С тех пор, как Елена вылетела из пансиона, прошло два дня. Два дня с тех пор, как она на негнущихся ногах пришла домой, и её душа и тело всё ещё кружились в водовороте эмоций, которые не имели ни капли смысла. Два дня с тех пор, как она разделась донага и засунула всю одежду в мусорку – всю, начиная с сапфирово-голубого бюстгальтера и заканчивая чёрными трусиками, всё ещё влажными и тёплыми. Они пахли им; они пахли ею, и она больше никогда не хотела их видеть. Два дня с тех пор, как она стояла под душем, пока не закончилась горячая вода, и слёзы, причину которых она не могла объяснить, смешивались на её лице с горячими брызгами.

Прошёл один день с тех пор, как она в последний раз видела Деймона: он стремительно вошёл в Гриль сразу после окончания школьных занятий, и его взгляд буквально ощупывал толпу болтающих, смеющихся школьников. Мэтт разрешил ей выскользнуть через чёрный ход. Заметил ли её Деймон? Возможно. Но он не стал её преследовать, и она была этому рада.

Она не знала, когда будет готова снова увидеть его. Даже после двух дней размышлений, двух бессонных ночей, она так и не понимала, что произошло. Раз за разом прокручивая в голове тот вечер во всех мучительных подробностях, она следовала инструкциям, которые он дал ей, когда всё только начиналось: знать, кто она и чего она хочет. Если она сможет выяснить, какая часть того вечера была несовместима с этими двумя вещами, то она доберётся и до источника всего происходящего. Но она не могла.

Ну, это было не совсем правдой. Было чертовски очевидно, что какая-то часть внушения включала в себя секс, включала в себя возведение её желания до невообразимых высот. Даже во время вспышек страсти со Стефаном (её отношения с Мэттом никогда не включали в себя ничего, что имело бы хоть что-то общее со «вспышками» и «страстью», так что они не считались) она никогда не чувствовала себя так, никогда не ощущала, что всё её тело вот-вот разлетится на кусочки, если она не будет удовлетворена, не сможет заполнить эту мучительную пустоту.

Ей практически хотелось, чтобы самое очевидное решение было правильным, чтобы он внушил ей хотеть его. Потому что Господи Боже, она хотела его. Не только потому, что он был единственным мужчиной в комнате, а потому что она определённо, несомненно, однозначно хотела Деймона Сальваторе. На каждой вертикальной и горизонтальной поверхности того дома, в каждой вообразимой позе. Не то чтобы она когда-то занималась чем-то подобным. Вряд ли. С Мэттом они использовали каждый скрытый уголок, какой только могли найти – прятались в фургоне, скрывались в лесу во время вечеринок у костра, проводя безумные мгновения в раздевалке после футбольной игры, пытаясь понять, какие части тела куда нужно направлять. А со Стефаном… что ж, с ним это было в кровати, в миссионерской позе, с выключенным светом, будьте так любезны. Он говорил, что не сможет вытерпеть, если она увидит его изменяющимся в запале, если его глаза окрасятся кровью, а вены выступят на щеках. Она подчинялась, думая, что у них ещё будет время, чтобы попробовать что-то другое. Но этого так и не произошло. А теперь, возможно, и никогда не произойдёт.

Но Деймон сказал, что он не внушал ей хотеть его. Близко, но не в яблочко. Может, она была сумасшедшей, но она верила ему. Если он внушил ей влечение к нему, то почему он отказал ей, когда она была полностью в его руках, когда её тело было прижато к его, и она умоляла о сексе? Почему он подарил ей освобождение, ни пальцем при этом не коснувшись, не подарив ни капли наслаждения самому себе? Нет, каким бы не было это грёбаное внушение, оно не заставило её хотеть Деймона. Елена была уверена, что она всё это сделала по своей воле.

Может быть, этого следовало ожидать. С какой стороны не посмотри, этот мужчина – просто секс на палочке. И когда она стала озабоченнее, чем Кэролайн после пары шотов, стоило ли удивляться, что она хотела его? И даже если не брать во внимание физическое притяжение, что-то происходило между ними с тех пор, как она обнимала его на смертном одре, и это «что-то» только росло на протяжении долгого, жаркого лета, во время которого они искали Стефана, когда он защищал её, и спасал её, и дарил ей успокоение, и заставлял её смеяться, когда всё, чего ей хотелось – это сдаться и разреветься. То, что Деймон был ей не безразличен, было ясно, как Божий день. И она даже могла признаться, что любит его. Но как? Так же, как Рика, как друга, и защитника, и учителя? Или как Стефана – мужчину, любовника, партнёра? Вот это был вопрос, на который у неё не было ответа.

Поэтому она изо всех сил старалась не думать об этом, не вспоминать ощущение его тела прижатого к её, не вспоминать то выражение похоти, и любви, и паники, которое промелькнуло на его лице, когда она попыталась поцеловать его. Старалась не вспоминать, как его сильные руки удерживали её на весу, когда каждый нерв её тела буквально кричал в освобождении. Вместо этого она стала буквально одержимой желанием понять, каким же было внушение, которое это всё и начало. Она провела долгие часы, сидя на кровати, глубоко дыша и ища хоть малейшую зацепку в своей памяти. Она даже поискала в интернете способы медитации и включала звякающую, странную музыку со множеством флейт, которая должна была помочь ей добраться до глубин подсознания. Медитация только усыпляла её, а музыка – раздражала. И она была ничуть не ближе к цели, чем два дня назад.

И в этот раз сдавшись, Елена открыла глаза и потянулась руками к носочкам. Покалывание где-то в затылке сказало ей, что он здесь, ещё до того, как она увидела его силуэт на фоне окна.

- У нас, знаешь ли, есть дверь.

- Ага, точно, потому что если бы я позвонил в неё и попросил меня впустить, ты бы пригласила меня внутрь и не захлопнула её прямо у меня под носом, - парировал он.

С этой логикой она не могла поспорить.

- Может быть, тебе стоило понять намёк.

- Это никогда не было моим коньком, - он подошёл к кровати, и Елена тут же вскочила на ноги. Последнее, чего ей хотелось – это быть вместе с ним рядом с кроватью. Но он на неё даже не взглянул. Вместо этого он внимательно смотрел на мистера Обнимашкина. Взяв в руки её медвежонка, он с улыбкой смотрел на эту игрушку.

- Ты пришёл, чтобы приставать к моему медвежонку? – спросила Елена. И пожалела об этих словах, как только они сорвались с её языка. Отлично получилось начать этот сложный разговор настолько неловко, Гилберт.

Но Деймон воспринял эти слова на удивление хорошо.

- Ты поймала меня; не могу насытиться плюшевыми игрушками, - он осторожно посадил мистера Обнимашкина обратно на кровать, прислонив к подушке, - ты знаешь, почему я здесь.

Елена обошла кровать и присела на краешек подоконника. Это была нейтральная территория, не содержащая в себе никаких потайных смыслов.

- Расскажи мне, каким было внушение.

Он вздохнул, опускаясь на кровать. Теперь была его очередь выглядеть утомлённым, хотя у Елены было стойкое подозрение, что это скорее было связано с напряжением последних дней, чем с недостатком сна. Она даже не была уверена, что вампирам вообще нужно спать – может быть, они спали только от скуки. Но сейчас это всё было неважно.

- Ты не поняла, - это было утверждение, а не вопрос.

Глаза Елены сузились.

- Нет, не поняла. И не потому, что я не старалась понять. Ты должен мне правду, - Деймон Сальваторе задолжал ей не так уж и много; этим летом он в десятикратном размере отплатил ей за каждое проявление доброты к нему. Но он задолжал ей правду.

- Так и есть. Я… - он остановился, глядя на пол. Его челюсть была крепко сжата, а на виске пульсировала венка. Елена впервые начала по-настоящему бояться того, что он внушил ей. Что могло быть настолько плохим, чтобы он даже не мог сказать это? – это было мелочно. Чертовски мелочно. Но ты… Боже, ты выглядела такой… и мне просто хотелось, чтобы ты поняла, хотя бы на минуту, каково мне, - Деймон запустил пальцы в волосы, раздражённо сжимая длинные пряди в руке, - это всё бессмысленно.

- Да, бессмысленно. Деймон, просто расскажи мне. Чем бы это ни было, я должна знать, - с каждым мгновением она всё больше убеждалась в том, что там было что-то намного хуже её самых диких предположений. Если бы он просто внушил ей возбудиться, он бы тут же радостно выпалил это, сопровождая свои заявления безумной акробатикой бровей. Но его неуверенность пугала.

Подняв глаза, Деймон посмотрел на Елену, и она точно знала, что ему потребовалось приложить неимоверные усилия, чтобы посмотреть ей в глаза.

- Я внушил тебе чувствовать… то, что я чувствую к тебе. Физически, - он поднял перед собой руки, останавливая ту тираду, которую Елена уже готова была прокричать ему в лицо, - не ко мне. Просто раздражение, нужда в чём-то, чего ты не можешь получить, грёбаные голубые яйца, - он замялся, - в этом плане метафорически. Это было злорадно и низко, но что случилось – то случилось.

Она слышала какие-то слова, но в них не было ни капли смысла.

- Ты… ты внушил мне свою озабоченность? Ты это только что сказал? – конечно же, она просто неправильно поняла. Должно быть какое-то другое объяснение.

- Не так буквально. Она не выпрыгнула из меня и не поселилась в тебе. Но практически… да, примерно так всё и было, - его взгляд снова опустился вниз. Она не привыкла видеть смущение на лице Деймона, но сейчас это было именно оно. Правда, спустя мгновение он снова смотрел ей в глаза, - я не думал, что всё зайдёт так далеко. Думал, что ты поймёшь, что это, и выберешься, или… произойдёт ещё что-то.

- Или что-то. Это был твой план – «или что-то»? Почему бы тебе просто не признать это: у тебя не было плана. Ты настолько погрузился в глупое желание отыграться на мне за что-то, над чем у меня нет контроля, что просто сделал это, не думая. Правда? Ты не думал, что всё зайдёт так далеко? И чего ты, позволь спросить, ожидал, делая что-то подобное? – она чувствовала себя изнасилованной. И – вновь – грязной. Одно дело, если бы он просто сделал её рабыней её гормонов, но он сделал нечто намного хуже. Она чувствовала то же, что чувствовал он. К ней. Это было лестно и отвратительно, и она была более чем поражена его самоконтролем. Но в основном она была в ярости.

- Ну же, Елена, я думал, что ты немного возбудишься, посуетишься и всё поймёшь. То есть, Господи Иисусе, ты преодолела это внушение ночью ранее. Я думал, что ты готова к этому. И мне жаль, что я переоценил тебя. Но в остальном? Я делал именно то, что обещал тебе делать. Если это печалит тебя, то тебе просто стоит смириться с этим, - сказал Деймон. В нём явно больше не было ни капли огорчения.

Она не ударила его, но была близка к этому. Её ладонь сжималась и разжималась, готовясь смахнуть это выражение самодовольства с его лица. Но было что-то, что спасло его: то, что он не поцеловал её. Чёрт, то, что он не оттрахал её там же – об этом она явно умоляла бы его. У него была возможность, и он поступил правильно. И неважно, насколько она злилась на него, она не могла ненавидеть Деймона. Не за это.

- И потом ты просто внушил мне… - она даже не могла произнести это слово. Только не перед ним. Конечно, такие вещи случаются, но обычно ты не говоришь о них.

- Я внушил тебе что? Кончить? Кричать, как банши? Я не мог позволить тебе выйти на улицу в таком состоянии; ты, наверное, просто запрыгнула бы на первого же увиденного тобой парня. Я сделал тебе одолжение, - сказал он таким тоном, как будто именно он был в этом случае пострадавшей стороной.

- Ты перешёл границы, Деймон. Это всё было неправильно, - начала она, но её слова превратились в судорожный вздох, когда он молнией метнулся к ней, прижимая к стене. Он не касался её, но они были совсем рядом.

- В этом твоя проблема, Елена. Ты всё ещё веришь, что есть какие-то границы, - его голос был тихим и напряжённым, и он не отрывал от неё взгляда, - правильное и нет, хорошее и плохое… ничто из этого не имеет значения. Единственное, что меня волнует – это живая или мёртвая. Так давай, вперёд. Ненавидь меня, отталкивай, кричи, что всё кончено. Я сказал, что не позволю тебе остановиться, но послушай, я ошибся той ночью. Так что я дам тебе шанс уйти. В ином случае, мы продолжим, и это будет ещё тяжелее, чем до этого. Ты будешь ненавидеть то, что тебе придётся делать, но однажды ты плюнешь мне в лицо и скажешь, чтобы я подавился своим грёбаным внушением. Потому что только это имеет значение, и только это сохранит тебе жизнь.

Елена уставилась на него, чувствуя, как внутри бурлят эмоции. Она презирала то, что он сделал с ней, то, что он заставил её почувствовать. И ей было неприятно, что её чувства тем вечером были отражением того, что он чувствует, давая ей представление о том, как сильно Деймон хочет её. Ненавидела его за то, что он поставил перед ней ультиматум, заранее зная её ответ. Но сильнее всего она боялась того, что чувствует к нему безо всякого вампирского вмешательства.

Положив ладонь ему на грудь, Елена оттолкнула его. И хотя если бы Деймон не хотел отойти, она могла бы с тем же успехом толкать каменную стену, в этот раз он послушно сделал шаг назад. Вот так. Уже лучше. Ей нужно было пространство, чтобы сделать вдох.

- Я зашла слишком далеко, чтобы останавливаться. Мы делаем это. Прямо сейчас.

Деймон улыбнулся, удовлетворённый её ответом.

- Хорошая девочка. Учитывая то, что наш последний эксперимент оказался оглушительным провалом в любом понимании этого слова, мы вернёмся к началу, - схватив стул, он оседлал его, положив локти на спинку. А Елене пришлось опуститься на кровать. Туда, где она не хотела сейчас находиться.

Как и всегда, внушение застало её врасплох. Его глаза даже не выглядели по-другому; она лишь не могла отвести от них взгляд.

- Ты будешь честно отвечать на мои вопросы, пока я не скажу тебе остановиться. Никаких попыток быть милой и попыток увильнуть от них – ты будешь рассказывать мне всю правду, - его зрачки сузились, - ты поняла?

Чувство лёгкости и сонливости накатило на неё, пытаясь выжать из неё ответ против её воли, не спрашивая разрешения. К чёрту это. И она стряхнула это странное, тянущее ощущение. Если ей и нужно сказать правду – она сделает это по своей воле.

- Совершенно ясно, Деймон. Я поняла.

Деймон моргнул, и Елена смогла отвести взгляд.

- Хорошо. Однако лучше проверить, чтобы убедиться, так ли это. Какого цвета бюстгальтер на тебе сейчас?

Елена сначала опустила взгляд на свою мешковатую пижаму, а потом снова посмотрела на Деймона.

- Я в пижаме, на мне нет лифчика. И неужели ты с прошлого раза так ничего и не понял? – слова сами слетели с её губ. Вот чёрт. Стоит делать всё немного медленнее и обдумывать свои ответы. Это не было дружеским поддразниванием – это было испытание.

Он уставился на её грудь, как будто пытаясь увидеть что-то сквозь огромную пижамную кофту и подтвердить, что она на самом деле без бюстгальтера.

- Постой, постой, Елена, это тебе нужно учиться чему-то, а не мне. Думаю, я приму твой ответ как правдивый, без… непредвзятой проверки, - Елена закатила глаза так сильно, что сначала подумала, что умудрилась растянуть там какую-то мышцу, - давай немного усложним задачу. Что именно ты почувствовала ко мне той ночью?

Схватившись за одеяло, сжав толстую ткань в своих руках, Елена пыталась подавить негодование, которое тут же взорвалось внутри неё. После всего, о чём они только что говорили, он собрался снова разбередить эту рану? Но злость не поможет ей. Так что нужно сфокусироваться. Она не хочет говорить Деймону. Не собирается говорить это ему.

- Я хотела, чтобы ты… - короткое мгновение борьбы, мгновение, в которое она была уверена, что сможет послать его к чёрту. Но эта несбыточная мечта исчезла, - …наклонил меня над диваном и взял меня сзади. Или прижал меня к стене, чтобы я могла обернуть ноги вокруг тебя, и т-трахал меня до потери пульса, - закончила она, не веря словам, слетающим с её собственных губ. Что ж. Эту битву проиграла. Её щёки горели.

Деймон смотрел на неё, открыв рот. Он начал говорить, вне всяких сомнений собираясь предложить ей сделать это, но Елена остановила его. Нет. Она не позволит ему выиграть ещё и это сражение.

- Так ты хочешь сделать это со мной? Всё время? – Елена была уверена, что если бы чувствовала себя так каждый раз рядом с Деймоном, то уже бы свихнулась.

- Не постоянно. Но часто. Кажется, что я лучше контролирую себя, чем ты, - он ухмыльнулся, - ну не забавно ли?

- Заткнись. Задавай следующий вопрос, - сказала Елена. Она не собирается думать о тех выводах, которые можно извлечь из этого. Не могла. Ей нужно было сконцентрироваться на том, о чём он будет спрашивать её.

- Я не могу заткнуться и задать тебе следующий вопрос, - поддразнил он.

- Деймон.

- Никакого чувства юмора. Это, честно говоря, печально. Ну ладно. Хорошая работа, кстати – ты почти умудрилась обойти внушение. Почти, - он оценивающе посмотрел на неё, и Елена знала, что он пытается придумать самый смущающий, неловкий вопрос на свете, - когда ты перестала любить Стефана?

Она не ожидала этого, но ответила без промедления.

- Я всё ещё люблю Стефана.

- Хм. Окей, принято, - его глаза сузились, - позволь перефразировать. Когда ты перестала быть влюблённой в Стефана?

Елена хотела сказать, что она всё ещё влюблена в Стефана, что она знает, что сейчас всё сложно, но они смогут преодолеть это и снова быть вместе, как только Клауса не станет. Но сказала она совсем другое.

- Чикаго. Знаю, что он сказал эти… ужасные вещи, чтобы защитить меня, чтобы я ушла, и он смог удержать Клауса как можно дальше от нас. Но я знала, что хоть он и любит меня достаточно, чтобы сохранить мне жизнь, он не любил меня достаточно, чтобы бороться за меня, - она захлопнула ладонью рот. Она поборола внушение. Должна была. Потому что то, что она сказала – ложь. Должно быть ложью, - это не правда. То, что я сказала – это не правда. Я разрушила его. Ты почувствовал это? Как раньше?

За этим последовал момент мучительной тишины. И потом Деймон покачал головой.

- Оно не разрушалось, - сказал он мягко.

- Как… как я не поняла? Это всё ты, это ты сделал что-то ещё. Чтобы встать между мной и Стефаном, - сказала Елена. Она любит Стефана… не так ли?

- Если хочешь сделать меня плохим парнем – вперёд. Я позволю тебе. Но я не делал этого, - сказал он. Нет. Она не могла вытерпеть то, как он смотрел на неё. Ей не нужна была его жалость – ни сейчас, ни когда-либо ещё.

Елена прижала основания ладоней к глазам. Она не будет плакать. Не перед Деймоном и не о Стефане. Она сможет в другой раз понять, было это правдой или нет.

- Хорошо. Какая разница. Бей снова, - приказала она.

- Ты уверена? Мы могли бы…

- Ты должен подталкивать меня, Деймон. Так что задавай следующий вопрос, - сказала она, - хотя было бы неплохо, если бы он был не о твоём брате.

- Довольно честно, - раздумывая, Деймон постукивал пальцами по спинке стула. Елена закрыла глаза. Она – Елена Гилберт. Она хочет отвечать сама, а не выдавать ту полуправду, которое внушение вытягивает из неё. Она может сделать это.

- Ты влюблена в меня? – спросил он, и его голос был настолько тих, что ей пришлось прислушаться, чтобы уловить слова.

Елена почувствовала, как что-то давит на неё, как тяжесть внушения настаивает на её ответе, на ответе, который её разум не мог дать даже ей самой, но который – она знала – ей нужно озвучить. Но Елена так сильно закусила язык, что почувствовала привкус крови. Она Елена Гилберт, и она не хочет отвечать. Ахнув, она упала на пол. Деймон был рядом, прижимал руку к её спине, помогая подняться.

- Не волнуйся, главное – не волнуйся, - проговорил он.

Елена прижалась к нему, всё ещё пытаясь выровнять дыхание.

- Я сделала это. Я не должна отвечать, - пропыхтела она.

Он похлопал её по руке.

- Знаю. Молодец. Я рад.

Елене не нужно было внушение, чтобы понять, что он врёт.

от переводчика:
знаю, я чертовски виновата перед вами. но могу пообещать, что перевод будет закончен уже совсем скоро. не буду больше мучить вас перерывами ) медлительность переводчика и впечатления от главы можно обсудить на форуме!