Блэр расслабленно спускалась по тропинке к пруду, не спуская глаз со своего сына, который заставил Дороту немного пробежаться, не смотря на то, что ей за это не платят. Просто он не хотел сидеть в своей коляске, и, как и его многие его славные родственники, Чарли Басс прокладывал свой собственный путь. Таким образом, теперь малыш практически бежал, немного спотыкаясь, по дорожке к водоему и обожаемым им уткам, в то время, как Дорота пыталась догнать его с пустой коляской в руках. Что касается Блэр, то все ее внимание было сосредоточено на попытке ходить так же быстро, как и раньше, а не ковылять, как беременная на девятом месяце женщина, хотя она ей и являлась. Наконец добравшись до скамьи около пруда, она удовлетворенно села, огорченная лишь тем, что так и не смогла положить ногу на ногу. С отвращением она подвернула шелк своего платья и положила свою сумочку на колени. Ветер раздувал ее свободно завитые волосы и после долгой зимы они выглядели замечательно, будто она только что вышла из дорогого салона.

Девушка почувствовала присутствие этого мужчины еще до того, как он сел рядом с ней. Она слегка наклонила голову, поприветствовав его, он поклонился ей в ответ. Все также молча, не проронив ни слова, они наблюдали за своим сыном, когда Дорота дала ему кусок хлеба, и малыш погнался за канадским гусем с хлебом, зажатым в маленькой ладошке. Расслабившись и откинувшись на спинку скамейки, они искренне улыбались, наблюдая за тем, как их мальчик кормит птиц, слегка опасаясь, поэтому не отходя далеко от Дороты.

- Это твой сын, - подразнил Чак.

- Собиралась сказать то же самое тебе.

- Ты же знаешь, что говорят, о тех, кто мыслит параллельно… (Прим. пер.: имеется в виду пословица «Гении мыслят схоже»).

Через мгновение Чарли огляделся и увидел, что его отец сидит на скамье.
- Па-па! – прокричал он и бросился бежать к нему.

Губы Чака изогнулись, когда он услышал это приветствие. Можно было с точностью сказать, что сейчас он был действительно счастлив, и эта улыбка только его сыну, который сейчас со всех ног мчался к своему отцу. Это была любимая улыбка Блэр, но она не собиралась распространяться об этом. Когда малыш добежал до Чака, тот поднял его на руки, и мальчик быстро обнял своего отца за шею. Чак закрыл глаза на несколько секунд, мягко поглаживая спинку сына, а затем немного отодвинулся от него, чтобы взглянуть ему в глаза.

- Привет! – улыбнулся ему Чарли.

- Мистер Басс, - Чак улыбнулся, приветствуя его, и было видно, как он возгордился, когда увидел блеск в глазах сына, когда тот понял, что его назвали официальным именем. Эти двое принялись говорить об утках, галстуках-бабочках, а также тех зданиях, которые им принадлежали.

Впервые с тех пор, как он увидел своего отца, Чарли посмотрел на Блэр и улыбнулся. – Мама, мое! Все здания мои! – это заставило его родителей рассмеяться.

Блэр поправила лацкан жакета Чарли и улыбнулась ему. – Да, Чарли, все здания будут твоими… и твоей сестры.

- Нет! Мои! – нахмурился Чарли.

Чак улыбнулся. – А что если… те здания будут твоими, а Гвендолин я куплю свои собственные?

Чарли, казалось, задумался об этом, но, скорее всего, он больше размышлял о том, что такое сестра, и вообще эта Гвендолин, но потом Чарли, видимо, согласился на дележку недвижимости.

- А теперь… - сказал Чак, привлекая внимания Чарли, – почему бы тебе не погонять уток…

Чак опустил сына на землю, и Блэр кивнула Дороте, чтобы та позвала Чарли.

- Чарли! Пошли! Пойдем кормить уток! - спохватилась Дорота.

- Я не Чарли! – закричал он, направляясь к ней. – Я – мистер Басс!

Блэр закатила глаза и посмотрела на Чака. – Великолепно...

Она собиралась продолжить, сказав, что теперь ему придется купить остальную часть Манхэттена, чтобы сдержать слово перед сыном, но именно в этот момент ее дочь начала шевелиться, ударив свою маму по почкам. Блэр попыталась не подать виду, но было ясно, что у нее это плохо получилось, поскольку Чак тут же подошел к ней, и его рука легла на ее плечо.

- Ты в порядке?

- Все хорошо, - мягко сказала Блэр, покачав головой. – Думаю, твоя дочь показывает, что претендует на остальную часть города.

Чак, казалось, расслабился, но его глаза все еще неотрывно наблюдали за животом Блэр. – Она шевелится?

- Как юная модница на распродаже «Барни», - улыбнулась Блэр, инстинктивно хватая руку мужа и кладя себе живот, где в последний раз толкнулся ребенок. В течение секунды не было никакого движения, и Блэр начала волноваться, что она сделала тактическую ошибку, но затем ее дочь двумя сильными ударами попала по руке отца, а затем перевернулась внутри.

Чак немного шокировано поднял глаза на Блэр. – А она сильная...

- Она женщина из семьи Уолдорф, - констатировала Блэр.

Чак искренне рассмеялся, Блэр улыбнулась в ответ и поняла, что, не смотря на то, что ребенок уже перестал двигаться, рука Чака все еще продолжает лежать на животе.

Отведя взгляд в сторону, она посмотрела на Дороту, мчащуюся за Чарли, который бежал за группой уток прямо у края водоема.

- Если он окажется в воде, то ты окажешься там же! – закричала Блэр на свою горничную.

Три дня спустя у Блэр отошли воды. Согласно контракту, она позвонила Чаку, и он забрал ее на своем лимузине, направляясь в их частную больницу Линнокс Хилла. Блэр поселили в комнату с египетскими хлопчатобумажными простынями и очаровательными букетами пионов на каждом столике. Здесь было все, что ей только было нужно, все было прекрасно, кроме нарастающей боли внизу живота. Задохнувшись и вспотев, Блэр начала нервничать, чувствуя, что все идет не так, как планировалось изначально. У нее болело сердце, и от каждого его удара она вздрагивала. Если бы Блэр сосредоточилась, то она бы заметила быстрые пальцы Чака, стучащие по его Блэкберри, но она не могла. Она смотрела на доктора, когда та закончила свое обследование.

- Все хорошо, мисс Уолдорф. Ребенок в порядке, ваша матка пока расширена на шесть сантиметров. (Прим. пер.: чтобы родился ребенок, матка должна быть расширена не менее, чем на десять сантиметров).

- Великолепно… - сказала Блэр, чувствуя очередную потугу. – Дайте мне золотую медальку… И где, черт возьми, моя эпидуральная анестезия?!

Доктор нервно взглянула на Чака, и Блэр, заметив этот странный взгляд, также пристально посмотрела на своего бывшего.
- Чак… - именно тогда в двери появился человек с измученным видом, к которому быстро подошел Чак, коротко его приветствуя.

- Марти, - сказала он, кивнув. – Спасибо, что пришел. Знаю, уже поздно.

В голове у Блэр зазвенели предупреждающие колокольчики, как четыре сигнальных огня в пожарном депо.
- Чак… - наконец произнесла она, пытаясь отдышаться, как только боль внутри ушла. – Почему этот анестезиолог больше похож на чиновника?

Чак повернулся и улыбнулся ей, его глаза решительно вспыхнули, давая ей знак, что вот теперь она действительно будет в бешенстве, но не сможет с ним бороться прямо сейчас ввиду своего затруднительного положения. И когда Чак приблизился к ней, она поняла, что у него был за план...

- Это почтенный Мартин Грэппер, и он собирается поженить нас.

-Ты, должно быть, говоришь о себе и докторе, потому что я выйду за тебя снова только тогда, когда сбегу с Манхэттена, - ответила она.

Доктор решила выйти из палаты, услышав эту реплику. Она не знала, сколько сейчас нарушится этических правил, но она знала, что уж точно не хотела быть свидетелем всего этого.

Чак наклонился к девушке и прошептал: - Тогда нам лучше пойти упаковывать наши сумки… потому что ты сделаешь это.

- НЕ сделаю! – закричала Блэр, и принялась вырываться из его рук.

- Прекрасно, - улыбнулся Чак, отойдя от нее и сев на стул около кровати. Он вытянул ноги и сложил руки на груди, улыбаясь еще шире, как только прибор в комнате подал сигнал, означающий очередное сокращение ее сердечной мышцы. – Итак, как ты относишься к естественным родам? (Прим. пер.: роды без анастезии).

- Я ненавижу тебя! – задыхалась Блэр, борясь со схватками, которые подходили, и болью в сердце, которая была настолько сильна, что у нее проскальзывали в голове мысли о смерти.

Не смотря на то, что Чака волновался за Блэр, он не позволял себе проявлять как-либо внешне свое беспокойство. Он делал это для них обоих. Он должен был взять на себя этот риск. Блэр, конечно, была упряма, поэтому сейчас была едва ли не единственная возможность осуществить задуманное. Но Блэр всегда оставалась самой собой, поэтому даже сейчас она вполне могла ему отказать. Чак задержал дыхание, ожидая вердикта.

- Никакого брачного договора, - распорядилась Блэр. – И я отберу половину твоей Империи при следующем разводе.

Чак наклонился вперед, внутренне ликуя. – Готов поспорить, следующего раза не будет.

Казалось, частое биение сердца начало утихать, и она отвела взгляд в сторону. Блэр поняла, что все это время сжимала в руках простыни, поэтому сейчас постаралась расслабиться. Она, конечно, могла игнорировать Чака, но проклятый писк прибора, сообщающий ей, что очередная волна боли накатит совсем скоро. Она знала, что должна была сказать кое-что еще.
- Ты никогда не приносил своих извинений… Это не означает, что я прощаю те… - она прервала сама себя в приступе боли, еще более сильной, чем до этого.

Чак кивнул, не дрогнув ни мускулом.

- Отлично! – согласилась она.

Свидетельство было подписано, и церемония прошла быстро, доктор и так недостающий анестезиолог были за свидетелей. Священник выглядел немного удивленным, когда он язвительно предложил Чаку поцеловать свою невесту. Блэр собиралась предупредить его, что укусит его, если он только попробует приблизиться к ней, но его руки уже запутались в ее волосах, и разгоряченный рот обрушился на ее губы. Однако Чак отступил прежде, чем Блэр смогла о чем-либо подумать, и дал сигнал ввести анестезию. Несколько минут спустя медсестра помогла Блэр устроиться удобнее на подушках, и та вздохнула с облегчением, чувствуя, что боль потихоньку отступает. Понимая, что она вновь способна сосредоточиться на чем-либо, она посмотрела на своего нового/бывшего мужа, и просто не смогла не упустить триумф, выраженный на его лице.

- Ты же знаешь, какой ты на самом деле мудак…

Чак улыбнулся, что-то вытаскивая из своего кармана. Он взял ее левую руку и надел на палец обручальное кольцо, которое Блэр не видела с тех пор, как они развелись. Девушка боролась со слезами, которые застилали теперь ее глаза, и она провела правым указательным пальцем по кольцу, как будто могла чувствовать слова, выгравированные на внутренней части. Три слова, восемь букв... Но вскоре ее размышления прервал вошедший доктор, который еще раз проверил тонус матки и сообщил, что она полностью готова, и пришло время перейти к родам. Блэр была все еще сердита, но Чак подошел к ней, взял ее руку в свою, давай ей ту поддержку, в которой она нуждалась в прошлый раз... Казалось, что это все длилось целую вечность, но, наконец, Блэр удалось разродиться.

- Это девочка! – подтвердил доктор.

Блэр откинулась на подушки с явным облегчением и радостью. Чуть приоткрыв глаза, она наблюдала за тем счастьем, что отразилось на лице Чака, когда он обрезал пуповину и взял их крохотную дочь на руки. Это почти вознесло ее на небеса, ведь это все, о чем когда-либо мечтала Блэр. Чак не мог отвести взгляда от ребенка, но когда он взглянул на Блэр, то его улыбка стала еще шире.

- Она прекрасна.

- Конечно, прекрасна. Она ведь наша… - Блэр охватила внезапная волна крайней усталости, и она не смогла держать свои глаза открытыми.

- Блэр? – позвал ее Чак, думая, что та просто уснула.

Громкий писк раздался на приборах, подключенных к Блэр, в комнату ворвались медики, и Чак был выставлен за дверь, но прежде он успел заметить огромную лужу крови, растекшуюся по плитке. Казалось, все работники больницы были в ее комнате, и когда дверь за мужчиной захлопнулась, он был абсолютно один в бесконечно длинном холле больницы. Прислонившись к стене, он посмотрел на свою крошечную дочурку, которую держал сейчас на руках, и на мгновение он почувствовал вспышку, близкую к ненависти к своей дочери, и это потрясло его. Дрожа, он только крепче прижал ее к груди и дрожащими губами мягко поцеловал ее в макушку, обещая самому себе, что независимо от того, что будет дальше, он ни в чем ее не обвинит. Все, что случится потом, не будет ее виной.

- Мистер Басс… - Чак поднял глаза и увидел молодую медсестру, которая предложила ему забрать ребенка в детскую и проверить его состояние. Все еще не будучи способным говорить, Чак кивнул, снова поцеловал свою дочь и передал ее медсестре. Вновь оставшись в полном одиночестве, он сполз по стене на пол, слыша, какой хаос творится сейчас в палате, и ожидая вердикта врачей.

Перевод: Rob♥Sten
Редактура: barsy