Спутница была сильно напугана, и этот страх передался Эмеке. Прошло всего несколько дней, как они вольно расхаживали по окрестным саваннам, а теперь их изловили, связали, посадили в какую-то тесную пещерку без стен, но с толстыми и короткими стволами деревьев, что не давали шанса выбраться наружу. Молодому льву еще повезло – в отличие от спутницы его не били лианами. Пока еще не били. Потом те же бесполосые зебры потянули их куда-то, но прежде, чтобы они оба ничего не видели, их закрыли чем-то землистого цвета. Эмека попробовал это нечто на коготь и проткнул насквозь. Было похоже на тонкую шкуру, только без крови и шерсти. Она загораживала им двоим обзор, но чуткие уши улавливали всё многообразие доносившихся звуков. Вот в соседней пещере двое самцов не поделили между собой мясо, что всегда давали свежим в пути, и сильно подрались. Спустя какое-то мгновение их боевой рев сменился истошным воем от ударов лиан. Еще немного, и оба успокоились. А вот чья-то пещера свалилась на землю. И вопили уже двулапые...
Когда шкуру сняли, то едва привыкшие к резкому солнечному свету глаза Эмеки смогли разглядеть вдали странные горы: без трав и деревьев, маленькие и голые. А еще то, что в соседней пещере никто из подравшихся не выжил. Их тела вытрясли наружу и бросили вдоль большой тропы.
Возле их разлагающихся останков Эмека с неизвестной львицей просидел до заката. И думал, что ему сильно посчастливилось делить свое маленькое пространство с хорошенькой львицей, а не каким-нибудь самцом вроде этих дохляков. Наверное, его посадили к этой молоденькой из-за его еще малой гривы: даже двулапые за настоящего самца не посчитали.
Ночью им тоже выспаться не дали. Едва тьма окутала все вокруг своей освежающей прохладой, как двулапые пришли с огнем и всех разбудили. Их вновь накрыли шкурами и куда-то потащили. Эмека старался услышать хоть что-то, но спутница его осадила:
— Хватит дергаться! Тут и так места мало, еще ты шастаешь из угла в угол.
— Я хочу знать, что происходит.
— А тебе не все едино? Волей это не закончится, а единственный путь отсюда лежит туда, куда отправились сегодня те двое задир. Из-за которых, у меня, кстати, сейчас сильно болит голова. Ещё и ты по ней ходишь.
— Прости. Просто мне повезло быть тут рядом с единственной, кому абсолютно все равно, что происходит вокруг. Еще раз прости.
— Это ты можешь оказаться единственным среди всех, кого еще что-то беспокоит, — философски заметила львица. – Если эти двулапые что-то делают, значит, так и надо, ведь они сильнее нас. А мы всегда подчиняемся сильнейшему, не так ли?
— Но я еще не мерялся ни с кем из них силой, — возразил Эмека. – С чего мне подчиняться?
— А ты попробуй, брось вызов, — зевнула львица. — Побуйствуй. На вид они такие мелкие, хилые, но отметелят своими прутиками, костей не соберешь. Как тех вонючек, чьи трупы сейчас отравляют мне голову.
Эмека прикусил язык и не возражал, когда один из двулапых подошел с новой шкурой и натянул её на пещеру. Даже лапой не попробовал дотронуться.
— Давай спать, — предложила львица. – Все равно ничего не видать.
— Прямо здесь? Дык мы даже не знакомы, — попробовал съязвить Эмека.
— Очень остроумно, — ответила холодно львица. – Просто блеск. Пошляк-самоучка.
И посрамленный Эмека вынужден был занять противоположный угол их маленького дома.
Когда шкуры вновь убрали, в нос ударил очень знакомый запах большого Озера. Оно тихо и мерно плескалось рядом, омывая бока какого-то чудовища. Внешне оно напоминало панцирь гигантской черепахи, чья выпуклая поверхность касалась чуть неспокойных вод большой пугающей загадки, а из подбрюшья торчали такие же большие и утонченные лапы с натянутыми на них большими перепонками. Или напоминало половинку огромного ореха с голыми пальмами посредине, увенчанными странными листами. А может орех тоже чудище? Эмека успел разглядеть все вокруг прежде, чем галдящие двулапые подошли к его пещере и, навострив свои палки в его сторону, вскарабкались наверх, завязав толстые лианы на концах стволов деревьев. Затем лианы натянули. И обескураженный Эмека почувствовал, как его пещера взмыла вверх и медленно полетела над водой и чудищем, скрипя всеми частями своего тела. Спутница была очень сильно напугана, едва сдерживала наплыв паники, хотя никогда раньше и намека на нечто подобное не подавала.
— Помоги, — прошептала она Эмеке. – Слышишь?
— Как?!
— Укрой меня, обними. Сделай хоть что-то! Мне очень страшно…
Эмека обнял её и тихо сказал:
— Мне тоже, родимая. Сейчас все закончится.
Пещера стала медленно опускаться на спину чудища.
— Ну вот, — улыбнулся он спутнице, — я же говорил.
— Спасибо, — откликнулась та и поцеловала.
Это был первый поцелуй в его жизни. Будь они на воле, он бы предложил ей стать женой, создать свой прайд. Тут же лишь смог вернуть ответный поцелуй и поблагодарить, не более.
Едва пещера коснулась спины чудища, как их погнали палками по какому-то коридору. Из вежливости, Эмека пропустил львицу вперед и побежал следом, специально собирая на свою шкуру больший урожай ударов. Но внезапно перед его носом гаркающие двулапые опустили стволы, отсекая от поцелованной невесты. Та обернулась и испуганно спросила:
— Как тебя зовут?!
— Эмека.
— Прощай Эмека! Спасибо за компанию.
— А тебя-то как звать?!
Ответ не был разобран, так как её силой толкнули в чрево, и она с криком упала вниз. А Эмека был вынужден бежать назад, в разом опустевший прежний домик.
Грузно переваливаясь с ноги на ногу и считая по дороге свои небольшие сокровища на карманные расходы в Остии, Филадельф поднялся на борт корбиты и подошел к капитану:
— Где я смогу расположиться?
Латинянин молча указал на кубрик, где спала его немногочисленная команда. На грузовом судне никаких лишних удобств никому, кроме капитана, не полагалось. Даже если бы то был сенатор, но ведь те не плавают на таких корытах. Оглядев процесс погрузки, Филадельф отправился спать.
Двулапые закрыли его и вновь подняли в воздух. Вцепившись когтями в дерево на земле, Эмека старался удержать равновесие и подавить охвативший страх. Полет длился недолго: его вернули в то же место, откуда поднимали в первый раз. Двулапые забрались на спину чудища, и оно медленно отплыло в сторону. Но спустя какое-то время его место заняло другое очень длинное и толстое с множеством коротких лап, торчавших вдоль бока. Едва его захомутали лианами и притянули к берегу, как Эмека был снова поднят в воздух с глазами полными надвигавшегося ужаса и опущен к непонятной стене, лишь наполовину отгораживавшей от пугающе бескрайней глубины мрака. Холодный ветер тут же пробрал до самых корней шерсти. И чтобы не околеть совсем, Эмека свернулся калачиком в дальнем углу у самого толстого ствола, с полным равнодушием наблюдая за тем, как его сородичей таким же образом опускают и ставят рядом с ним. Напротив оказался какой-то очень молодой лев с диким испугом в глазах.
— Эй! – негромко позвал он спустя какое-то время, немного отойдя от перелета. – Эй, ты меня слышишь?
Эмека кивнул. Молодой подошел к своей стенке и лег, упершись носом в щель между стволами.
— Привет. Где это мы?
Эмека лишь покачал головой.
— Не хочешь говорить со мною? Я понимаю, грива у меня еще слишком коротка для беседы со взрослыми.
Он лег в том же углу и отвернулся.
— Эй, — Эмека пододвинулся к граничащим с его стволам и просунул лапу, чтобы дотронуться до соседа. Тот встрепенулся:
— А?
— А тебя когда выгнали? Недавно, да?
— Откуда? – не понял тот вопроса.
— Из прайда, — пояснил Эмека.
— Меня не выгоняли, я ничего не сделал такого, — удивленно ответил тот.
— А как же тебя поймали?
— Нас всех поймали, — вздохнул сосед. – Мои мама и папа на том чудище, а с сестрой ты сидел рядом.
— Меня самого едва не загнали туда. Так то была твоя сестра?! Она красивая. И как её зовут?
— Аданна.
— Меня зовут Эмека, — улыбнулся тот.
— Эйо, — грустно представился сосед и улыбнулся слегка.
Они какое-то время молча наблюдали за тем, как других пленников расставляют вдоль стенки.
— Зачем мы двулапым? – спросил Эйо. – Чего они от нас хотят? Не едят, не убивают, только гонят все время куда-то.
— Наверное, мы им нужны где-то, — предположил Эмека, — раз они тащат нас все дальше.
— А ты? Тебя изгнали, да?
Эмека кивнул.
— Круто! Живи, как хочешь, полная свобода! Я уже и сам подумывал попроситься за пределы прайда, там столько всего интересного!
— По мне, ничего в изгнании хорошего нету, — буркнул Эмека. – Все, кого раньше любил, считал своими, в раз становятся чужими. Жратвы мало, только к останкам и добегаешь. И всегда совсем один. Думаешь, свободных львиц много? Как бы ни так. Гонят только нас, мальцов, а их и близко не отпускают. И не подпускают тоже. Так что пока не прогонишь какого льва из его же прайда силой, сыто жить не станешь. Чего тут крутого?
— Правда?! – недоверчиво удивленно посмотрел на него Эйо. – Я об этом как-то не задумывался.
— Хотя, если повезет, — вспомнил Эмека последние вольные деньки, — все может быть и иначе.
Двулапые закончили расставлять вокруг других пленников и стали накрывать их шкурами. Но еще больше появилось их в странных панцирях, отбрасывавших в ночи мрачные блики, спускающихся куда-то в чрево этого чудовища.
— Зачем они это делают? – испуганно спросил Эйо.
— Чтобы ничего не видели. И не боялись, — ответил Эмека. – Ты уже не боишься?
— Нет, уже нет, — улыбнулся тот еще раз. — Со мной никто не разговаривал, я был совсем один, а это очень страшно. А ты заговорил, и все прошло.
Их тоже стали накрывать, но шкура так и не влезла меж стволами, а потому их не разлучили.
— Ура, — выдохнул Эйо.
— Хоть ветер не задувает. А где другие львицы твоего прайда? Ну, родители и сестра в брюхе чудища, понятно. А львицы-то где? Что-то я не наблюдал их в нашем обществе…
— Я и сам не знаю, Эмека. Похоже, их всех оставили.
Внезапно внизу послышались возгласы двулапых, какая-то возня. Из утробы чудища, на спине которого они сидели, послышался лязг и грохот чего-то непонятного, затем понеслись странные звуки, будто кто-то стал мерно бить по пустому внутри стволу пальмы. И очень вскоре к ним присоединились всплески воды, подобно стаду копыт, разом ударивших по водной глади. Чудище заскрипело, вздрогнуло и. мерно покачиваясь, стало куда-то двигаться. Точнее плыть, так как Эмека точно знал: внизу вода. Того самого Озера, чей противоположный берег он когда-то очень сильно хотел увидеть.
— Что это?
— Похоже, мы поплыли, Эйо.
— Куда?!
— А кто его знает, — вздохнул Эмека. – Смирись и не задавай больше таких вопросов. Так говаривала твоя сестра.
— Заносчивая дура! Слишком умную из себя корчит.
— А я не заметил в ней такого. По-моему она была сильно напугана. Как и ты.
— Я её понимаю. Плавать на спине чудовищ нечасто доводится.
— Ладно. Давай спать, Эйо.
— Добрых снов, Эмека.
— И тебе того же.
Они оба свернулись калачиками и стали думать о своем: о семье, какая у них была или теперь станет, что их всех ждет дальше. Эйо вспоминал свой родной дом, широкие поля саванн, где доводилось бегать маленьким, и теплый язык мамы. Как он хотел быть сейчас рядом с ними!
Эмека силился сейчас вспомнить сестру Нео, но в голове всплывал лишь туманный и безымянный облик. И всему виной волнующий поцелуй таинственной Аданны. О, если бы тот момент в жизни повторился! Ради него можно было бы прошагать до самых дальних уголков саванн, вытерпеть удары сотен лиан, но только снова оказаться в её нежных лапах, согреть испуганную дрожь, вдохнуть глубоко зовущий запах мягкой шерсти….
Мерное покачивание и сильная усталость сделала свое дело: несмотря на все страхи и стрессы, лев погрузился в полузабытье снов, даже не заметив отплытие от берега. Его совсем молодой спутник поступил точно так же.
Все закончилось разом, когда небо над ними заскрежетало, и ярчайший ствол белого огня метнулся в черную пучину где-то неподалеку от чудовища, везшего их на своей спине. Раздался оглушительный треск, как будто две гигантские лапы разорвали разом сотни шкур, сопровождая свое деяние оглушительным рыком победителя. Разбуженного Эмеку словно раскололо надвое, словно ему рассекли грудь и разворотили зияющую рану. Со вторым огненным столбом у воды пропали остатки сна, вернулось чувство реальности и обнаружилось, что нельзя встать. Чудище сильно качалось из стороны в сторону, гулкие удары внутри становились все сильнее и сильнее, словно там билось в страхе могучее сердце, все вокруг скрипело и шумело.
— Эмека! Что это?! – Эйо паниковал.
— Спокойно, — приказал тот, стараясь изо всех сил сохранить присутствие духа хотя бы на лице. – Все будет хорошо.
И тут, словно в насмешку над самоуверенным львом, на них сверху обрушился поток воды, мелких и болезненных капель, проникавших за каждую шерстинку, заставляя содрогнуться от холода каждую клетку. Они били по лицу, перехватывали дыхание, мешали смотреть. От них нельзя было укрыться или куда-то сбежать.
И вдруг чудище стало подниматься на дыбы. Лианы, что держали клетки, напряглись и так надрывно заскрипели, угрожая в любой момент порваться напрочь, что показалось: еще миг, и вся армада этих столбов, пещер и тел в них погребет сама себя в черной пучине за спиною чудища.
— Ма-ма!!! – завопил Эйо, отброшенный, прижатый к соседней пещере. Его визг сливался в общем потоке истошных воплей тех жертв, что сейчас были зажаты в огромном чреве.
— Держись! — отрывисто прокричал ему тот в ответ.
— А-а!!!
И тут чудище как подкошенное рухнуло вперед и вниз, увлекая за собой все тела на спине и в своем животе. Не удержавшись, Эмека влетел лбом в собственную ограду. Из глаз посыпались искры, на губах появился сладковатый привкус крови. Тошнило.
Страх. Темнота. Большая качка. Скрипят лианы. Вопит живот чудовища.
Эмека инстинктивно расставил все свои лапы как можно шире, стараясь угадать, куда пойдет дальше пол.
И тут он вновь полез вверх.
Филадельф едва смог выбраться на палубу из перекосившегося кубрика, когда волна прокатилась по широкой палубе, смывая за борт все, что на ней было в это время. Немногочисленные уцелевшие пока моряки пытались убрать сорвавшийся с крепежа парус, дабы вернуть управление килем рулевому, но все усилия были тщетными. Сильным ударом еще двоих выбросило за борт, парус надулся ветром и потащил сопротивлявшуюся корбиту к неизвестному финалу.
Из трюма доносился истошный вой обреченных.
Понимая, что сейчас его жизнь зависит от усилий каждого, египтянин бросился наверх, ухватился за топор и, вспомнив пиратское прошлое, стал изо всех сил рубить канаты, что удерживали мачту. Когда последний был перерублен, раздался треск – могучее дерево не выдержало натиска стихии и, надломившись, рухнуло в воду. Утаскивая за собой и предательский парус. Капитан сумел вернуть контроль над несчастным судном.
И в этот момент на палубу выскочил большой лев: падая, мачта повредила переборку грузового отсека. Теперь у зверей появился выход наружу.
Обезумевший от страха капитан бросил руль и прыгнул за борт.
Человек и лев какое-то время смотрели друг на друга безумным взором. И неизвестно бы чем закончилась эта встреча, если бы из темноты в свете молнии не вынырнула большая квинкерема. Подобно остро заточенному ножу, она вонзила с треском свой нос в нежную плоть корабля и прошла его насквозь, покидая за собой шлейфы обломков и тел. В то же мгновение бурлящая волна подхватила и ворвалась водоворотом во внутренности разломившейся надвое корбиты, заставляя смолкнуть всех, кто попадался на её пути.
Филадельф предпринял последнее, что смог: прыгнул в воду вслед за львом, молясь всем богам о спасении. И пройдясь списку возможных избавителей, он вспомнил про одну богиню, променянную на серебро в Александрии. Искреннее раскаяние помогло: их вынесло к квинкереме. Оттуда кто-то бросил сеть с кольцом, какой ловят животных из воды. Филадельф попытался влезть в эту сетку. И был намертво сражен гребным веслом то ли с третьего, то ли с четвертого яруса.
У Бастет оказалось своеобразное чувство юмора.
От удара в некое препятствие львов вновь отбросило к задним стенкам, всей силой вдавливая в межстолбовое пространство. Эмека едва смог увернуться от неизбежного столкновения телом с очередным столбом и. привстав на задних лапах, попытался ухватиться за какую-либо ограду. Его уже сильно тошнило, внутренности подкатывались к горлу, грозя вывернуться наружу. Вдруг резкий порыв влажного и морозного воздуха сорвал окружающую пелену, представив испуганным взорам пары львов обезумевшую картину происходившего вокруг.
Истошные крики сородичей за краем чудовища становились все сильнее. Эмека смог повернуться туда и увидел несколько их голов, отбрасывавших оранжевые блики в темной бурлящей воде под вспышками небесного огня и следовавшими раскатами такого же рыка. В остальное время они были невидимы, но очень хорошо слышны. И в один момент ослабевший и притихший юнец узнал один из них:
— Мама?! Ма-а-ма!
Он бросился к краю и тут же был отброшен назад.
— Сиди на месте! — крикнул изо всех сил Эмека. – Не вздумай даже!
Через спину чудовища, что везло их явно на погибель, изредка перекатывались волны воды, подобные тем, что видел Эмека в ветреную погоду на Озере. Но эти были больше. Опаснее.
Вместе с ними по спине перекатывались обломки чего-то, похожего на их собственные пещеры. Неужели их обитатели оказались в воде?!
— Мама! – орал Эйо. – Мама, ты меня слышишь?!
Но в это мгновение крики стихли. Или их заглушил рев чего-то неминуемо приближавшегося. Когда огненная вспышка озарила небосвод, острый глаз Эмеки смог различить, что на них сбоку катилась черная водяная стена, изрыгая пену, как хищник, настигающий после долгой погони свою жертву в последний миг жизни той.
— Эйо! – завопил со всей мочи Эмека и приготовившись к удару.
Тот поздно повернулся к опасности. И встретил её с открытыми от ужаса глазами.
Она настигла их, поглотив под собой в один момент и сорвав с места, как пух. Перевернув пару раз, вода с легкостью раздавила и переломила сдерживавшие столбы, так и когда отступила, давая доступ изрыгающим соль львиным легким к спасительному воздуху, путь на свободу для части узников оказался открыт. В том числе и для юнца.
Расплющив глаза, Эмека увидел куски ограды вокруг, несколько надломанных тел. И выбравшегося наружу Эйо.
— Стой! – заорал вымокший Эмека. – Не вылезай на край!
Но молодой не слышал голоса разума. Он вообще ничего не слышал, но лишь бросился к краю искать в темной пучине свою маму. И когда вода вновь перекатилась через спину выжившего чудища, то с легкостью унесла с собою в Озеро Эйо.
Эмека попробовал последовать за ним и спасти, для чего впивал когти в пол, насколько мог. Качка немного поутихла так же резко, как и началась. Лев смог высунуться за край и стал высматривать юнца в воде. Вот показалась его голова.
— Греби ко мне! – крикнул Эмека. – Плыви. Эйо, плыви!
Тот ничего не ответил, но стал изо всех сил стараться подплыть к чудовищу. Внезапно чуткие уши уловили громкие шлепки чего-то о воду. Раз-два. Раз-два. Мелькнула тень. И из темноты во вспышке небесного огня и рыка, Эмека увидел еще одно чудище, более страшное и с множеством лап. Они мерно вздымались над водой и в тот же такт опускались.
— А-а! – завопил Эйо. – Помогите!
Но было поздно. Чудище не видело столь мелкую жертву и к тому же оказалось абсолютно глухим: не сбавив шага, оно подняло и опустило четыре свои лапы прямо на голову несчастного юного льва, что так хотел найти маму. Раздался чуть более гулкий шлепок, Эйо скрылся в пучине и более уже никогда не показывался на поверхности.
Затем чудища столкнулись боками.
Эмеку отбросило к его старому месту, но повезло не оказаться в воде. Он смог зацепиться за столбы и удержаться на спине чудища. И тут же был атакован кем-то.
— Лапы прочь! – ревел в ухо житель целой пещеры, за чьи столбы Эмека уцепился.
— Прошу тебя, — взмолился он, превозмогая боль вошедших в лапу когтей. – Ты тоже можешь быть на моем месте…
— Ты погубишь и меня вслед за собой, скотина! – прорычал тот, силой оторвав жертву от спасительного столба. – Вали отсюда, тут каждый сам за себя!
С отчаянным ревом Эмека перевернулся на боку, приготовившись к встрече с неизбежным. И тут все резко стало утихать. Забредшая на спину чудовища вода лишь немного лизнула измученный живот своей потенциальной жертвы и убралась обратно в Озеро. К нему подбирались двулапые с чем-то непонятным в верхних лапах. И полная темнота окутала его.
Очнулся Эмека уже в новой пещере, но все на той же спине. Светило яркое солнце, и ничто не напоминало о ночной трагедии. Кроме значительно меньшего числа пещер со львами вокруг.
Несколько двулапых стояли, свесившись за край чудовища, и что-то ловили в воде лианами.
— Повезло тебе, — раздалось со спины. Соседом оказался тот, что накануне отбросил молившего о помощи от своих столбов и явно ничуть не сожалел об этом.
— Пошел ты, — сплюнул Эмека. – Надеюсь, ты скоро сдохнешь, тварь!
— Зря ты так, — бросил лев. – Здесь каждый сам за себя, другого не дано, выживает, как может. А ты мог и меня за собой утащить, не сбрось я тебя.
— Твоей берлоге я бы ничего не смог сделать, мне даже сдвинуть её не по силам! – разъярился Эмека. – Я просто просил помощи, пытался удержаться. Будь все наоборот, я бы обязательно помог тебе.
— Львы никогда не помогают друг другу, ты же знаешь наши обычаи, — буркнул его собеседник. – Странный ты какой-то.
— Может, на воле и так, — ответил уже спокойнее Эмека. – Но мы сейчас не в саванне. Тут выжить можно лишь сообща.
В этот момент двулапые вытащили наверх из воды тело льва и, осмотрев, положили в свободную пещеру.
— Что они делают? – удивился Эмека.
— Таких засранцев, как ты, из Озера вытаскивают. Этот не первый, — медленно проговорил лев. – Только не тешь себя иллюзиями по поводу двулапых.
— Ты это о чем сейчас?
— Как-то слышал я, что они устраивают на нас охоту, чтобы поймать да потом себе подобным показывать каменных джунглях.
— Где?! – оторопел Эмека.
— В каменных джунглях, мой дорогой. Так говорили старцы, что жили прежде у Озера, в той стороне, где садится солнце.
— Думаешь, я поверю в такую чушь? – улыбнулся Эмека. Предположение о джунглях его сильно позабавило. – Где ты видел каменные деревья?!
— А где ты видел голые, подобные этим?! – возразил лев, кивнув в сторону двух абсолютно голых стволов пальм, что наверху венчала большая странная шкура. Или то был лист?
— Но, по крайней мере, они такие же на цвет и запах, что и у нас. Деревья же из камня?! По-моему ты преувеличиваешь.
— А когда я говорил про деревья из камня? – вскинул бровь лев. – Я лишь говорил про каменные джунгли со слов старцев. А что именно там, я не знаю. В любом раскладе, наша судьба уже предрешена.
— А ты типа знаешь свою судьбу? – саркастически спросил Эмека.
— Конечно. Быть живой статуей на обозрении двулапых в их каменных джунглях и жить до конца своих дней в чем-то подобном на это, — лев коснулся лапой столбов.
— Это как?
— Ну, я буду сидеть вот так или лежать, — лев изобразил позы, в которых собирался встречать гостей, — а двулапые будут проходить мимо и глазеть на меня.
— Класс, — протянул Эмека. – Желаю удачи. Шерсть у тебя клёвая, как раз под стать пугалу для всеобщего обозрения.
— Ты еще ответишь за свои слова, — рявкнул лев. – Сам-то свою судьбу знаешь?!
— Ну, просвети, оракул ты наш.
— Вот ты-то и сдохнешь первым в их плену, — зашипел тот. – Строптивых двулапые убивают!
— Да-да, — зевнул Эмека и отвернулся, лежа в углу, пронизываемом прохладой бескрайнего Озера. — Но лучше быть мертвым львом, чем живым не пойми чем. И вообще, еще одной такой ночи никто из нас не переживет.
— Завидуй, — глухо отозвался лев, в свою очередь, устроившись в противоположном углу.
И тут по их боку чудовища пронесся шепот удивленных глаз:
— Смотрите!
Завороженные Эмека и лев прильнули к своим столбам, всматриваясь туда, куда и другие. Там вдали, где небо сливалось в одну узенькую полоску с водой Озера, в дымке мелькнуло нечто. Но вот она рассеялась, обнажив зеленую полоску с острым носиком вдали, маняще приближавшуюся.
— Земля, – удовлетворенно заметил лев, стоя так близко, что Эмека чувствовал пар дыхания его ноздрей.
— И мы держим путь к ней? – спросил Эмека.
— Думаю, да, — последовал ответ. – Ну вот, а ты боялся.



Субира впервые вышла из пещеры назад к солнцу, когда уставшие от безделья и любовных утех новые хозяева прайда выгнали всех на охоту. С ними ушла и она. Но не туда, куда все, а на свое старое место, легла там и стала ждать.
— Смерти ждешь? – послышался знакомый голос.
Субира не ответила.
— Ладно, давай, и я прилягу рядом.
Они пролежали какое-то время, потом охотница заговорила:
— Они, конечно, скоты, но все же не самые плохие. Хотя твой папа был лучшим вожаком прайда.
— Почему же вы не заступились за него? – всхлипнула Субира.
— А чтобы это изменило? Его убили прежде, чем мы узнали об угрозе. Если бы он хотя бы отошел в сторону, остался жив. Тогда можно было бы удрать от этих козлов, объединиться всем и задать такую взбучку, они бы еле лапы свои уволокли. А так что? Что мы сами можем сделать?
— Но нас же больше!
— И что? Кто бы стал вожаком прайда? Не эти, так другие бы пришли. Мы все-таки не можем без львов.
— Хоть бы дети остались живы…, — вздохнула Субира.
— Жизнь несправедлива, — ответила охотница. – Вот мне, к примеру, твой брат нравился. А его проводили из прайда, он и не взял меня с собой. Но ничего, еще ничего не закончилось. После ночи всегда приходит рассвет. И мы еще узнаем счастье вновь, я верю в это.
— К чему ты это говоришь мне?
— К тому, Субира, что твой папа отнюдь не хотел бы, что бы ты сейчас тут умерла от грусти. Можешь думать про меня что угодно, но я тебе повторю еще раз: не хотел бы.
— А чего бы он хотел? – спросила та.
— Чтобы ты выжила. Он не сумел сберечь твою особенность, но это не беда. Теперь ты сама должна оберегать себя и свою самобытность. Ты не такая как все. Но теперь, чтобы выжить ради своих благочестивых родителей, тебе придется хотя бы притвориться обыкновенной.
— По-моему, все это слишком сложно для меня, — тихо ответила Субира. — Я не смогу притворится на глазах у других…
— О нет, сможешь, — уверенно заявила львица. – Будь проще, и ты увидишь, что это проще некуда.
Субира посмотрела на свою неясную подругу и, подумав, спросила:
— И что же я должна сделать?
— Пойти со мною на охоту.
— Хорошо, Адвар, правильно?
Та улыбнулась и кивнула.
— И спасибо, что попыталась вступиться тогда за меня, — добавила Субира. – Я никогда этого не забуду.
Когда она встала, то смотрела на мир уже другими глазами. Адвар лишь на словах вывела то, что мозг давно подсказывал ей самой – рассчитывать надо на себя саму. И ждать. Только теперь она еще не скоро взглянет на луну…
Они быстро наверстали группу львиц, что сгрудились у туши мертвого буйвола.
— Зачем ты притащила её, Адвар, — недовольно спросила одна, едва завидев гостей. – Хочешь все сорвать?
— Заткнись, — огрызнулась та, – тебя забыли спросить.
— И как там, детка, наш новый король? – развязно спросила Субиру другая львица. — Хорош его поцик?
— Жаль, что не откусила и не принесла тебе поглядеть, — холодно ответила та, не сводя глаз с обидчицы. – Впрочем, ты можешь пойти и узнать все сама. Король сейчас свободен.
Воцарилось молчание. Смерив изучающе-презрительным взглядом Субиру, львица задумчиво произнесла:
— А ты выросла, киска. Сейчас такая крутая, за словом под хвост не лезешь... Похоже, ты и раньше была такой, да только неженку разыгрывала, чтоб от охоты отлынивать. Хитрая, стало быть, далеко пойдешь. Если, конечно, не остановят.
— Попробуй. Можешь думать обо мне все, что захочешь, но я никем никогда не прикидывалась.
— Лучше я буду думать о львах, да об охоте, коли так, — ответила львица и отошла. Среди других пронесся шепот уважительного удивления: такой Субиру никто ранее не видел. Перемена была слишком разительной.
— Никогда не думала, что это может так сильно взрослить, — тихо сказала Адвар. – Но поздравляю, ты теперь в отряде.
— И что тут у нас? – раздался голос одного из хозяев.
— Вот буйвола нашли, — ответила Адвар.
— Падаль, конечно, не помешает, но мы хотим свежачка. Давайте, кто-то из вас тащит тушу домой, остальные – марш на охоту.
— Может, поможешь? – осмелела одна из львиц. – Тяжелый все-таки.
— Ладно. А вы там не стойте, как вкопанные. Дважды повторять не буду.
Адвар кивнула Субире:
— Пошли дальше.
И они двинулись дальше уже вчетвером, взяв с собой парочку охотниц. Уходя, Субира обернулась и встретилась глазами со львом. Его взгляд ощупывал её от кончика носа до кончика хвоста и пересчитывал каждый волосок на теле, будучи явно заинтересованным. Он походил на охотника, только что увидевшего свою жертву, Субира чувствовала это. И еще, что устала, и попросилась вернуться. Адвар отказалась её отпустить:
— И что ты скажешь всем?! Что не желаешь охотиться? Только разрушишь все, чего добилась еще недавно словами и себе хуже сделаешь. Так что нет.
— Но та львица права: какой прок от меня на охоте?
— Придется постараться. Нас слишком мало.
— Но разве мяса того животного…
— Буйвола. Это буйвол, милочка, буйвол.
— Пусть буйвола, но все равно, разве его не хватит?
Адвар посмотрела Субире прямо в глаза:
— Разве ты не слышала? Мы должны что-нибудь добыть на охоте свежего. Конечно, они сейчас все нажрутся до отвала, не побрезгуют. Но вожак ждет от нас точного исполнения приказа. Это своего рода испытание на верность. И способности, так сказать А после удачной охоты мы не будем охотиться целых три дня. Это же просто кайф!
Следующей жертвой их охоты должна была стать уже зебра. Адвар не стала долго объяснять, что это за животные, а строго предупредила об охоте в группе.
Они какое-то время из-за кустов наблюдали за табуном, мирно пасшимся в нескольких прыжках от кустов. Табун завтракал свежей высокой травой. Периодически кто-нибудь поднимал голову и, не переставая жевать, осматривал окружающую территорию. Если бы они увидели затаившуюся белую Субиру, то тут же подали бы сигнал, и табун унесся совершенно прочь. Но высокая трава и кусты скрывали даже её, хотя окрас мог запросто выдать с головой. Адвар наметила жертву и шепотом сказала:
— Так. Брать будем вон ту кобылу. Все её видят?!
— Да, – тихо ответили все.
— Отлично. Ты, Субира, будешь задирающей, мы гончими. Где тебе будет удобно?
Та тихо осмотрелась. Потом полушепотом сказала:
— Я буду у края кустов. Вон там, за тем валуном.
— Мы гоним её на тебя. Смотри, не промахнись.
— Постараюсь…
— Знаю, что это твоя, по сути, первая охота. Покажи всем, что цвет шерсти не помеха. Удачи. Остальные – за мной. Тихо окружаем их...
Победоносный рев пронесся по саванне вскоре после того, как распаренная земля укрылась одеялом ночи. Успех означал изобилие еды для прайда. Точнее, для той части прайда, что ныне отдает приказы и ждет свежего мяса. Но и для других пир удался на славу. Найденный буйвол позволил всем поесть вдоволь и даже оставить что-нибудь падальщикам. В конце Субира обратила внимание на странную тишину за едой. Обыкновенные рыки и ворчание, конечно, присутствовали, но были словно приглушены по неизвестной причине. Но вскоре все прояснилось. Как только трапеза закончилась, вожак встал, подошел к Субире с Адвар и удовлетворенно сказал:
— Неплохо, неплохо. Так говорят, — обратился он к новенькой охотнице, — сегодня была твоя первая в жизни охота?
Ответа не последовало.
— Ладно, можешь не говорить, я и так все знаю. Вот видишь, все когда-либо делается первый раз: вчера одно, сегодня второе. Но для тебя хорошо то, что ты быстро учишься и взрослеешь. И теперь ты не негодная девчонка, доказав свое право жить со мною. – И тут он повернулся к остальным: — В отличие от некоторых, что позволили себе прохлаждаться, когда я был очень голоден! Видать, они еще не осознали смены власти!
Его громогласный рык парализовал любую попытку сопротивления. Подойдя к паре молоденьких львиц, кого не было видно сегодня на охоте, он прорычал им свой приговор:
— Это я про вас, ленивые твари! Где вы были, пока другие бегали на охоту?! Молчать!!! Я не потерплю великовозрастных иждивенцев на своей гриве!
Обведя всех остальных красноречивым взором, он медленно и гораздо спокойнее произнес:
— Пусть моя строгость к ним послужит вам всем уроком. За то, что они не охотились и болтались неизвестно где, я отправляю их туда, куда они так хотели – в ту самую неизвестность. Отныне они больше не принадлежат к моему прайду.
И аккордная точка в их истории тут:
— Пшли вон!
Когда те трясущимися от страха лапами перенесли свои чудом уцелевшие тела за видимый горизонт, вожак приблизился к Адвар и почти нежно, будто и не было сейчас никакой ярости, сказал:
— Сегодня ты будешь спать со мною. А она, — он кивнул на стоящую рядом Субиру, — с моим младшим братцем. Утром мы перейдем на новое место подальше от Озера. И двулапых.
Тот, кто так пялился на неё возле найденной туши, с блуждающей ухмылкой подошел ближе. Но Субира больше ничего не боялась и не ждала. Глядя прямо тому в глаза, лишь с готовностью встала. И проследовала вглубь пещеры.