Я чувствовала себя настолько изумленной и с трудом осознавала, что кто-то пришел навестить меня. Как только я на костылях переступила порог, то оказалась в руках странного мужчины. Ощутив мое напряжение, естественную реакцию тела на действия незнакомца, он ослабил хватку, удерживая руки на моей талии. В контрасте с белой рубашкой его загорелая кожа казалась совсем темной, а на мускулистой руке слегка виднелись вены. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он начал говорить.

- Мария, прости меня. Я действительно не знал, что ты в больнице. Я пытался дозвониться до тебя несколько недель назад, но твой телефон не отвечал. А тут Сет рассказал, что когда навещал Лею, то видел здесь девушку очень похожую на тебя. Я сначала не верил, но это оказалось правдой. Прости…

Но только одна вещь насторожила меня.

- Мария?

Медсестра Коуп откашлялась в другом конце комнаты.

- Мистер Блэк, мы говорили с вами об этом. Вы не можете давить на нее. И, пожалуйста, давайте вы присядете, хорошо?

Отчаянно вздохнув, он провел рукой по очень коротким черным волосам. Совсем не похож на Эдварда. Он удостоверился, что я устойчиво стою на костылях, и пошел к стулу, что находился в углу палаты. Я застыла на месте, пока не почувствовала теплую руку на своем локте, меня подвели к кровати. Медсестра Коуп убедилась, что кто-нибудь постоянно будет в комнате с нами, она знала, что мне будет неудобно, и я почувствовала сожаление о мнении, сложившемся о ней у меня в голове. Она, может быть, и была не очень приятным человеком, но точно знала, что требуется больным.

Он начал торопливо рассказывать низким голосом, а я устроилась на кровати поверх простыней. Его покрасневшие глаза выражали беспокойство.

- Боже, ты такая худая.

Его звали Джейкоб Блэк, и он механик. Недавно он переехал из Чикаго обратно в свой дом в штате Вашингтон. Ему двадцать два, и мы знали друг друга, еще когда были подростками. Но даже эти факты хоть и дали существенный контекст некоторым моим туманным воспоминаниям, за которые я обычно цеплялась и долго обдумывала, но потеряли свою значимость по сравнению с другими деталями.

Меня зовут Мария Свон, и мне двадцать четыре года.

- Мы переехали в Чикаго, два года назад, когда умер твой отец, - он остановился на несколько секунд. Я заметила, что он так делал очень часто, как будто ждал, что я вспомню. Когда я промолчала, он вытащил листок бумаги из заднего кармана джинс и привстал, чтобы отдать мне. Я перевернула мягкий и немного смятый листок, и просто положила его на колени.

Яркая фотография, сделанная на скалистом берегу. На ней изображена девушка, очень похожая на меня. Она улыбалась и обнимала за талию юного Джейкоба. На обратной стороне черными прописными буквами написано "Джейкоб и Мария, 2005".

- Так мы женаты? Или … встречались когда-то? - я мысленно запаниковала, но быстро отпустила это. Прошлого не изменить.

Его выражение лица немного поменялось, и он стал потирать руки, как будто собираясь сообщить что-то важное.

- Мы… встречались в течение долгого времени, но расстались около двух или трех месяцев назад. Я хотел вернуться в Вашингтон, а ты нет. Но, Мария, я был таким идиотом.

Джейкоб выругался, и мне это не понравилось. К сожалению, не было настроения спорить, и я начала чувствовать себя виноватой во всем происходящем. Всего лишь два часа назад я собиралась жить с Эдвардом, с человеком, о котором заботилась, и который знал меня такой, какая я сейчас. Слишком много для одного дня.

- Джейкоб, прости, думаю, у меня начинает болеть голова. Слишком много, чтобы принять…

Он грустно улыбнулся.

- Я понимаю, и это нормально. У нас будет много времени, чтобы поговорить завтра.

- Ты придешь завтра?

- Ну, да, - сказал он, шаркая ногами по полу, и поглядел на оставленные следы от кроссовок на линолеуме. – Я говорил с доктором, и он сказал, что ты вполне здорова и можешь уехать отсюда. У меня по-прежнему есть ключ от нашей квартиры, я тут подумал, я мог бы вернуться около десяти утра и забрать тебя домой. Мне все равно придется привезти им твою страховку.

- Завтра… - после нескольких недель скуки и одиночества, двух недель, проведенных с Эдвардом, я не была готова к таким крутым изменениям. Я начала паниковать от мысли, что вместо трех дней у меня есть всего несколько часов. Это было слишком скоро и слишком поздно. Все спуталось, я больше не могла этого вынести.

Джейкоб неправильно истолковал мой шок и широко улыбнулся.

- Я уверен, что все равно тебе уже надоело это место, - его улыбка немного сникла, когда я ничего не ответила. Слегка утешал тот факт, что, по крайней мере, Джейкоб знал меня достаточно, чтобы увидеть, как я устала. – Это ведь нормально? Просто они мне сказали, что через несколько дней тебя выпишут, и я подумал, наверное, ты бы хотела выбраться отсюда как можно раньше. Я и представить себе не мог, что они собирались отправить тебя в реабилитационный центр.

Мое тело кричало, сердце мчалось вскачь, а руки вспотели. Я не готова покинуть это место. Я не готова оставить Эдварда и вернуться в реальный мир. Но у меня не было другого выбора. Я не могла думать. Едва ли я могла дышать. Джейкоб был единственным связующим звеном с моим прошлым. Хоть мои чувства были противоречивы, я не могла отвернуться от него.

Итак, я кивнула и, отвлекая себя, начала собирать воедино маленькие детали о Джейкобе, которые мешал заметить сразу туман в голове. Когда он взволнованно улыбался, на его щеках появлялись маленькие ямочки, жирные пятна на коленях свидетельствовали о работе с маслом. Прежде чем уйти, он прикоснулся рукой к моей щеке, и я сосредоточилась на том, насколько мозолистей у него руки, чем у Эдварда, и его прикосновение принесло лишь беспокойство.

Все изменится. Я не готова к этому.

И у меня нет выбора.

Когда вечером выключили свет, я даже не потрудилась закрыть глаза, вместо этого я начала смотреть на забрызганное дождем окно в лунном свете. Не было никакого смысла в попытке уснуть. Я точно знала, кого увижу, если сделаю это.

Анджела удивленно и обрадовано усмехнулась, когда нарушила тот напряженный момент в палате Эдварда.

Выражение лица Джейкоба сменилось на спокойное, когда он увидел меня живой, а из глаз, заметивших мои травмы и изнуренный вид, покатились слезы.

Глаза Эдварда потемнели, когда он услышал эти несчастные слова о посетителе...

Он страдает. Я знала его слишком хорошо. И сейчас от этой капли горечи он ушел в себя, между бровей появилась складка. Я видела, как его пальцы дрожали, эмоции и чувства покинули тело, делая выражения лица пустым. Закрытым. Эдвард замкнулся в себе, но я не могла оставить его завтра, возводя стены между нами. Он нужен мне, даже если я вернусь в свою прежнюю жизнь.

Каждый раз, когда я пыталась представить эту самую жизнь за стенами больницы, мое воображение заклинивало, и дальше была только пустота. Фрагменты воспоминаний, подобно слайдам, всплывали в сознании, сменяли друг друга, были тревожными и несвязными. Я в течение нескольких недель изводила себя мечтами о пробуждении не от прихода медсестер за анализами, не от непринужденного приглашения Анджелы на прогулку и не от вечно недовольного и уставшего выражения лица медсестры Коуп. Но сейчас, когда моя мечта была в пределах одного вдоха, я была в ужасе.

Хоть я и ненавидела распорядки этого больничного крыла, но оно было знакомым. Черт, все здесь для меня знакомо. Я заплакала, а в животе все скрутило от страха и мысли, что завтра я выйду через эти двери с Джейкобом как Мария Свон. Я не хочу уходить. Но что еще мне остается делать? Он единственное связующее звено с прошлым, мне не нравится, что я вынуждена уйти с незнакомцем. Но у Джейкоба есть фотографии и письма – доказательства, что мы были знакомы друг с другом. И, возможно, когда я буду рядом с ним, свободная от медсестер и капельниц, я смогу вспомнить, что держало нас вместе. Полное отсутствие каких-либо воспоминаний у меня о нем нервирует его, но он знал, чего ожидать. Кто знает, может быть, в конечном счете, Джейкоб был важнее для меня тогда, нежели Эдвард сейчас.

Внутри все снова перевернулось.

Эдвард по-прежнему страдает, и мне больно вместе с ним. Он волнуется за меня в гордом одиночестве на протяжении всего дня, и с каждым шагом вдали от его теплого тела я чувствовала себя все незащищеннее. С ним было безопасно и комфортно, и все незнакомое казалось прекрасным.

Все в Джейкобе пугало меня. Он никогда не займет место Эдварда.

Как я могу оставить его здесь? Я всегда знала, что мы не сможем остаться вместе, это становилось все яснее с каждым швом, удаленным со лба, и с каждым вздохом без боли в груди. Мы шли на поправку. Только здоровье и время могли держать нас вместе так долго. Но даже в этом случае я не могла представить и дня, в котором не смогу поговорить с Эдвардом. Но сможем ли мы продолжать наши странные отношения в мире за больничными стенами?

Даже думать об этом не хочу. Конечно же, сможем. За две обычных недели он умудрился найти подход ко мне, как Хитклиф к Кэтрин(*). Эдвард дал мне все, что нужно, и все, что было в его силах: новое начало, лекарство для моей души и даже крышу над головой после выписки. Я должна ему больше, чем можно представить, но есть одна вещь, которую я могу дать.

Мне нужно сделать так, чтобы он больше не был опустошенным, мы должны в последний раз поговорить на его скрипучей и не очень удобной кровати, и это не может подождать до утра.

Глаза давно привыкли к тусклому освещению коридора, и я без труда взяла костыли, что стояли около кровати. Скинула простыни, отшвырнув их ногой, и выскользнула из кровати, касаясь теплыми пальцами ног холодного пола. Удерживая костыли, я сжала ручки и, оттолкнувшись от матраса, направилась к Эдварду в палату 3В. Я чуть не рассмеялась вслух, думая, что это в последний раз, и неожиданно, словно это как-то повлияло на меня, зашагала быстрее. Теперь мое состояние стало гораздо лучше.

Пластиковая скоба на руке щелкала по металлу костыля, а я продвигалась вперед. Внимательно осмотрев коридор, я выдохнула с облегчением, не увидев ни одной медсестры, которая бы заметила меня, бродящую по коридору, а затем быстро преодолела оставшийся путь. Тихонечко, как только могла, я открыла дверь и, затаив дыхание, на костылях скользнула в темную комнату, тяжелая дверь позади меня захлопнулась со щелчком.

Эдвард сидел, укрывшись одеялом, как всегда подперев голову двумя небольшими подушками, и я могла разглядеть, как его глаза мерцали в темноте. От звука захлопывающейся двери он сел ровно, но не подал никакого знака, показывающего, что он знал о моем присутствии. Я была вынуждена следовать нашему старому постоянному распорядку, страстно желая вернуть хотя бы маленькую частичку того, чего мы достигли. Я побрела к нему и поставила костыли у стены, прыгая на одной ноге, пока не коснулась кровати и не приземлилась на матрац. Покрутившись, я села так, чтобы положить поврежденное колено поверх одеял и легко соприкоснуться с ним руками. От этого касания тепло распространилось через руку, плечо, грудь к сердцу. Но что-то неправильно. Он был слишком напряжен.

- Зачем ты пришла? - спросил он, после стольких минут тишины хриплым шепотом.

Чтобы сказать спасибо. Чтобы извиниться, что ушла так скоро днем. Чтобы рассказать тебе, как ты мне нужен.

- Я ... я должна была тебя увидеть.

- Ты не должна была делать это, Мария.

В животе все болезненно скрутило, когда он прошипел это имя. Значит, он слышал, по крайней мере, это объясняет его ледяное поведение. И что-то подсказывало, что он знает гораздо больше.

- Эдвард, не надо…

Он перебил меня:

- Это правда? – я поморщилась, не зная, о чем он.

- Что правда?

- Ты уезжаешь завтра с ним?

Его голос надломился, он прошептал последние слова, и я знала, что снова ошиблась в своих попытках понять Эдварда. Независимо от того, что я о нем узнавала, этого всегда было недостаточно. Я много слушала, больше изучала и пыталась прочувствовать. Но эти открытия не радовали меня. Он выглядел очень уязвимым, обернув одну руку вокруг колен, а поврежденную прижав к груди, подсознательно защищаясь.

Я кивнула, мои слова путались от его беспомощности. Мы сидели в тишине, пока Эдвард не удивил меня снова.

- Как ты можешь доверять ему? Ты же совсем его не знаешь! – от этих слов соленые дорожки слез образовались на моих щеках, его многословность пугала больше всего, но я вела себя тихо. Он яростно запустил пальцы в волосы и с силой потянул их, его голос хоть и казался сдержанным, но был злым. – А может, он настоящий кусок дерьма… он может… Быть может, он и есть та гребаная причина, из-за которой ты прыгнула! - я вздрогнула, но он продолжил, - Боже, после всего, о чем мы с тобой говорили, как ты хотела создать что-то лучшее для себя, ты собираешься просто сбежать обратно с первым парнем, который утверждает, что знает тебя?

Я не знала, что словами он может причинить мне такую боль. Я попыталась остановить поток этих ужасных чувств и электричества, что проскальзывало между нами, но не могла. Никогда не могла управлять этим, он всегда задевал струны моей души. И это была не дружба. Я даже не могла подобрать правильное слово.

- Я хочу дать тебе гораздо больше, Белла.

Он произнес «мое» имя с печалью и разочарованием, и это задело меня.

- А что еще я должна делать? – разозлившись, воскликнула я со слезами, рвущимися на свободу. – У меня нет ничего, Эдвард. Черт побери, ничего. Ты потерял цель, но можешь жить каждый день, вспоминая свое прошлое. И я действительно знаю, что я делаю. У тебя есть семья, и они готовы тебе помочь. Даже если прямо сейчас ты сойдешь с ума от горя, они будут ждать, они помогут. А у меня ничего нет…

Пытаясь сдержать рыдания, я напрягла плечи. Он провел пальцами по щеке, заставляя посмотреть ему в глаза. Я резко и прерывисто задышала, встретившись с его пристальным взглядом. Он, поджав губы, выглядел серьезным, а моя боль отражалась в его глазах. Тени дождевых капель играли на его скулах. Даже музыка, что постоянно играла, стихла, тишину нарушали лишь редкие сигналы приборов и звуки ударяющихся по стеклу капель.

- Что мне еще остается делать? – повторила я, - у меня ничего нет...

Я смотрела на него с мучительным любопытством, не в силах удержать себя от наблюдения за его реакцией, за сменой выражений его лица. Затуманенный взгляд Эдварда блуждал от моих глаз до губ и обратно, и это показалось знакомым. Он хотел сделать что-то. Я почти поняла, но пелена слез затуманила разум, привела в замешательство. Напряженность действовала на нервы, как боль, только совсем не похожая на испытанную мной ранее.

- У тебя есть я, - он вздохнул, а я больше не могла соображать, потому что он дернулся вперед, и его губы накрыли мои.

Это совсем не было похожи на те робкие и сладкие поцелуи, которыми он покрывал мои пальцы. Его губы небрежено и отчаянно скользили по моим, и я изо всех сил пыталась удержать себя вертикально. Эдвард же придвинулся ближе, прижимая к груди. Его левая рука скользила по талии, и он сжал меня настолько крепко, насколько мог в нашем положении. Голова кружилась, и это электричество... и что-то еще, что заставляло цепляться за него, я протиснула руку между нами и ухватилась за ворот его рубашки. Я не знала, что делала. И не знала, как остановиться.

С его губ сорвался сладостный стон, как только мы на мгновение разделились. И это неизвестное чувство снова вспыхнуло и отчаянно поглощало меня. Ткань почти рвалась между моими пальцами, в то время как поврежденная рука находилась без движения. Мне нужно было это чувство, но я знала, что это неправильно. Мужчина... ну, хорошо, не просто мужчина... Джейкоб Блэк, человек с именем и историей, документально связанный со мной, придет, когда взойдет солнце, чтобы забрать меня в жизнь, которую я не могла вспомнить.

- Эдвард, - я отстранилась, резкая боль пронзила все внутри. Я жаждала прикосновений его губ снова и снова. Слишком комфортен и необходим контакт с ним, чтобы отрицать это. Моя страсть к нему, как дыхание. Я чувствовала его горячий вздох на моей щеке и дрожала каждый раз, когда его губы касались моей кожи. Освещение за дверью стало немного приглушенней, отбрасывая невероятные тени на плитки, и, казалось, делало очертания кровати более неясными. Я слегка потянула его за волосы, умоляя посмотреть на меня, но он отклонился, продолжая прятать лицо.

- Эдвард, - взмолилась я. Пальцы, не оправдывая хозяйку, продолжали путешествовать и подталкивали его ближе к моей шее, несмотря на протесты мозга. Мурашки прошли по моему телу. Даже ощущение его нейлоновой скобы, которая слегка царапала шею, притягивало меня ближе. Мне было так хорошо рядом с ним, несмотря на неудобное положение наших тел и несмотря на то, что через несколько часов я уеду.

Я уеду.

Это разбивало мое сердце.

- Эдвард, - сдавленно прошептала я, прикасаясь губами к его волосам. - Пожалуйста, скажи мне, я увижу тебя? Пожалуйста, скажи мне, что ты останешься моим другом, когда я уйду отсюда.

Страсть поцелуев рассеивалась, и я всхлипывала, полностью расплавляясь от его ласк. Его губы нашли ухо, он оставил влажный поцелуй на мочке. Затем тихо, с тоскою, сказал:

- Мы никогда не были друзьями, Белла, - я должна ненавидеть его за пессимизм, но в его словах сквозила искренность, и я знала, он был прав. Эдвард всегда был гораздо больше, чем просто друг. Он повторил мои мысли, вновь прикасаясь губами к шее. - В другой раз у нас бы было все прекрасно, но я не могу помешать тебе уехать. Тебе это нужно.

- Мне нужен ты.

Он оторвался от меня, и я ахнула, заглянув в его красные, но живые глаза. Холодные пальцы прошлись по моим пылающим щекам, и он вздохнул, повторяя слова, которые я должна была услышать.

- У тебя есть я.

Я не могла отрицать того, что сегодня почувствовала гораздо больше. Он знал, что я собираюсь покинуть больницу утром с Джейкобом. Мы оба знали. И мы заслужили право на эту последнюю ночь в нашем несовершенном пузыре. Я провела большим пальцем по его нижней губе, и мы, как магниты, слились вместе. Наши губы двигались друг против друга, посасывая и кусая, затапливая нас новым чувством. Мы бы целовались так вечность. Дождь все еще стучал по стеклу. А мое тело начинало судорожно покалывать от неудобного положения…

Я вырвалась из плена его губ, улыбаясь беспорядку на его голове, и огляделась вокруг.

- Ах…

- Что, что случилось? - его дыхание было сбившимся, а лицо напряженным и обеспокоенным. Он выглядел совершенным в лунном свете.

Я представила, как откинусь назад, увлекая его за собой, и позволю ему оказаться на мне, но громоздкая скоба на колене делала это невозможным.

- Я хочу ... Мне нужно…

- Белла, что не так? – Эдвард смотрел слишком обеспокоенно, и слова слетели с губ без всякого стеснения и мыслей.

- Я хочу, чтобы ты лег на меня, но мое чертово колено мешает.

Я прикрыла рот ладошкой и почувствовала, как вспыхнул румянец на щеках. К этому времени я знала достаточно, чтобы понять, что это выглядит несоответствующе. Мгновенье Эдвард просто смотрел, широко распахнув глаза, как и я. А потом рассмеялся.

- Белла, - его пальцы вновь запутались в моих волосах. - О, моя Белла.

Он захватил мою нижнюю губу, мягко посасывая и заставляя застонать. Я почувствовала, как он опустил меня на спину, а затем и сам передвинулся. Не отрывая губ, он осторожно перенес свое тело, стараясь не задеть мое больное колено. Я выдохнула, когда почувствовала его руку на бедре, аккуратно разводящую в стороны мои ноги. Эдвард устроился между ними, и все снова стало прекрасно.

Тело Эдварда идеально подходило моему, как будто он должен быть там, мы страстно целовались. Кровать скрипела с каждым движением бедер. Руки пробирались под одежду, а пальцы неумело скользили по влажной коже.

Между разговором с Джейкобом и моим знакомством с различными книгами и телешоу, я с уверенностью могла предположить, что делала это раньше. Просто мое тело было весьма знакомо с сексом. Но, конечно, я не могла вспомнить чувство, подобное этому. Его ладони путешествовали по моему животу и внешней стороне бедер, и я очень хорошо понимала, что единственной преградой, разделяющей наши тела, была тонкая ткань больничных штанов и рубашки.

Я должна почувствовать больше, Эдвард подтянул мою одежду выше, его еще поцарапанные пальцы блуждали под грудью, и он смотрел на меня, как будто я была его спасением. Мысли о страхе, смущении и стыде покинули голову, я чувствовала умиротворение. Желание. Любовь.

Эдвард немного переместился, и дрожащей рукой начал поглаживать мою правую грудь. Он подался вперед, щекоча носом, я чувствовала его дыхание, и как он улыбнулся против моей кожи. Затем он пылко оставил поцелуй на груди и обхватил сосок губами. Близость, которая должна смутить, окутала нас, как одеяло, и все, что я могла сделать в этот момент это запустить пальцы в его волосы, как и он в мои. Если это наша единственная возможность почувствовать это, то я не собираюсь торопить его.

Когда он встретился со мной взглядом, что-то изменилось. Новая решимость сдерживалась тенью сомнения, и я знала, что сейчас он в последний раз спрашивал меня. Если бы я хотела остановиться, он бы подчинился, но я не могу. Не сейчас. Даже если бы сильно хотела. Я подняла голову с подушки, позволяя магнетизму между нами притянуть его губы, и положила руки ему на бедра, забираясь пальцами под ткань.

Он приподнялся, и пружины на кровати заскрипели, мы, объединив усилия, спустили его штаны до колен.

Я, как могла, исследовала его тело со своей обычной искренностью: касалась тех мест, что интриговали, пробовала на вкус, старалась отчаянно запомнить каждую деталь. Он поцеловал меня, когда я поглаживала его щеку, и зашипел, когда обхватила пальцами его возбужденную плоть. Я оставила небольшие следы от зубов на его шее и ключице, Эдвард наслаждался этим так же, как и я. Сжав челюсть, он тяжело дышал, пытаясь сохранить этот момент в памяти. Мои исследования прекратилось, как только он начал свое собственное. Мое тело было податливым и невероятно чувствительным к его прикосновениям. Я подставляла шею для поцелуев и двигала бедрами навстречу его левой руке, когда он уверенными движениями пальцев дразнил чувствительное местечко между ног. В конце концов, мы испытывали крайнюю необходимость стать ближе, и, встретившись взглядом и быстро кивнув, он вошел в меня.

Мы не нуждались в полном обнажении или в освещении тысячи свечей. Наш роман построился на отчаянии. Точно так же и с моей больничной рубашкой, поднятой выше груди, и его тонкими штанами, спущенными на колени, мы слились воедино в первый и последний раз.

Наши бедра нашли единый ритм, несмотря на ограниченные возможности. Вздохи и скрип пружин смешивались со звуками дождя за окном, его тяжелое дыхание обволакивало мое лицо. Иногда мы выгибались навстречу, друг другу, сплетаясь губами и языками, но больше наблюдали и чувствовали. Пряди волос упали Эдварду на глаза, впрочем, я позволю им зачарованно танцевать вокруг лица. Именно в этот момент я смотрела, как множество эмоций наполняли его взгляд, пока бедра стали двигаться быстрее, и я, наконец, смогла дать название скрытым эмоциям, которые заставляли беспокоиться за нашу дружбу.

Любовь.

Я любила его.

Понимание принесло с собой огромное чувство грусти, но я не хочу потерять этот миг с Эдвардом из-за печали. Я не знаю, как такое возможно всего за две недели, и как я могла полюбить кого-то, зная так мало об окружающем мире. Но все это не имело значения. Я люблю его. И, возможно, это самый прекрасный момент, который у меня был когда-либо.

Острая волна наслаждения пронзила спину, вновь захватывая мое внимание, я откинула голову назад и застонала. Сильное ощущение приближалось с яркостью и силой. Я занималась любовью с замечательным человеком и, схватив за волосы, притянула его лицо к себе. Резкие движения бедер, тяжелое дыхание, легкие царапины и сплетенные языки, страсть и… О, Боже, удовольствие… А потом я выгнула спину, сжав пальцы на ногах, стараясь удерживать колено, пока это чувство не отпустило меня.

Эдвард напрягся, как только я начала приходить в себя, он шептал мое имя, как молитву, выдыхая его во влажную шею. И когда он расслабился рядом, позволяя телу отдохнуть, я, наконец, дала волю слезам. Он переместил нас и крепко держал меня, прижимая мою спину к своей груди. Я находилась в кольце его рук, и мы вместе оплакивали то, что могло бы быть идеальным.

Если еще не было.

* Главные герои "Грозового Перевала" Эмили Бронте.

редактура: KleO

____

Привет всем! Дорогие мои читатели, огромное спасибо за ваши чудесные комментарии, просмотры и оценки к главам. Вы у меня самые замечательные и я вас всех очень и очень люблю =*
Как и обещала, добавляю, так вами ожидаемую главу! Отдельное спасибо хочу сказать KleO! Катя, спасибо за твою замечательную работу, без тебя эта глава не была бы такой, какая она есть.

На мой взгляд, это самая сильная и эмоциональная глава в этой замечательной истории. Уверенна, такого конца от этой главы вы точно не ожидали... Но как бы там не было, надеюсь, вам она понравилась.
Также в этой главе мы немного узнали о нашей "Белле" и познакомились с ее посетителем, ее бывшим парнем Джейкобом.
Как вы думаете, каким же окажется Джейкоб?

И кстати, до конца этой истории осталось 2 главы.

Ну и конечно же, я как всегда приготовила для вас музыкальный подарочек. В этот раз это Фантазия Шопена. Почему-то Memoria in Aeterna у меня ассоциируется с музыкой именно Фредерика Шопена... я считаю его гениальным композитором и он у меня входит в тройку любимых) Его произведения пропитаны печалью и грустью, но также полны жизни и надежды на светлое будущее)
Что ж, буду ждать ваших комментариев здесь и на форуме Memoria in Aeterna