Глава 1. Не признавать

Эдвард

Шел 1948 год. Март. Середина семестра в школе Форкса. Скучный дождливый день. Улицы города, почти как и всегда, заволокло густым туманом, а на тяжелом небе не было и намека на солнце, но меня это вполне устраивало, впрочем как и всю мою семью. И дело даже не в этом, просто солнце было совершенно не для нас. Как и школьные автобусы.
Меня зовут Эдвард Каллен. Я – вампир.
Это не сложно, и не больно. Это – никак. Мое тело, лицо, голос, вся внешность – совершенны. Я умею читать мысли простых смертных и других вампиров. Я не чувствую дуновения легкого бриза, да и безжалостное буйство торнадо не нарушит мой покой. Скорее оно ему поспособствует. Я не боюсь цунами и не удивлюсь землетрясению. Я бессмертен. Технически. Я почти никогда не испытываю боли, кроме разливающегося по гортани огня жажды, когда я вижу человека, с невероятно аппетитным запахом крови. Мое воображение не дает мне покоя, и я сразу же начинаю вспоминать каково это, впиться в трепещущую плоть острыми, как бритва, зубами и не проронив не единой капли алой теплой амброзии медленно с наслаждением, капля за каплей, вкушать её. Или еще лучше, преследовать свою жертву по пятам, чувствуя её страх, беззащитность, понимать, что она уже признала свою обреченность, дать передышку, едва свернув в ближайший переулок, и слышать, как бешено бьется сердце. А потом эта музыка затихает, все приходит в норму, и человек снова расслаблен, хотя еще и оборачивается изредка, но сам себя уговаривает: «Это просто паранойя, никто за мной не гонится, а маньяка просто выдумали репортерешки в погоне за очередной сенсацией» или «О, Господи, скорее бы добраться до дома». Пфф… Бесполезно, даже слишком, ведь это ничего не изменит. Не меняло. При следующем же повороте я выходил навстречу своей жертве, и картинно облизываясь, медленно приближался. Это доставляло мне еще большее удовольствие.
Игра.
Играть я начал спустя года два после превращения, когда просто убивать и пить кровь стало скучно. Я уже мог контролировать себя и не оставлять следов, моя физическая сила стала меньше, но я был быстр, словно… вообще-то сложно описать словами скорость, которой не обладает на земле больше ни одно живое существо. Хотя, технически, и я не совсем живой.
Играть с жертвами всегда было… по-новому, сначала, хотя возможность проникнуть в человеческий мозг, все упрощала. Каждый следующий шаг, каждая мысль были передо мной как на ладони. Кто-то проклинал меня, кто-то себя, парни храбрились и придумывали с какой стороны лучше врезать мне по лицу, девушки, те, что имели в себе силы противостоять моей притягательности, методично пятились назад, самые благоразумные отворачивались и уносили ноги. Последних я отпускал, искренне полагая, что своим невероятным чутьем к опасности (что для простых смертных редкий дар), они заслужили право на жизнь, по крайне мере, пока на их пути не встретится следующий вампир, менее великодушный, чем я. Но такая вероятность была весьма малой.
Прочим же жертвам везло куда гораздо меньше. Их запах и вкус вводили меня в состояние близкое к безумию, а это такая контролируемая истерика, которая начиналась с ощущением первой капли крови на губах. Это незамысловатая алая жидкость пробуждает все инстинкты хищника в моем сознании и как следствие всем организме. Пресыщения не существовало. Мне всегда было мало. И хотя бы раз в три-четыре ночи я находил себе новую пищу. Была только одна проблема.
Карлайл. Мой создатель, вампир, который, не предлагая мне выбора, сделал меня таким, спасая от «испанки». И он не пьет человеческую кровь. Первый год своего существования я провел с ним, но когда у меня появилось достаточно контроля, чтобы не бросаться на людей средь бело дня и необдуманно он поставил условие – отказаться от человеческой крови. Я был к этому не готов. Я ушел от него и его жены, но он разрешил мне вернуться, с тем же условием, когда я буду готов. Если я буду готов.
Двадцать шесть лет с тех пор как я стал таким. Двадцать шесть лет ощущения всемогущества от ненужности сна, воздуха, от отрицания боли. И мне уже скучно. Невыносимо, глупо, неестественно и до тошноты. Почти тридцать лет одиночества. И это оказалось слишком много даже для меня.
Один глубокий безвкусный вдох. Один такой же безжизненный выдох. Все.
Этот мир стал не только скучен, но и мал для меня, что в пору было бы искать новые, параллельные вселенные, если бы они существовали. Странные мечты и дурацкие человеческие истории о других мирах, со своим злом, добром, героями и, конечно, плохими парнями. В них рано или поздно всегда появляется чужак, который является своего рода мессией, спасающий всех хороших и наказывающий грязных политиков, черных магов, истребляющий вселенское зло и спасающий прекрасную принцессу (воительницу, королевну и т.п.). Но это все чушь. Так не бывает. Не для меня. Стать в этом мире чем-то «иным» означало все время скитаться, прятаться, пытаться быть нормальными для всех вокруг, даже если тебе вечно придется ходить в школу, слушать одни и те же уроки, отбиваться от девиц, которые так и норовят заполучить кусочек такого красавца как ты. О, да. Я довольно эгоистичен и достаточно самовлюблен чтобы признать тот непоколебимый факт, что популярен среди представительниц противоположного пола. Но и это скучно. Ни одна из них не заботит меня, никогда не заботила, и вряд ли такое случиться в ближайшее время. Этому были вполне объяснимые причины – мысли. Я всегда знал, о чем они думаю, когда врут, когда пытаются просто приукрасить. Я знал насколько та или иная девушка была глупа, распутна или закомплексована, причем все три факта вызывали во мне глубокое отторжение. Все, что я мог в них разглядеть, так это жилку на шее, в которой тихонечко, а иногда и быстро струилась самая желанная для меня пища. Не более.
Но все равно спустя двадцать шесть лет я вернулся к Карлайлу и принял все его условия. Собственно оно было одним – практически невыполнимым.
В это пасмурное утро, в городе Форкс, штата Вашингтон, все было по-прежнему. Я, мои братья и сестры, неспешна передвигались по мшистому настилу земли в лесу, по тропе, что рано или поздно выведет нас к школе. Эммет, как всегда, красовался, перепрыгивая с ветки на ветку, за что его Розали «ласково» (хотя на мой вкус это было больше похоже на их любимые ролевые игры), называла гориллой. Джаспер крепко сжимал ладонь Элис. Несмотря на то, что он недавно поохотился, его самоконтроля едва ли хватало на неделю пребывания в обществе людей без нашей «еды». Со мной все было проще. Я на удивление быстро адаптировался к крови животных. Сначала чувства насыщения не было вообще, но спустя несколько месяцев мне удалось найти нечто вроде «деликатеса» среди диких обитателей фауны, которые более менее подавляли мою жажду, на две недели, а иногда и немного дольше.
Но все-таки… Первый год перехода с человеческой крови на так называемую «диету» был не чуть не лучше, чем мой первый год вампиризма в принципе. С приближением живого человека начиналась настоящая, невыносимая агония. Я словно метался, между потребностью сдержать слово и непреодолимым желанием пустить все на самотек и дать волю первородным инстинктам.
Но я не мог. Это была едва ли не первая разумная и рациональная мысль, которая вскоре переросла в настоящее, искреннее чувство ответственности не только перед Карлайлом, но и всей семьей Каленов, членом которой мне так хотелось стать. Я жаждал этого сильнее, чем крови, сильнее, чем денег, и всех благ, что они могли мне дать. Я жаждал их общества, как семьи, как тех, кто безоговорочно понимает меня. Мне не нужно было их опасаться, и я мог обсудить с ними что угодно. Но, опять же, моя «оборона» никого к себе не подпускала. Я оставался подчеркнуто официален и не общителен со всеми. Я просто знал, что у меня есть… дом и меня это устраивало.
До школы было еще около мили пути, и мы уже почти замедлились, потому что снова пришли бы слишком рано.
- Стой, Эдвард, - внезапно пропищала Элис.
Её голос был таким мелодичным и визгливым одновременно, что больше походил на ультразвук. Мы вчетвером повернулись к крохотной (ну, по сравнению с остальными) сестренке и с удивлением уставились на нее. Очевидно, что её посетило очередное видение. Я не отличался хорошо развитой интуицией, да и при моей способности читать мысли, она мне была просто напросто не нужна, но сейчас, когда она смотрела на меня с выражением полным страдания и страха. В голове у нее крутилась только одна мысль: «Когда все уйдут», и я лишь слегка кивнул.
- Не помню, чтобы среди прочих недостатков у вампиров числилось еще и отсутствие слуха, - злобно рыкнула она. – Вы все – вон. Останется только Эдвард.
- Что случилось? – потребовал Джаспер. Слишком раздраженный. Его отвратительное настроение моментально передавалось мне, как какая-то зараза, типа гриппа, от которого я в свое время чуть не сдохнул, воздушно-капельным путем. Эммет и Роуз были более благоразумны, да и на голову превосходили нас в своем собственном эгоизме, поэтому не стали озадачиваться сложившейся ситуацией. Они точно знали, что рано или поздно им тоже все станет известно и единственная проблема состояла в контроле над своими неуёмными сексуальными вампирскими желаниями в пределах простой человеческой школы.
- Джаспер, мне просто нужно кое-что сказать Эдварду. Ты знаешь, я могу это сделать и не вслух, но ради справедливости,… в общем, просто, иди. Мы догоним.
Но брат сомневался, и я знал, с чем были связаны его сомнения. Это было что-то сравни ревности, только безосновательной, глупой и всепоглощающей. Он был крепко привязан к Элис, но опять же, это была больше чем просто любовь, скорее неизбежность друг в друге. Им не нужно было что-то говорить, им не нужно было даже об этом думать. С того самого момента, как его нашла Элис они стали неразделимыми частями единого целого, идеальная пара, идеальные герои для любого романа.
- Иди Джаспер, Элис сообщит мне эту «страшную» тайну и мы будем в школе, еще раньше, чем ты успеешь по ней заскучать, - поддразнил его я.
«Не беси его, Эдвард», - интонация Элис была злой, по-настоящему злой и это мне не понравилось.
- Так что стряслось? – спросил я, когда Джаспер наконец вышел из зоны слышимости.
- Тебе не следует сегодня идти в школу.
Я приподнял бровь. Перспективе прогулять скучные школьные занятия я радовался не меньше, чем любой другой нормальный подросток, даже не смотря на то, что был вампиром, но такое случалось только в редкие солнечные дни, и тогда на уроки мы не ходили все вместе.
- Назови хотя бы одну причину.
- Если ты пойдешь, то тебе придется уйти от нас, Эдвард, возможно навсегда.
- С чего ты взяла?
- Я видела, как ты… убегаешь, - последнее слово было произнесено с таким надрывом и так тихо.
- Твои видения не всегда точны.
- Мои видения точны, но всегда существует возможность изменить будущее, зная о нем. – Зло заскрипела Элис.
Её действительно было сложно вывести из себя, хотя мне удавалось лучше, чем кому бы то ни было.
- Покажи мне.
- Лучше поверь на слово. Тебе не стоит на это смотреть.
- Покажи.
Мы сверлили друг друга глазами всего несколько мгновений, и она сдалась. Легко.
Поток её мыслей и картинок, которые приходили из будущего стал возникать в моем сознании.
Школа. Коридор. Запах. Я едва поморщил нос, но даже сейчас, через это видение я почувствовал, насколько он превосходен. Я вижу себя. Я разыскиваю человека, от которого исходит этот аромат. Конечно, ведь разве смог бы кто-нибудь отказаться от такого удовольствия взглянуть на аппетитную жертву. Даже если я больше не убиваю людей, то, что мне мешает продолжать игру? Запугать до дрожи в коленях, и читать рисуемые ими в своем уме страшные образы парня с окровавленным ножом, веревкой или револьвером. У людей такая богатая фантазия. Это всегда было забавно. Это было тем, что до сих пор не давало мне скучать. Но дело даже не в этом, а в странной обреченности, что делает кровь слаще, вкуснее, а запах острее. Именно так. Слышать, как по венам, вместе с кровью, бешено несется человеческое отчаяние, было невероятно вкусно. Это была музыка моего настроения, первое, что я познал, как удивительнейшее из свойств крови. Сначала было именно отчаяние, а уже потом запах и вкус. По школе разноситься звонок и прерывает мои поиски. Наверняка, я уже почуял её. Именно её. Молодая девушка, лет семнадцати, новенькая…
- Изабелла Паркер, - сказала Элис, прерывая видение.
- Действительно новенькая? – Я приподнял бровь. – И что с ней не так? Да она вкусно пахнет. Очень вкусно, - глупо было бы отрицать очевидное. – Но я справлюсь.
Тишина. Элис молчит.
Почему?
- Что не так Элис? Я справлюсь. – Я не спрашивал, я знал, что так и будет.
Сестра отрицательно покачала головой, и за мгновение я оказался у нее, схватив за горло и прижав к дереву с такой силой, что оно пошатнулось.
- Эд…ард, - выдохнула она. – Прекрати. Я лишь говорю, что видела, ты можешь это исправить.
- Покажи мне.
- Эдвард…
- ПОКАЖИ! – приказал я.
- Отойди, я… покажу, - снова сдалась Элис.
Столовая. Я вижу, как она входит внутрь, а рядом с ней крутиться Крис Дауни. Не удивительно, ведь он такой любитель женских прелестей, только ему никогда ничего не перепадает. Его мысли примитивнее, чем у шимпанзе. Пиво, девки, снова пиво, снова девки и деньги, о которых он грезит, постоянно, представляя себя крутым миллионером, на дорогом авто. Или уважаемым гангстером, как было в начале тридцатых, подпольно доставляющий на столы уважаемых людей виски, бренди, джин и прочие алкогольные напитки, ловко минуя длинный руки ФБР и прочих ведомственных служб. Я улыбаюсь, видимо прочитав её мысли, в момент, когда её взгляд останавливается на нашей семье и в частности на мне, как на единственном «одиночке». Наверно, они не подкупают меня новизной, скорее банальностью, шаблоном. Большинство девушек меня опасались, но именно это и казалось им наиболее привлекательным во мне. Неизвестность пугала и притягивала словно магнит. Записки в шкафчике, в тетрадях, ожидание после занятий, странные разговоры, почти всегда убогие мысли. И даже несмотря на то, что большинство из них каждое воскресенье посещало католическую церковь, мечты некоторых девушек были далеки от безгрешных, а иногда и не только мечты. Она проходит мимо, робко посматривая на меня из под ресниц. Но теперь на моем лице нет прежней ухмылки. Она действительно превосходна. Мечта любого вампира – певица. Моя певица.
- Эдвард. Эдвард остановись, хватит. Возвращайся домой. – говорит Элис, почти умоляя.
«Не стоило мне…» - подумала она, но я решил, чтобы сестренку не сильно мучила вина закончить за нее.
- Отпускать Джаспера, да возможно ты и права. Но я не сорвусь, Элис.
- Ты давно не ел. Если бы не последние шесть лет диеты, твои глаза давно налились бы алым, а сейчас они просто потемнели. Только это дает тебе уверенность, но ты ошибаешься, Эдвард. У тебя нет такого самоконтроля. Не мни себя Богом! Оставь девочку в живых.
- Даже если ты права, Элис. Мне теперь вообще в школе не появятся? Если справлюсь сегодня, то смогу это сделать и дальше.
- Человеческая жизнь – не материал для эксперимента, - закричала Элис.
- Мы каждый день идем на этот эксперимент. Мы каждый день ведем игру. И этот день не будет отличаться от прочих, - ответил ей я и сорвался с места.
Через пару минут, когда я был у главного корпуса школы Форкса, вокруг меня завертелись все эти мысли о новенькой. Она определенно уже была в здании и успела произвести фурор, когда появилась на школьном дворе. Парни нашли её весьма милой, и придумывали планы о том, как будут дарить ей цветы и бросать в окно камешки, предложат встречаться, возможно. Девушки разделились во мнениях от лютой ненависти и первой странной ревности к тому что «по праву» принадлежит им, до сочувственного понимания, хотя первая часть заметно перевешивала вторую.
Я искал её. Глазами и обонянием. Я прислушивался к мыслям.
«Я только что видел её у административного корпуса. Она такая странная, распутная, не в форме и эта роза…»
Неужели девочка пренебрегла сине-голубой гаммой нашей скучной школьной формы?
«Теперь все парни будут ухлестывать за ней, и драться за право пригласить её на бал. И еще Майк сравнил её с Кетрин Хепбёрн. Он рехнулся!»
Я едва сдержал смешок. Сравнение более чем лестное.
«Сейчас будет звонок, а я еще не дочитала параграф, и видимо буду сидеть с новенькой за одной партой» - подумала девушка за моей спиной. Я обернулся. Она была странно отрешенной и не чувствовала никакой эйфории по поводу появления новичка. Мне стало жаль, что я не знал её имени. Мне было жаль, что я не смогу оказаться на её месте.
«Голливудская потаскуха» - об этом думала Клэр Стенли. Я про себя снисходительно усмехнулся. Из всех девушек и девочек в школе Стенли была самой… тупой. Без преувеличения.
А потом раздался звонок. Мне пришлось идти на занятие и в третий раз в своей жизни выслушивать подробнейший анализ «Ромео и Джульетты» Шекспира. Ничего нового узнать мне не предстояло. О том, насколько гениален был старина Вильям, я знал и без мистера Баннера и сомнительных невнятных ответов одноклассников. Но дело ведь было не только в самой печальной на свете повести о вечной любви. «Гамлет», «Двенадцатая ночь», «Король Лир», и другие его пьесы всегда были у меня в чести. Я любил классику, но не сопливую девчачью классику, типа Джейн Остин, а именно ту, что произошла из Средневековья, что несла некий смысл, даже в существование таких как я.
Еще два часа прошли в безрезультатном шастанье по коридорам школы. Я всегда знал в каком классе или за каким поворотам находилась девчонка, но, как только приближался её уже не было. Моя скорость не могла мне помочь, не при таком количестве народа, к тому же я точно знал, что во время обеда ей придется показать в столовой.
И когда это время наступило, и я лишь только успел занять место с краю нашего стола, по кафетерию пронеслась волна шепота, улюлюканий и переговоров.
Я поднял голову и увидел её.

ПРОДОЛЖЕНИЕ