Глава 5.1

Такая разная тишина


Сплетенные объятием, мы лежали в горячей тишине. Лишь беспорядочный, постепенно стихающий стук сердец и прерывистое дыхание. Земная страсть сменилась воздушной нежностью, такой невесомой... И, все еще плавая где-то за облаками, мы не могли оторваться друг друга. Ладонь Милли рассеянно блуждала в моих волосах, ласкала шею, спускаясь по плечу и снова возвращаясь. Пропитанный теплом ее тела, вкусом, запахом, чувствуя трепет влажной кожи под своей щекой, я закрыл глаза, легонько коснувшись губами гладкого живота. Пальцы скользнули по изгибу ее стопы, выше, очерчивая косточку, потом с ленивой медлительностью поднялись к колену, обводя раз, другой, погладили мягкую впадинку изнутри, стирая капельки пота...
- Щекотно, - шепнула Мел.
Я почувствовал улыбку в ее голосе и тоже улыбнулся. Сонно, не открывая глаз.
- Могу остановиться... Только вот не хочу. Мне нравится твоя коленка.
- Я не боюсь щекотки. Так что...

На очередном неспешном круге Милли поймала мою руку и притянула к губам, чтоб поцеловать ямочку на ладони. Потом нежно погладила кончики пальцев.
- Произведение искусства, - шепнула она.
- Что? - отозвался я.
- Твоя кисть...
Разубеждать и спорить не хотелось, потому я лишь хмыкнул:
- А что же тогда сказать про изгиб твоего бедра?
- О нем не надо говорить... Его надо обвести... желательно губами.
Теперь расхотелось и говорить. Я обвел бесконечным поцелуем не только бедро – весь контур руки, плечо, шею, подбородок. Потом заглянул ей в глаза. Это было долгий, чувственный миг откровения, сказавший больше, чем тысячи слов. И она отвела взгляд первой.
Нехотя отстраняясь, по какой-то причине растеряв остатки сна, я уселся на постели. Вокруг виднелись живописно разбросанные предметы нашего гардероба. Смешнее всего смотрелась моя смятая футболка на изысканном старинном торшере, и в другой ситуации это было б забавно, только... у меня в горле почему-то стоял комок. Что-то не давало покоя, сбивало с толку, упорно отодвигалось сознанием на задний план.
Все слишком быстро и слишком... сильно.
Неминуемая близость. Неослабевающее волнение. Неловкая, напряженная тишина.
Мы отдали друг другу так неожиданно много. Этого не объяснить, не понять - и пока еще не хотелось объяснять и понимать.
Только не молчи.
Я повернул голову, и встретил ее взгляд. В нем была такая беспредельная нежность, что ком в горле грозил лишить меня дыхания. С трудом сглотнув, я попытался улыбнуться, понимая, что ее глаза сильно блестят не от тусклого освещения. И не оттого, что в них попала соринка.
Не молчи.
Но язык не хотел мне повиноваться. Опершись спиной о подушки, я притянул Милли к себе на грудь, гладя по волосам.

Я отчаянно пытался найти тему для разговора и убрать стену томительного молчания. Только не получалось. Слоги не хотели складываться в слова, а слова в предложения. Запустив руку в волосы, я мысленно застонал от бессилья.
- Почему ты так делаешь? – вдруг спросила Милли. И я почувствовал облегчение, просто услышав ее тихий голос.
- Как «так»? – машинально, почти без выражения, отозвался я.
- Ты на утенка похож, - тихо засмеялась Мел.
Я непонимающе на нее посмотрел.
Может быть, я слишком углубился в мысли, когда надо просто наслаждаться каждым подаренным нам мгновением, не думая, что будет завтра? Без сотен «почему»?
Ведь она улыбалась. И та милая, сладкая ямочка, которую я поцеловал бессчетное количество раз, все так же манила... Я больше не завидовал солнцу, которому посчастливилось ласкать каждую ее черточку.
Милли все еще изучающе смотрела на меня.
- На утенка? – чуть расслабившись, недоуменно переспросил я.
- Ты губы выпячиваешь.
Она изобразила, как именно, и я лишь покачал головой, ухмыляясь:
- Это как-то само собой выходит.
- Ты еще бровями поигрываешь.
- Я мысленно мимику отрабатываю, - оправдался я.
Как ей удавалось почувствовать мое настроение, о чем бы мы ни говорили? Избавить от глупых сомнений одним спокойным, лучистым взглядом?
- Ты слишком часто хмуришь лоб. Посмотри, какие морщины...
Она провела кончиками пальцев по моей коже, будто пытаясь разгладить складочки.
- Не поможет. Я стар не по годам.
От таких по-женски очаровательных замечаний Мел все мучавшие меня мысли куда-то уплыли, и на смену пришло уютное счастье. Оно будто укутало нас двоих невидимым покрывалом.
За окном снова шумел дождь, навевавший мне музыку. Только теперь ее ритмом был стук сердца Милли у моей груди.
Потянувшись к своей футболке на торшере, я чуть свесил ее вниз, чтоб свет стал приглушенным. Потом негромко спросил, рисуя узоры на ее спине:
- Какие еще странности заметила?
- Вот тут возле носа вмятинка. Я думала, это ты очками натер. Только потом поняла, что нет. Боевой шрам?
- Не помню, откуда. Я даже не видел раньше... Только начав сниматься, обратил внимание.
Все?
- Ты косолапенький, - заметила она как-то ласково.
- Ужас. Как я вообще живу со всем этим, - я шумно выдохнул, изображая обиду.
И Мел, спохватившись, виновато произнесла:
- Не принимай всерьез, я же... несу всякую чушь. Ты правда замечательный.
- Я знаю, – лукаво хмыкнул я. – Уже слышал от одной девушки.
Она потупилась, потом уткнулась носом мне в шею.
- А еще ты непростительно часто облизываешься. Причем, очень соблазнительно.
- Неужели. Кто бы говорил...
- У тебя плохо с французским, раз уж мы тут откровенничаем.
- С чем именно? Поцелуем? – поинтересовался я, шутя.
Такого она, похоже, не ожидала, и на миг замерла, отстранившись и раскрыв рот.
- Да нет, что ты... я не про то, - отчаянно мотая головой, принялась разубеждать Мел. Причем так пылко, что я с трудом сохранял невозмутимое выражение лица.
- Я знаю, над этим мне еще работать и работать, - будто оправдываясь, добавил я. – И чем дольше ты будешь помогать с практикой, тем усиленней я буду совершенствоваться.
Наконец, Милли уловила смешок за маской моей непробиваемой серьезности и возмущенно воскликнула, дав мне тумака:
- Роберт! Ну какой ты!
- Знаю, все знаю - замечательный.
- Невыносимо... – не сдержавшись, улыбнулась она, и я засмеялся.
- И не уходи от темы. У тебя плохое произношение. Вот скажи что-нибудь.
Я и сказал... что-то. Сам не зная, что именно. Вроде бы, «очень рад вас видеть».
- Сносно, но тебе надо почаще говорить на французском. Ты ведь умеешь подражать акценту, так что... Я придумала – кино смотри, это самый лучший способ научиться! А вообще, надо знать самые важные слова. Как у тебя с этим?
Сложив руки на моей груди, Мел замерла в ожидании ответа. Но я не понимал.
С тихим вздохом «ну ты и недогадливый», она сдалась.
И, склонившись к моим губам, шепнула:
- Je t'aime.
Я молчал, утонув в ее взгляде, только сердце предательски замерло.
- Ты ведь понимаешь, что это значит? – наконец, спросила Милли, не дождавшись реакции с моей стороны. Ее глаза, казалось, смотрят мне прямо в душу.
И я не мог угадать, что она хочет услышать... значение этих слов в переводе, или...
Конечно, я понимал их, но не понимал, чего она ждет от меня.
- Ладно, не буду тебя мучить. Но без этой фразы никуда. Когда-то я выучила ее первой. Думала, вот приеду во Францию, встречу знойного француза и буду подкована в главном – признании в любви.
- Ну тогда это вещь нужная, - подавляя неосознанную ревность к мнимому французу, отозвался я. - Жё там?
- Нет, тем... Жё тем.
- Жё тем. Правильно?
Она кивнула.
- Значит, теперь буду знать, что сказать, если встречу знойную француженку, - пошутил я.
Ее рука соскользнула с моей груди, когда Милли чуть заметно отстранилась, пытаясь улыбнуться дрогнувшими губами, и только тут до меня дошло, что я ляпнул.
- Мел, я вовсе не...
- Ничего, я все поняла.
Я не мог поймать ее взгляд. Она наверняка прятала слезы от меня, последнего идиота. Милли как-то притихла, но я не выпускал ее из объятий, прижав к груди.
- Мне вообще не нравятся француженки, - быстро заговорил я хриплым от волнения голосом. - Меня сводят с ума англичанки-капучиноманки. А такую я знаю лишь одну... Она читает Сэлинджера и Вордсворта, засыпает под одну сомнительную песню, цитирует парням стихи о нарциссах и в темных переулках учит танцевать того, у кого обе ноги левые... И язык не так подвешен.
Я уткнулся подбородком ей в волосы, гладя по спине. Милли положила голову мне на плечо, и я почувствовал, как она улыбнулась. Щекоча кожу теплым дыханием, ее поцелуй скользнул по впадинке у горла. Кончики пальцев погладили шею, перебирая волоски у ключиц.
- Раскрой секрет... Тебя мучают депиляцией? В кино у твоих героев обычно гладкая грудь, - спросила она с улыбкой.
- Ну... искусство требует жертв.
- Не понимаю, зачем это надо. Мне нравится так, как есть.
- А уж как мне нравится, - вздохнул я.
Врагу таких процедур не пожелаешь.
- Сейчас нет съемок?
- Есть, просто на улице и в закрытой одежде.
- И они у тебя постоянно?
- Почти. Послезавтра... вернее, уже завтра, опять начнутся.
Она больше ничего не сказала, кроме тихого:
- Поцелуй меня...
И я поцеловал ее. Медленно, нежно, нетребовательно. У ее губ был солоноватый привкус. Они раскрывались мне навстречу, и я ласкал их своими, будто баюкая ее боль, ту самую, что она тщательно скрывала, ту самую, что я каждой клеточкой чувствовал.
Мои поцелуи высушили влажные дорожки на ее щеках, и, пригревшись на моей груди, Милли тихо вздохнула, засыпая. Не знаю, что на меня нашло, но я, прижимая ее к себе и гладя по волосам, негромко запел ей на ушко. Мел чуть шевельнулась, обнимая меня за пояс, и я понял, что она слышит свою привычную колыбельную.

I should never think
What's in your heart
What's in our home
So I won't

You'll learn to hate me
But still call me baby
Oh love
So call me by my name

And save your soul
Save your soul
Before you to far gone
Before nothing can be done...

Я никогда не задумывался над тем, до чего грустные слова в этой песне. За что только Милли любит ее? Хотел спросить, но она уже спала. Безмятежно спала на моей груди.

В окно чуть заметно брезжил рассвет, когда, повернувшись, я почувствовал грудью изгиб спины Мел и ее шелковистые волосы, скользнувшие по лицу. Ее запах вместе с воспоминаниями сладко окутали меня и, все еще плавая где-то между сном и явью, я притянул ее ближе, расслабленную, полусонную, рассеянно водящую ладонями по моим рукам. Губы прильнули к ее шее за ушком, подбородок коснулся нежной кожи. По телу пробежал горячий озноб желания.
- Ты колючий... – еле слышно откликнулась Мел, прижимая мою голову к себе, зарываясь пальцами в волосы.
- Хочешь, чтобы я побрился? – поддразнил я, лаская губами ее обнаженные плечи.
- Нет... – выдохнула она. – Я не сказала, что это плохо. Это... соблазнительно. И ты этим пользуешься... коварно.
Я мог бы что-то ответить на такое «обвинение», только, не желая отрываться, медленно целовал линию ее позвоночника, обводя руками бедра, живот, талию, мягко накрывая груди.
Мел выгнулась навстречу моим ладоням, затрепетав. Мои губы, кончик языка скользнули между ее лопаток, рисуя беспорядочные узоры. Прикосновение за прикосновением, которые возвращались мне жарким трепетом ее кожи, заставляли терять голову. Пальцы Милли судорожно сжали подушку. Тихий стон и горячая дрожь, как эхо страсти, пронзившая электрическим разрядом каждую волосинку, каждый уголок моего тела. Вдыхая ее, чувствуя на вкус, я простонал в ответ, не в силах сдерживаться, жадно прижимая ее к себе, целуя, лаская, сливаясь в едином безумном порыве. Кожа к коже, наши перемешанные сбившиеся дыхания, отчаянно сцепленные пальцы... Жажда, томление, жар обладания – и ослепительный, бесконечный миг, стерший все вокруг. Только мы двое, утонувшие друг в друге.
А потом медленное возвращение в теплую комнату отеля – тусклый свет ночника, художественный беспорядок вокруг, розовеющее небо за окном... Мы лежали рядом и смотрели друг другу в глаза, почти не шевелясь, едва дыша, словно боясь потревожить удивительную гармонию этого момента.
Не хотелось ничего говорить, ни о чем думать. Тело купалось в приятной истоме, глаза сами собой закрывались. Я коснулся кончиками пальцев щеки Мел, влажных завитков волос, прилипших к виску.
Утром... Я все скажу тебе утром.

Меня разбудил яркий солнечный свет, льющийся в окно. Я потянулся, зевая, и нехотя открыл глаза. Постепенно определил, где нахожусь, обведя сонным взглядом все, что было в зоне видимости. Футболка на торшере заставила меня улыбнуться, и я повернул голову к другой стороне постели. Она оказалась пустой.
- Мел? – негромко позвал я.
Ответом была неуютная тишина.

......................................................................................................................................

Обычно так не делаю, но эту главу мне захотелось поделить. Может, потому что пока не хочется заканчивать, а может потому что хотелось выделить эти моменты...
Продолжение, вернее, окончание, будет скоро.

Здесь перевод песни Роба Never Think