Глава 19

Он её совершенно не понимал. Как она могла сидеть здесь, уставившись в небо, и спокойно жевать свое яблоко?

Он должен был выбраться отсюда. Подальше от неё. Обратно домой. Не в гребаную магловскую квартиру, а в свой настоящий дом. Ему нужна знакомая обстановка, чтобы переварить все это… чтобы хотя бы начать осознавать, что же с ним произошло. Что с ним сотворили.

Но она, похоже, никуда не собиралась.

— Темнеет, — заметил он.

— У меня есть две палатки. И спальные мешки. И еды должно хватить надолго.

— Ты спятила, — он встал и начал ходить туда-сюда.

— Ага, наверное.

Завернула огрызок в салфетку и закинула в сумку. В сумку. В ту самую сумку, с которой она приходила к нему каждую неделю. Палочка все время была там? А сейчас она где? Если бы только удалось заполучить её…

— Прекрати прожигать взглядом мою сумку. Палочки там нет.

— Убить тебя я смогу и без палочки.

Она побледнела? Отлично.

— Ты хочешь меня убить, Драко?

Он не мог смотреть на неё. И ответить тоже не мог. И вдруг она поднялась и, подойдя вплотную к нему, положила его руки себе на шею.

— Ну тогда давай. Уверена, ты сможешь.

У неё очень нежная кожа. Он немного сжал горло, надеясь, что в глазах промелькнет страх. Не вышло.

— Давай, — подогнала она.

Он сжал зубы и выпятил подбородок.

— Нужно сжимать сильнее.

— Зачем тебе это? — прошипел он.

— Почему же ты меня не убиваешь? — абсолютно спокойным голосом.

Ухватившись за раздражение от невозмутимости её голоса, он снова попытался сжать ей горло, но руки не слушались: хватка ослабла, пальцы скользнули вниз, прошлись по плечам, и, наконец, он совсем отнял от неё руки. В глазах щипало. Он сморгнул. Она снова взяла его руки и сомкнула на своем горле.

— Давай, — сказала она. Все впечатления от убийственно спокойного голоса портили дрожащие губы. — Попробуй еще раз.

— Прекрати, — проскрежетал он. Ослабил хватку и взял в ладони её лицо. Провел большими пальцами по щекам, стирая дорожки от слез. — Хватит.

— Хватит чего? — медленно, нежно она взяла в ладони его лицо, зеркально отображая его движения.

Он подбородком чувствовал её дыхание. И вдруг вспомнил, как выглядело её лицо в мягком свете гостиной той бесконечно далекой ночью, происходившей не в его — чужой жизни. Драко провел языком по своим губам, но не поцеловал.

— Хватит… хватит… вести себя… будто… — дрожащим голосом произнес он.

— Будто что? — прошептала она.

— Будто ты не ненавидела меня годами, — его голос окреп, подпитавшись отвращением, всколыхнувшимся глубоко внутри.

Она отпрянула и собиралась что-то сказать, но он её прервал.

— Потому что я тебя тоже ненавидел, Грейнджер. Это первое, что я ощутил, когда увидел тебя здесь. Ненависть, — она взяла его за руки, до боли сжимая их. Он попытался высвободиться, но она держала крепко.

— Я знаю.

— Убери от меня свои руки.

— Нет.

— Отпусти, говорю.

— Давай сам. Ты же намного меня сильнее.

— Дура конченая, — произнес он, вырывая руки.

— Очень может быть.

— Зачем ты меня сюда притащила?

— Чтобы ты не смог причинить вред ни себе, ни людям.

— Зачем ты здесь?

— Я только что объяснила.

— Не то. Почему именно ты? Где Поттер? Уизли? Хоть кто-нибудь?

— Я уже объясняла. Никто об этом не знает. И не потому, — сказала она, посмотрев на него снизу вверх, — что это эдакий акт милосердия с моей стороны. Я могла бы сдать тебя в Министерство, и пускай бы они решали, что с тобой делать. Они бы могли снова перезаписать тебе память, заставить тебя жить новой жизнью.

От её слов его затошнило. Он просто неудавшийся эксперимент, досадная неудача и безмозглая человекообразная крыса, память которой можно перепрограммировать по своему желанию. Гребаное Министерство со своими гребаными…

— Но я не хочу, чтобы это произошло. Я им не доверяю, Драко.

— Потому что они и так конкретно облажались с первой попыткой? — кисло протянул он.

— Нет. Ну, вроде того. А еще потому, что никто не знает тебя так…

— Как ты? — фыркнул он.

— Ага.

— Грейнджер, ты меня не знаешь, — слова были пропитаны ядом. — Ты знаешь человека, в которого меня перепрограммировали.

Она скривилась, будто он пнул её ногой в живот, поднялась и дотянулась до билета, брошенного им на одеяло. И несколько мучительных секунд он был уверен, что она собирается порвать билет. Двинулся вперед, чтобы помешать, но вовремя опомнился и удержался. Какое ему дело?

— Мы тебя не программировали, Драко. Мы просто стерли все воспоминания о волшебном мире. Это, — сказала она, помахав билетом, — и это, — достав из заднего кармана его неудавшийся эксперимент по изготовлению розы из салфетки, — все ты. И только ты.

— Ты… ты это сохранила.

— Конечно. Это же последний полученный от тебя цветок, с твоих слов, по крайней мере.

— Сентиментальная дура.

— Очень может быть. Хочешь забрать? — и снова протянула билет. Он почти дотянулся. Почти.

— Прекрати.

— Прекратить что?

— Прекрати убеждать меня, что я… что от меня хоть что-то осталось после того, как вы поизвращались с моим мозгом.

— Так я это и пытаюсь до тебя донести, Драко. Заклинание не изменило твою личность. Дрейк Малфорд был Драко Малфоем, только без воспоминаний, без неудачного воспитания, без этой извращенной лжи, которой с пеленок тебя пичкали родители.

— Не смей говорить о моих родителях, — рыкнул он.

— Прости, мне жаль.

— Врешь.

— Ладно. Вру, не жаль мне, — в её голосе зазвенел лед. — Так каково это, Драко?

— Что именно? — виски ломило, голова пульсировала. Когда это уже кончится?

— Целовать грязнокровку? Спать с грязнокровкой ночь напролет? Заниматься любовью с грязнокровкой?

— Заткнись.

— Почему? Потому что тебе понравилось? Тебе ведь точно понравилось, судя по тому, как ты выкрикивал мое имя, когда…

— Закрой свой поганый рот, Грейнджер! — прогремел он.

— Нет, — она снова подошла к нему. Слишком близко. — Нет, я не заткнусь. Пока ты не признаешь: Драко Малфой и Дрейк Октавиус Малфорд — один и тот же человек. Все это ты. Заклинание не могло заставить тебя делать, чувствовать или думать то, чего бы ты сам не захотел. Оно… оно освободило тебя.

— Освободило меня? Освободило? Да ты хоть понимаешь, через что мне пришлось пройти? Особенно ближе к концу?

— Ладно, выбор слов не самый удачный. Признаю.

— Кто-нибудь, напишите в «Ежедневный пророк»! Сенсация! Гермиона Грейнджер признала, что была неправа.

Она закатила глаза. Он в бешенстве глядел на неё.

— Хотя маглом ты был неплохим. Ходил на работу и гулял по парку. Прыгал в грязный пруд за потрепанным кроликом. Делал тесто для пиццы. Заучивал наизусть строки из Шекспира.

— Заткнись. Боже! Почему ты не можешь просто заткнуться?

— Это был ты, Драко. Все это — про тебя.

Он зажал руками уши и зажмурил глаза. В горле стояли слезы, под сомкнутыми веками щипало. Закрыв ладонями лицо, он до дрожи сильно прижал пальцы к глазам. Она взяла его за руку, больно вцепившись ногтями.

— Это был ты, — убежденно сказала она.

— Прекрати ебать мне мозг, — он хотел, чтобы это прозвучало внушительно, но вышло жалко.

— Ничего я с твоим мозгом не делаю, Драко. Я тебе правду говорю. Это был ты.

Он сжал губы, пытаясь скрыть это странное пульсирующее между ребер чувство. На какое-то мгновение захотелось почувствовать ее объятия, зарыться носом в волосы и вдыхать её запах, потому что он знал: она будет пахнуть именно так, как — он помнил — она пахла, лежа в его постели. Захотелось опустить голову ей на плечо, позволить ей убаюкать себя, погладить по голове и поцеловать в лоб, позволить себе забыться в её тепле. Но вместо этого он вырвал руку из её цепких пальцев, глубоко вздохнул и медленно выдохнул через нос.

— Драко, — прошептала она, — все будет хорошо. — Снова взяла его руки. И вопреки своему твердому намерению он ласкающим движением провел подушечками больших пальцев по её запястью.

— Ты ничего не понимаешь, Грейнджер, — тихо сказал он.

— Ты прав. Я ничего не понимаю во всем этом. Не имею ни малейшего понятия, что же я делаю, — в её голосе не было ни следа сарказма. Она была убийственно серьезна. — Не знаю, что мы будем делать, когда выберемся из леса.

— Так ты все же собираешься отсюда выбираться?

Она быстро взглянула на него, не зная как реагировать. Он попытался ухмыльнуться.

— Думаю, да, — она попыталась повторить ту же ухмылку.

— Грейнджер…

— Что?

— Мне в туалет надо.

— О, — она немного покраснела. — Ну, мы же в лесу. Я, пожалуй… отвернусь.

Он отошел так далеко, как позволил барьер. Возвратившись, увидел, что она упаковала одеяло и перекинула сумку через плечо.

— Это означает, что мы уходим?

— Да. Не могу тебя здесь держать как какого-то… пленника. Не знаю, чего ещё я жду, Драко. Я доверяла тебе достаточно для того, чтобы снять заклинание, значит, должна доверять и дальше. А не ждать, когда ты начнешь без разбора убивать направо и налево, — прозвучало это как шутка.

Он переступил с ноги на ногу.

— И куда мы идем?

— Думаю, в Министерство. Я все объясню Брустверу и…

— Я не хочу туда.

— Я не могу отправить тебя в Мэнор. На нем антиаппарационные чары.

— И туда я тоже не хочу.

— Ну, я не могу тебя просто…

— Давай просто вернемся в квартиру. Мне нужно кое-что забрать.

— Уверен?

— Да.

Он закусила губу, глубоко вздохнула и наконец пожала плечами.

— Почему бы и нет? — достала палочку из-за пояса джинсов. Он не спускал с неё глаз. Она посмотрела на него с предостережением во взгляде. — Держись крепче.

Что он и сделал.

***

В квартире ничего не изменилось с его ухода. Разве что крови не было. По гостиной по-прежнему разбросаны прутья; в кухонный стол воткнут нож.

Она все ещё нервно на него поглядывала, будто ожидая, что он вот-вот сорвется. На самом деле он её не винил.

— Что вы сделаете с моей квартирой? И работой?

— Скажем, что тебе нужно было срочно уехать из-за проблем в семье.

— Точно, — он начал собирать прутья. Несколько секунд она за ним наблюдала, а потом начала помогать. — Не могли бы вы сообщить Тэду, что я смертельно болен, и что каждый конченый дрочила, который пил из моей кружки просто за ради поржать также, возможно, заражен?

Она фыркнула, потом хихикнула и начала смеяться. Пучок собранных ею прутьев снова рассыпался по полу.

— Молодчина, Грейнджер, — сказал он, но тоже начал смеяться. К его удивлению и облегчению, напряжение спало.

Она вытерла рукавом заслезившиеся глаза и прокашлялась.

— Похоже, не слишком приятный парень, — произнесла она, снова собирая прутья.

— Ты даже не представляешь — насколько.

— Жаль, ты так и не увидишь его в костюме Летающей Обезьяны.

— Откуда ты… — он остановился и пристально посмотрел на неё. — Ты… конечно. Не удивительно, что мне казалось, ты сразу читаешь то, что я пишу. Ловко.

— Что ты собираешься с этим делать? — спросила она, протягивая ему собранные прутья.

— Не знаю.

— Ты не для этого вернулся?

— Боже, нет. Просто думал немного прибраться.

Она снова начала хохотать, на этот раз ещё сильнее, а потом скрылась в ванной.

— Что, настолько смешно?

— Я выпила слишком много воды! Не все, подобно некоторым, способны облегчиться в лесу, — крикнула она из-за двери.

Он положил прутья в мусорную корзину. Выдернул нож и положил его в шкаф. К тому времени, как он вернулся в гостиную, она уже была там — рылась в сумке.

— Что ищешь?

— Это, — она подошла к нему сжимая мятый билет.

— Пусть останется у тебя.

— У меня есть свой. Я оба забрала. Бери. На память.

— Мне не нужно это запом… — она накрыла его губы своими. Он напрягся и отпрянул.

— Прости, — сказала она, — я просто….

— Просто что? — голос прозвучал много злее, чем он хотел, и она вздрогнула. Немного прищурилась.

— Я просто… не важно. Прости. Этого больше не повторится.

Он одарил её тяжелым взглядом, и она сморгнула слезы. Поднес руку к её лицу и провел костяшками пальцев по щеке и вниз по подбородку. Она слегка вздохнула. И этот звук окончательно сломил его сопротивление: следующее, что он помнил — как целует её, притягивая ближе. Но почувствовав, как напрягся член за тонкой тканью шорт, он тут же оторвался от неё, отодвигаясь. Прижал ладонь ко рту, тихо выругался и сделал несколько шагов назад. Она, напротив, не двигалась с места.

— Прости.

— На этот раз это была моя вина, — пробормотал он.

Он уставился на шаблонный пейзаж над диваном, потом на пульт от телевизора, затем на прямоугольный солнечный след на ковре. На все что угодно, только не на неё.

— Драко?

— Что?

— Есть кое-что, о чем я тебе никогда не говорила.

— Так и теперь не стоит.

— Почему нет?

— Потому что ты хочешь сказать это ему, верно?

— Ты и есть он.

— Нет.

— Да.

— Мне нужно кое-что забрать из спальни. Тебе стоит… побыть здесь, наверное.

— Ладно.

Он оставил её в гостиной и достал портфель из шкафа. Там была ручка, которая ему нравилась, дорогая к тому же. И пара очень неплохих солнечных очков. И «Полное собрание сочинений Уильяма Шекспира». И пурпурная резинка для волос с четырьмя прицепленными к ней заколками. Он закрыл портфель и переоделся в серый джемпер и голубые джинсы.

Вернувшись в гостиную, он обнаружил её сидящей на своем обычном месте: она писала что-то на листе пергамента. Он старался не слишком пялиться на неё по дороге в кухню, хотя прекрасно знал, что в кухне ему вряд ли что-то понадобится. Но на всякий случай заглянул в шкафчики и холодильник. Скользнул взглядом по контейнеру в морозильной камере. И вдруг до него дошло.

— Ты ведь хотела сказать «шоколадные лягушки»? — крикнул он.

— Да, — звучало почти виновато.

— Слава Богу. А то я уж было начал сомневаться в твоем вкусе, — он вернулся в гостиную и осмотрелся. Тут не было ничего, что бы он хотел забрать. — Думаю, это все.

— Ладно. Ну… Тогда мы можем идти, — она достала палочку. — Я подумала, что стоит пойти…

— Э-э… — прервал её он, сам в шоке от того, что собирался сказать. Глубоко вздохнул. — Может быть, чашечку чая? Перед уходом?

Её лицо осветила улыбка.

— Было бы неплохо.

Он поставил портфель на пол и пошел на кухню.