Закрывая дверь, я еще слышу на лестнице цокот Люськиных каблучков, будто бы эхо ее последних слов такого тяжелого для меня разговора.
Едва замечаю размеренные движения при уборке нашего с подругой «пира души», шум воды и звон посуды, когда я пытаюсь вернуться в свое настоящее. Или, все же, прошлое? На глаза попадается недопитый бокал Чиваса, и я, в раздражении выключив воду, подхватываю его и иду в комнату, даже не стараясь разогнать тени, притаившиеся по углам темной комнаты, включив в ней свет. Полумрак окутывает меня, медленно, но верно, погружаемую в алкогольный дурман. Но даже он не способен изгнать мысли из моей головы.
Эх, Люся, Люся. Как же здорово, что ты у меня есть. О таком друге можно только мечтать. Не каждый «друг» скажет тебе то, что думает на самом деле, а не то, что ты хочешь услышать. Ты тысячу раз права. Во многом, очень во многом. Но, не во всем. Это твоя правда, не моя. Ты живешь так, как считаешь нужным. Ты свободна, как птица в своих чувствах и желаниях.
И я не лучше тебя, не чище, не добрее, не благороднее. Я просто другая. Это не моя оболочка, твоя. Безусловно, так удобнее, проще, комфортнее. Но для меня – это неправильно. Это идти против себя, против своих принципов, своих убеждений, всего того, чем я ценна сама для себя.
Господи, если бы было все так очевидно. Твоя мудрость подкупает своей простотой и доступностью, а свобода твоих взглядов и прощения себя самой так желанны. И преображение черного падшего ангела в мудреца - владельца абсолютных истин, к тому же, скроенных под себя, и сидящих на твоей сути подобно дорогому костюму от Кутюр, безусловно, желанно, но мало достижимо. Ни фасон, ни размер не те. Дизайн потрясающ, но не хватает едва уловимых, но таких важных для меня мелочей: не хватает легчайшего налета пусть не правильности, но безусловной искренности, фантома честности и едва уловимого шлейфа преданности.
Так просто, простить себя за все и отпустить, не смотря ни на что. Но это слишком просто. Слишком. Ты, безусловно, права в одном: нельзя лгать самой себе. В противном случае, вся жизнь – пустота, ни к чему не обязывающая иллюзия бытия.
А правда состоит в том, что в этой жизни мы получаем далеко не все, что хотим. И не ценим то, что досталось нам слишком легко. Наши желания сильны до необузданности, до безумия, до обжигающей доступности, но мы не можем быть их рабами, не должны.
Именно поэтому мое чувство вины зашкаливает до немыслимого предела, именно поэтому так больше не может продолжаться. Я не могу предавать мужчину, которому была преданна и верна все эти годы. Не могу перешагнуть через свою совесть, через все ценности, которыми жила все это время. Время «ДО». Это не может быть правильным, я не могу позволить себе жить так просто, разметая по углам все, на чем зиждется мое «я».
Так здорово сказать себе: попробуй, ведь лучше жалеть о том, что сделано. Это очень удобно. Но так неправильно. Не для меня. И поэтому решаю, что следующая наша встреча будет последней. Не потому, что я стою у черту своего окончательного падения и пока не изменила мужу… до конца… Пока я не изменила себе. Пока я не разрешила себе такую малость, как секунда эфемерного счастья. Пока не прикипела душой к своей сказке. Легче залечить неглубокий шрам, чем сердце, истерзанное следами трассирующих пуль. Невозможно жить во лжи…
***
В выходные мы всей семьей едем в кино. Дашка просто светится от радости предвкушения и мне становится так легко: вот оно – мое счастье, моя семья. Муж склонился ко мне и нежно шепчет, что сегодня я похожа на фею. И я верю ему: верю теплоте в глубинах карих омутов, в искренность каждого мимолетного взгляда, в котором сквозит любовь к дочери, любовь ко мне. Его каждодневная забота о нас не бросается в глаза, но стоит приглядеться, остановиться на мгновение и увидеть, что этот такой серьезный и такой правильный мужчина безумно дорожит своей семьей, своим миром, в котором мы для него – все. Расставив все точки над «i», я успокаиваюсь и просто живу…
Живу до момента последней, как я искренне надеюсь, встречи.
***
…Мы медленно движемся в танце, не замечая никого вокруг. В голове витает легкий флер винного опьянения, приглушенный свет ресторана плывет перед глазами, превращаясь в причудливую дымку размытых огоньков.
И слова, так долго продуманные и просчитанные слова, не идут с языка. Я не могу сказать «прощай». Было так легко отказаться от него, не видя, не слыша, не ощущая, убеждая себя всеми незыблемыми истинами этого мира в правильности и окончательности своего решения. Они превращаются в ничто, разбиваясь на миллионы осколков, о дикий крик сердца: «Нет! Только не это!» Я становлюсь беспомощна перед неминуемой констатацией слишком очевидной, постоянно ускользающей от меня, истины – простой, как мир, как жизнь, как вечность. Я его… Нет, этого не может быть! Это неправильно, нечестно, невозможно! Но одна мысль о том, что я могу потерять его, здесь и сейчас, душит меня,загоняя обжигающей волной в капкан неизбежности.
Я не хочу, чтобы музыка заканчивалась, не хочу, чтобы эти руки, обнимающие меня легко и, в то же время, так надежно, соскользнули с моей спины с последними аккордами мелодии, которая выворачивает мою душу наизнанку. Французский – поистине язык любви! В этом ресторане все пропитано им, начиная от атмосферы и заканчивая так и не тронутым мной десертом.
Наверно, он тоже ощущает остроту и пронзительность этого момента, потому что с финальным взмахом смычка его руки еще крепче обнимают меня, а ухо щекочет глубокий бархатный шепот: «Поехали домой…» Он не задумывается над тем, как назвал то место, куда хочет меня увести, а я не придаю значения тому, в какую форму облекается наше обоюдное притяжение.
Машина срывается с места, и мы летим по пустынному шоссе, припорошенному свежевыпавшим снегом. Еле слышная мелодия в салоне - будто продолжение того духа Франции, в который мы были погружены еще полчаса назад. Я не удивляюсь тому, что это Garou. Я уже не удивляюсь ничему, что связано с «нами».
Мы останавливаемся перед… О, боже! Этого просто не может быть! Передо мной, в чаще леса, среди вековых елей, облаченных в королевские белоснежные одежды, предстает настоящее французское шале. Нечто подобное я видела на картинках журналов. Нет, это не огромная вилла или особняк. Это сказочный домик, будто сошедший со страниц сказок братьев Гримм. Окна фасада темны также, как и ночь, укрывшая нас своим бархатным покрывалом.
Под ногами поскрипывает снежный покров, а всю эту нереальную картинку освещает холодный свет таких далеких и, вместе с тем, таких близких безмолвных звезд, которые становятся немыми свидетелями предстоящего волшебства.
Мы входим внутрь, и я опять не могу удержаться от восторженного вздоха. Такое впечатление, что неизвестный архитектор под каким-то немыслимым предлогом пробрался в мою голову и перенес в реальность все мои фантазии и мечты о том, как должна выглядеть отраженная в зеркале мечтаний феерическая реальность.
Центральное место, безусловно, принадлежит камину, в котором уже, благодаря стараниям моего спутника, разгорается тысяча огоньков, сливающихся в манящее своей теплотой, яркое пламя. Перед камином – ковер с пушистым ворсом, в котором хочется утонуть и почувствовать себя песчинкой, плывущей по бескрайнему океану времени. Остальные детали мой мозг просто цепляет, не останавливаясь на чем-то конкретном: горный пейзаж в изысканной раме, напольная ваза с хитросплетениями сухоцветов, диван в минималистском стиле, очень тонко вписывающийся в это, кажущееся параллельным, измерение.
У меня в руках оказывается тончайший хрусталь с красным вином, доносящий до моего уже лишь слабо мерцающего сознания изысканный букет, сотканный виноградными лозами. А я смотрю в его глаза и понимаю, что окончательно пропала…
«О, боже!» - только и могу произнести я, хотя нет. Могу лишь подумать! Слова не идут с языка, а я просто тону в этой нереальной бирюзе, как в бескрайнем море: вот выглянуло солнце, и оно нежно искрится, а по верхушкам волн скачут солнечные зайчики, а вот чуть надвинулось облако и моя бирюза становится более насыщенного благородного оттенка, граничащего с глубинной синевой. Какая красота!
В его глазах отражается огонь камина. Языки пламени на бирюзе – настолько сюрреалистичная картина, что я боюсь даже вздохнуть, чтобы не спугнуть момент. В сильных и, вместе с тем, нежных руках - бокал вина фантастически багряного оттенка. Я невольно любуюсь этой безупречной красотой мужских рук, в них прозрачный хрусталь смотрится еще более хрупким, еще более беззащитным. Да, руки - это мой пунктик, но кто меня сейчас в этом может упрекнуть?
Плавным движением он ставит бокал на каминную полку и просто смотрит мне в глаза. Он не ищет в них ответа на незаданный вопрос, не пытается обнадежить и пообещать то, что хочет услышать любая женщина, будь она на моем месте. Нет в этом взгляде и огня предвкушения или отпущения всех моих грехов. Он сам не знает, что будет потом, но четко представляет, что должно следовать дальше.
И вместе с тем, не смотря ни на что, он дает мне выбор. Много это или мало? Это тяжкая ноша или редкая удача, чувствовать себя если не хозяином своей жизни, то хотя бы вершителем настоящего момента? Вечная дилемма и вечный вопрос: решать тебе или лучше пусть все решат за тебя? Ты – жертва обстоятельств или циник, желающий получить все здесь и сейчас, а потом – хоть потоп? Я не знаю, что лучше. Я не знаю, что проще. И уже не знаю, где та женщина, которую я знала.
А понимаю лишь одно: я не хочу думать о том, что за этими стенами, не хочу рассуждать о вечных ценностях и измерять в унциях понятие верности. И даю себе простой ответ на простой вопрос: я хочу быть с ним, здесь и сейчас. Просто быть.
И увидев это в моем взгляде, он просто делает шаг навстречу. Еще один, еще. Паузы между шагами – это и его выбор. Какова его потеря в случае проигрыша? Велика она или ничтожна? Ответом на этот вопрос может быть единственный шанс, место для которого всегда остается на карте судьбы: шанс потерять себя.
Меня окутывает волна тепла и благородного мужского парфюма, эти умопомрачительные руки вырисовывают на моей коже замысловатые узоры, а я уже не принадлежу себе, не принадлежу никому, только этому пронзительному моменту единения двух одиноких и таких ранимых душ.
Его губы накрывают мои в попытке утолить жажду если не любви, то тепла и ласки, а этих нерастраченных чувств у меня хватит на двоих. Я не замечаю, как нас покидает одежда, как руки сами ищут и находят те незримые струны, благодаря которым тела поют такую древнюю и такую вечную мелодию всепоглощающего удовольствия. Что есть нежность вкупе с чувственностью и пониманием желаний того, кто тебе дорог? Наверное, это эйфория, граничащая с помешательством.
Оказавшись на мягком ковре, перед камином, эти понятия становятся неважными, мимолетными и ускользающими от меня, словно сновидения. Есть только мужчина, склонившийся надо мной, его губы, осыпающие легкими поцелуями тело и мое отчаянное желание отдать ему всю себя до последней капли, до последнего вздоха…
Мы становимся одним целым, и я понимаю, что в жизни испытала далеко не все возможное и невозможное. Нет, перед глазами нет фейерверка или иного светопреставления. Перед ними плавится бирюзовая нежность и, вместе с тем, такая дикая обреченность от неповторимости этого момента, что по моим щекам катятся невольные слезы, а у него в груди клокочет ярость, перерастающая в упрямую ожесточенность. Но и этот момент проходит, сменяясь всеобъемлющим наслаждением.
Мы никак не можем отдышаться и поверить в реальность происходящего. В камине все так же потрескивает огонь, за окном все так же воет ветер, ничего не изменилось, кроме нас самих. И я скорее чувствую, чем слышу едва доступные моему слуху слова, сорвавшиеся приговором с его таких любимых (любимых?) губ: «Не моя…»
___________________________________________________________________________________

Форум