Глава 3. Не уходи Я все еще оставалась прижатой к стене, чувствуя под ладонями бугристый цемент. Комната была слабо освещена, но достаточно для того, чтобы осмотреть ниши и человека рядом с ними. Он наконец-то перестал покачиваться из стороны в сторону. Весь шум, который издавал парень, опустился до равномерного звучного дыхания, но он не покидал угол, в котором сидел. Его руки уже не закрывали уши, но теперь они обхватывали колени. Лоб был прислонен к стене.
Он был головоломкой. Он мог вселить страх в других, и в то же время, так боялся сам себя. Он был ходячим противоречием. И именно поэтому я не знала, на что он способен.
Оглядывая комнату, мои глаза снова и снова возвращались к нему. Они никогда не покидали его на долго. Я не была уверена, в какой части больницы он меня держит, учитывая, что комната так отличается от других, и это могло быть причиной, почему мои друзья все еще меня не нашли.
Стены были полностью из цемента, и на них было меньше пятен, по сравнению со стенами подвала. И если бы не тот же затхлый запах, я бы предположила, что он перенес меня в другое место. Кроме меня и него в комнате были всего лишь порванный матрас, лампа, мишка и листок. Было очевидно, что он жил здесь, и убийца он или нет, я удивлялась, почему он этого хотел.
Время шло и мы, наверное, часами не двигались, каждый в своем нейтральном углу комнаты. Как бы там ни было, он выглядел таким же встревоженным, как и часы назад. Я же чувствовала себя сонно. Мне уже было тяжело держать глаза открытыми, и боль в голове стала сильнее. Наверное, это от изменения количества адреналина в организме. Я боролась с усталостью, но проиграла этот жалкий бой.
Когда я проснулась, то все еще опиралась на стену, но снова была укрыта листком бумаги. Я почувствовала что-то под боком. Отодвинув листок к ногам, я увидела потрепанного мишку. Мой взгляд немедленно метнулся в противоположный угол комнаты. Я знала, что он будет там. И он будет смотреть на меня. У него было приветливое выражение лица, почти невинное. И в тот момент, когда наши глаза встретились, я поняла, что он не причинит мне боли, и если я захочу уйти – он отпустит меня.
Я откинула листок в сторону и аккуратно положила мишку поверх него. Я приподнялась достаточно, чтобы опереться руками об стену, после чего медленно подтянулась, стараясь не трясти головой, потом маленькими шагами направилась к двери. Все время мои глаза скользили между ним и дверью, и, в конце концов, кода я достигла двери, я посмотрела на него.
– С-спасибо тебе за… ммм… помощь, но мне нужно идти. Я… я уйду сейчас.
Я потянулась к дверной ручке, чтобы открыть дверь, что стоило немалых усилий.
– Не… уходи, – мягко прошептал он. Я практически почувствовала его слова, а не услышала. Скорбь, слышимая в этом предложении из двух слов, послала волнующуюся боль по всему телу, такую интенсивную, что я до боли сжала в руке дверную ручку. Мне сразу же захотелось утешить его, и это почти случилось, так как я уже, наверное, теряла рассудок.
Я знала, что мне нужно уйти, что мои друзья и семья, наверное, уже всю голову себе сломали, не зная где я. А я в это время стояла здесь и кусала губу, не способная двигаться вперед. Почему я не могла уйти? Физически, меня ничто не держало здесь, я могла свободно уйти, но я не могла заставить себя сделать это, и даже не знала почему; особенно после нескольких часов мыслей о покидании этого места.
Может, я смогла бы остаться всего на пару часов. Всего пару часов не сыграли бы большой роли, ведь так?
Я точно потеряла рассудок; я должно быть хорошо ударилась головой, раз это так влияло на мои мысли. Я вздохнула и отпустила дверную ручку, поворачиваясь, но вместо того чтобы вернутся в свой угол, я присела возле стены и подтянула колени к груди.
Он глубоко вздохнул, когда я села. Как будто мое присутствие приносило ему облегчение. Я искренне этого не понимала, я не понимала много чего с тех пор, как попала в это место. Но все же, вот я здесь, сидела в комнате заброшенной больницы с парнем, о котором ничего не знала, кроме того факта, что он укрывался здесь по какой-то причине. И эта причина сломала его и сделала таким напуганным.
– Я не знаю, что я делаю, – пробормотала я, как только опустила подбородок на колени. – Я уверена, что меня уже ищут, но я сижу здесь. До этого, все о чем я могла думать – это уйти подальше от этого места, подальше от тебя, потом ты заговорил со мной, и теперь я… я просто не понимаю.
Я озвучивала свои мысли и попробовала рационализировать свои действия. Голова все еще ныла глухой болью.
До этого момента я не осознавала, насколько плохой была моя травма - это не имело значения. Хорошо, что я была еще жива и боль не была очень сильной. Я подняла свою правую руку и поднесла к задней части головы, где сконцентрировалась вся боль, чувствуя большую припухлость. Как только мои пальцы дотронулись до раны, я ощутила мучительную, терзающую боль, проходящую сквозь все тело. Я вздрогнула. Рана действительно была очень чувствительной к прикосновениям, но, по крайней мере, она не кровоточила.
Я сжала зубы, сильно зажмуривая глаза, и прошептала: – Мне действительно не стоило этого делать.
Также, мне не стоило находиться здесь.
Мне нужно уйти.
Я просидела еще некоторое время, вдыхая большие порции воздуха, пока мои ногти впивались в ладони от боли. В конце концов, она стала терпимой. Как только я подняла голову и открыла глаза, то услышала, как он резко выдохнул. Будто он задержал дыхание из-за моей боли. Я инстинктивно перевела взгляд на него и перестала дышать, как только наши глаза встретились. Он больше не сидел в углу и не поджимал колени под себя.
Его тело было повернуто ко мне, а лицо было прямо напротив меня. Со сменой позиции, на его тело стало попадать больше света, и я могла увидеть больше, чем его глаза; увидеть, что они были окружены самым красивым лицом из всех, которые я когда-либо видела. У него были глубокие зеленые глаза, высокие скулы, прямой нос и полные безупречные губы. Господи, он был так красив.
Его волосы бронзового цвета были необычно взъерошены, будто он дергал их слишком часто. Я ожидала, что они просто были непослушными, но его прическа была именно такой из-за грязных прядей. Вообще-то он выглядел довольно чистым, с физической точки зрения. Но с другой стороны, его одежда была очень поношенной. Его футболка была немного порванной на рукавах и швах, и была большая дырка прямо над карманом слева.
Его слаксы определенно видали и лучшие времена - это все, что я смогла подумать, учитывая, что он еще сидел на полу с согнутыми коленями. На коленях было пару заплаток, и материал обтягивал его бедра.
Видеть его сейчас, его присутствие и поведение, которые выдавали его эмоциональную рану. Это заставило мое сердце сжиматься от боли. Что же могло случиться, чтобы он вот так все бросил? Чтобы у него даже появилась идея жить в таком месте? Это вообще был его выбор?
И мишка, которого он давал мне дважды, было ли это намеком на то, сколько времени он здесь провел, спрятанным ото всех? Господи, мысль о нем в детстве, здесь, сжимающего этого мишку, принесли мне чувство уныния и мрачности.
Его кто-то привел сюда?
Они причиняли ему боль?
Может, он был похищен и каким-то образом сбежал от похитителей, но остался здесь, потому что не мо найти дорогу домой?
У него вообще есть дом?
Неужели никто не искал его?
Было так много вопросов, и я не была уверена, что когда-нибудь услышу ответы. Но я этого очень хотела. Я хотела знать, что с ним случилось, что привело его сюда, почему он остался здесь. Он так не хотел, чтобы я уходила, что он заговорил со мной. Но это также не значит, что он открылся мне. Я не была дурой, чтобы сразу подумать, что он будет разговорчив со мной. Его просьба остаться была скорее желанием иметь какое-то существо, чтобы жить с ним; существа с мехом и немой мишка были очевидными причинами.
И, конечно же, я опять прилипла к мишке, как эта изорванная игрушка была возле меня, когда я просыпалась… дважды. Я улыбнулась тому, как мило это было, возможно, он это сделал, чтобы я ощущала себя в безопасности.
Так продолжалось, пока я не услышала резкое дыхание – его точно нужно было хлопнуть по спине – я вырвалась из своих мыслей и увидела его беспокоящийся взгляд, понимая, что я должно быть, выглядела как идиотка, сидя здесь с улыбкой на лице ничего не говоря.
– Прости, – пробормотала я. – Я часто застреваю в себе… ну знаешь, когда слишком много думаешь? Я думаю, я делаю это чаще, когда я в таких ситуациях, что не знаю, что делать, или что сказать. Со мной такое случается довольно часто. Я имею в виду… Я думаю, я могла бы говорить о себе, но это заставляет меня чувствовать себя немного самовлюбленной. Хорошо, я могла бы сказать тебе мое имя, это ведь не так плохо, правда? Меня зовут Белла.
Я не ожидала, что он ответит, называя свое имя, но я выяснила, что могла бы начать разговор с формальностей, чтобы немного успокоить его и расположить к разговору. Теперь он знал мое имя, я знала, что он не собирается обижать меня или причинять мне боль. Мы были на нейтральной территории.
– Я могла бы тебе рассказать, зачем я пришла сюда.
Я действительно хотела все разобрать по одной соломинке в моих попытках узнать, почему он хотел, чтобы я осталась. Все, что я мола предположить – он хотел компании, но в тишине. Впрочем, я нервничала, а я говорила много, когда я нервничала.
– Это в каком-то роде смешно и абсурдно. Элис, моя лучшая подруга, уговорила меня. Это место, знаешь ты его или нет, известно многими историями. Чаще всего дети и подростки любят приходить сюда и смотреть, нет ли здесь призраков или чего-то подобного. Наши с Элис знакомые из школы уговорили нас пойти. Хотя, я на самом деле не хотела. Я согласилась, потому что Элис почти умоляла меня пойти. Она говорила, что мы никогда не делали ничего по-настоящему веселого. Она подразумевала, не такими конечно словами, но она имела это в виду, время между выпуском из школы и поступлением в колледж – время для веселья.
Я хихикнула, перед тем как начать говорить дальше.
– Вообще-то, я думаю так потому, что она тайно знала, что Джаспер будет в этой компании. Этот парень ей нравится так долго, сколько я могу ее помнить. Она иногда просто знает некоторые вещи и все. Это немного пугает. Я удивляюсь, как она не увидела меня и...
Я остановилась, понимая, что обсуждаю людей, которых он совсем не знает. И, наверное, ему уже скучно до смерти или он напуган.
– Прости, я несу какой-то бред, – и я продолжила. – Мы можем поговорить о чем захочешь: книги, музыка, фильмы, или если хочешь, то о погоде. Но я не знаю, что сейчас на улице творится.
Я поняла, что сейчас я не просто тараторила, а звучала просто бессмысленно. Я просто хотела поговорить о чем-то, что нравиться ему.
Я медленно встала, чтобы не спугнуть его и не тревожить мою голову, я прошла туда, где лежала раньше. Я опустилась на колени, подняла мишку и вернулась обратно. Я опять села, ворча при движениях.
– Ты знаешь, – начала я, когда удобно устроилась возле стены, поджимая ноги к себе, настолько, чтобы уместить мишку на коленях, – мне действительно нравится этот мишка.
Он точно моргнул на этом моменте, я практически могла слышать звуки его смыкающихся глаз.
– Это на самом деле красивый мишка, но ты знаешь, что хорошего в том, что он здесь? – я взглянула на него, пока мои пальцы перебирали грязную шерсть игрушки, встречая любопытный взгляд, – он уносит плохие сны, заставляет тебя чувствовать себя безопасно. Мне точно безопасней рядом с ним.
Я клянусь, что в тот самый момент, когда я закончила свое предложение, я услышала небольшой гул от него, будто он соглашался со мной. Я подавила желание улыбнутся, потому что он наконец-то начал взаимодействовать, и это был прогресс. Он хотя бы мог говорить, но не делал этого по какой-то причине, а я не хотела убеждать его рассказать. Мы еще дойдем до этого. Так что я продолжила успокаивать его.
– Я тут подумала, раз этот мишка такой особенный, у него должно быть особенное имя, – я ждала какого-то рода подтверждение, но я только встретилась с ним глазами, бегающими от меня к мишке.
– Если нет, то это нормально. Мы всегда можем назвать его. Какое имя было бы хорошим, сильным? – я вздохнула, пока придумывала имя. – Как на счет Ланцелота? Он был защитником, и, кстати, рыцарем Круглого Стола Короля Артура.
Я не знала, что он знал о Короле Артуре, но я намеренно скрыла тот факт, что Ланцелот был любовником жены Короля Артура. Вообще-то я любила его характер почти так же, как и Ромео, он пользовался дурной славой, как герой.
Кроме того, мы не были уверены, что Мистер Мишка не пойдет той же дорогой.
Секундой позже я услышала его шепот…
– Л-ланцелот…
Это был не вопрос. Утверждение.
Я кивнула, улыбаясь его поддержке, и не только из-за его согласия в выборе имени.
– Ланцелот.
И снова, после нашего… в большинстве моего обмена фразами об имени мишки, мы погрузились в неловкую тишину. И, честно говоря, меня это не смущало, учитывая обстоятельства. Было достаточно того, что он делал усилия, чтобы общаться со мной.
Однако, он все еще съежившись сидел в том углу. Его глаза все еще следили за мной, чаще за моим лицом. Сейчас он выглядел мирным и безмятежным, так что, наверное, я делала все правильно.
Несмотря на тот факт, что я до сих пор не могла понять, почему я не хочу покидать его, я знала, что мне нужно уйти. Меня ждали близкие, но у меня все еще было это обидное чувство того, что я должна остаться, что я нужна ему. Но мне нужно было дать знать семье и друзьям, что со мной все в порядке. Я должна была это сделать для них. Я же всегда смогу вернутся. Да, я смогу.
– Мне скоро нужно будет уйти, – сказала я ему, – мой папа и друзья должны знать, что со мной все хорошо. Они будут волноваться. Но я вернусь, если ты этого хочешь.
Он ничего не сказал и не двигался некоторое время. Я не была уверена, хотела ли он, чтобы я знала, или он отвечал через свою тишину. Может, он вообще не хотел, чтобы я возвращалась. Как только я хотела разочароваться, я увидела незначительный кивок головой.
Странно, но я чувствовала облегчение после этого кивка, потому что я хотела прийти еще раз. Независимо оттого, что я приду обратно, у меня было чувство неуверенности, должна ли я возвращаться. Иронически, не имело значения: должна я или нет, я знала, что все равно вернусь, не было смысла в этих мысленных дебатах.
Большей проблемой было то, должна ли я кому-нибудь сказать о том, что он живет здесь, так как проживание в заброшенной больнице не очень безопасно и полезно для здоровья. И если я скажу кому-нибудь о нем, будет кто-то делать ему больно опять? Я не могу жить, неся ответственность за то, что я молчала о нем и что-то с ним случится из-за этого.
Мне просто нужно немного времени, чтобы разобраться, немного времени, чтобы подумать и принять решение. Но сначала мне нужно добраться домой. Я мягко положила мишку возле стены напротив меня и встала. Я случайно столкнулась с ним лицом и прошептала: - Сейчас мне нужно уйти, но я обещаю, что очень скоро вернусь, ладно?
Я стояла неподвижно, наблюдая, как участилось его дыхание, а тело напряглось. Но как бы ни было больно смотреть на него сейчас, я знала, что не могла остаться. Я имела некоторую ответственность перед людьми, которые обо мне заботились.
– Прости, – прошептала я осипшим голосом.
И как только я открыла дверь, я услышала шарканье позади; он мгновенно передвинулся обратно в угол. Я резко повернулась и увидела, как он притаился в углу. Было почти невозможно уйти от него сейчас. Я хотела потянутся к нему, показать, что я не врала о том, что вернусь (если конечно не заблужусь, пока буду выбираться отсюда).
– Я вернусь, – задыхаясь, пробормотала я, – я приду.
Я схватила ручку двери со слезами в уголках глаз.
– Я просто… я хотела бы знать твое имя.
Как только я вступила в преддверие, то услышала мягкий ответ.
– Эдвард.
___________________________________________________________________________________
перевела: Jesqa
отредактировала: обезьяна
Итак, снова привет всем любителям Одинокой души! На этот раз у вас был шанс совсем немножечко увидеть Эдварда. Как вам его состояние? Есть предположения о том, почему он здесь? Как бы вы поступили на месте Беллы? Нам очень интересны ваши мысли!