Мне охранять тебя в небезопасных твоих снах
В который раз ты убиваешь меня, и почему-то под дождём
Ты не поймёшь, что сон, хоть и даю тебе там знак
Второе солнце среди звёзд, пойдём, но ты не вникла в мой намёк
Мне охранять тебя, когда ты вовсе не во сне
когда придумаешь закончить нас, я нас придумаю начать
Ты сомневалась что, я всё прожил не о тебе
Но я всего лишь вижу как ты спишь, и так боюсь сейчас дышать

Ты охраняй меня, в небезопасных моих снах
Какой бы ни был там сюжет, ты в нём, но слишком спрятана от глаз
Я не пойму, что сон, хоть и оставила мне знак
В небе сложила имя из тех звёзд, но я не понял в этот раз
Здесь охраняй меня, когда я вовсе не во сне
Когда придумаю закончить нас, ты нас придумаешь начать
Я так боялся что, ты вся жила не обо мне
Лишь притворился, что я сплю, а ты боялась рядом здесь дышать.
dom!No – В небезопасных снах

— Люциус, ты уверял меня, что, выпив зелье, я смогу присутствовать в снах вместе с мисс Лестрейндж, — прошипел Темный Лорд, склонившись к бледному аристократическому лицу Малфоя-старшего.

— Я не знаю, почему оно не работает, мой Лорд, — покачал головой тот, пытаясь отклониться. — Может быть, следует обратиться к Северусу?

— Мне не нужны твои советы, мой скользкий друг, — ответил Волан-де-Морт, выпрямляясь. — Снейп не должен знать.

— Но тогда, мой Лорд…

— Круцио!

Гарри резко открыл глаза, тяжело дыша.

— Что? Это снова тот вор? — тотчас подлетел к нему Рон.

— Нет, — покачал головой друг. — Я видел Его и Люциуса Малфоя, они обсуждали какие-то сны, которые Лорд насылает на кого-то.

— Кого? — нахмурился Уизли.

Гарри протер глаза, пытаясь вспомнить, и надел очки.

— Лестрейндж. Только зачем ему насылать их на свою ближайшую сторонницу? Хотя, подожди… Он сказал: мисс…

Гарри и Рон уставились друг на друга.

— Ты думаешь о том же, о чем и я?

— У этой дряни есть дочь! — выкрикнул Гарри, вскакивая на ноги.

— Но почему мы никогда о ней не слышали? — нахмурился Рон.

— Да плевать! Разве ты не понимаешь? — ликующе воскликнул Поттер, расхаживая туда-сюда по палатке. — Я смогу отомстить Беллатрисе, сделав то же самое, что и она мне — я убью эту девчонку, кем бы она ни была!

— Гарри, Гарри! Притормози! Ты даже не видел ее никогда! Откуда ты знаешь, что эта девушка на стороне Лорда? Зачем тогда Тому-Кого-Нельзя-Называть насылать на нее какие-то сны?

— Ты не понимаешь! — закричал, сверкая глазами Поттер. — Это мой лучший шанс отомстить, единственный! Убить родного этой сволочи человека! Что может быть хуже?

— Ты... — захлебнулся воздухом Рон, тоже поднимаясь на ноги, — как ты можешь так говорить? «Я не стану убивать невинных, этим пусть занимается Сам-Знаешь-Кто» — разве не твои слова? А что теперь?

Гарри лишь махнул рукой. Огромные перспективы открывались перед ним: он мог не просто убить девчонку, а сделать это на глазах у самой Беллы, заставить ее страдать еще больше! Или…

— Гарри, сними медальон! — нарушил ход его мыслей голос Рона.

— Это еще зачем? — холодно поинтересовался Поттер, в его глазах горел красный огонек.

— Ты бы не говорил так, если бы не эта штука.

— Ты просто дурак, Рон!

— Гарри!

— Ты ничего не понимаешь! — второй раз за вечер обвинил его Поттер. — Ты никого не терял! У тебя все живы и здоровы, счастливая семейка… А у меня никогда никого не было. И Сириус был единственным родным человеком, а она его убила! И теперь я убью девчонку Лестрейндж.

— Сними медальон, — потребовал Рон, приближаясь к Гарри. Он старался не слушать того, что говорит друг, но его слова все равно злили.

— Да подавись ты своим крестражем, — заорал Мальчик-Который-Выжил, срывая с себя медальон. Спустя пару секунд его глаза расширились, и он с отвращением отбросил от себя крестраж.

— Какое же я чудовище! — простонал Гарри, опускаясь на софу и пряча лицо в ладонях.

— Это не ты, — уверенно сказал Рон.

— Почему с тобой подобного не происходит? Мы ведь носим его одинаковое количество времени!

— Происходит. Он на меня действует так же сильно, только когда это происходит, я думаю о Гермионе и о том, как мы встретимся после всего… В общем, меня это успокаивает.

— А мне было бы легче, если бы она была здесь, с нами, — прошептал Гарри. — Я только сейчас это понял. Я был таким дураком, когда решил оставить ее.

— Все будет хорошо. Мы справимся, — пообещал Уизли, хлопнув друга по плечу.

***

Действие заклятия закончилось, и Люциус Малфой, тяжело дыша, поднялся на ноги.

— Мой Лорд, я не могу объяснить причину того, что Вы не оказываетесь в снах Гермионы, я абсолютно уверен в этом зелье. К тому же в первом сне оно действовало безотказно!

— Да, я был на Астрономической башне, — согласился Волан-де-Морт. — Однако после этого Гермиона выпила зелье лишь в поместье или же нет? Что если твои эльфы что-то перепутали, Люциус?

— Это не так, мой Лорд! — поспешил снять с себя подозрения Малфой-старший.

— Мне это безразлично, — презрительно прошипел Волан-де-Морт. — Важен лишь результат, который я должен видеть собственными глазами! Я подожду еще один сон, и если все будут по-прежнему, то я испытаю это зелье на кое-ком другом. Ты понимаешь, о ком я, Люциус?

— Драко? — безнадежно предположил тот.

— Именно. Твой сын получит свою порцию в тот же день и ты, надеюсь, осознаешь, что он увидит не полянку со скачущими розовыми единорогами! Так что я настоятельно советую отправить в Хогвартс зелье дочери твоей свояченицы.

— Но она уже выпила его! Я клянусь, мой Лорд!

— Как я уже говорил, мне важен результат. Делай, что хочешь, чтобы он был. Свободен!

***

История магии испокон веков считалась студентами Хогвартса наискучнейшим предметом. Фактически, было не много людей, способных противостоять усыпляющему эффекту голоса профессора Бинса. И Драко с гордостью причислял себя к ним. Сегодняшний урок был самым обычным, кроме того, что Малфой никак не мог выкинуть из головы мысли о том, как уговорить Гермиону простить его, поэтому когда Драко понял, что уснул, он был очень удивлен. Однако его удивление мгновенно схлынуло, когда он понял, где находится. Он стоял на площадке Астрономической Башни с палочкой, направленной в грудь Дамблдору. Бывший директор как раз рассуждал о перспективах Малфоя, о защите его семьи и так далее. Старик являлся Малфою во сне настолько часто, что он практически не обращал на него внимания. Сейчас Драко волновали другие вещи: то, что, похоже, он не мог самостоятельно отвечать на слова Дамблдора, словно его просто запихнули в это тело, а говорил и думал за него кто-то другой, и то, что у дальней стены стояла Гермиона. Она заинтересованно наблюдала за происходящим, будто это была сценическая постановка.

Тем временем дверь сзади хлопнула, и на площадку высыпало несколько Пожирателей во главе с Волан-де-Мортом. А вот это уже интересно…

— Драко! — преувеличенно радостно воскликнул Темный Лорд. — Какая прекрасная работа: Дамблдор один, без палочки и ослаблен. Что ж, это достойно похвалы. А теперь я хочу, чтобы Гермиона проявила свои способности. Итак?

Гермиона вздрогнула и медленно двинулась вперед, чтобы занять место Малфоя. Драко-из-сна лишь сделал несколько шагов назад, в то время как реальный Малфой изо всех сил пытался взять контроль над собственным телом.

Девушка встала напротив Дамблдора и подняла палочку. В глазах старика отражалось разочарование, смешанное с мольбой.

— Убей его, — приказал Темный Лорд.

— Нет! Гермиона, не делай этого! Я не хочу, чтобы ты стала убийцей! — мысленно кричал Малфой, надеясь, что их связь позволит Гермионе услышать его.

Девушка подняла палочку выше, открывая рот, чтобы произнести два роковых слова. Драко с отчаянием наблюдал за происходящим, продолжая пытаться установить ментальную связь.

— Пожалуйста, Гермиона! — девушка резко обернулась и изумленно посмотрела прямо в глаза Малфою, словно пытаясь понять, возможно ли это… Но увидев отстраненную маску Драко-из-сна, она разочарованно отвернулась и закричала:
— Авада Кедавра!

Неверие в глазах Дамблдора, кувырок и жуткий смех Волан-де-Морта, а потом темнота и обеспокоенный голос Паркинсон:

— Драко? С тобой все в порядке?

— Нет, — выдохнул он, вскакивая с места и бросаясь, прочь из кабинета.

***

Оказавшись на площадке Астрономической Башни, Гермиона устало прислонилась к стене. Она мгновенно поняла, что ее ждет очередной постановочный сон. Оставалось надеяться лишь, что на этот раз никаких физических последствий не будет. Ушибы и раны, нанесенные маглами, все еще отдавались ноющей болью.

Сложив руки на груди, девушка начала с интересом наблюдать за событиями, происходящими на ее глазах. Похоже, на этот раз Волан-де-Морт решил показать ей сцену убийства Дамблдора. Очевидно, он ожидал, что это сильно повлияет на нее, однако после всего того, что Гермиона насмотрелась в предыдущих снах, и за время пребывания в поместье Малфоев она очень сомневалась в этом.

Тем временем Дамблдор уговаривал Драко перейти на «правую» сторону, рассказывая ему о ее преимуществах. Малфой же выглядел точь-в-точь так, как его описывал Гарри: нервный, уставший и испуганный. Несомненно, он заметил Гермиону, но никак не реагировал на ее присутствие. Это объяснялось лишь одним — Драко был такой же иллюзией, как и все остальное.

Когда на сцене появился Волан-де-Морт, Гермиона даже не удивилась. Однако последующие события сбили ее с толку. Какой смысл был в том, чтобы именно она убила директора? Гермиона знала, что он уже мертв в реальности, значит, это фактически не могло считаться убийством… или могло? Вдруг она проснется и окажется, что именно она убила Дамблдора? Звучало довольно-таки абсурдно, но учитывая, что после предыдущего сна она попала в Больничное крыло, могло произойти все что угодно.

Гермиона неуверенно направилась к месту, на котором стоял Драко. Слизеринец тотчас отошел в сторону, давая девушке возможность встать прямо напротив Дамблдора.

«Трус, — мелькнуло в голове Гермионы, — рад, небось, что не ему придется делать самую грязную работу». Впрочем, сейчас это не было важно. Девушка продолжала уговаривать себя, что ничего такого не произойдет, если она выполнит приказ Темного Лорда. Гермиона уже набрала побольше воздуха в грудь, чтобы произнести заклятие, как вдруг в ее голове раздался отчаянный вопль: «Пожалуйста, Гермиона!»

Голос Малфоя отозвался болью в сердце, и Гермиона резко обернулась, чтобы встретиться глазами с абсолютно равнодушным взглядом Драко.

«Глупая надежда! — обругала себя девушка. — Знаешь, ведь, что ему все равно!»

Теперь ничего не имело значения. Выкрикивая слова смертельного заклятия, девушка жалела лишь об одном: что она не направила палочку в грудь себе самой.

***

Уже на полпути в Больничное крыло Драко понял, что только зря вызвал подозрение у одноклассников. Смысла идти туда не было никакого: вряд ли сон продолжился после убийства директора, а Гермиона совершенно ясно дала понять в прошлый раз, что больше не хочет его видеть. Он ее прекрасно понимал, он бы после такого возненавидел себя. Впрочем, он и так это сделал. Драко чувствовал себя последним ничтожеством. Отмазки про то, что он не знал, не хотел подставляться, боялся, был обижен, уже не срабатывали. Чувство вины становилось все невыносимее.

Устало вздохнув, Драко сел на подоконник ближайшего окна, прислонившись лбом к стеклу. Не было ни единой возможности оправдаться, а значит, Гермиона не могла его простить. Что бы он ни сделал.

«Я потерял ее, — понял Драко. — Она никогда не простит меня. Я бы не простил. Мое чувство вины — ничто по сравнению с тем, что чувствовала она, когда я не пришел ей на помощь».

Драко вспомнил, как Гермиона обнимала его еще в поместье, просила не бросать ее одну, говорила, как он ей нужен, как она ему верит. А он предал ее. Выслушал все это, а потом отвернулся.

«Я кричала, я звала тебя!», — вспомнил Малфой ее слова. Он даже не слышал этого. Ушел сразу, почти не задумываясь.
Хотелось умереть.

Выброситься из окна, утопиться, наслать на себя Адский огонь, перерезать вены. Так, чтобы была кровь и боль, чтобы заплатить ими за ее страдания.

Гермиона была его надеждой, надеждой на лучшее будущее. Она была уверена в себе, в своих решениях, вселяла эту уверенность и в него. Она была его солнцем, которое согревало его своей улыбкой, гриффиндорским упрямством, верой в лучшее в людях, верой в него. Она вытащила его из депрессивного состояния, в котором он пребывал весь прошлый год, доказав, что он сильный несмотря на то, что говорят все вокруг, что он не хуже Гарри Поттера, которому Драко всегда так завидовал.

Гермиона сказала: «Все изменится», и так и произошло. Изменилось действительно все. И самое главное, что Драко понял, глядя на серое осеннее небо - то, что ему это нравится, этот новый мир, который создала Гермиона, и что за это он полюбил ее.

«Все-таки я люблю ее, — отчетливо осознал Малфой. — Я так долго боялся признаться в этом даже самому себе, но это действительно так. И как я поступил с ней? Как я мог повести себя так?»

Драко спрятал лицо в ладонях, пытаясь сдержать рвущуюся наружу ярость. В этот миг он ненавидел себя до тошноты, до режущей боли во всем теле, до черных точек перед глазами. Пожирающее изнутри чувство вины, удушающая безнадежность доводили до безумия. Драко вскочил с подоконника и со всех сил ударил в стену, а потом еще и еще, разбивая костяшки пальцев, не замечая боли в сломанных суставах, задыхаясь от ненависти к самому себе…

***

Гермиона притворялась спящей во время визитов однокурсников. По-настоящему заснуть она не могла из страха снова увидеть очередной спродюсированный Волан-де-Мортом кошмар, но и говорить ни с кем не хотелось. Слизеринцы, по-видимому, были только рады подобному повороту: они оставляли сладости, цветы и записки с пожеланиями скорейшего выздоровления и обещанием отомстить и быстро покидали больничную палату.

Больше всего девушку удивило посещение Нотта. В отличие от других, он провел возле ее кровати чуть больше времени, пристально рассматривая ее. От взгляда слизеринца становилось не по себе. К счастью, его выставили вон, приказав не мешать спящей.

Периодически приходили ученики с незначительными повреждениями, нанесенными заклятиями Кэрроу или слизеринцев. Мадам Помфри лишь вздыхала и залечивала порезы и синяки.

Зелья профессора Снейпа действовали замечательно. Во время своего посещения он отдал их медсестре и приказал не давать ничего больше, за что Гермиона была ему безумно благодарна, потому что не знающая истинных причин травм мадам Помфри пичкала девушку всем подряд. Нескольких глотков хватило, чтобы полностью выправить и залечить кости, чуть дольше времени требовалось для внутренних органов, поэтому Гермиона должна была задержаться в Больничном крыле еще на один день. Впрочем, ее это устраивало. На то, чтобы видеться с кем бы то ни было, а тем более с Малфоем, не было ни физических, ни душевных сил.

Мысли о Драко Гермиона гнала от себя с особым старанием. Они причиняли такую боль, что жить не хотелось. Понимание того, что слизеринец предал ее, жгло каленым железом. Какого Мерлина она позволила себе поверить ему? Полюбить его? Малфоя! Ответов на эти вопросы не было, поэтому девушка просто отказывалась вспоминать о человеке по имени Драко Малфой.

Шум распахнувшейся двери и голос Блез привлек внимание Гермионы, и она прислушалась.

— Мадам Помфри! — громко позвала Забини.

— Да, дорогая… Мерлинова борода, да что же это такое! Отлевитируйте его туда, пожалуйста, и объясните, что случилось.

Гермиона приоткрыла глаза и увидела сквозь полупрозрачный полог, как на соседнюю кровать опускается тело. Мелькнули знакомые платиновые волосы, и девушка быстро закрыла глаза.

— Нервный срыв, у него такое случалось пару раз в детстве, — выпалила на одном дыхании Блез. — Я свернула в коридор, а там он… Наорал на меня, чуть не убил… Я его обездвижила и вот…

Судя по голосу, слизеринка едва сдерживала рыдания. Она еще не отошла от происшествия с Гермионой, а тут еще и Драко. Блез казалось, что она попала в страшный сон и никак не может проснуться.

— Сходите за профессором Снейпом, ему лучше знать, что с этим делать, — сухо попросила мадам Помфри. — И выпейте успокоительное.

Послышались шаги и звук закрывающейся двери.

— С тобой-то что случилось, Драко Малфой? — услышала Гермиона тихое бормотание медсестры.

Спустя несколько минут в палату влетел Снейп, на ходу снимая со своего ученика заклятие. Гермиона услышала слабый стон Драко, а затем профессор потребовал, чтобы он выпил какое-то зелье. После того как мадам Помфри и Забини были отосланы, директор опустился на кровать слизеринца и спросил, из-за чего Драко сорвался. В ответ Малфой лишь горько рассмеялся, а потом зло выплюнул: «Не Ваше дело!».

Гермиона прислушивалась изо всех сил, но не смогла разобрать тихий ответ профессора. До нее доносились лишь отдельные слова: «взять себя в руки», «думать, «слизеринец», «сам виноват».

— Я знаю, что я виноват! — заорал на всю палату Драко, пытаясь вскочить с постели, но был тотчас уложен обратно.

— Не ведите себя как ребенок. Если Вы разбудите мисс Лестрейндж никому лучше от этого не станет.

Гермиона про себя усмехнулась. Она была уверена на сто процентов: профессор прекрасно знал, что она вовсе не спит.

— Так наложите заглушающие! — потребовал Малфой.

— Не могу, заклинания могут оказать влияние на действие зелий, которые я дал Вашей однокурснице.

А вот это уже интересно… Почему Снейп хотел, чтобы Гермиона услышала их разговор? Ему что, передалась дамблдоровская любовь к интригам?

— В таком случае я не собираюсь ничего с Вами обсуждать.

— Тогда я скажу все сам, — на этот раз голос профессора звучал громче, и Гермиона могла отчетливо слышать каждое слово. — Вы можете думать о себе сколько угодно, однако Вы прекрасно видите, к чему это приводит. Поэтому я настоятельно советую Вам начать думать головой. Ваша ментальная связь с мисс Лестрейндж станет очевидна Лорду уже к началу следующих каникул. Вы не только вытаскиваете ее из снов, но и блокируете проникновение в них самого Темного Лорда. Предвосхищая ваш вопрос, откуда мне это известно: мне написал Ваш отец. Сами-Знаете-Кто в ярости и требует решения этой проблемы. В противном случае он грозится наслать сны на Вас. Вероятно, тогда мы и проверим: сможет ли мисс Лестрейндж так же воздействовать на них, как это делаете Вы. И захочет ли. Так что поумерьте Вашу гордыню, прекратите устраивать истерики и помиритесь, наконец, с девчонкой. Это нужно вам обоим.

— Она не простит меня, ни за что не простит, — едва слышно прошептал Драко, но девушка все равно услышала. Отчаяние в его голосе поразило ее. Что это может значить? Постоянные перепады в настроении слизеринца доводили Гермиону до белого каления. Она уже не знала, чему верить.

— Я потерял ее, — меж тем продолжил Малфой. — Вы не знаете, что я сделал.

— Знаю, Драко, — покачал головой профессор. — И твой поступок невозможно оправдать. Но есть кое-что, что тебе поможет.

---