранного равнодушия и тщательно скрываемой заботы. Она грустно улыбнулась и опустилась на постель, не отводя от меня взгляда. И тут я понял, что пообещал не мешать, но до сих пор стою на месте.

- Ладно, я пошел, - произнес я так холодно, как мог.

Притворяться получалось все хуже и хуже, ведь это требовало от меня сосредоточенности и ежесекундного контроля. Но какая к черту сосредоточенность, если я прямо сейчас ХОЧУ, чтобы она меня остановила! Не тем привычным способом, а осознанно, обращаясь конкретно КО МНЕ, а не к моей совести!

Невозможным, но таким желанным для меня словом «останься»…

Дозволенная мне пауза длинною в секунду истекла, я должен был выйти из комнаты. За эту секунду, которую я так хотел превратить в вечность, чтобы она наверняка успела произнести то самое, заветное словечко, никто не нарушил тишину. Признав себя последним неудачником, а судьбу – самым жестоким явлением в жизни человека, я вышел в коридор и захлопнул за собой дверь.

Я устал. Я не могу так больше! Скорее бы это все закончилось!

Тяжело дыша, я стоял на веранде, и остервенело разрывал пачку сигарет в спешке получить хоть какое-то облегчение. Было бы легче, если бы это была просто злость - столь привычное для меня чувство… Может быть, тогда бы мои руки не дрожали, когда я подносил к губам сигарету, а перед глазами был бы золотой пляж, а не грустный образ Беллы.

Примите искреннее поздравление, мистер Каллен, Вы влюблены, вашу мать!

Я резко выбросил сигарету, едва сделав пару затяжек. Табачным дым не казался таким терпким и густым как раньше, и ни капли успокоения он не принес. Я достал с кармана телефон и с ненужной силой надавил на клавишу, желая, чтобы книга контактов листалась быстрее. Вот она, моя крошка… Остановившись на имени «Летти», я нажал на кнопку вызова.

Первый гудок был до не приличия раздражающим. Но его неоспоримое преимущество было в том, что он был один – Летти быстро взяла трубку. Она никогда не заставляет меня ждать.

- О, это снова ты? – удивилась она.
- Хочу с тобой увидеться, - четко выговорил я без лишних предисловий.
- Но я еще не отъехала далеко… - ее голос заметно повеселел.
- Нет, - с излишней резкостью промолвил я, - не здесь. Я сам к тебе приеду.

Наступила тишина. Ее явно насторожила моя интонация. Когда она заговорила, в ее голосе не осталось и следа веселых ноток. Летти - умная девушка. Но будь она тупой, я бы никогда ее и не знал.

- Хорошо, - осторожно сказала она, - во сколько?
- В восемь. Жди, - сказал я и отключился.

Вот. Пара вышла. Я отчаянно хотел хоть какого-нибудь действия, и у меня с горем пополам получилось это желание удовлетворить. Старая привычка. Отвлекаться на примитивные действия, вроде звонка, чтобы не разбираться с кашей в голове.

Я запланировал эту встречу давно. Но проблема была в том, что Белла не должна при ней присутствовать. Этой ночью у меня созрел план. И она не должна о нем знать. Для ее же блага. И моего успокоения.

Но с другой стороны, это означало, что мне еще предстоит девять часов тихих мук.

Смирившись с этим фактом, я закрыл глаза. И понял, как же я устал. Еще никогда моя жизнь не бежала в таком ритме. Раньше было проще. Обычно я выполнял заказ, а потом несколько месяцев пропадал в своеобразном небытии, когда Эдварда Каллена никто не видел и не слышал. Я предпочитал проводить это время в тишине и спокойствии. Тело наконец-то освобождалось от напряжения, а мысли заполняла столь привычная для меня пустота. Звучит удручающе. Но для меня это было отдыхом. Потом в один злосчастный день я получал звонок, после чего вяло начинал сборы, за сутки перед убийством напивался до отказа и с «чистой» совестью шел на задание. Самый удобный график, о котором только может помечтать продавец рабочей силы.

Ох, а я еще и жаловался…

Теперь, кажется, во вселенной нарушилось пресловутое равновесие, и моя никчемная жизнь застыла на последней фазе цикла. Убрал самую обыкновенную мишень, но до сих пор кручусь как белка в колесе. Это, чтоб ты, Каллен, не скучал. Да и девушку себе давно пора было найти…

С губ сорвался смешок, больше похожий на короткий выдох. Но все было бы веселее, если бы не было так грустно. Когда я становился на этот путь, то был уверен, что у меня никогда не будет женщины, которую я захочу оставить рядом с собой. Женское тепло для меня стало не более чем физическое явление, а их ласки – то, что я всегда могу купить за копейки из моего заработка.

Я распахнул глаза и уставился на океан, осмысливая то, что пришел тот день, когда мою уверенность послали к чертям. Теперь есть та, которую я хочу. Навсегда.

Но которую навсегда получить не могу. Бог отвел мне всего лишь эпизодическую роль в ее жизни. Да, я спас ее от насильника. Теперь должен уберечь от смертельной угрозы со стороны Волтури. А потом честно отдать ее родителям, целую и невредимую.

И опять, только я подумал об этом, как тут же стало холодно на душе. Ни одной живой душе не под силу даже представить, как я не хочу ее отпускать… И это равнодушие, которое я должен изображать лишь усиливает мои муки. Так хочется каждую минутку оставшегося нам времени держать ее в объятиях, слушая ее дыхание, имеющее свой неповторимый ритм, тонуть в низком тембре ее голоса…

Я почувствовал, как мне становится жарко, как мои же мысли опьяняют меня. Очертания пляжа стали размывчатые, и я, хоть как ни старался, больше не мог удержать взгляд на его золоте. Идея сделать хотя бы раз что-то, что выйдет за рамки, так захватила меня, что я, не обращая внимание на сигнализирующую дрожь в позвоночнике, развернулся и зашел в дом.

Нас отделял один этаж. «Сейчас», - со зловещим шипением пронеслось в голове. Не чувствуя самого себя в своем теле, я стал подниматься наверх. С каждой ступенькой сердце делало удар на тон громче, сливаясь со звуком моих шагов.

Я остановился у ее двери. Она была открыта, хоть в голове еще оставалось смутное воспоминание, что я закрыл ее за собой. Белла это сделала? Знала?

Мягко переступив порог, я оказался в комнате. Мой взгляд застыл на ее тоненькой фигуре, покрытой шелковой простыню.

Ад так близко… Он в моей голове. Как иначе можно объяснить пульсирующие горячие удары в моем затылке?

Белла спала. Расслабленная. Теплая…

Она сняла рубашку и сейчас лежала в одной майке, достаточно открытой, чтобы лишний раз подстегнуть мое разыгравшееся безумие. Ее грудь плавно поднималась от медленных глубоких вдохов, слегка натягивая белый хлопок майки…

У меня потемнело в глазах. Я слишком долго игнорировал ее, глупо надеясь, что мое нездоровое увлечение ею пройдет само собой. Но то, что происходило со мной сейчас, напрямую говорило о том, что я за это время только раздразнил себя.

Какой-то крохотной частичкой себя я жалел, что поднялся сюда. Ибо это было моим поражением, это означало, что я не выдержал.

И черт с ним.

Я сделал пару шагов в направлении кровати, стараясь ступать как можно тише. Хотел ли я, чтобы она проснулась? Нет… Не хочу… Пускай спит, ей не положено знать о моем грехопадении. Это мгновение мне задолжала судьба, и оно принадлежит только мне.

Оказавшись у самой кровати, я замер. Мышцы налились приятной тяжестью, а по спине побежали мурашки. Я бесстыдно блуждал взглядом по телу девушки, чувствуя, как завожусь с каждым ее вдохом. Во рту пересохло. Я тяжело сглотнул.

Белла до сих пор крепко спала. Одна ее рука покоилась на плоском животе, другая же была откинута на подушку. Желание спрятаться и отрыться одновременно. Порой поза человека, в которой он спит, может многое о нем рассказать…

Девушка сделала еще один вдох. Но более глубокий и немного судорожный, губы чуть приоткрылись, резко привлекая к себе мое внимание.

Напряжение, владевшее моим телом, возросло, требуя от меня хоть каких-нибудь действий. Лишь бы я не стоял на таком манящем расстоянии от Беллы. Я уже не помнил, как пришел сюда, какие мысли были у меня в голове секунду назад. Она продолжала делать вдохи… Я завидовал влажному воздуху этой комнаты, который скользил сквозь ее приоткрытые губы, шелковой простыне, что так плотно облегающей желанное тело…