Зеленые стены столовой действуют, как хорошее успокоительное. Мало того, что они идеально вписываются в интерьер комнаты, так ещё и помогают сохранить какие-то зачатки нервных клеток.
Круглый деревянный стол не поменял свое местоположение с нашей последней встречи. Высокие темные стулья – тем более. Они возвышаются над полированной поверхностью, отбрасывая на неё едва заметные тени. Света на улице стало больше, едва мы вышли из злосчастного леса.
В чаще мрачно и жутко.
Около особняка – наоборот.
Все познается в сравнении. Доказано лично.
- Спасибо, - благодарю домоправительницу, переставляющую мою порцию с подноса на стол. Суп. Ароматный, согревающий, наверняка очень вкусный…
Большая металлическая ложка устроилась на белоснежной салфетке рядом с вилкой.
Зачарованно смотрю на неё, но взять в руки не смею.
Без позволения Хозяина.
Преграда, родившаяся в день знакомства с Маркусом, не дает права есть по собственному желанию. Лишь тогда, когда будет разрешено. Когда скажут прямым, четким текстом без уверток.
Когда отдадут ясный приказ.
Глаза находят Эдварда сами собой. В этом доме он единственный, от кого мне все ещё требуется дозволение, несмотря на всю ту откровенность, что я увидела сегодня у каменного забора.
Каллен, откинувшись на спинку своего стула, сидит с закрытыми глазами. Пострадавшей руки не вижу, зато здоровая лежит на поверхности стола.
Веки даже не подрагивают.
Неужели спит?..
- Эдвард?
Глаза тут же распахиваются.
- Все в порядке? – участливо спрашиваю я.
Лицо мужчины суровеет.
Чересчур громко придвинув стул к столу, он выпрямляется.
- Хватит задавать этот вопрос, - велит грубый голос.
Я опускаю глаза, утыкаясь ими в свою тарелку.
Запах обеда сводит с ума.
Не знаю, как намекнуть Каллену о возникших трудностях. Я прекрасно помню его слова, что в «подобном фанатизме» он не нуждается. Правда, делу это нисколько не помогает.
Сам мужчина тоже хмуро смотрит на суп. С таким выражением туда в средневековье заглядывали гадалки. Видели там прошлое и будущее. Иногда – даже настоящее.
Что желает разглядеть Эдвард?
Хочет ли показать мне что-нибудь ещё?
Там, в лесу, у забора, я видела его настоящее лицо. То, что появляется редко и надолго не задерживается. Я все чаще имею возможность общаться не с надменной маской, а с тем, что под ней, и, несомненно, ценю это. Жаль лишь, что моменты удается урвать достаточно редко.
Прошлую неделю мы почти не разговаривали. Не было ни времени, ни желания. Все силы уходили Джерому. И сейчас уходят, но уже, благо, не в таких количествах. Теперь мы говорим. Говорили…
Негромкое звяканье ложки, которую Эдвард поднимает с салфетки, отвлекает.
Переключаюсь на него, жадно следя за первой пробой супа.
Провалился бы ты сквозь землю, Маркус…
Уже?
Прекрасно!
Я пробую пересилить себя и все же сделать, как следует. Взять прибор, зачерпнуть зелено-коричневой жидкости и насладиться теплом, растекающимся по пищеводу…
Но нет.
Вместо этого все, что я могу - это смотреть, как едят другие.
Уловив целенаправленный взгляд, мужчина останавливается.
Вздыхает.
- Что? – раздраженно спрашивает он, глядя на меня, как стервятник на потенциальную добычу.
Стараюсь совладать с собой и не показать всех истинных эмоций.
Отвращение…
Неприязнь…
К себе.
Беспокойство…
Боязнь…
Наказания.
- Я могу приступать? – натягиваю на сопротивляющиеся губы лживую улыбку.
Каллен зеркально повторяет выражение моего лица, скрещивая руки на груди.
Его глаза недобро сверкают.
- Нет.
Мои пальцы, уже готовые схватить ручку ложки, замирают. Вместе с ними застывает и сознание, ожидающее совершенного иного слова.
Я растерянно смотрю на моего похитителя, не понимая происходящего.
- Ты хотела мой ответ – вот он. Нет, – уверенно повторяет Эдвард, пожимая плечами.
Глаза перескакивают с супа на мужчину, не в силах остановиться.
Черт. Мне ведь не запрещали есть.
Ни разу.
- Что будешь делать теперь? – тоном доброго друга интересуется Каллен. Усмешка глаз не освещает.
Сглатываю, грустно глядя на свою тарелку. А затем отодвигаю её кончиком пальца. Не больше чем на миллиметр.
Такое поведение удивляет лишь тех, кто не знаком с методами обучения Маркуса. Я же знаю о нем больше всех. Могу браться за книгу…
- Спасибо…
- Не станешь есть, потому что я сказал? – недоверчиво спрашивает мужчина.
Думаю, ответ легко прочесть в моих глазах.
Каллен негромко чертыхается.
- Ешь! – приказывает он, кивая на остывающее блюдо. – Ешь и думай. Когда спрашиваешь, будь готова к отказу. Всегда.
Стоит заметить, совет дельный.
Если бы все решалось умом, а не памятью…
- Спасибо, - на этот раз говорю совершенно иным тоном. Воодушевленным, почти радостным.
Изголодавшийся организм наконец получит необходимую пищу.
Качнув головой, Эдвард возвращается к своему обеду.
Дальнейшая наша общая трапеза проходит в тишине.
Изредка ловлю на себе взгляды Каллена, но когда показываю, что замечаю их, мужчина резко отводит глаза.
Это выглядит странно и непонятно, но суп настолько вкусный, что те десять минут, что требуются, чтобы закончить с ним, вводят меня в состояние прострации.
Ничего не интересует.
Ничего не надо.
Я так замерзла, что стоит поскорее отогреться.
Мокрая одежда уже сменена, так что снаружи более-менее дела обстоят неплохо.
А вот внутри… внутри тоже все лучше с каждой ложкой.
Спустя ещё некоторое время в столовой вновь появляется Марлена.
Она приносит второе.
Рисовая каша с мясной поджаркой.
Сегодня явно мой день.
Приступаю к основному блюду, но неожиданно приходят не совсем приятные воспоминания.
О завтраке.
Там тоже была каша…
- Когда проснется Джером?
Вилка Эдварда громко звякает, врезаясь в поверхность тарелки.
Вздрагиваю от неприятного звука.
- Через четыре часа, - четко проговаривая каждое слово, сообщает он.
Всего на шесть часов? Странное снотворное.
- Ты мог бы показать мне забор не усыпляя его, - мысли вслух.
- Так безопаснее, - отрезает мужчина, заканчивая разговор на эту тему.
Он зол.
Из-за чего?
- Хорошо, - пытаюсь говорить примирительно. Надеюсь, получается.
Пора бы мне уже привыкнуть, что после откровений Каллена следуют часы, иногда даже дни отстраненности и злобы. Доверие крепнет, но медленно. Крайне медленно, совсем лениво.
Смириться с происходящим непросто. С каждым разом информация становится все ценнее, а желание понять её – сильнее. Ранее, как и все, я интересовалась лишь действиями людей. Слова, приказы, наказания, неприятные факты биографии… но почему же никто не задумывается о мотивах?
Мы так часто упускаем их из виду, что кажется, будто люди делают все без задней мысли. Захотел – ушел, захотел – пришел. Никаких условностей…
С Калленом мне удалось многое понять. Его вклад в это занимает львиную долю.
Пять минут относительного спокойствия заканчиваются.
Эдвард откладывает прибор, вынуждая меня сделать тоже самое почти синхронно с ним.
- Встань.
Хмурюсь.
Я ещё не закончила с едой…
- Эдвард?..
- Встань, - ледяным тоном приказывает мужчина. Как король кому-то из своих слуг. Жестко, четко, вполне ясно.
Нерешительно отодвигаю стул, выходя из-за стола.
Застываю перед ним, не имея ни малейшего понятия, что будет дальше.
- Отойди назад, - Эдвард встает следом.
Послушно отступаю на два шага.
Гляжу на направляющегося ко мне мужчину, но страха не чувствую. Я не знаю, как он будет себя вести и что делать, но определенно убеждена, что ничего страшного не случится.
Эдвард вызывает во мне противоречивые чувства. Среди них где-то затерялось доверие.
- Beauté, – произносит он, становясь рядом.
Малахиты скользят по моему лицу, постепенно переходя на шею. Не обделяют вниманием ни один локон.
Что значит?..
- La passion, – мужчина подается вперед, вынуждая меня отступить дальше.
В знакомых глазах разгорается пламя. Не могу понять, чему оно обязано. И слов так же понять не могу. Похоже на французский, но могу и ошибаться.
- L'impossibilité, – с чувством сказанное непонятное слово повисает в образовавшейся тишине. Малахиты пылают. Огонь в них заметен с расстояния в сто метров.
Розоватые губы – точь-в-точь Джерома – изгибаются, приподнимаясь так же, как в фильме про Дракулу. Разве что клыков у моего похитителя нет, а так образ вампира подошел бы ему.
- L'impossibilité… - тихонько рычит он. Бледные пальцы касаются моего плеча, следуя вниз.
Наблюдаю за ними, как за чем-то нереальным.
Проклёвывается сквозь толстую оболочку сознания какое-то непонятное ощущение. Неизведанное, неиспытанное, неузнанное.
- Casser! – внезапно громко и яростно восклицает Каллен. Подходит ещё ближе, но на этот раз отступать некуда.
Вжимаюсь спиной в одну из стен, изумленно глядя в горящие малахиты. В них отражаются все из человеческих чувств, что когда-либо мне удавалось видеть. У кого угодно.
Секундой позже Эдвард целует меня. Нависает сверху, почти полностью исключая любой другой цвет, кроме черной темноты. Его тело скрывает от глаз все окружение, все предметы комнаты.
Губы – ледяные, огрубелые, неистовые – набрасываются на мои. Не как в мелодрамах – нежно, ласково и робко. Нет.
Резко, остервенело, без шанса на отступление. Как в последний раз.
Я цепенею от неожиданности происходящего. Могла подумать на что угодно, но… не это. Нет.
Все тело становится тяжелым, неподъемным. Недвижные руки повисают по бокам.
Оттолкнуть?..
Не знаю.
Не получится.
Ответить?..
Мысли путаются, черт бы их побрал… не могу ничего сообразить. Не могу найти ответ даже на простейшую задачку, что уж говорить о таких сложных вопросах?
Каллен ничуть не помогает.
Наткнувшись на мое молчаливое согласие (если точнее – отсутствие недовольства), усиливает атаку и тем самым вынуждает запрокинуть голову.
Его язык пробирается мне в рот, наводя в голове ещё больший беспорядок, чем раньше, и вызывая у своего обладателя ускоренное, хриплое дыхание.
Мое не лучше.
Воздуха от рьяных порывов Эдварда постоянно не хватает.
- Сломать… - на чистом английском стонет мужчина, сильнее вдавливая меня в стенку. Его тело прижимается к моему. Он пробует ещё раз. Последний.
Все, что я могу, когда он отрывается от меня – рвано вздохнуть.
Малахиты по-прежнему объяты пламенем, но оно, достигшее своего пика, не может найти выхода.
Обыкновенный огонь в таких случаях перебрасывается на соседние здания.
Мой похититель же зажмуривается, ощутимо напрягаясь.
Сбитое горячее дыхание щекочет мою кожу.
Его ладони, нашедшие опору на стене возле моей шеи, резко отрываются от неё.
Шумно выдохнув, мужчина отступает назад. Шарахается, как от пламени.
Обводит взглядом помещение, не задерживаясь на мне. Его глаза вылавливают среди общей картины наши порции посреди стола.
- Доешь! – последнее, что я слышу, прежде чем Эдвард с нечеловеческой скоростью покидает столовую.
Отклик деревянных ступенек извещает о том, что направляется он наверх. К спальням…
Я не смогла бы остановить его, даже при желании.
Не успела бы.
Стою посреди зеленой комнаты, одна, тщетно пытаясь понять случившееся.
Понять то, что для понимания в принципе не предназначено.
Немного подрагивающие пальцы сами собой касаются опухших губ. Проводят по ним несколько раз, будто убеждаясь в их непосредственном существовании.
Не верю, нет.
Совсем.
Я чувствую, как дрожат ноги, и только это вынуждает вернуться на стул.
Медленными аккуратными шагами пересекаю те несколько метров, что заставил меня пройти мой похититель.
Незаметно для себя опускаюсь на жесткое сиденье, обвивая ладонями квадратную спинку.
Перед глазами неприятно рябят блики на полированной поверхности стола.
Пища не кажется аппетитной.
Попросту не замечаю её.

…Пятнадцать минут.
Пятнадцать минут требуется мне, чтобы вернуть относительную ясность сознания и, наконец, оторвать пальцы от губ.
Пятнадцать минут требуется Эдварду, чтобы прийти обратно в столовую.
На этот раз он спускается не торопясь, даже с какой-то едва заметной тяжестью. Выглядит… слегка помятым.
Когда он подходит ближе к дверям, замечаю, насколько вспотело его лицо.
Будто бы только что Каллен выполнил как минимум двадцать отжиманий.
Ему жарко. Рот немного приоткрыт, лицо устало-хмурое. Этакий спортсмен, смещенный со своего заслуженного пьедестала.
Не уделяя ничему достаточно внимания, наблюдая только свою цель, Эдвард тяжело опускается на стул напротив меня. Несдержанно отталкивает свою едва начатую порцию к краю стола. Упирается обоими локтями в деревянную столешницу.
- Марлена! – чересчур громкий голос режет слух.
Женщина появляется в дверном проходе так быстро, будто стояла там все время.
- Воды! – даже не глядя на неё, велит Каллен.
Малахиты испепеляют взглядом стол.
- Эдвард… - хочу сказать. Спросить. Узнать…
- Молчи, - слово произносится по слогам. Для большей ясности.
Домоправительница ставит перед Хозяином доверху наполненный стакан с целительной жидкостью.
Тот залпом выпивает его.
- Ещё? – аккуратно интересуется женщина.
- Ещё… - сквозь плотно сжатые зубы рычит мой похититель.
Едва фигура Марлены исчезает из поля зрения, глаза Эдварда упираются в мою тарелку.
- Я сказал доесть, Белла, - грозно рыкает он.
Смотрю на остывший рис и пару кусочков мяса без особого энтузиазма.
Выходка мужчины отбила весь аппетит.
- Мне достаточно, - мягко возражаю, немного отодвигая от себя тарелку.
- Я буду решать, достаточно или нет! - рявкает Каллен, возвращая посуду на исходное положение.
Кажется, стекло сейчас треснет от его напора.
- Не нужно…
- ЕШЬ! – противиться силе его рук не представляется возможным. Тарелку почти впаивают в мои пальцы.
Выдергиваю их в последний момент, перехватывая запястья мужчины.
- Эдвард! – вынуждаю его посмотреть на себя. Терпеливо жду взгляда малахитов.
Что, черт возьми, здесь происходит?
Я сплю? Бредовый сон?
- Эдвард… - повторяю уже тише, аккуратно касаясь поврежденной кожи на тыльной стороне его ладони.
Каллен смотрит на меня с горечью, почти с обидой.
Всего мгновенье, но заметить успеваю.
Через секунду выражение его лица меняется. Как и поведение.
- Поговорим позже, - бормочет мужчина, поднимаясь из-за стола.
Марлена нерешительно покидает кухню, ставя на стол ещё один стакан с водой.
Эдвард даже не оборачивается.
- Изабелла?..
- Я… - открываю рот, чтобы сказать что-то, но замолкаю, не найдя ни одного подходящего слова.
Хватаю стакан, делая пару быстрых глотков. Затем, под изумленным взглядом домоправительницы кидаюсь вслед за Калленом.
Затея изначально обречена на провал, но во мне столько решимости, столько желания выяснить хоть что-то, что поставленная цель не кажется такой уж глупой.
Легкий аромат парфюма моего похитителя указывает, верно ли иду. Бегу, если точнее.
Лестница со ступенями, которую я преодолеваю на удивление быстро.
Ровный пол, застеленный красным ковром, на котором я едва не оказываюсь, спотыкаясь.
Поворот вправо со стенами, на которых разместились затейливые светильники.
Выход в главный коридор, наконец.
Фортуна сегодня явно мне подыгрывает. Синяя рубашка Каллена мелькает на фоне светлых стен ярким пятном. Секунда – и уже скрывается за одной из дверей.
Торопливо запоминаю, какой именно, стремясь поскорее оказаться около неё.
Третья, пятая, седьмая… восьмая. Они все одинаковые, но цифры, с которыми у нас с детства не складываются отношения, выручают.
Останавливаюсь у самой деревянной заставы, переводя дух.
Ноги, ранее атрофировавшиеся после неожиданного поцелуя Эдварда, вернулись с удвоенной прытью и силой. Сомневаюсь, что, будь я сейчас в другом состоянии, смогла бы нагнать мужчину. Уж слишком быстро он, несмотря на значительный перевес в возрасте, передвигается по дому.
«Мафия. Босс».
Лучше бы мне этого не знать…
Я делаю резкий вдох, добавивший смелости, и стучу.
Немые бетонные стены гулко передают этот стук по всему коридору.
Из-за двери не раздается ни единого звука.
Можно ли расценивать это как позволение войти?
Да или нет, а подсознание решает все гораздо быстрее.
Замечаю, что я открыла деревянную дверь только тогда, когда уже стою на пороге незнакомой комнаты.
Она идеально ровная и полностью пропорциональная. Пол, стены, мебель – все одинаковое. Серовато-бежевое, неконфликтное. Холодное.
Ковер на полу – обыкновенный, без рисунка – усиливает впечатление.
Непроизвольно ежусь, оглядывая обстановку помещения.
Оно не жилое. Нет.
Шевеление где-то справа привлекает внимание.
Кровать, расположенная там, выглядит, словно картонная декорация – настолько неестественно.
Правда, именно на ней нахожу Эдварда.
Он сидит на блеклом покрывале, низко опустив голову и накрыв её обоими, сцепленными в замок руками. На светлом фоне ссадины на правой руке сильно выделяются. Пугают.
Мужчина дышит часто и глубоко. Старается, по крайней мере, делать именно так.
Выходит достаточно шумно, особенно в молчаливом царстве серой спальни.
- Ты в порядке? – голос слишком громкий. Чертова тишина.
Вопрос остается без ответа.
Зато его пальцы сильнее впиваются друг в друга.
- Эдвард? – пробую снова, на этот раз подходя чуть ближе. Всего на шаг.
Реакцию получаю.
- Стой, где стоишь, - негромко велит Каллен.
Упрямства сознанию не занимать. Все опять решается в голове само собой.
Продолжаю движение, несмотря на приказ мужчины.
В комнате это прекрасно слышно. Пол мои шаги скрывать не собирается.
- Стой… - полустоном-полувсхлипом повторяет Эдвард. Внутри меня что-то вздрагивает.
Почему-то останавливаться мне хочется меньше всего. Наоборот.
Не знаю, чему обязано такое ярое желание оказаться совсем рядом с моим похитителем, но бороться с ним я не хочу и не буду.
- Эдвард, - робко улыбаюсь, окликая Каллена, когда нахожусь в непосредственной близости от него. Максимум – пятьдесят сантиметров.
Тот звук, что издает мужчина, больше напоминает шипение.
Теперь он выглядит таким же неестественным, как кровать. Чем ближе я оказываюсь, тем сильнее он зажимается. Будто что-то прячет.
- Calmarsi (успокойся), – шепчу я. Осторожно касаюсь кончиками пальцев волос Эдварда. Как и в тот раз, после обнаружения Джерома, глажу их.
- Тебе все нужно знать… - хрипло констатирует мужчина, поднимая голову.
- Не все…
- Все! – обрывает Каллен. Его руки перекидываются с головы их обладателя на мои бедра.
Не успеваю толком понять, что происходит, как оказываюсь прижатой к мужчине. Как раз промежду его коленей.
Глаза сами собой распахиваются, когда обнаруживаю то, что Эдвард не желал мне показывать.
Пытался скрыть.
- Ну как? – с издевкой спрашивает он, сдавливая меня сильнее. Его тело немного подрагивает.
Хмурюсь, кусая губы.
Слишком сложно не замечать эрекции, упирающейся в мои ноги. Даже сквозь брюки мужчины.
Услужливая память открывает заплесневелые двери своего архива, выуживая оттуда недавние, недалекие события. Ту ночь, после которой секс с Эдвардом я легко могу приравнять к одному из наказаний Джеймса. С кровью, слезами и глубочайшим страхом, проникшим, кажется, в самую глубину меня. Всю. Целиком и полностью.
Он выползает и сейчас.
Дергаюсь назад, стремясь вырваться из цепких рук Каллена.
Этого мне не позволяют.
- Я предупреждал, - сипло напоминает мужчина.
Шумно втягиваю необходимый воздух, предпринимая ещё одну попытку отойти. Уйти. Что угодно.
Давлюсь собственной кровью вместе с этим действием.
Дрожащей рукой накрываю лицо, переставая сопротивляться.
- Не надо… - хнычу, как ребенок, полностью обмякая в руках моего похитителя.
Боже, если он решит… если сделает… если снова…
- Что такое? – оковы тут же разжимаются, выпуская меня из импровизированной клетки. Будто щелкнули пультом.
При виде крови на моем лице глаза Эдварда распахиваются.
- Тише, - наблюдая за моими тщетными попытками скрыть кровотечение, просит он. Мягко.
Перемена в нем настолько значительная, что мне кажется, будто я все придумала. Человек не может так быстро менять эмоции. При всем желании.
Эдвард же рушит все теории, когда ведет себя так, будто и не было той неистовости, с которой он прижимал меня к себе только что. Не было и грубого поцелуя в столовой…
Мужчина поворачивается, аккуратно усаживая меня на кровать.
Испуганно смотрю на него, не скрывая ни единой эмоции. Мне страшно. Не от того, что сейчас происходит, а от того, что было и что может быть. С легкостью верится, что мистер Каллен способен повторить ту страшную ночь, несмотря на обещание.
Покидая свое место рядом со мной, Эдвард приседает точно напротив.
- Зажми нос, - протягивая мне край покрывала, обеспокоенно советует он.
Берусь пальцами за материю автоматически, без всяких мыслей. Делаю как велено.
- Успокойся, - Каллен заправляет выбившуюся прядь мне за ухо, внимательно следя за тем, как краснеет светлая ткань.
Я не могу от него оторваться. От глаз, завлекших меня в свою глубину. Смятенных, встревоженных, завораживающих…
Это нечто нереальное.
- Извини, - длинные пальцы легонько касаются моего плеча. Совершенно по-иному, чем в столовой.
Все, теперь я точно знаю, что сплю.
Однако несмотря на это, губы изгибаются в робкой улыбке, прогоняя опасения.
Испуг, вызвавший кровотечение, постепенно отступает, оставаясь в прошлом вместе с ним самим.
Убираю покрывало, убедившись, что крови больше нет.
Не меняя позы, Эдвард продолжает смотреть мне в глаза.
- Это болезнь?
- Нет, - ограничиваюсь лишь словами, не подключая к ним качание головой, дабы все не началось заново, – истонченные капилляры.
- Хорошо, - с некоторым облегчением замечает мужчина. Неужели он разбирается ещё и в медицине?
Малахиты пробегаются от моих ног к макушке за считанные секунды. Огонь, напугавший меня, давно погас.
Лицо Эдварда серьезнеет.
- Я никогда тебя не трону, - внезапно обещает Каллен. Его слова звучат так уверено, а взгляд настолько решительный и честный, что у меня в груди ощутимо теплеет.
Я хочу ему верить даже несмотря на недавнее происшествие.
Так хочу!..
Прерывисто вздохнув, заставляю уголки губ приподняться.
Сейчас слова не нужны.
Никакие.



Крохотный мирок – зыбкий и прозрачный, как мыльный пузырь – может быть дороже самой большой Вселенной.
Я – тому явное подтверждение.
Внутри детской нет никого, кроме нас с Джеромом. Малыш, уже проснувшийся после принудительного сна, устроился на моих руках, доверчиво прижавшись к груди.
Он слушает сказку про Маленького принца. Снова.
Расслабленно улыбаюсь, рассказывая небольшую, но такую светлую историю, и одновременно с этим наслаждаюсь теплом мальчика. И внешним, и внутренним.
После морозного леса жар комнаты сослужил добрую службу. К нему тянуло, а не отталкивало. Даже после обеда и неожиданного (мягко говоря) поведения Эдварда.
Все-таки самая страшная жара лучше, чем холод.
Может мое мнение сформировано месяцем на улице или февральской «сессией» с Джеймсом, однако при минимальной минусовой температуре я чувствую себя некомфортно. Позже это состояние перерастает в панику. Любой угол, любой плед – все, что угодно, только бы избавиться от ледяных клещей мороза.
Была бы моя воля, зимы бы не было.
Никогда.
- …они скакали на лошадках, - перед глазами возникает иллюстрация нас с Эдвардом, пробирающихся сквозь коряги к белому особняку. Конечно, никаких «лошадок» не было, и мы «не скакали», однако гораздое на креативные мысли подсознание подбирает именно такую ассоциацию.
- …готовились к пышному балу в замке, - особняк-замок? Что же, тут могу согласиться. Очень похоже.
Неприступный, мрачный, каменный средневековый замок. Не хватает только стражи в железных доспехах с факелами и копьями в руках.
А ещё смотровой башни, откуда бы предупреждали об надвигающихся опасностях.
Стоп! Похоже, меня саму увлекает в довольно странную сказку. Не стоит забывать, что мой маленький слушатель жаждет продолжения. Отвлекаться не следует.
- …надевали самые пышные и дорогие платья, - напоминает мой неожиданно появившийся гардероб, неправда ли?
Сложно забыть то чувство, когда Эдвард впервые открыл передо мной шкаф, по меньшей мере с сотнями нарядов.
- …улыбались, потому что все королевы были с ними, целые и невредимые, - завершаю, чмокая малыша в макушку. Все королевы… все принцы… мой принц со мной. Это – важнее всего иного.
Приятный аромат его тела заполняет всю доступную площадь легких.
- Конец, - шепчу, обнимая Джерома чуть крепче.
В ответ мальчик тихонько вздыхает, слегка поворачиваясь и тем самым приникая к моей ключице. Нежные пальчики осторожно гладят кожу.
- Я люблю тебя, - отвечаю я. Мягким шепотом, ставшим, кажется, частью этой комнаты.
Сложно поверить, что все могло сложиться совершенно иначе.
…Каллен не появлялся в моей жизни, лишая возможности избежать предначертанного с Кашалотом.
…Маркус был бы жив и наши встречи до сих пор продолжались бы, только уже за большую плату.
…Джеймс до сих пор имел бы надо мной бесконечную власть, контролируя и мысли, и чувства, и более материальные вещи вроде тела.
Но самое страшное – я бы не встретила Джерома. Не узнала бы о существовании маленького ангела, живущего в заточении большой белой клетки, из которой его давно пора выпустить.
Не познала бы всего того, что чувствую к нему в данный момент.
Не полюбила бы.
И он бы не полюбил…
Нет, все-таки настоящее прекрасно, как ни крути. Даже если порой реальность подсовывает неприятности и невзгоды, она лучше болезненного прошлого и туманного будущего.
- Мое солнышко, - наклоняюсь к малышу и легонько трусь носом о розовую щечку.
Не знаю, как сказать ему, что чувствую. Как глубоко чувствую…
Стоит ли вообще говорить это ему?
Ограничиваюсь прикосновениями, которые соврать не могут. Которые нужны моему ангелу больше всего иного. Осторожно касаюсь его израненной спинки, белокурых локонов, бледной кожи, постепенно переходя вниз, на плечи и руки.
Джером окончательно расслабляется, тихонько вздыхая.
Слушаю его ровное, спокойное дыхание, упиваясь тишиной.
Я знаю, что ничего не закончено. Меня ждет трудный разговор с мальчиком о причинах его побега, наплыв мыслей о случившемся между мной и Эдвардом в столовой и после, другие проблемы, которые могут возникнуть по мере решения предыдущих или параллельно с ними…
Я все знаю.
Но сейчас не хочу портить нашу с Джеромом идиллию болезненными вопросами.
Мальчик настолько близок ко мне – во всех смыслах – что грех разрушать такой момент.
Я просто наслажусь.
Остальное – потом.
В конце концов, хоть на это у меня должно быть право.

Жду ваших отзывов после прочтения на нашем форуме.

Примечания:
Beauté - красота
La passion - страсть
L'impossibilité - невозможность
Casser - cломать