Я ничего не услышала, но в одно мгновенье в комнате я была уже не одна. Калеб вдруг появился на стуле, будто бы из воздуха.
Родители в основном старались так не делать, но я к подобному привыкла. Брат отца Прат часто так поступал, когда жил с нами, он считал, что я должна привыкать к нашему образу жизни. Он ничего не видел зазорного в том, что когда-то я стану вампиром. Для него я была прекрасным образцом будущего вампира, как ни странно он считал меня особенной, он не знал в чем это проявится, пока не начались все те случаи моего общения с Самюель. Будь на то его воля Прат начал бы изучать меня давным-давно.
Сам он не обладал никакими талантами, но, по словам отца так же было и в человеческой жизни Прата. Тот же считал, - жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на обучение. Потому то его и интересовала моя необычность, которую еще до недавно я считала случайностью. Как говорит Прат, случайность моей притягательной для них крови, слишком опасна для меня. Мне казалось все и так слишком запутано в моей жизни, чтобы она осложнялась еще больше чем-то непонятным, как проблески телепатии. Я даже усмехнулась, подумав о таком. Хотя могу ли я назвать это полнейшей чушью? Когда в данный момент стараюсь игнорировать присутствие вампира, расположившегося на моей кухне.
- Тебя не звали, - сухо сказала я, уплетая спагетти. Мне было все равно, как это выглядит со стороны, я хотела, есть и его красивое лицо в данный момент портило мне аппетит. Я покосилась на него, желая понять, что же он думает, но как и раньше лицо Калеба хранило отчужденность.
- Я сам себя позвал,- в тон мне ответил Калеб и взял в руки зубочистки. Не понимаю, как ему удается сделать обыденный жест таким интимно-привлекательным? Кажется, я сходила с ума, а может, гормоны во мне, творили такие странные вещи, но оторвать взгляда от его рук, я не могла.
Его губы изогнулись в странной ухмылочке, и потому я решила, что он заметил мое внимание. Но все оказалось намного проще, - его заинтересовали мои фото на холодильнике. Да, выглядело это так по-домашнему, и совершенно не вязалось с семьей вампиров. Но мое детство, начиная с пяти лет и было нормальным, лучше, чем у кого-либо в мире.
Я старалась сосредоточиться на пережевывании, чтобы не обращать внимания на его руки, но все же нет-нет, да поглядывала. Он же раскрепащенно оглядывался по сторонам, изучая кухню. Казалось, прекрасный сказочный принц внезапно выпал из сказки и оказался на моей кухне, которая если не считать новомодной техники, очень подходила ему. Я постаралась представить себе Калеба в военной форме, или одетого в стиле пятидесятых, и, к сожалению, мне это удалось. Не думала, что он может быть еще более красив. Тоже мне Кларк Гейбл.
В который раз я вернулась к теме его таланта. Все вампиры так или иначе были одарены, без исключения, и иногда их таланты были слишком пугающие. Самым частым из всех было управление сознанием людей: читание мыслей, ментальное общение, управление сознанием.
Может он сейчас сидел и читал мои мысли и в душе насмехался? Я очень надеялась, что нет. Я замерла с поднесенной ко рту вилкой и хмуро уставилась на него. Калеб ответил мне удивленно-улыбчивым взглядом, кажется, он потешался надо мной.
- Какой у тебя? – спустя мгновение спросила я, борясь в душе со страхом и желанием узнать правду.
- Что, калибр автомата? – пошутил он, перезаряжая в воздухе воображаемое оружие, вышло действительно смешно, но ответила я кислой улыбкой, вдруг запереживав, нет ли у меня на лице кетчупа.
- Талант, какой? - я знала таланты своих родителей, особенно талант отца стирать воспоминания не раз оказывался нам полезен, мама могла очаровать любого, но лишь при желании, и совершенно не продолжительно, ей претила мысль, что с такой внешностью как у нее, нужно пользоваться своей силой. Это было тщеславно, но таковой была она. Кажется, Грем имел талант убеждения, он мог убедить кого угодно, в том что хотел, но о мощности и продолжительности своих сил он не знал. Или точнее так ни разу и не проверил, он использовал его лишь несколько раз, когда интерес к их семье становился нездоровым. Мало ли было людей читавших книги о вампирах. И конечно возвращаться назад, чтобы проверить, как это все действует с их переездом, он не стал.
Но о Калебе ничего не было известно. И теперь меня снедало любопытство. Либо у него вообще нет таланта, что почти не возможно. Либо, осторожный Калеб, не хотел о нем распространяться.
- Зачем тебе это знать? - Калеб приблизил свое лицо, почти вплотную к моему, видимо желая напугать, а может произвести впечатление. И хоть я догадывалась, что он слышит каждый неровный удар моего сердца, совершенно не выказала себя. Калеб был столь прекрасен вблизи, что воздух, наполненный его странным ароматом, казался мне наркотиком, но я уверено и без каких либо эмоций ответила, равнодушно пожимая плечами.
- Ну, знаешь, не очень бы хотелось, чтобы кто-то знал мои мысли, или мог их выпытать, или заставил меня сделать то, что я не хочу.
- Ты думаешь, я на такое способен, - рассмеялся Калеб, возвращаясь в нормальное положение на кресле.
- Я думаю, если что-то будет в твоих интересах, ты способен на многое.
Он перестал улыбаться, и это позволило мне думать намного рациональнее.
- Интересно откуда у тебя такие мысли обо мне, неужели, мои добрые друзья так много про меня рассказывали сегодня?
Я смутно вспомнила сегодняшний день, будто б он прошел еще год назад, и не могла понять рассказывали ли о нем вообще хоть что-то. Я могла лишь смотреть на него, видеть эти глаза и следить за движениями его губ, когда он говорил. Усилием воли я напомнила себе, что все это, чтобы зачаровывать жертву, и я попадаюсь в ловушку, но ничего не могла с собой поделать. Перебывать с ним вдвоем в тесном помещении было похоже на какое-то испытание.
- Так какой, - снова повторила я, чтобы разорвать тишину и скинуть с себя оковы его очарования.
- Могу видеть прошлое… - отозвался лениво он. Но мне показалось, что он чего-то недоговаривал.
- Только и всего, - поинтересовалась я, следя за выражением его глаз, но Калеб был намного лучшим актером, чем мне хотелось. Выражение его лица не изменилось, когда он утвердительно качнул головой. Хотя его можно понять, кто я такая, чтобы он делился со мной своими секретами?
Наши взгляды на миг пересеклись: мой лихорадочно веселый, и его ледяной неподвижный. Я вздрогнула от такой неприступности, он же остался невозмутим. Хотя я поняла, ему не нравилось, как я вторгалась на территорию его личной жизни. Кажется, я вообще была ему неприятна, чего только он пришел на кухню?
Чтобы насолить ему, я продолжила разговор об этом.
- И как ты это делаешь? О, великий шаман, читающий прошлое.
Он скривился от моих последних слов, будто бы я сказала что-то дурное, но мне было все равно. Я ему и так не нравилась, так что мне терять, хотя бы отыграюсь, поиздевавшись. Мог бы вести себя со мной повежливее.
- Да так, всего-то нужно поцеловать человека в губы, - запросто сказал он и ни капельки не смутился.
Я перестала, есть, не понимая, шутит он или нет, так как выражения его лица не менялось.
- Всего-то, - скривилась я, и отставила еду, потешаться над ним стало не интересно. У меня полностью пропал аппетит, когда я подумала о его губах на своих. Мне стало жарко и не уютно, в такой близи от него. Калеба же, кажется, вообще ничего не волновало.
- Очень жаль, - вздохнула я, вновь, стараясь не смотреть на него.
- Ну, может когда-нибудь тебе приспичит что-нибудь вспомнить, и ты меня об этом попросишь, - мстиво усмехнулся он, видимо оценив изменения моего настроения. Тогда-то я и поняла, что он шутит, и разозлилась пуще прежнего.
- Лучше уж я поцелую толчок в нашей школе, - хохотнула я, - и вообще, это ты так можешь всем этим местным девчонкам голову кружить, но я-то знаю кто ты или точнее говоря, что ты. Так что не надо быть остроумным со мной.
Это было очень грубо с моей стороны, и я знала, что перегибаю палку, но не могла сдержаться. Мне хотелось сказать ему что-то, что задело бы его побольнее. Но я говорила о нем как о каком-то чудовище, и меня даже саму замутило, когда слова вырвались из моего рта. Весь этот трудный день, переезд и события последних месяцев, я вылила на него в одной, подлой фразе.
Мы двое замерли, в ступоре смотря друг на друга, и слова, словно пепел оседали между нами. Я видела, как его лицо судорожно дернулось, будто бы он не может вдохнуть. Но за миг он снова взял себя в руки. Калеб вскочил на ноги, и уже направляясь к выходу, зло бросил:
- Знаешь, для малолетней, распухшей, беременной девчонки ты слишком высокого мнения о себе.
Я была подавленна тем, что только что произошло и не смогла, как привыкла, одеть маску отстраненности, отвечая на его слова:
- Гордость это все что у меня есть.
Я не смотрела на его реакцию, а решила подогреть еще макарон, когда я злюсь, то становлюсь голодной. И вообще если бы я переживала из-за каждого парня, что мне мало-мальски нравился, и которому я говорила всякую обидную ерунду, я бы поседела. Так что нечего больше распускать здесь свои чары, упырь.
Конечно же, я понимала, что не права, но не догонять же его теперь, и не извиняться. Он сам нарвался на грубость. И хоть я понимала все, чувство вины неотступно засело в моей голове. Кто я такая чтобы судить его? Я решила на некоторое время засесть в кухне, чтобы дать ему время остыть.
Сделав себе кружку крепкого чая, я, в конце концов, решилась выйти из кухни, но к моему облегчению, Калеба там не было. Родители дошли до той части рассказа, где появлялась в их жизни я, мне стало еще более нудно, чем раньше, но провести время в одиночестве весь остаток вечера, не хотелось. Я устроилась в кресле, в котором раньше сидел Калеб, и на некоторое мгновение знакомый запах всколыхнулся вокруг меня, словно он специально оставил напоминание о себе. Как я заснула уже не помню, но проснулась в своей комнате, потревоженная смехами доносящимися снизу. Я удивленно заморгала, вдруг подумав, что это дядя Прат, но вспомнила, где нахожусь, о Гроверах и, конечно, о Калебе. Слишком много для первого дня в школе. Знакомство с ним вообще выбило меня из колеи.
Я откинулась на подушки и чтобы подумать о чем-то другом, оглядела свою комнату, при неярком свете ночника, она выглядела мрачной…и такой английской, что в голове замелькали картинки из старых сказок…и конечно же я вновь вспомнила о Калебе.
Со стоном я зарылась в подушки, но картинка перед моими глазами не исчезала, и в который раз за сегодня я пожалела, что так и не научилась искусно рисовать. Казалось, нарисуй я его портрет, и сам образ исчезнет из моей головы. Но зачем понапрасну обманывать себя. Я была зачарована, как и сотни девушек до меня, настолько слепо, что уже и не хотела избавляться от этой картинки в голове.
Слишком много всего за этот день, за этот месяц, и за эти полгода…мне нельзя влюбляться, чтобы не мучиться вновь, нельзя, потому что простому человеку невозможно выдержать столько.
Я включила свет и, вытащив альбом с фотографиями, принялась рассматривать счастливую девушку с моим лицом, кого-то из прошлой жизни, но вовсе не меня, уже не меня. И как будто в насмешку, во мне заворочался ребенок, забирая даже такие минуты покоя. От боли и отчаянья хотелось плакать, но разве я могла, когда внизу сидели вампиры, чьей слух сразу, же уловит эти звуки. Смогу ли я когда-нибудь им признаться во всем? Во всей боли, страхах, ненависти держащих меня в стороне от людей. Я не знала, как мне объяснить этим идеальным сверхлюдям о своих проблемах.
Мне вспоминались последние недели в Чикаго, полное отсутствие общения с кем-либо в школе, кроме Доминик, насмешки учителей и грубое обращение со стороны парней, но кажется и тогда я чувствовала себя лучше, чем теперь.
Никогда раньше я не думала, что может болеть изнутри, мне казалось, что в книгах неправдиво описывают мучения души, но скорее, там описывали не всю правду. Это была не тоска, а скорее полный отказ от желания жить. И худшее в том, что поделиться не с кем: окруженная вниманием и любовью, я оставалась одна со своей болью и проблемами.
Недолго думая, я схватила трубку телефона и набрала номер брата. Пока в трубке резали мой слух гудки, я думала, что же скажу ему, но все мысли улетучились, лишь я услышала его голос:
- Привет малышка!
Вот так запросто, Ричард заставил меня вспомнить, что я все еще ребенок. Поток слез готов был вырваться наружу при звуке его голоса, но я смогла сдержаться, сейчас мне просто хотелось с ним поговорить.
- Ну, наконец-то, ты уже два дня не звонила, как старики?
Я рассмеялась, радуясь, что этого не слышала Самюель, ее вгоняли в депрессию такие шуточки Ричарда. На самом деле он не был сыном ни Самюель, ни Терцо, а побочным ребенком Прата, которого он обратил, чтобы сделать себе компаньона, когда Терцо нашел Самюель. Но именно эти двое и стали настоящей семьей для Ричарда. Такой как Прат не мог держаться за какие-либо привязанности и, не смотря на то, что он любил нас всех по-своему, отдельно жить ему нравилось больше. Да и отец не мог долго выдерживать брата рядом.
Хотя в детстве я любила, когда дядя жил с нами, именно для меня в этом были плохие преимущества. Он научил меня плохим словам, а также пить и курить. С ним впервые я попробовала виски, его смешило то, как я выгляжу пьяной. Понятное дело, тогда я не понимала что это плохо, но было забавно. С ним всегда было весело. Теперь же я понимаю, каким безответственным он был. Точнее говоря, остается, но не любить его все же невозможно.
- Хорошо, что тебя не слышит мама.
Он хмыкнул в трубку, и я представила себе, как при этом дернулась его челка и упала на глаза.
- Но ты же ей не скажешь.
- Конечно, нет,…возможно,… смотря, что мне за это будет?
- Маленькая шантажистка, - буркнул он, но я знала, что Ричард улыбался. Он столько лет мой старший брат, что я чувствовала себя неуютно, вдруг понимая, что теперь он принадлежит жене, и я больше не могу, попросить его приехать в любой момент. Или, по крайней мере, пока она не сможет находиться снова среди людей. Радость от того что я слышу его голос начала проходить, и я снова расстроилась, подумав о том, что этот год несет мне одни лишь потери. Я уже так давно не видела брата и еще долго не наделась увидеть. Ждать его на мой день рождения, Рождество или Новый год было бессмысленным.
Мы поговорили с ним еще минут десять, обмениваясь шутками, но наверняка, Ричард почувствовал смену моего настроения, он захотел об этом поговорить, но я не могла, по крайней мере, не дома и не сейчас. Пообещав что перезвоню через несколько дней и передав Мизери привет, положила трубку. Не намного, но мне полегчало, всегда приятно осознавать, что он есть, и я все же имею с кем поговорить.
Будь бы тут сейчас Прат, он вообще предложил мне напиться, считая, что я слишком консервативна, и тогда мои проблемы разрешаться. Не удивительно, что отношения с собственным сыном у него не складывались – когда что-то шло не так, Прат не сдерживался и убивал человека, словно это что-нибудь решало. Терцо читал ему лекцию, типа «а если бы на ее месте была Рейн», Прат раскаивался, но все повторялось вновь, пока Прат не решал, что ему нужно пожить отдельно. Но всегда возвращался, отец не сомневался, что в этом году он приедет на мой день рождения, так как ему нравились маленькие чопорные городишки как тот, в котором мы поселились, и долго тянуть Прат не будет.
Как же я скучала по нему и по Ричарду. Ничто не могло заполнить ту пустоту в сердце, что осталась с их отъездом. Но надежда на то, что скоро мы снова сможем жить вместе оставалась: когда-нибудь Прат заскучает без нас, и Мизери сможет контролировать свою жажду, поведение, движение, а я верну назад свою семью. Я вовсе не забывала о ребенке, просто о нем будут заботиться Самюель и Терцо, таковым было мое условие, если я оставляю его, - родителями для него станут они. Я же буду лишь сестрой.
Моим планом на будущее было проучиться в колледже еще человеком, потом сменить свою человеческую ипостась на вампира, и найти одного человека,…но об этом не знали они. Или я надеялась, что они не догадываются, а если подозревают, то не судят. Я знала, что Самюель будет против, но ее недовольство не поколеблет мое желание. И возможно когда-нибудь Калеб сможет взглянуть на меня такую же прекрасную, как Самюель, хотя меня мучили сомнения, буду ли я красива, возможно, я стану самым не привлекательным вампиром. Но меня это не пугало, моей целью будут сила и ум вампира, а не красота, я вовсе не желала влюбить в себя Калеба, или кого-либо, хотя тщеславные мысли поставить такого гордеца на колени, немного утешали.
Я представила себе холодные глаза Калеба наполненные чувством… и сама чуть не задохнулась от удивления. Он так прекрасен, и мне нельзя о нем мечтать, чтобы не мучиться еще от неразделенной любви.
Наконец-то я выключила свет и заставила себя ни о чем не думать, но так и не сумев изгнать из головы лицо Калеба, заснула.