С трудом разлепив веки, я опасливо открыла глаза и с огромным интересом осмотрелась. Мое тело, как ни в чем не бывало, лежало на огромной кровати. Саднило предплечье и жутко хотелось пить. После привидевшегося сна настроение у меня было просто ужасным, таким же, как и мое самочувствие. С огромным усилием привстав на кровати, я здоровой рукой дотянулась до колокольчика и позвонила в него, морщась от его пронзительного тоненького звона. Отбросив его обратно на тумбочку, со стоном я вновь упала на подушки и с облегчением прикрыла глаза. Во всем теле чувствовалась такая жуткая слабость, словно я не спала всю ночь, а летала над своим родным городом в компании бестелесной сущности.

Едва слышно скрипнула дверь и в комнату, шурша накрахмаленным передником, тихо скользнула Мила. Я узнала свою горничную по негромким и суетливым шагам. Увидев мое бледное несчастное лицо, служанка тихо ахнула и всплеснула руками:
- Ах, барышня! Неужто вы занемогли после вчерашней непогоды? Видать вас сильно подмочило дождем. Может дохтура вызвать?

Я сморщилась и, облизав губы, застонала:
- Воды, Мила! Дай мне, пожалуйста, воды…и… не надо доктора… Отлежусь денек и мне полегчает.

Я устало прикрыла глаза, мечтая унять неприятный звон в ушах и непонятную слабость во всем теле.
- Да, да, сейчас, барышня! Как скажете…,- с готовностью ответила горничная и сразу же испарилась из моей комнаты.

Мила не заставила себя долго ждать. Вскоре она вернулась в спальню с серебряным подносом в руках. Я лениво открыла глаза и, по-старушечьи кряхтя, уселась в постели. На подносе стоял большой бокал, наполненный почти доверху, чистой без малейшего осадка, родниковой водой.

- Прошу, - услужливо промолвила Мила, робко и по-доброму улыбаясь мне.

Она осторожно поставила поднос на тумбочку поближе ко мне. Дрожащей рукой я взяла чуть запотевший бокал, поднесла к сухим губам и большими глотками жадно выпила всю воду. Вернув бокал на поднос, я вновь обессилено упала на подушки. Прохладная влага освежила меня, но сил не придала.

- Желаете позавтракать, барышня? – любезно поинтересовалась Мила, а ее глаза смотрели на меня с выражением сострадания.

Я лишь отрицательно покачала головой и прибавила тихим чуть хриплым голосом:
- Нет, Мила, спасибо… буду спать...

В подтверждении своих слов, я с облегчением закрыла глаза и буквально сразу же провалилась в забытье и уже не слышала ответной реплики горничной, а также того, как она выходила из комнаты. Все это время я находилась в какой-то вязкой и давящей на грудь субстанции. Было тяжело и душно, мне отчаянно хотелось открыть глаза и проснуться, но я не могла. Меня будто что-то держало в толще хлипкой тьмы и не отпускало наверх. Отчаяние овладело моим существом, даря мне сполна горькое чувство обреченности и безысходности. Каким-то нереальным чудом я вырвалась из черной липкой паутины кошмара.

Следующее мое пробуждение состоялось где-то посреди дня. В комнате было душно из-за того, что в распахнутое настежь окно вливался знойный июльский воздух, приправленный горьковатым запахом кипарисов. Сон без конкретных сновидений немного освежил меня, но не вдохнул сил. В теле все еще обитала слабость, а в душе - полная апатия ко всему. Я лениво перевернулась со спины на бок, и с полным равнодушием разглядывала темные плотные шторы, закрывающие большие окна. В спальне царил приятный полумрак, и солнечный свет не резал глаза. Ночной разговор со Временем врезался в память на настолько, что сильно угнетал меня, но я лишь мысленно прикидывала все возможные варианты возвращения часов времени, и не верила до конца в успешность своих действий.

Проанализировав произошедшие события за последнее время, я пришла к выводу, что получить часы времени будет также сложно, как и снять их с самого князя при свете дня. Поэтому надо было придумывать другой план – более хитроумный и коварный. Мне уже давно пора было посмотреть правде в глаза, а не малодушно надеяться на госпожу удачу. Оставался один способ вернуть часы – кража. Как не претил мне этот метод, но и вариантов похищения вещи тоже было не много. Даже это осложнялось тем, что если вернется настоящая Габриэль, то ей придется несладко в позорной роли воровки. Возможно, на каторге, в кандалах и Сибири. Я тяжко вздохнула, а совесть обвинительно грызла мою душу. Подставить так девушку я не решалась, и это очень осложняло дело. Хотя, был еще один нерешенный вопрос – местонахождение настоящей Габриэль, графини Миллер.

Прикусив губу, я в задумчивости накручивала на указательный палец правой руки локон. Итак, нужно провернуть дело так, чтобы меня не поймали. Лениво перевернувшись с живота на спину, я с большим удовольствием сладко потянулась. Не знаю, сколько я пролежала в раздумьях, устало рассматривая стены, потолок и узор на пологе кровати. Лень и депрессия постепенно отступали, и вскоре мне надоело сушить свой мозг пустыми догадками. Уже давно следовало бы составить для себя новый план, и первым пунктом которого было посещение дома Баринского, причем желательно в неформальной обстановке, а уж потом - действовать по обстоятельствам. Я облегченно улыбнулась и расслабленно прикрыла глаза, мечтая.

Я уже видела, как вхожу в какой-то огромный серый и безликий дом. Дэниэль ловко ведет меня под руку, и мы вместе входим в какую-то комнату с огромным потухшим камином. На каминной лакированной полке валяется множество безделушек, украшений, статуэток и среди всего я отчетливо вижу Часы Времени. Знакомый позолоченный корпус матово поблескивает гравированной поверхностью и, казалось бы, ждет, чтобы его аккуратно и быстро взяла моя запотевшая от волнения ладошка. Князь галантно целует мою руку и куда-то уходит по своим делам. Я с облегчением вздыхаю, нервно облизываю внезапно пересохшие губы и быстрыми шагами подхожу к камину. Молниеносный бросок руки, и мои дрожащие пальцы крепко сжимают прохладный металл часов. В душе взметнулся вихрь эмоций, и дикая всепоглощающая радость доминирует над всеми остальными моими чувствами. Недрогнувшим пальцем, я торопливо набираю заветную комбинацию цифр, и… Последнее, что я вижу в 19 веке - растерянное лицо Дэниэля. Инстинктивно я дергаюсь прочь от него, опасаясь того чтобы меня он не схватил и не вернул обратно.
Но я ошиблась, черная воронка уже поглотила меня, и князь Баринский не в силах был меня вернуть. Радость распирала меня. Наконец-то я больше, никогда, не увижу противного надменного Дэниэля, не будет его издевок и он, никогда, больше не будет терзать мои нервы своим красивым голосом. Ощущение сильного падения моментально охватило меня, затем что-то сильно встряхнуло меня. Я закричала и немедленно открыла глаза.

Комнату уже застилали вечерние сумерки. Дневной свет померк, а сумрак зашторенной спальни разгонял дрожащий огонек одинокой свечи в подсвечнике, стоящем на тумбочке. Я обнаружила себя сидящей в кровати, возле меня стояла Мила. Ее испуганные глаза обеспокоенно смотрели на меня. Пламя свечи вырывало ее фигуру из серых сумерек. Где-то в глубине комнаты притаилась тьма и терпеливо ждала своего часа.

- Вам опять снился кошмар, Габриэль, - прошептала она непослушными губами. – Вы так кричали…

- Надеюсь, я никого не напугала, - отозвалась я, ежась от вечерней прохлады, льющейся через распахнутое настежь окно.

Дневной зной летнего дня уже давно прошел, и я с опозданием осознала, что провалялась в постели целый день. Как ни странно, но последний сон вселил в меня надежду на успешный исход моих стараний. В конце концов, проникнуть в дом князя Баринского было не самым трудным, и мне должно быть стыдно за этот впустую потраченный день на самобичевание и жалость к самой себе.

- Нет, что вы. В доме кроме прислуги никого нет, - отозвалась Мила, улыбаясь мне доброй и лучистой улыбкой. – Мадам Элен и барышня Сесиль уехали к Зиминым играть в вист. У них там сегодня игра по-крупному.

В этот момент я от души пожалела, что не могу забрать эту милую девушку в свое время. Лишь только это милое создание было по-настоящему добро ко мне. Все остальные мне в лицо лишь лицемерно врали. Хотя, нет. Был еще один хороший человек – Сесиль. В то же время, досада на себя усилилась. Вместо того чтобы надеть сногсшибательное вечернее платье и ехать к Зиминым, я хандрю и валяюсь в постели как последняя идиотка. Возможно, что именно в данный момент Дэниэля Баринского охмуряет противная Лидия Зимина.

- Ах, вот оно как, - протянула я, хмурясь и пытаясь скрыть от горничной свои истинные чувства. – Насколько я помню, то сегодня нас приглашали Баринские на пикник.

Мила понимающе улыбнулась и с готовностью ответила:
- Да, но была буря, и она сильно потрепала не только наш сад. Пикник перенесли на завтра. Все приглашены на десять дня в дом Баринских, а уже оттуда общий выезд на поляну.

«Вот так дела, стоит правильно попросить, как Вселенная сразу же дает тебе то, что нужно» - удивилась я, с радостью понимая, что именно завтра у меня есть шанс попасть в неформальной обстановке в дом Баринского и тщательно там все разведать.

«Можно разыграть комедию, что мне дурно. Или еще лучше - случайно подвернула ногу! Придется импровизировать, но моя задача – во что бы то ни стало попасть в дом с Дэниэлем» - размышляла я, разглядывая колеблющийся на сквозняке огонек свечи.

Требовательное урчание желудка оторвало меня от размышлений, и призвало к решению своих естественных потребностей. Выразительный взгляд на Милу был лишним потому, что она тоже услышала требования моего организма и со словами «я принесу вам поесть» испарилась из моей комнаты. Размышляя о чем-то приятном, я накинула халат на ночную сорочку и уселась на софу, ожидая горничную с подносом еды.

Сначала в комнату вплыл Иван, неся в руках столик, а через локоть была перекинута белая скатерть. Вслед за ним осторожно ступая, шла Мила с подносом в руках. До моего обоняния донесся аппетитный запах оладий с маслом и аромат травяного чая. Иван ловко поставил передо мной круглый столик на высоких ножках и застелил скатертью. Уже в который раз я восхитилась как экономно и с абсолютным достоинством двигается этот седовласый мужчина. Иван коротко поклонился мне и вышел. Мила меж тем ловко водрузила поднос с едой на стол. Передо мной она поставила небольшую фарфоровую тарелочку и столовые приборы. Хотя, я не совсем понимала, зачем они мне, ведь оладьи у нас едят руками, а не мучаются с ножом и вилкой. Посреди стола стояло огромное блюдо с внушительной горкой замечательных румяных оладий. Их неповторимый аромат будил во мне просто зверский аппетит, и нескромно напоминал о том, что я ничего не ела со вчерашнего завтрака. Вскоре вернулся сам Иван с большим серебряным подсвечником в руках на шесть свечей.

Было необыкновенно уютно ужинать при мягком неровном свете. Причудливые тени, отбрасываемыми освещенными предметами на столе, загадочно играли на стенах, преобразуясь в самые фантастические фигуры. В этот момент мне вспомнился тот вечер, когда я еще, будучи маленькой, смотрела домашний теневой спектакль. В тот момент мне казалось, что тени на белой простыне живые, и каждый персонаж живет своей жизнью. Даже после того, как из-за простыни вышли мои родители, я продолжала безропотно верить в забавных зверушек из наивной детской сказки.

Я разочарованно вздохнула и отогнала подальше непрошеные воспоминания, только слезы тихой грусти и горечи потери все никак не уходили прочь. Соленые капли стремительно катились вниз по щекам. Одна упала мне в чашку, другую я неловко стерла тыльной стороной руки.

В этот момент в комнату вернулась Мила и увидела мокрые дорожки от слез.
- Ах, барышня, что-то случилось? – она, как вихрь, подлетела ко мне.

Ее глаза, смотрели на меня с преданностью служебной собаки, и в этот момент мне стало противно. Как она могла вот так вот безропотно служить мне. Ведь я ничем не была лучше ее, но по праву рождения могла спокойно без зазрения совести распоряжаться другими людьми. Я лишь поморщилась и лихорадочно подыскивала ответ.

- У...у... у… меня болит рука, - после недолгого молчания отозвалась я, морщась от воображаемой боли.

К моему негодованию приходилось врать горничной, но это был единственный нормальный ответ из всех вариантов, которые у меня вертелись на языке. Ведь, не могла же я сказать Миле, что сильно скучаю по дому, а дом мой в двадцать первом веке. Она бы точно покрутила пальцем у виска и посоветовала мадам Элен сдать меня в дурдом. Мне уж надобно привыкать ко вранью, иначе я с такими темпами зазимую в этом веке, а этого допускать никак нельзя. Хотя, и Время тоже этого не допустит, а просто сотрет меня в порошок и развеет по Вселенной.

Мила меж тем понимающе кивнула и успокаивающе прошептала:
- Я сейчас помажу хорошей мазью ваш ушиб, Габриэль Николавна, и боль как рукой снимет. Даже синяка не останется, вот увидите. Для вас Мария специально сегодня травы на зорьке собирала, и мазь на козьем жиру делала.

Я лишь поморщилась и слабо забормотала в знак протеста. Рука совершенно не болела, а боль в руке мне просто приходилось демонстрировать перед служанкой. Я откинулась на спинку софы и сыто посматривала на оставшиеся оладьи. Конечно, мне хотелось, чтобы Мила оставила меня в покое, но только горничная так не считала. Она уже давно убежала за мазью, не слушая моих слабых сопротивлений. Видимо, в травяном чае были успокоительные травы, и теперь мои веки будто налились свинцом, а чувство сытости лишь усугубляло мое состояние. Как пьяная, я едва добрела до кровати и повалилась ничком на постель. Уже в какой-то полудреме я чувствовала, что ушибленное предплечье мажут чем-то охлаждающим и вонючим, а затем ловкие пальчики Милы туго забинтовали руку. Наконец-то я с облегчением забылась легким, безо всяких сновидений, сном.

Казалось, лишь только на минуту закрыла глаза, и как снова меня кто-то будит. Я неохотно открыла глаза с недовольным бурчанием. Было довольно рано и в мое зашторенное окно били прямые лучи утреннего яркого солнца. За окном пели свои утренние песенки птицы, радуясь лету, солнцу и очередному дню, а надо мной нависла Мила. Она осторожно трясла меня за здоровое плечо и тихо звала по имени.

- Мила, зачем ты разбудила меня в такую рань? - недовольно пробурчала я, зевая и потягиваясь. – Сколько времени?

- Семь утра, барышня.

- Сколько? – вскричала я, негодуя против такого раннего подъема, несмотря на то, что проспала вчера практически весь день.

- Мадам Элен велела разбудить вас в семь утра, - терпеливо объяснила мне, как маленькой, служанка. – А в десять вы, с маменькой и сестрицей, уже должны быть в доме у господ Баринских.

Я хмуро взирала на Милу, и села в кровати. Только сейчас я запоздало заметила, что так и уснула в шелковом халате.

- А-а-а... Точно... Я и забыла…, - пробормотала я, растерянно смотря на Милу снизу вверх.

Сонливость как рукой сняло, необычайное чувство решимости перед чем-то значимым наполняло меня. Словно, я готовилась к чему-то главному и неизбежному в моей жизни.

- Чего-то желаете? – спросила Мила.

- Вели наполнить ванную, - распорядилась я неожиданным командирским тоном.

В этот же момент я спохватилась, но было уже поздно. Мила услужливо сделала реверанс, и вышла из комнаты.

- Да… Быстро же я привыкла командовать, - едва слышно прошептала я, с тоской осознавая, что какая-то часть меня даже получала удовольствие от того, что моя особа в данный момент жила жизнью богатой наследницы.

Вчерашние слова Милы, насчет того, что после мази на руке даже синяка не останется, подтвердились, когда я разделась в ванной комнате. На предплечье не осталось даже намека на ушиб.

- Не может быть…, - прошептала я, зачарованно взирая на руку. – Чудеса…

- Да, - сдержанно заметила Мила, и в глубине ее глаз мелькнуло двоякое чувство страха и неодобрения. – Ничего удивительного, ведь Мария – ведьма.

Я торопливо юркнула в воду, пахнущую васильками, лавандой и чередой. Все дно ванны было устлано травами. Я окунулась с головой, наслаждаясь теплой водой, и практически сразу вынырнула.

- Не может быть, - заинтересованно отозвалась я, пока Мила ловко намыливала мне голову. – Значит, она хорошая ведьма и отлично знает свое дело. Мазь-то подействовала.

- Ее в поселке не любят, - с неохотой отозвалась служанка.

Она старательно массировала мне голову. Даже с закрытыми глазами я видела, ее поджатые в недовольной гримасе губы и нахмуренные брови.

- Ясное дело, что не любят. Бояться, - отозвалась я, блаженно улыбаясь и получая несказанное удовольствие от волшебного массажа головы.

«Вот бы хоть глазком глянуть на эту Марию… Может она и поможет мне…» - мелькнула у меня в голове шальная мысль, но испугавшись, я сразу же, отбросила ее, как ненужную вещь.

- Отчего-то Мария хотела видеть вас, - неохотно выдавила из себя Мила.

По ее голосу было слышно, что она корила себя за свои слова. Горничная считала, что графиня Миллер слишком высокородна, чтобы знаться с крымской ведьмой. Как ни в чем не бывало, я окунулась в воду и смыла мыльную пену с волос и, отфыркиваясь, глубокомысленно изрекла:
- Если надо, то мы непременно сходим к ней в гости.

- Она живет в горах, - робко запротестовала Мила.

- Ничего, дойдем пешком, - решительно отозвалась я.

Мила буквально задохнулась от негодования:
- Как это пешком?! Барышня, вы же не пойдете по ужасной каменистой тропинке на своих беленьких ножках к старой ведьме?!

Я скептически посмотрела на горничную и лениво ответила:
- Чай не сахарная! Не растаю!

У девушки отняло дар речи, а я меж тем тихо ликовала. Наконец-то хоть кто-то сможет реально мне помочь. Возможно, ведьма даже сможет сказать, где находится настоящая Габриэль, и то дело! Ведь то, что случилось с ней, мне было просто необходимо знать.

- Туда надобно верхом ехать, - отозвалась Мила более решительным тоном.

Судя по всему, горничная твердо решила не пускать меня пешком в горы, раз не удалось ей отговорить от самого посещения ведьмы.

- Поедем значит, - с готовностью отозвалась я, подставляя свою спину Миле.

- Ваша маменька будет против этой затеи, - не сдавалась горничная.

Все-таки девушка твердо решила отговорить меня любыми способами от подъездки к местной колдунье, но если я чего-то решила, то была тверда до конца в своих намерениях. Поэтому я лишь досадливо отмахнулась от робких протестов Милы, и строго отрезала:
- Значит, поедим.

- Я не умею ездить верхом, - робко заблеяла испуганная служанка. – Простолюдинам не пристало ездить верхом на хозяйских рысках.

«Твою мать! А я типа умею ездить верхом на хозяйских рысаках» - выругалась я про себя, кипя от негодования на Милу и на себя.

- Значит, ты пойдешь пешком рядом с лошадью, а я буду ехать шагом, - окончательно решила я тоном, не допускающим возражений.

«Если лошадь будет идти шагом, то вероятность того, что я рухну ей под копыта, будет просто минимальна! Лишь бы этот чертов Баринский не попался мне на пути…» - ехидно размышляла я, выходя из воды.

Вода отлично взбодрила меня, придав энергии и сил на весь предстоящий мне день. Чувствовала себя, словно перед экзаменом, но не было привычной дрожи в животе и волнений. Я просто была готова осуществить задуманное.

- Итак, выедим завтра на рассвете, - подытожила я, кутаясь в чистый светло-розовый шелковый халат.

Мила сообразила, что со мной бесполезно спорить, она покорно кивнула, и мы вышли из ванной комнаты.