Эдвард.

Столько, сколько я работал в Cullen, Inc., мое поведение никогда не заставляло кого-то в гневе выходить из зала заседаний. Но теперь я заставил кое-кого бежать из зала торжеств, что было бесконечно хуже.

Белла была права. Мое поведение после стычки с Карлайлом было в лучшем случае хамским. Все, что я чувствовал, после его выговора... ну, я не должен был срываться на ней. Все это не ее вина – а моя, что я был так уверен, что Карлайл не вспомнит ее, а если и вспомнит, то сразу примет мои объяснения. Она заслуживает лучшего, и как только она вернется к столу, оттуда, куда ушла, я сделаю все, чтобы она узнала об этом – был ли Карлайл в одном помещении с нами или нет.

Однако, она отсутствовала уже довольно продолжительное время.

Различные сценарии мелькали в моей голове. Возможно, она все еще была в очереди в дамскую комнату – место, в которое подчас очереди длиннее, чем в большинство колледжей Лиги Плюща. Или, может быть, она разговорилась с кем-нибудь по пути на кухню и стала проверять качество наших блюд. Или, может быть, Карлайл договорился с Фрик-безопасностью задержать ее, ссылаясь на Патриотический акт (п.п.: федеральный закон, принятый в США в октябре 2001 года, который дает правительству и полиции широкие полномочия по надзору за гражданами), чтобы задержать ее без уважительной причины или по любой другой причине.

- Так нельзя относиться к леди, ты знаешь, - сказал Джаспер. Он, как ни странно, хмуро поглядел на меня. Я так привык к нему, беспечному и абсолютно рассеянному, что это застало меня врасплох. - Она славная, и тебе не следовало огорчать ее.

Его простые слова содержали неоспоримую истину: она славная, и мне не следовало огорчать ее. И это был не первый раз, когда я делал это. Я был плохим другом, и я понятия не имел, почему она оставалась со мной рядом. Конечно, это не было одной из причин, по которой женщины, как правило, хотели, чтобы я был рядом, и это было одной из тех вещей, которые я больше всего ценил в ней. Жаль, что у меня был ужасный способ показать это. Это был аргумент в пользу того, что я никогда не учился на своих ошибках, – я был похож на преступника, который не может быть реабилитирован. Может быть, Райли был неправ: оранжевый мой цвет.

- Ты прав, - сказал я Джасперу, проводя рукой по волосам и оглядываясь назад, желая видеть, что Белла вернулась в зал. Я не был уверен, что сказал бы ей, но «я сожалею», вероятно, будет хорошим началом. Я просто надеялся, что она примет мои извинения.

Я повернулся к столу и обратно почти сразу, но все еще не было никаких признаков Беллы. Что она делает? Я потер грудь рукой в надежде, что это каким-то образом успокоит боль, которая внезапно появилась.

- Я не думаю, что она вернется, - сказал Джаспер.

- Она, наверное, все еще в дамской комнате, - ответил я, чувствуя себя немного идиотом. – У женщины есть ритуалы – то, что они должны проверить. Помаду. Волосы. Твиттер...

Джаспер покачал головой.

- Я не думаю, что она в уборной. Я думаю, что она ушла.

- Что значит – ты думаешь, что она ушла?

- Я бы так поступил, - заявил он. – Ты тоже так думаешь.

- Я так не думаю, - слабо запротестовал я. Я так думал.

- Нет, думаешь. Если бы ты был в Твиттере, я бы анфоловил тебя. (п.п.: «unfollow» - термин, который применяется к тем, за кем более не хотим следовать в Твиттере)

Анфоловил. Это было именно тем, что случилось. Она сделала противоположное и последовала за мной.

- Дерьмо, - пробормотал я себе под нос.

- Ты, как Карлайл, когда я забыл свои записи для заседания, - добавил Джаспер.

Я откинулся на спинку стула, закрыл глаза и тихо застонал. Как бы я ни уважал Карлайла, это сравнение меня не устраивало. Несколько месяцев назад это было бы лестно, но сейчас я счел это неприятным.

Я оглянулся на дверь еще раз – это становилось навязчивостью. Мне нужно было найти ее.

Но, конечно, когда я попытался выйти из комнаты, Карлайл перехватил меня.

- И куда ты направился? - спросил он.

- Я собираюсь найти Беллу, - ответил я, не скрывая своих намерений.

- Я не знаю, где находится твоя подруга, но я бы не советовал тебе уходить прямо сейчас. - Он все еще был зол, но в данный момент меня это интересовало в последнюю очередь.

- Ваше предложение будет рассмотрено на обсуждении, - коротко сказал я, повернувшись к двери.

Карлайл схватил меня за локоть, останавливая на ходу.

- Мой кабинет, завтра в 2:00. Не опаздывай.

Я кивнул и отошел от него, желая найти Беллу. Я буду иметь дело с ним и последствиями этого вечера завтра. Ровно в два часа в кабинете Карлайла, как назначено.

Я прямиком направился в дамскую комнату, но, добравшись до двери, остановился. Я не мог запросто войти туда, поэтому специально стоял у входа, прикидываясь кем-то из охраны. Наконец, я увидел кое-кого, кого я знал. К сожалению, она не видела никого, кто бы в дамской комнате соответствовал описанию Беллы. Наблюдательный пост провалился.

Далее, я попытался дозвониться Белле по мобильному, но меня перебрасывало на ее голосовую почту. Так что, я бегал как сумасшедший, проверяя все остальные залы в музее, будто играл в прятки, но так нигде и не нашел ее. Джаспер, должно быть, прав. Она ушла. И я ни капли не виню ее; я сам едва мог находиться рядом с собой, после того как вел себя. Даже моя тень, вероятно, не хотела быть рядом со мной.

Когда я сидел в машине, я никак не мог убрать руки из волос, пока размышлял, что же скажу ей. За те двадцать минут, что потребовалось нам, чтобы добраться до квартиры Беллы, моя речь была полностью отрепетирована. Я хотел попросить у нее прощения, а затем перечислить три причины, по которым она должна простить меня, пять причин, почему она должна остаться моей подругой, и семь способов, которыми я был готов наверстать упущенное.

Три, пять, семь: все простые числа. Потому что, когда это касалось Беллы, единственными делителями были единица и они сами. Моя Белла была слишком особенной, чтобы быть произведением чего-либо еще.

Когда она открыла дверь своей квартиры в ее забавной пижаме, с красными глазами, опухшими от слез, боль в груди стала бесконечно сильнее, и я забыл все, что хотел сказать. Это я сделал с нею. Я. Я не хотел, чтобы она грустила. Я бы хотел видеть ту убийственно красивую улыбку, как в начале вечера.

Она не сделала ничего плохого, а заплатила сполна за мое высокомерие. И все, что я хотел сделать, это вернуть все обратно. Вместо невозможного, я сделал единственное, что мог. Я извинился. Снова и снова я говорил ей, как мне жаль, когда прижал ее к себе, надеясь, что этого будет достаточно. Но если нет, то я всерьез рассматривал возможность ликвидации активов, чтобы попытаться купить для нее Австралию. Все, что угодно, лишь бы она простила меня.

И тогда, когда обнял ее, я кое-что понял. Она была теплой и мягкой и… женщиной. Не то чтобы я никогда не замечал этого – мы обнимались прежде, и невозможно было отрицать ее красоту. Но сейчас все было совершенно по-другому, и ее близость пробудила другие части моего тела. Части, которые настоятельно требовали, чтобы я стал еще ближе.

Я разомкнул объятия, отстранился и положил руки ей на плечи. Она по-прежнему выглядела такой грустной, и я понял, что этого недостаточно. Этого никогда не было достаточно. Она заслуживала гораздо большего, чем я был готов ей дать. Но ведь так не должно быть, не так ли?

Я взял ее лицо в руки, посмотрел в бездонные глаза, и все сомнения ушли; та ложь, что я говорил себе о своем желании быть ее другом и больше ничем, вдруг раскрылась. Я был не в состоянии отрицать простую истину. Я хотел ее – больше, чем когда-либо кого-либо хотел. Я не знаю, чувствовала ли она то же самое или она даст мне пощечину, но я не позволил себе задуматься о последствиях того, что собирался сделать. Я хотел этого слишком сильно. Я хотел, чтобы ее губы касались моих, я хотел, чтобы мои руки ласкали ее нежную кожу, и хотел, чтобы она знала, насколько я увлечен ею.

Ее губы были теплыми и мягкими, и, к моему большому удивлению, нисколько не сопротивлялись моим поцелуям. Ее руки запутались в моих, уже и так растрепанных, волосах, когда она поцеловала меня в ответ, и я тихо простонал ей в рот; ее поцелуи и ее прикосновения заставляли все мое тело переживать ощущения, которые, уверен, я никогда не испытывал.

Я целовал Беллу. Мою Беллу.

Когда поцелуй стал более интенсивным, я притянул ее тело к моему – мне нужно было быть ближе к ней, чтобы наша связь стала еще глубже. Конечно, она чувствовала то же самое; если бы это было не так, она бы уже давно оттолкнула меня. Однако, только когда ее руки зарылись в мои волосы, и она тихо застонала в мой рот, я позволил себе поверить, что желание было взаимным. Это действительно было окончательным прозрением, я почти ненавидел себя за то, что отрицал мои чувства к ней так долго. Я отрицал само понятие «нас».

Мне пришло в голову, что не будет лишним извиниться еще раз. Я не хотел, чтобы она думала, что этот поцелуй был дешевым маневром, своего рода манипулированием, которое использует немало мужчин. И я не хотел, чтобы она думала, что это была степень моего искупления. Ей нужно было знать, что я хотел сделать все гораздо лучше. Да, я раньше подводил ее, но теперь у меня было гораздо более четкое понимание ее ценности.

- Белла, - сказал я, задыхаясь и с трудом оторвавшись от нее. – Я…

Она заставила меня замолчать, впиваясь своими губами в мои. С этого момента, все пошло по нарастающей, и у меня не было никакого желания сбавить обороты. Наслаждаясь каждым моментом нашей близости, я обхватил ее теплое тело, сжимая так сильно, что, казалось, это было на грани болезненных ощущений.

Наши поцелуи стали менее целомудренными, нас обоих подстегивала крайняя степень отчаяния. Белла ухватилась за лацкан моего смокинга и потянула меня за собой, отступая назад. Мы, спотыкаясь, прошли через квартиру, чуть не уронив друг друга по дороге, направляясь к месту назначения, которым была, как я мог предполагать, ее спальня.

Она хотела меня в своей постели.

И это было именно тем, чего хотел и я.

Мои руки ласкали ее тело, в то время как она продолжала вести меня в правильном направлении, ее волосы, спину, и, наконец, замерли по обе стороны от шеи, мои большие пальцы лежали на ее щеках. Я хотел сорвать с нее эту пижаму, изголодавшись по контакту с ее кожей. Как примитивно бы это ни звучало, я испытывал сильнейшее желание заявить на нее права, ясно дать понять, что она была моей и только моей. Моя собственническая жилка заявила о себе, когда я вспомнил, что не помешал ей переписываться с Питером. Мне повезло, что мой идиотизм не стоил мне большего, чем сейчас.

Я прервал поцелуй, когда мы достигли двери ее спальни, нуждаясь в моменте, чтобы вернуть себе уверенность. С трудом переводя дыхание и охваченный вожделением, я испытующе взглянул на Беллу. На ее лице не было никаких сомнений. Она быстро схватила меня за руку и потащила в комнату. Это происходило на самом деле. И в этой комнате, лишь смутно освещенной лунным светом из окна и светом, исходящим из гостиной, я больше, чем когда-либо полагался лишь на свои ощущения.

Весь в нетерпении, я стал возиться с пуговицами верха ее пижамы, только чтобы понять, что было бы быстрее, если бы она расстегнула их сама. Белла положила руки на мои, показывая, что она позаботится о пуговицах, тем самым позволяя мне бросить свой смокинг в сторону.

Развязав мой галстук-бабочку, Белла шагнула вперед и снова поцеловала меня, мои руки сразу потянулись, чтобы обнять ее. Ее обнаженная кожа была такой гладкой. И ее грудь. Я с жадностью дотронулся до нее и застонал ей в рот. Я не стыдился того, насколько возбудился – это становилось для нее все более очевидным. Я всегда гордился тем, что выполнял свою работу на сто процентов, и этот вечер не стал исключением.

- Твоя рубашка, - отстраняясь, прошептала она.

Оглушенный и ошеломленный, я обнаружил, что не хочу отпускать ее. Но принялся снимать запонки на моей рубашке, а Белла схватила мой пояс и расстегнула его, затем расстегнула молнию на моих брюках. Рубашку и майку прочь. Боксеры прочь. Белла тоже полностью разделась. Не раздумывая, я схватил ее за талию, положил на кровать и наклонился, чтобы поцеловать ее, а она обняла меня за шею.

- Ты такая красивая, - сказал я, глядя ей в глаза, чтобы она могла осознать всю искренность моих слов. Это было то, что я говорил и раньше, но теперь был совсем другой контекст. Она лежала подо мной, мной, который так хотел ее. Моя эрекция становилась болезненной – на уме была только одна мысль. Я хотел оказаться внутри нее. Отчаянно.

- Как и ты, - застенчиво сказала она. Мне это говорили и раньше, но из ее уст это значило больше, чем просто мой внешний вид. Как будто она знала меня, действительно знала, и все еще находила красивым. Это делало ее слова гораздо более значимыми.

Теплое чувство разлилось по моей груди, отличающееся от той боли, которую я чувствовал раньше, когда понял, как расстроил ее. Воодушевленный ее ответом, я стал опускаться с поцелуями вниз, пока не оказался прямо между ее бедер.

Да, вот оно. И не было пути назад.

- Ты... - Я замолчал, когда Белла приподняла бедра, призывая меня войти в нее. Я не нуждался в ее устном разрешении. Она была готова.

Я застонал, когда наши тела соединились, совершенно потрясенный. Она была мягкой и теплой и влажной, и все, о чем я мог мечтать – никогда не знать, какого это – жить без этого. Белла застонала и двинулась навстречу мне, посылая еще одну волну удовольствия через мое тело.

Я начал двигаться в ней; благоговейный трепет от того, что мы делали, рос с каждым толчком. Я занимался сексом с Беллой. И это был не просто перепих – она так много значила для меня. Возможно, прошло достаточно времени, чтобы признаться себе в этом, но теперь я знал это так же хорошо, как собственное имя.

- О, Боже… - прошептала Белла.

- Все в порядке?

Ее стоны сказали мне все, что было нужно, и она притянула меня к себе для еще одного страстного поцелуя.

Осознание, что это я дарю Белле такие ощущения, побудило меня на большее. Я чуть замедлился и стал делать более глубокие размеренные толчки. Я не хотел, чтобы это закончилось слишком рано. Мне нужно было это время, чтобы запомнить, как ее тело чувствуется под моим, ее великолепные груди прижимаются к моей груди, ноги переплетаются с моими. Мое осязание обострилось; ощущение нашей наготы было таким удивительным. И не было никаких запретов в дружбе и этике. Были только я и она.

- Белла...

Я целовал ее шею, ключицу, щеки, губы. Затем я ускорил темп, желая доставить ей еще большее удовольствие. Я ориентировался на ее стоны и всхлипывания, как руководство к тому, что я делаю. Мои толчки были теперь неглубокими, но я надеялся попасть в нужную точку, чтобы дать ей освобождение. Она подарила мне этот шанс, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы она чувствовала себя хорошо.

Я на мгновение закрыл глаза и сосредоточился на звуках нашего дыхания, наслаждаясь соприкосновением наших тел. Вскоре Белла стала ловить ртом воздух, ее стоны стали умоляющими. Я снова вонзился в ее жаркую глубину, – и с большей силой – неземное удовольствие заставило меня стонать еще громче.

- Эдвард, - взмолилась она.

Это было невозможно, но в этот момент она выглядела еще красивее, чем когда-либо раньше; ее рот приоткрылся, щеки горели румянцем, а от ее взгляда у меня буквально перехватило дыхание.

Я знал, что ей нужно, и хотел сделать это для нее. Быстрее и жестче, я ускорил фрикции, следуя ее желанию, и достаточно скоро ее стеночки начали сжиматься вокруг меня. Каждое сжатие сводило с ума, мои яйца напрягались от возрастающего давления. Белла вцепилась в меня, ее тело дрожало, ногти вонзились в мою кожу. Наконец, она достигла оргазма, выкрикивая мое имя, снова и снова, с выражением эйфории на лице, поскольку удовольствие потрясло ее. Это так много значило для меня, ведь она доверилась мне в этом. Моя Белла дрожала подо мной, хотелось надеяться, от наслаждения, которое, казалось, испытывала.

Я замедлил движения, чтобы быть нежным с ней, когда ее пик прошел, но я все еще умирал по своему освобождению. Я был так близок. Мое тело напряглось в ожидании, и когда этот момент приблизился, я был внезапно поражен самым интенсивным всплеском удовольствия.

Это было охренительное чувство, одна из немногих ситуаций, в которой я наслаждался потерей контроля. Белла держала меня, когда я кончил внутри нее со сдавленным криком, моя голова уткнулась в ее шею. Я никогда не испытывал такого счастья. Я хотел остаться с ней, в ее объятиях, руках, которые нежно перебирали волосы на моем затылке, и быть внутри нее так же как сейчас.

Когда мое дыхание, наконец, начало успокаиваться, серьезность ситуации поразила меня. Вот он я - лежу сверху Беллы. Обнаженный. Я больше, чем просто поцеловал ее. У нас был секс. И не просто заурядный секс. А удивительный, невероятный секс. Если бы я действительно управлял мельницей, (п.п.: в англ. яз. выражение «управлял мельницей» в переносном смысле означает «заурядный») я был бы вынужден закрыть ее, потому что все, что я бы делал, это занимался потрясающим сексом весь день.

Так или иначе, я сомневался, что такое развитие событий было нормальным для определения «только друзья».

Внезапно меня охватило чувство паники. Что я должен был сказать или сделать сейчас? Я не хотел быть невнимательным, но и не хотел быть чрезмерно чувствительным, если это вообще имело какой-то смысл. Это возобновившееся молчание будет длиться насколько возможно – тогда положение вещей будет связано с большим, чем просто с маленьким неудобством.

Я поднял голову и попытался нарушить молчание.

- Так... - начал я, все еще неуверенный, что сказать.

- Да... гм... - произнесла она.

Я поднялся на локтях, положив руки по обе стороны от ее красивого лица. Я поцеловал ее еще раз, быстро, прежде чем отстраниться и по-настоящему взглянуть на нее. Под почти застенчивым взглядом на ее лице было это удивительное, почти потустороннее свечение. Я хотел бить себя в грудь, как пещерный человек, зная, что это я заставил его сиять.

Вместо этого, я откашлялся и убрал несколько прядей волос с ее лица.

- Ну... это было... неожиданно.

- По меньшей мере. - Она закатила глаза и улыбнулась. - Если это твой предпочитаемый способ извинения, ты можешь смело расстраивать меня почаще.

Я нервно рассмеялся.

- Здесь облажаться и сразу за этим совокупиться. (п.п.: глагол «screw» - в разных контекстах – расстраивать, делать ошибки, совокупляться)

Я мысленно дал себе по губам.

- Мне очень жаль, это было неуместно. Я так сожалею о своем поведении раньше. Пожалуйста, скажи, что ты веришь.

- О, я верю тебе, - сказала она, чуть вздрогнув подо мной.

- Тебе холодно? - спросил я, вставая и высматривая нашу одежду. Я нашел верх ее пижамы и передал ей, и мои боксеры, которые я натянул, перед тем как забраться в постель и расположиться рядом с ней.

- Спасибо, - сказала она, сев прямо и одевая рубашку.

- Твоя пижама действительно весьма интересная, - заметил я, избегая более актуальной темы. – В стиле шестидесятых годов. Мировые символы и цветы. Занимайтесь любовью, а не войной.

О, Боже. Я понятия не имел, что заставило меня произнести этот лозунг, но слова «занимайтесь любовью» были той самой темой, которой я пытался избежать. Хотя, как я должен был избежать того, что я только что переспал с моей подругой, я не знаю. Там было нечего окаймлять. (п.п.: слово «skirt» в зависимости от контекста – обойти, уклониться и кайма, край). Там были практичные боксеры и игривая пижама, но ни одной юбки.

- Да... они отличаются, я думаю, - неуверенно ответила Белла. - Мне понравился рисунок. И цвета.

Я кивнул.

- Рисунок и цвета просто замечательные.

Парень, какой же ты неуклюжий. Некоторым людям нравилось обниматься после секса. Некоторые любили курить сигареты. А я? Я хотел быть знатоком причудливой одежды для сна.

Но в свою защиту, я действительно не знал, что должен был сказать. Вернее, что готов был сказать. Конечно, теперь я знал, что у меня глубокие чувства к Белле, но разве сейчас правильное время, чтобы обсудить то, что только что произошло? Разве не нужно больше времени, чтобы эти события постепенно усвоились, а потом экстраполировать дальше? (п.п.: распространение выводов, полученных из наблюдения над одной частью явления, на другую его часть) Более того, я не знаю, хотела ли сама Белла сразу говорить о последствиях, или она чувствовала то же самое, что и я. Это было тонко и сложно, не говоря уже о том, что совершенно чуждо для меня.

- Могу я тебя спросить кое о чем? - спросила Белла.

Я сглотнул, нервничая по поводу того, куда могут завести ее вопросы, но кивнул головой и сказал:

- Конечно.

- Почему ты попросил меня пойти с тобой сегодня вечером, если в действительности не хотел, чтобы я там была? - мягко спросила она.

- Может, начнем с чего-то более простого, например, какова атомная масса плутония? Потому что я знаю ответ на этот вопрос. Двести сорок четыре.

Она улыбнулась, но, когда заговорила, ее голос звучал с оттенком грусти:

- Значит, ты не хотел, чтобы я была там?

Я схватил ее руку, поднес к губам и поцеловал, перед тем как положить обратно на колени.

- Вовсе нет. Я хотел, чтобы ты была вместе со мной. Очень сильно. Я просто...

Я расстроено провел рукой по моим волосам и опустил глаза, пытаясь придумать, как объясниться... Жаль, я сам не понимал что, черт возьми, происходило со мной в эти дни.

- Прости, - сказал я, наверное, в сотый раз за этот вечер. - Я не так хорош в этом. И разве не чувствуется, что я не привык? Полагаю, ты могла бы помочь обновить мое программное обеспечение.

- Все в порядке, - сказала она, мягко улыбаясь мне. Она протянула руку и убрала пряди волос, упавшие на мой лоб. - Мы можем поговорить завтра. Я, в любом случае, очень устала.

- О. Ты... хочешь, чтобы я ушел... чтобы ты могла поспать?

Что там говорится в правилах этикета о последствиях того, что ты занимался сексом со своей подругой? Одно я знал наверняка: я даже и не думал уходить. Совсем.

- Нет, нет. Это не то, что я имела ввиду, - быстро сказала она. - Я хотела сказать... я не... - Она покачала головой и посмотрела на меня, поджав губы. Губы, которые я только что целовал, и хотел снова. Прямо сейчас.

- Я бы хотела, чтобы ты остался, - наконец, договорила она. - Если ты хочешь…

Я взял ее за руку, наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

- Согласен.

Когда ее глаза расширились, а лицо покраснело, я понял, что я сказал, и как я сказал.

- Я имею в виду, хм... Я хочу остаться. Не просто я согласен, а я хочу.(в англ. языке ответные фразы иногда звучат одинаково, но интерпретируются по-разному в зависимости от контекста. В данном случае это фраза «I do».Получается, Эдвард ответил «согласен», как во время брачной церемонии, а имел в виду, что хотел остаться. Вот теперь выкручивается) Я еще не готов к такого рода обязательствам. Не то, чтобы я никогда не хотел жениться. На женщине. И я не уверен, а вдруг это будет считаться многоженством - жена и работа? Я никогда не смотрел «Большой любви», («Big Love» - американский сериал 2006 – 2011 г.г. Один муж, три жены и пятеро детей делят крышу одного дома. И в то время как супруг занимается бизнесом, открывает новый магазин, жены воспитывают детей, готовят ужин и составляют расписание «ночей мужа». Т. е. в какие дни супруг будет спать с ними в одной постели) хотя, думаю, это могло быть больше похоже на крупную Корпоративную любовь. Я имею в виду, что это, вероятно, звучит как...

- Эдвард...

- Прости, - сказал я, сделав глубокий вдох, и улыбнулся, увидев ее веселое выражение лица. Может быть, это будет не так уж трудно, в конце концов. Несмотря на мое прежнее поведение, мы все еще вместе. Все еще Эдвард и Белла, друзья, несмотря на то, что случилось сегодня вечером. Мне просто нужно время, чтобы собраться с мыслями и сформулировать свой план действий. Тогда все получится.

Белла встала с постели и поправила одеяло, я сделал то же самое с другой стороны. И как только лег в кровать, я стал думать, как теперь себя вести. Обняться, это в норме вещей? Я довольно давно не спал в одной постели с женщиной, и ни разу об этом не задумывался. Оставаться с кем-то на «потом», для меня, как правило, больше напоминало рутину, так что я даже не мог вспомнить, хотел ли этого. До этой минуты.

Я повернулся на бок и увидел, что Белла, вытянувшись, лежит на спине. Мысль, что ей тоже может быть неловко, заставила меня чувствовать себя менее стеснительным. Так что, я просто придвинулся к ней.

Я потянул ее к себе, повернув на бок, лицом от меня.

- Все хорошо? - спросил я, обернув руку вокруг ее талии и крепко прижимая к себе. Мои веки отяжелели от усталости, и я уже чувствовал, что мое тело расслабляется около нее.

Она кивнула головой и вздохнула.

- Надеюсь, что я не испортил тебе вечер, - сонно сказал я в ее сладко пахнущие волосы. - В начале было весело, и, знаю, середина была ужасной, но в конце он стал, можно сказать, изумительным.

Она тихонько засмеялась и сжала мою руку.

- Да, изумительным.