Perfect World/Совершенный мир

Автор: -
Рейтинг: R
Пейринг: Ксандер Сайфер/Кэлен Оденайр
Жанр: Drama, Angst, Tragedy
Аннотация: Что делать, когда судьба, незаслуженно на тебя обозлившись, отняла всех, кто был так дорог сердцу? Что, если мир показал себя лишь с отрицательной, ранящей самую душу, стороны? С помощью кисточек и красок она сохраняла мгновения жизни, потому что научилась ловить момент и останавливать время. Разочаровавшись в милосердии Бога и великом предназначении каждого человека, она создала свой собственный мир. Совершенный.

---

Первая часть

* * *

На утро я проснулась не по собственной воле: резкий, барабанящий звук вырвал меня из калейдоскопа сновидений. Сладко потянувшись, я бросила взгляд на окно. Разбиваясь и стекая тоненькими струйками, капли дождя барабанили по стеклу, словно прося отворить его для незваных гостей. Я улыбнулась. Дождь… Впервые за два месяца живительная прохлада почтила нас своим присутствием. Но удовольствие от сладостного стука дождевых капель прошло моментально. Я вскочила с кровати, пораженная внезапными, бессвязными мыслями.

«Дождь! Картина!» - пролетало в голове, пока я в чем попало бежала на другую сторону водопада, сопровождаемая холодными каплями.

Вернулась в дом я вся мокрая с мольбертом в одной руке и художественными принадлежностями в другой.

Я установила мольберт так, чтобы свет, пробивавшийся сквозь дождевые тучи, осветил мою картину.

- О, нет… - тихо прошептала я, пытаясь удержать слезы. – Нет, нет, нет!

«Почему?» - в голове крутилось одно слово, пока я смотрела на разноцветные разводы на холсте. От былых трудов не осталось ничего. Даже мамы, которую я не рисовала…

Столько трудов, столько души было вложено в эту картину! Единственное материальное воспоминание о маме… И все это смыло случайным дождем? Дождем посреди жарких будней! Что за бес пытается испортить мне жизнь? Чем я это заслужила?

Она не могла просто взять и пропасть! Такие картины не исчезают!

Я беспомощно смотрела на картину, которую сегодня обещала показать брату, когда ко мне подошел Ксандер.

- Кэл, что случило… - но увидев холст, он сразу же замолчал и, лишь легонько обняв меня за талию, утешительно поцеловал в висок: здесь слова были бесполезны.

Все цвета, которыми я так восхищалась, превратились в затейливый и непонятный узор. Это были своего рода титаны на обломках власти…

Пока я была погружена в собственные мысли, не очень радужные должна сказать, Ксандер рядом со мной пораженно вздохнул.

Сконцентрировав свой взгляд на картине, я не поверила своим глазам: разводы всевозможных красок, словно бы восстанавливались, преображаясь в то, что я изображала на самом деле. На глазах картина возвращала себе жизнь, проявляя в своих владеньях луг с изумрудной травой, могучий дуб, кристально чистое озеро, водопад и маму, набиравшую из него воду. Через мгновенье картина приобрела свой вчерашний облик, а холст стал совершенно сухим. Я была слишком поражена происходящим, чтобы пугаться или еще чего в этом роде.

- Что за...? – протянул Ксандер, медленно повернув голову в мою сторону.

- Я не знаю, - спокойно ответила я. Я смирилась с тем, что мать в моей картине – живая, самая что ни на есть настоящая! Смириться с тем, что картина сама по себе восстанавливается после, казалось, уничтожающих факторов влияния на нее, не составит труда.

- Ты так спокойно это говоришь, как будто ничего не случилось! – казалось, Ксандер вот-вот взорвется. – Картина восстановилась на наших глазах! Втянула в себя краски, будто бы так и должно быть!

Он подошел ближе и провел рукой по холсту.

- Постой… Я запомнил твою картину «от» и «до». Эта женщина сидела у озера, и ее лицо было ясно видно, - сощурившись, он внимательно посмотрел мне в глаза. – А сейчас… она набирает воду из водопада, повернувшись спиной!

- Что ты хочешь, чтобы я сказала? – отстранившись, я свирепо на него посмотрела: он как будто винил меня в том, что моя картина «волшебная»!

- Что? – он поражено усмехнулся. – Я хочу, чтобы ты сказала, что происходит!

- Эта женщина – моя мать, - вздохнув, поведала я, пристально смотря ему в глаза и приняв такую стойку, которую обычно мама принимала, когда злилась. – И я ее не рисовала.

- А кто нарисовал?

- Никто. Она сама там появилась.

- Ты издеваешься? – Ксандер развернулся, чтобы уйти, но я схватила его за руку.

- Я не издеваюсь, а говорю правду! – злость настолько захватила все мое существо, что меня трясло от нее. – Ты же помнишь мою реакцию, когда я пришла смотреть на картину вместе с тобой: я чуть в обморок не упала! Тогда-то я и узнала, что мама в моей картине – неподвластная никаким законам личность. Ее изображение там словно бы живет!

Все, что я видела в глазах Ксандера – это неверие.

- Смысл мне лгать тебе, если ты и так все сам видишь? – я была совершенно обессилена, поэтому отпустила его руку. – Тем более, после того, что случилось минуту назад, не трудно поверить, что и изображение моей матери там появилось таким же загадочным способом, как восстановилась картина…

Ксандер вздохнул, но по его лицу было сразу понятно, что он мне поверил.

- Это невероятно.

- А кто сказал, что в этой жизни все предсказуемо? – пожав плечами, я направилась в комнату, чтобы разбудить Дэни: сегодня я собиралась пойти с ним на охоту, а Сайферу дать передохнуть.

После завтрака я наконец-то показала картину Дэниэлю. Женщину, набиравшую воду, он не узнал, так как она стояла спиной, и это играло на руку. После восторженных вздохов, «ахов» и похвалы, которая была так дорога моему сердцу, мы собрались и отправились на охоту.

Лес встретил нас приветливым шумом листьев. Неспешно и очень тихо мы пробирались сквозь кустарники, выслеживая добычу. Дэниэль не задавал лишних вопросов, так как знал, что добыча может убежать, услышав посторонние в лесу звуки.

- Ух, ну, я прямо не могу передать словами свои эмоции! – не выдержал он, в очередной раз хваля мою картину.

- Спасибо, Дэни, - я умиленно улыбнулась, обняв брата за плечи и поцеловав его в макушку. – Мне дороги твои слова.

В этот самый момент я заметила, как между кустарников что-то промелькнуло. Когда я бросила взгляд на Дэни, он кивнул, давая знать, что здесь он справиться и без меня, поэтому со всех ног я бросилась за добычей.

Приготовив стрелу, я резво перепрыгивала кочки, попадавшиеся на моем пути и, взбежав на пригорок, увидела цель. Заяц, удиравший от погони, был далеко, но моя умела стрела поразила его в голову, и он свалился замертво.

Перевязав веревкой лапы ушастого разбойника, я взвалила его на плечо и понесла в сторону Дэниэля.

Не обнаружив его на месте, я сначала не встревожилась и направилась к дому: в конце концов, дорогу он знает, может, бросился в погоню за очередной добычей.

Но уже почти у самого дома, я увидела его: лежащего на земле и всего покрытого потом. Он словно в бреду шептал мое имя.

Добыча выпала из моих рук и я сломя голову бросилась к брату.

- Дэни, - воскликнула я: тревога поразила меня в самое сердце. – Братишка, все нормально? Что с тобой?

Я не сразу заметила, что он зажимает руками голенище. Убрав руки, он предоставил моему вниманию ужасающую картину: кровь струилась по его ноге из шести маленьких дырочек. Это были укусы.

- Змея… - прохрипел братишка. – Я решил побродить около дома в поисках мелкой добычи… и тут она… большая. Я не знал, что делать! – он вцепился руками в мой локоть, и заглянул мне в глаза. – Я замер. Думал… она не нападет… но ошибся… она укусила меня три раза. Представляешь? Хотел высосать яд, но… не дотянулся. А сейчас уже поздно…

Слезы покатились по моим щекам, когда я закричала, что было мочи:

- Ксандер!!!

Неудивительно то, что он меня услышал: я кричала очень громко.

- Что случилось? – буквально через минуту он появился возле нас.

- Его змея укусила… - прорыдала я, гладя брата по голове.

Подхватив его на руки, Ксандер быстро зашагал домой, а я за ним, буквально по пятам. Уложив его в постель, он отправил меня за водой. Словно умалишенная, я схватила ведро и быстро сбегала к озеру.

Вернувшись, я намочила чистую тряпочку и принялась обрабатывать раны.

- Дэни! – воскликнул Ксандер и встряхнул мальца. – Послушай меня, это очень важно! Ты можешь описать змею?

- Большая… - тихо ответил он, казалось, из последних сил. – Бежевого цвета, но морда белая… блестящая… и черный язык…

- Боже… - только и смог выдохнуть Ксандер. – Это тайпан!

С трудом оттянув меня от брата, Ксандер схватил меня за плечи и заглянул в глаза:

- Укус этой змеи смертелен, - он пытался говорить спокойно, чтобы не ввести меня в состояние истерики. – Она агрессивна и бьет жертву несколько раз, при каждом укусе впрыскивая яд.

- Противоядие. Какое противоядие? – я была словно помешана, слезы бесконечным потоком лились из глаз.

Лицо у Ксандера было настолько безнадежным, что мурашки бежали по телу.

- Его нет, - из его уст это звучало, как смертельный приговор.

- Как это «нет»? – тихо произнесла я: голос как будто пропадал.

- Его не изобрели. Кэлен, я не знаю, что делать, но Дэниэлю осталось всего несколько часов… - я никогда не видела настолько отчаявшегося мужчину: казалось, что он еле сдерживает слезы.

- Ты… ты предлагаешь мне стоять и смотреть, как мой брат умирает?! – я толкнула его обеими руками в грудь. – Смотреть, как из него медленно уходит жизнь?!

- Кэлен, я ничего не могу сделать! Противоядия не существует в природе, понимаешь?

- А ты никогда и ничего не можешь сделать! - рыкнула я, сдерживая себя всеми силами: казалось, еще чуть-чуть и я наброшусь на него, хоть в глубине души и понимала, что он не причем.

Развернувшись, он быстро вышел из дома, а я направилась к Дэни.

- О, братишка, что же теперь делать? – тихо прорыдала я, уткнувшись лицом ему в живот.

- Кэлен, я тебя люблю, - тихо прошептал он, часто дыша.

- И я тебя. Очень сильно! Сильнее всех на свете, - сквозь слезы, я мягко улыбнулась и, намочив тряпку в холодной воде, приложила ее ко лбу брата.

- Я умру, да? – спросил он хриплым голосом.

Рыдания срывались с моих губ, ком встал в горле, но я, проглотив его с огромным трудом, тихо прошептала:

- Нет, конечно. Ты будешь жить еще долго. И умрешь старым человеком в теплой постели…

- Тогда почему ты плачешь?

- Все будет хорошо, Дэни.

- Кэл, зачем ты меня обманываешь? – я заглянула брату в глаза, которые, казалось, горели изнутри. – Я все слышал. Мне осталось несколько часов, ведь так?

Я не смогла ответить: он так спокойно говорил об этом, как будто собрался в очередной поход.

- Ох, до чего глупая смерть! – произнес он с досадой. – И болезн… - он не хотел этого говорить, поэтому тут же замолчал.

- Болезненная? – тихо прошептала я. – Где болит, Дэни? Что я могу для тебя сделать?

- Кэлен, успокойся… Ты ничего не можешь сделать. Просто… будь рядом, хорошо?

- Хорошо, - бросив компресс в ведро с водой, я нежно прикоснулась ко лбу брата губами: он в буквальном смысле горел.

Его нога опухла, а вместе с кровью из ран выходил гной. Я делала все, что в моих силах: я протирала укусы ежесекундно, меняла компресс каждые две минуты, но он слишком быстро нагревался от температуры. Мой братишка сгорал изнутри, и я ничего не могла с этим поделать! Я была бессильна, хотя и была обязана защищать и оберегать его, помогать ему! Все, что я делала сейчас, так это предпринимала бесполезные попытки облегчить ему боль. Я видела, как он старался не кричать от нее, сдерживал крики, как настоящий мужчина, чтобы я не страдала. Мой отважный братишка…

Я покинула его лишь на минуту, чтобы поменять воду в ведре, так как эта вода уже нагрелась. Но я чрезвычайно быстро вернулась, когда услышала пронзительный, проникающий в самую душу крик боли.

- Дэни… - проговорила я в то время как мои слезы заливали его лицо, пока я прикладывала компресс.

От боли он часто дышал, ему словно бы не хватало воздуха. Он умирал в ужасающих муках у меня на глазах…

- Кэлен! – в его голосе появилась сила.

- Да, Дэни? Что ты хочешь?

- Пообещай мне… пообещай мне, что ты будешь с Ксандером! – он крепко ухватился за мою руку, смотря мне в глаза. – Он сделает тебя счастливой…

- Обещаю, - прошептала я, целуя его руку. – Я обещаю тебе.

Когда Ксандер вернулся, Дэниэль уже начал бредить: он разговаривал с отцом, матерью и нашей младшей сестренкой Карой.

- Зачем ты пришел? – произнесла я не своим голосом, полным равнодушия. – Сказать еще раз, что ты ничего не можешь сделать?

Встав рядом с кроватью на колени, он запихнул в рот неизвестные мне листья и, тщательно пережевав их, приложил к укусам на ноге Дэни.

- Они не спасут его… Но облегчат боль…

И хотя бы за это я была благодарна ему.

Боль спала, и это было очевидно: теперь Дэни не кричал, а лишь тихо и мирно дышал, не произнося и слова. А к вечеру… к вечеру его сердце остановилось навсегда. Он как будто заснул: его лицо было молодым и умиротворенным.

Ксандер готовил погребательный костер, а я все так же сидела у Дэни, в котором уже не было жизни. Что же это получается, его действительно нет? Он больше не напортачит и не будет просить за это прощение, пытаясь состроить милое и невинное лицо? Он больше не порадует меня своим беззаботным смехом?

Я сижу возле него живая, а он – мертвый. Он не спал, как подсознательно я себя обманывала, а умер.

Слезы застелили глаза и закапали на бездыханное тело братишки. Мой любимый, непоседливый Дэни! Как ты посмел меня бросить? Как…

А ночью… я подожгла его тело на погребательном костре.

- Огня достойны только короли, - тихо проговорил Ксандер, обняв меня за талию в утешительном жесте.

После его реплики я развернулась и ушла. Может, огня и достойны только короли, но огонь не достоин моего брата. Моего брата достойна только жизнь, но она уже покинула его тело.

Непринужденно взяв мольберт, я вновь отправилась за водопад. Было темно, но мне было все равно. Лунного света вполне хватало, чтобы видеть картину.

Удостоив ее взглядом, я громко охнула от испуга: я никогда не привыкну к переменам, происходящим на холсте. Однако в этот раз картина не позволила мне оторвать от нее глаз: посреди луга, стояла моя мать. Ее волосы развивал ласковый ветер, и она нежно обнимала светловолосого мальчика, который обнимал ее в ответ. Дэни…

Слезы застыли у меня в глазах, и все внезапно встало на свои места: это не изображение моей матери путешествовало по картине. Это была ее душа! Умерев, она отправилась не на небеса, а в мою картину и поселилась там. Моя мама и мой брат теперь жили в совершенном мире, который я так старалась создать. Мои родные могут жить в нем, потому что я вложила в его создание слишком много любви и тепла. И я буду обновлять его снова и снова…

Взяв палитру, я выдавила на нее все необходимые краски и принялась за работу. Линии, проводимые мной, забавно переплетались, превращаясь из бесформенной смеси красок, в изображения, которые я старалась получить.

Я уснула прямо там, а когда проснулась, то вновь взяла кисточку. И так продолжалось изо дня в день: я не ела, только пила, продолжая воплощать кисточкой на картине все самое прекрасное, что я видела в своей жизни. Ксандер меня не тревожил, и вскоре на картине появились чудесная ветвистая яблоня с красными и блестящими на солнце плодами, которую я видела в саду у Картеров, близких друзей матери; пещера за водопадом, в которой мы провели с Дэни первую ночь, после вторжения; хижина рядом с дубом, в которой мы жили последние недели; каменный колодец, с медной оборкой – самый дорогой предмет в нашей деревне; на лугу я нарисовала цветы: все самые прекрасные, которые я видела за свою жизнь, в том числе и фиолетовые, представителя которых мне подарил Ксандер.

Мои руки в буквальном смысле были по локоть в краске, когда я оторвалась от работы, чтобы оценить ее результаты. На моих глазах Дэни в очередной раз оказался на яблоне. Наверное, мама попросила его нарвать яблок к обеду…

Я не знаю, сколько дней прошло с того момента, как я помешалась на создании совершенного мира для мамы и брата на картине, но мне казалось, что где-то около недели.

Разумеется, вскоре ко мне заявился Ксандер. Не обращая на него никакого внимания, я продолжила рисовать.

- Это ненормально, - констатировал он после недолгого молчания.

«Да что ты!» - промелькнуло в голове, но вслух я ничего не сказала.

- Кэл, – он снова попытался до меня достучаться. – Так нельзя!

Я завелась с полуоборота: психанув, я со всего размаху кинула палитру на землю и, развернувшись лицом к Сайферу, низким голосом произнесла:

- А как можно?!

Ксандер тоже разозлился, и это ясно было видно по его лицу.

- Ты, – он указал рукой на картину. – Словно помешанная стоишь над этой картиной уже четыре дня! Ты не ешь, не замечаешь ничего вокруг, ты замкнулась! Позволь мне тебе помочь.

- Лучше бы Дэни помог, - зло прошипела я, сдерживая слезы.

- Я не мог его спасти!

- Меня тоже не сможешь.

- Кэлен, я сделал все, что было в моих силах! – в отчаянии произнес Ксандер.

- А именно: дал ему умереть!

- Как и ты! – завопил он.

Слезы нескончаемым потоком полились из моих глаз и, не сдерживая себя, я дала Сайферу сильную пощечину. Затем, наклонившись, я подняла палитру с земли и продолжила работу. Но мне не дали этого сделать: в мановение ока Ксандер выхватил кисти из моих рук. Лютая, всепоглощающая ярость застелила глаза красной пеленой, сжигая меня изнутри. Как он посмел взять мои инструменты? Как он посмел прервать мою работу?

- Верни!

- Ты должна жить дальше, - тихо произнес он, заведя руки за спину.

- Я не могу! – прокричала я ему в лицо. – Мне столько всего еще нужно сделать для Дэни, а ты мне мешаешь!

- Кэлен, Дэни мертв! Он умер, понимаешь? Его больше нет, и сейчас ему намного лучше, чем было здесь.

- Ему лучше благодаря мне! Я создала ему и маме мир, где небо всегда ясное, а трава зеленая! И мне нужно продолжить работу, чтобы им стало еще лучше… Поэтому верни мне кисти.

- Боже, Кэл, твоя мать и твой брат умерли, а ты – жива! Ты изводишь себя, понимаешь ты это или нет? – он вытянул вперед одну руку, пытаясь дотронуться до меня.

- Я не могу оставить их, - тихо прошептала я, качая головой. – Я должна быть с ними.

- А как же я? – он легонько коснулся моей щеки. – Я здесь, я живой и нуждаюсь в тебе, как никогда раньше…

«Пообещай мне… пообещай мне, что ты будешь с Ксандером!» - воспоминание так неожиданно ослепило меня, что от него перехватило дыхание. Я ведь обещала…

Аккуратно положив палитру на землю, я тихо произнесла:

- Как только Дэни умер, он тут же появился на картине. Он и мама живут там, понимаешь? Можно… можно я хоть иногда буду им помогать?

- Боже, Кэл, - он нежно меня обнял. – Конечно, я все понимаю, и я тебе верю: я все видел собственными глазами. И я ни в коем случае не запрещаю тебе рисовать! Просто… вернись к нормальному образу жизни, ладно? Живи.

Пытаясь сдержать слезы, я качнула головой в знак согласия. Поддев мой подбородок пальцем, Ксандер заставил меня посмотреть ему в глаза.

- Начнем с завтрака, - он нежно поцеловал меня в губы и, перехватив мою руку, потянул за собой.

На столе было мясо, неизвестная мне зелень и что-то еще, но я мало обращала на это внимания. Краски в окружающем мире для меня померкли: казалось, существовала только картина. Я съела все, что мне наложил Ксандер, но даже не почувствовала вкуса пищи. Все потеряло для меня смысл, и я ничего не могла с этим поделать. Однако в одном Ксандер был совершенно прав: когда я потеряла инициативу и мотивацию, наросший на мне мох начал казаться тёплым, домашним и уютным. Именно поэтому я задалась вопросом: хотел бы Дэни или мама, чтобы я так страдала из-за их утраты? Поставив себя на их место, я поняла, что нет. Но с чувствами сложно было что-то поделать: я не могла смириться с мыслью, что моего братишки больше нет на этой планете. Как так? Разве так может быть? Я потеряла мать, почему судьба забрала у меня брата, которые был так дорог моему сердцу? У меня никого не осталось…

И тут же я поняла, что это не так. Ксандер стал частью моей жизни: он страдает, пока я страдаю, и улыбается, пока я улыбаюсь. Он, словно магнит: я двигаюсь, он двигается, как будто его жизнь целиком и полностью зависит от меня. Может, так оно и есть?

Заметив, с каким хмурым видом Сайфер сидит за столом, внимательно изучая меня взглядом, я постаралась улыбнуться. Видимо, у меня получилось, потому что Ксандер улыбнулся мне в ответ. Пока страдаю я, страдает и он. Я должна вернуться к нормальной жизни, по крайней мере, ради него.

- Ты, наверное, очень устала? – ласково проговорил Ксандер. – Может, поспишь?

Я согласно кивнула головой и, поблагодарив его за еду поцелуем, направилась теперь уже только в мою комнату

Сон долго не желал приходить ко мне, не смотря на вялость в теле: ведь четыре дня я проспала на голой земле! Не знаю, как я не простудилась…

Было трудно заснуть без привычного сопения рядом, но, погрузившись в мысли и приятные воспоминания, я уснула.

Проснулась я, очевидно, ночью. На улице была беспросветная тьма: на этот раз луна поскупилась и не предоставила нам своего света, превратившись в месяц.

Не отдавая себе отчета в совершаемых действиях, я поднялась с постели и, минуя спящего Сайфера на диване в коридоре, направилась за водопад. Картина стояла там, как и всегда. Не нужно было никакого лунного света, чтобы понять, что изображение изменилось. Ком встал у меня в горле. На переднем плане стоял Дэни, закрыв собой практически всю картину. Его ясные глаза были обращены на меня: с какой стороны я бы не подходила, они все время следили за мной. Но не это было главным! Голубые глаза смотрели на меня с укором, с осуждением, как будто я делала то, чего не должна была делать.

Встав на колени, я зарыдала. Горе, охватившее меня изнутри, невозможно было передать словами: душу словно разрывали в клочья.

- Прости меня, Дэни… - вытирая слезы, прохрипела я.

Я просила прощения за все: за то, что не уследила за ним, за то, что не смогла спасти его, за то, что делаю сейчас не так, как надо.

На землю, рядом со мной, что-то закапало, и сначала я не понимала, откуда взялась эта влага. Но когда поняла, мне стало еще хуже, еще невыносимей. Картина начала плакать! Точнее плакал Дэни, но его слезы ровными струйками стекали по холсту, не растворяя других красок, и капали на землю.

Внезапно меня охватила такая невероятная ярость, что аж дыханье сперло от такого сильного ощущения. Он и мать покинули меня, оставили, так теперь еще и мучают, убеждая меня в том, что их души обитают в моей картине! Я знаю, что на самом деле так и есть, но разве это справедливо по отношению ко мне? Это бессердечно!

Сдернув холст с мольберта, я разорвала его в клочья. Движения мои были резки и непослушны, полны ненависти к окружающему миру, который приносил мне столько боли. Я лишилась отца, младшей сестренки, матери и брата. Где справедливость? Где милость Господа, которую все так восхваляют?

Когда картина превратилась в неузнаваемую кучу разорванной бумаги, злость прошла, и я поняла, что я сделала. Боже…

Я зарыдала пуще прежнего, не зная, куда деть себя от горя: оно глушило меня, причиняло такую несусветную боль, что хотелось выть в отчаянии. Хотелось умереть, лишь бы не чувствовать его!

Сильные, теплые и нежные руки обняли меня как раз в тот момент, когда я хотела лечь на землю и остаться там навсегда.

- Тише, Кэл, тише… - мягко проговорил он, целуя меня в висок, в скулу, в щеку…

- Это же… - прорыдала я. – Это же не справедливо! Разве я это заслужила? Заслужила?

- Нет, конечно, нет, - прошептал Ксандер мне в волосы, прижав к себе мое тело еще крепче. – Просто мир жесток и коварен. Ты ни в чем не виновата…

Прошло много времени: рассвет уже брезжил на горизонте, а слезы еще не высохли на моих щеках. Все это время Ксандер просидел со мной, убаюкивая меня на руках, словно маленькую девочку и шепча добрые и ласковые слова.

Видимо, выдохнувшись, я заснула, потому что когда я открыла глаза, то была уже в комнате, укрытая теплым пледом. Крепко обняв меня, Сайфер тихо сопел рядом.

Когда я вспомнила события, произошедшие ночью, захотелось схватиться за голову, оторвать ее и выкинуть в озеро. Как я могла так поступить с Ксандером? Что я вообще устроила ночью? Боже, мой… Этой ночью Сайфер сильно натерпелся.

Глубоко вздохнув, я дала себе слово, что с этого дня все измениться, как я обещала Ксандеру, Дэни… Он хотел, чтобы я была счастливой. И я должна таковой стать.

Потянувшись в крепких объятьях дорогого мне мужчины, я ласково поцеловала его в щеку, отчего он тут же проснулся.

- Что за чудесное утро? – тихо прошептал он хриплым от сна голосом.

Искренне улыбнувшись, я вновь поцеловала его, только на этот раз уже в губы. Ксандер не растерялся и, перекатившись, оказался на мне сверху, припав к моим губам в более чувственном поцелуе.

- Пора освежиться! – оторвавшись от моего рта, воскликнул он и, подхватив меня на руки, понес на улицу.

Когда он приблизился к озеру, я поняла, что он имел в виду под глаголом «освежиться».

- О, нет! – в ужасе воскликнула я, но не смогла сдержать искреннего смеха, от которого уже успела отвыкнуть. Я вообще сомневалась, что еще способна на подобное. – Нет, нет! Это жестоко! Я только проснулась и сразу в холодную во…

Но договорить я, к сожалению, не успела: вместе со мною на руках, Ксандер разбежался и прыгнул в озеро. Вода обволокла мое тело, посылая по нему мурашки. Она была ужасно холодной!

Вынырнув, Сайфер громко рассмеялся надо мной: как мокрый котенок, я вылезла на берег и вся сжалась от холода.

- Ненавижу тебя, - проворчала я.

- А я тебя люблю, - ответил он, уходя вновь под воду.

Почему-то его слова согрели мое сердце, и я увидела мир в новом цвете: краски в него вернулись, и я поняла, что плохое позади – впереди светлое будущее. Ох, как же я ошибалась…

Я потихоньку возвращалась к жизни, чему сильно способствовал Ксандер. Никто и никогда не проявлял по отношению ко мне столько ласки и нежности, любви и заботы. Он оберегал меня, словно беззащитное дитя. Цветы, которые он мне приносил, были самыми чудными цветами в мире, но от этого не менее прекрасными. Рядом с ним я расцветала. Если бы в каждого человека был встроен индикатор счастья, который начинал бы светиться при повышении, то на меня бы невозможно было смотреть без солнечных очков.

- Я кое-что сделал для тебя, - загадочно произнес Ксандер в один ясный, теплый день. – Кое-что связанное с искусством.

- Ты рисуешь? – тут же спросила я.

- Нет, - он ослепительно улыбнулся. – Кое-что деревянное, но сделанное со всей душой.

- Не тяни! – возмутилась я, подтолкнув его плечом.

Рассмеявшись, Ксандер вложил мне в руку дощечку, размером с ладонь, на которой было мастерски вырезано три легко узнаваемых человека: я, мама и Дэни. Эта работа была просто восхитительной. У него должно быть золотые руки, раз он выполнил такую красоту совершенно профессионально.

- Где… где ты этому научился? – только и смогла вымолвить я.

- Отец учил с самого детства, - непринужденно ответил Сайфер. – Нравится?

- Безумно! – искренне воскликнула я и, приподнявшись, ласково поцеловала его в щеку. – А почему тебя здесь нет?

- Оу… - Ксандер заглянул мне в глаза, и я в очередной раз утонула в металле его глаз. – Я надеюсь, что я всегда буду в твоем сердце.

- Не сомневайся…

Ласково обхватив мое лицо двумя руками, словно бутон самого нежного на свете цветка, он припал к мои губам, соединяя не только наши тела, но и наши души. Я воспарила над облаками, потерялась во времени… Я просто наслаждалась теми ощущениями, которые он дарил мне совершенно бескорыстно.

Однако мое счастье длилось недолго. Как уже говорил Ксандер, мир жесток и коварен. Добавлю от себя, что он к тому же несправедлив, ужасен, опасен, изменчив, мрачен, мучителен, и этот список можно продолжать бесконечно. Ничего хорошего в этом мире, увы, не осталось…

Утром того рокового дня, Ксандер известил меня о том, что уходит на охоту, так как еда почти закончилась. Как обычно оставив на его щеке поцелуй, я пожелала ему удачи.

Сама же тем временем, я впервые с той мучительной ночи отправилась за водопад.

Я почти не удивилась, когда обнаружила совершенно целую картину, лежавшую на земле там, где я, соответственно, оставила лишь клочья разорванной бумаги.

«Ее вообще возможно уничтожить?» - промелькнуло у меня в голове, но, не смотря на эти мысли, картина была дорога моему сердцу и я, несомненно, была рада, что она, обладая неизведанным мне волшебством, восстановилась.

Бережно закрепив ее на мольберте, я схватила последний и отнесла его в дом. Мама и Дэни со счастливыми улыбками на лицах сидели на скамье возле хижины. А раз счастливы они, то счастлива и я.

День был воистину чудесным, но, как выяснилось, это ощущение было обманчивым.

Солнце близилось к закату, а я покорно сидела и ждала своего мужчину с охоты, когда совсем недалеко послышался громкий выстрел.

Испугавшись, я вскочила на ноги, но быстро поняла, что даже и не знаю, что мне делать. Что я могла сделать в данной ситуации? Что вообще это было?

Так, озираясь по сторонам, я простояла около двух минут, когда из леса, запыхавшись, выбежал Ксандер. Не сказав и слова, он крепко схватил меня за руку и потащил в левую сторону от дома. Упав на колени, он так же молча, но чрезвычайно быстро и резко принялся ворошить землю и через мгновение под ней показались доски. Эта была дверь в подвал, но Ксандер никогда мне не говорил о нем.

Рывком распахнув дверцы, он повернулся ко мне:

- Кэлен… - он не мог отдышаться.

Ласково обхватив мое лицо руками, он быстро зашептал:

- Кэлен, они нашли нас. С минуту на минуту они будут здесь. Я должен спрятать тебя…

Понимание всего происходящего будто молния ударило меня. Я понимала всю серьезность и безвыходность ситуации, и меня задушили слезы.

- А как же ты? – тихо всхлипнула я.

- Милая моя Кэлен, - он улыбнулся. – Если мы спрячемся вдвоем, они все здесь перевернут, но найдут нас. Я и вернулся сюда только для того, чтобы тебя предупредить…

- Я не могу тебя оставить, - я закачала головой. – Не могу!

- Можешь, Кэлен! – он тихонько меня встряхнул. – Ты сильная. Не дай пророчеству сбыться, иначе будет беда… Пока ты жива и пока они не поймали тебя, войско будет бессильно.

- Ксандер… - прорыдала я.

- Все будет хорошо.

Он помог мне спуститься и, на секунду отвлекаясь от всех проблем, он страстно, неудержимо меня поцеловал. Поцеловал так, как не целовал никогда. Внутри все расклеилось, рухнуло, и я уже не помнила кто я. Не понимая своих действий, я ответила на поцелуй человека, так сладостно терзавшего мои губы. Мы были словно единым целым – я знала, что сделает он, он знал, что сделаю я. Поцелуй был страстным, нежным, увлекающим… Но какой-то горький привкус не давал мне покоя. Он целовал меня отчаянно, так нежно, так горько… словно в последний раз.
От этой мысли из моих глаз снова потекли слезы, оставляя еще и соленый привкус на губах.

- О, Кэлен, - тихо произнес он, оторвавшись от моих губ. – Я никогда в жизни и никого так сильно не любил, как тебя.

Я улыбнулась сквозь слезы.

Проведя рукой по моей щеке, он проговорил:

- Живи, хорошо? Живи так, будто каждый день – последний.

Я лишь кивнула и он, заглянув мне в глаза, как обычно он любил это делать, закрыл дверцы.

В подвале были темно, сыро и очень тихо, но это было неважно. У меня в душе было отнюдь не тихо: там бушевала стихия, сметая все на своем пути. Я молилась, я надеялась, что Господь все-таки не оставит меня и проявит милосердие.

Несколько часов я просидела в подвале и все это время я читала все известные мне молитвы. Я бы просидела еще столько же, если бы не почувствовала, что воздух заканчивается, а на замену ему прибывает дым.

Поднявшись наверх, я, громко кашляя, приложила огромное усилие, но все-таки распахнула дверцы, заставляя землю сыпаться внутрь.

На улице был поздний вечер, и я бы ничего не разглядела, если бы не догоравший алым пламенем дом. Беспомощно опустив руки, я не могла оторвать глаз от этого зрелища. Но я не чувствовала ничего. Казалось, моя душа настолько настрадалась, что не способна уже что-либо почувствовать. Оказалось, что казалось…

Сквозь тихое потрескивание догоравших досок, я услышала слабый голос, произносивший мое имя. Я тут же определила источник звука и бегом ринулась к озеру.

Зажимая правый бок руками, на берегу лежал Ксандер. Я кинулась к нему. Необыкновенная боль вспыхнула во мне, когда я склонилась над ним. Прижав ладошки к ране, которую он уже сам зажимал обеими руками, я зашептала словно в бреду:

- Не умирай, прошу… Не уходи! Прошу тебя! Останься со мной…

Он ласково улыбнулся:

- Я боялся… боялся, что не дождусь тебя…

- Ты не можешь так со мной поступить! Не можешь! – прорыдала я.

- Я люблю тебя, Кэлен… Как трудно мне было сказать раньше эти слова и как легко сейчас…

- Я тоже. Я тоже тебя люблю, слышишь? – я вытерла рукавом рубашки слезы. – Поэтому ты не должен меня оставлять. Я не смогу без тебя…

Улыбнувшись, он поднял свою дрожащую руку и, положив мне ее на щеку, ласково прошептал:

- Не плачь, любимая…

Слезы – это крик души. Крик боли и отчаяния. Как мне заглушить этот крик, если моим разумом и сердцем завладели именно эти чувства? И любовь…
Его рука медленно соскользнула с моей щеки, а когда-то горящие металлические глаза погасли. В них не было ни жизни, ни тепла… ни когда-то мне принадлежавшей любви… Теперь я осталась одна. Одна в этом ужасном мире…

Его рука стала холодной, словно лед, но я не обращала на это внимания – я не могла отвести взгляда от его глаз. Потухших, безжизненных глаз…

- Нет! – закричала я, что есть силы, роняя слезы на его лицо. – Не уходи. Я люблю тебя, Ксандер! Люблю, слышишь…

Но он не реагировал. Он не слышал моей мольбы. Не хотел возвращаться… Почему он так поступает со мной? Неужели ему трудно вновь заморгать и сказать мне, что это была шутка? Видимо, трудно…

Его бездыханное тело больше не источало то тепло, что было раньше. Он больше никогда не обнимет меня, успокаивая. Он больше никогда не поцелует меня ласковым нежным поцелуем. Я больше не услышу его тихий смех в ответ на какую-нибудь глупость, сказанную мной. Был человек – и нет человека. Только он был не просто человеком – он был Ангелом. Моим любимым Ангелом, который оберегал меня, спасал, защищал, заботился обо мне и любил. И покинул он этот мир, защищая меня. Зачем? Я заслужила смерти! Лучше бы я умерла. Да и я должна была покинуть этот мир, вместо него… Зачем он оставил меня одну? Я не сильная - я слабая… И я не справлюсь с этой болью и отчаянием. Я сойду с ума…

Словно в бреду, я целовала его уже успевшие остыть веки, скулы, губы, прося его о том, чтобы он очнулся, не понимая абсурдность своих слов. Он не улыбался, как делал это сразу, когда видел меня. Его губы были раскрыты, грудь не вздымалась от частого дыхания. Приложив к ней руку, я не ощутила ни одного удара, когда-то мощного и любящего сердца. Его и вправду нет… Уму непостижимо.
Его нет…

* * *

Все, что было у меня с собой – это восстановившаяся после пожара картина, бутыль с водой и лук, который я забрала у Ксандера.
Я не удивилась, а скорее обрадовалась, когда увидела его на холсте, радостно обнимающего моего брата. Он был таким же жизнерадостным и веселым, как и всегда. Такой, каким я его запомнила навечно.
В поисках деревни, я брела через густой и опасный лес Спайн. Я отправилась на ее поиски сразу же после похорон любимого, который оставил мне последнее указание: жить.
И физически, я жила, он же не говорил о душевной смерти. Все вокруг казалось мне черно-белым пятном, которое никак не влияло на мою жизнь. Точнее, на то, что от нее осталось.
При помощи красок я сохраняла мгновения жизни, потому что научилась ловить момент и останавливать время. Но то время и те моменты, которые были так дороги моему сердцу, ускользали от меня, словно вода, протекавшая сквозь пальцы. И я поняла одну святую истину: в жизни, как под дождем – рано или поздно наступает момент, когда уже все равно.
Все равно, где ты заночуешь сегодня. Все равно, что будешь есть. Все равно, куда ты идешь и как опасен твой путь. И то, что встречается тебе по пути, как бы прекрасно оно или важно не было, не имеет для тебя значения. Потому что тебе все равно.
Лишь одно остается неизменным: каждый день у меня перед глазами мелькает его образ – такой ясный, настоящий, будто я видела его только вчера. Жаль, что я больше никогда не увижу его живого… жаль до слез… Я бы все отдала, лишь бы хоть одним глазком взглянуть на его теплую улыбку, горящие глаза, полные заботы…
Но его не было рядом. Как, впрочем, и Дэни… и мамы.
Они жили в совершенном мире, который я так упорно для них создавала. Там нет места обидам и ссорам, слезам и печалям. В том мире небо всегда ясное, воздух чистый, а вода прохладная и свежая. Тот мир полон улыбок и радости, счастья и удовольствий! В том мире ты всегда желанный гость. И жить дальше мне помогает лишь мысль о том, что меня любят и ждут. Будут ждать, сколько потребуется, потому что я что-то большее, чем несчастный человек, униженный судьбой! И ведь когда-нибудь я окажусь в нем. В моем совершенном мире, в который я всегда так хотела попасть.