Глава 5. Очень жаль, что это было…

Джаспер Уитлок

Белла выглядывает, чтобы удостовериться, что путь свободен, а затем направляется в ванную комнату. Но прежде чем закрыть дверь, она оборачивается и кивает в сторону лестницы, намекая, что мне следует спуститься первым.

Я выбрасываю завёрнутый в салфетку презерватив в корзину для мусора в своей комнате, лишний раз напоминая себе, что перед отъездом следует вытряхнуть её. Спускаюсь по ступенькам вниз, и моё лицо тут же начинает пылать. Я вспоминаю звуки, что мы издавали на втором этаже, с каждым шагом мои воспоминания лишь усиливаются. Некоторые люди бросают на меня взгляды, и мне кажется, что все они прекрасно слышали, чем занимались мы с Беллой наверху. Память о произошедшем вызывает во мне и другие чувства, кроме смущения.

– Эй, где ты был? – голос Питера долетает до меня. Я оборачиваюсь, и он протягивает мне бумажную тарелку с тортом. – Держи, это вкусно, моя замечательная тётя испекла.

Я улыбаюсь и стараюсь не выглядеть виноватым, когда забираю тарелку у Питера. Мой взгляд быстро пробегается по людям в гостиной, и я замечаю Уэйлона и ещё одного пожилого джентльмена на диване. Глаза обоих красные от слёз, Уэйлон сморкается в носовой платок. – Я был наверху, пошёл в ванную, а Белла сидела в кабинете. Она немного угнетена всей этой обстановкой, – думаю, по возможности мне следует удержаться от прямой лжи.

– Вот дерьмо, – говорит Питер и смотрит на лестницу через весь зал. – Она в порядке?

– Да, всё хорошо, думаю, она пошла умыться, – ну что ж, технически – это правда.

Питер обнимает меня за плечи и крепко сжимает их. – Спасибо, Джей. Ты очень помог нам сегодня. Да и за всю неделю в целом.

Я стараюсь сдержаться и не съёжиться от этих слов.

Мы поглощаем торт и разговариваем уже несколько минут, когда Белла, наконец, появляется в комнате. Все головы тут же поворачиваются в её сторону, словно она какая–то знаменитость, но она – всего лишь дочь усопшего. И мой инстинкт защитить и оградить её от этих взглядом и расспросов возрастает.

Её волосы гладкие и блестящие, только что причёсанные, макияж подправлен. Она выглядит прекрасной, но перед моими глазами совсем другая картина – дикие, спутанные пряди, такие тёмные на фоне светло–серых стен кабинета, зубы с силой впиваются в припухшие розовые губы. Не уверен, что когда–нибудь смогу вытравить этот образ из своего сознания.

Она улыбается и нехотя разговаривает с какими–то людьми, пока Питер не подзывает её к нам. – Беллз, всё хорошо? – спрашивает он, потирая её плечи.

– Да, я в порядке. – Она бросает на меня короткий, бессмысленный взгляд, а затем едва смотрит в мою сторону, пока разговаривает с нами. Это дерьмово, а чего я ожидаю? От неё? Что она обовьёт рукой мою талию, чмокнет в щёку и торжественно сообщит Питеру, что несколькими минутами ранее у нас наверху случился безумно жаркий секс? Эта ситуация кажется мне всё более нелепой, и я начинаю задумываться, а что если моя судьба уже плотно связана с этой девушкой?

То, как она смотрела на меня, то, как целовала… я не верю, что всё это было лишь игрой моего воображения. Но, учитывая, как всё произошло и когда — я полагаю, это могло быть ею.

Питер как раз смешит Беллу, вспоминая рассказы их покойного дедушки, когда к нам подходит Джейкоб.

– Белла, – говорит он, приближаясь. – Я приехал на Рэбите. Можем, выйти, осмотреть его!

– Ты закончил с ним? – спрашивает она, и её глаза озаряются светом.

– Да, пару дней назад, покрасил и всё такое! – он хватает её за руку и тянет за собой, а меня пронзают обжигающие вспышки ревности, на этот раз более сильные, чем в любой другой день. И это сводит меня с ума, тем более я ничего не могу с этим поделать.

– Здорово. Питер, ты выйдешь посмотреть? – спрашивает она.

– Да, давай. Пойдём, Джей.

Я хочу отказаться, но внезапно осознаю, что мной руководит ревность, и в отличие от прошлых ситуаций, сейчас Белла сразу же поймает меня на этом. Я что–то ворчу себе под нос, направляясь за Питером, Джейком и Беллой на улицу, постоянно прокручивая картинки из кабинета наверху, словно бы мысленно помечая территорию. Интересно, а Джейкобу когда–нибудь удавалось довести её до такого состояния, что она едва стояла на ногах? Не уверен, что действительно хочу знать ответ на этот вопрос, но в моей голове уже сформировано определённое, чёткое «нет».

Но опять же Джекоб, чёрт его дери, держит её в своих объятиях так долго, и вероятно, знает все её тайны, ведь она без всяких колебаний бежит к нему, чтобы выплакаться на его плече, а я... я, скорее всего, просто проебал всё.

Мы выходим на улицу, где в конце подъездной дорожки припаркован автомобиль Джейка. Это ярко–красный фольксваген Рэбит 1986 года, и я действительно хочу взглянуть, что он сотворил с ним.

– Выглядит просто потрясающе, Джейк! – Белла улыбается и хватает его за руку. Он смотрит на неё и улыбается в ответ.

– Не хочешь прокатиться с ветерком? Не поверишь – я полностью перебрал двигатель. – Не дожидаясь ответа, он уже отпирает дверь. Белла смотрит на Питера и меня, закатывает глаза и смеётся, не натянуто, а более игриво, так, словно она давно привыкла к энтузиазму Джейка.

– Конечно, Джейк, покатай меня.

Она опускается на пассажирское сиденье, и Джейкоб улыбается, затем садиться за руль и кидает нам: – Через минуту увидимся, парни, – очевидно, нас с Питом не пригласили проверить новый двигатель Рэбита.

Питер кивает и притворяется сердитым. – Веди осторожно, приятель, – это звучит как шутка, но я вижу намёк на изменение взаимоотношений между ним и Беллой. Интересно, он по желанию или по необходимости играет роль отца – эти слова звучат более весомо, чем когда он был просто братом–близнецом. А как Белла отреагирует на эти изменения в Питере? От этой мысли и от собственных чувств к Белле я нервничаю ещё больше. Как он будет чувствовать себя, если то, чем мы занимались наверху, выплывет наружу?

Несмотря на то, что я захлёбываюсь в собственной антипатии к Джейкобу, Белле, кажется, комфортно. Она ведёт себя с ним, как с Питером – это обнадёживает... немного. И тогда мне в голову приходит мысль, что если Питер взял на себя роль отца, то Джейкоб, возможно, стал кем–то вроде брата, и мои шансы стать кем–то большим, вроде как возрастают. Мне жаль Беллу от подобных перспектив, в конце концов, она просто может послать нас всех, куда подальше.

– Хм, Джейку удалось сделать что–то приличное из этого старого Рэбита. Он шарит в машинах.

Я киваю. – Вроде как. Хм, ты думаешь, они снова сойдутся? Или это в прошлом? – я прилагаю массу усилий, чтобы мой вопрос прозвучал как бы невзначай.

Пит смеётся. – Нет, не сойдутся. Джейк всегда был увлечён Беллой, но в качестве друзей им лучше. Думаю, она всё же любила его, чтобы приложить усилия и построить какие–то отношения в старшей школе, но не так сильно как он. Отец действительно хотел, чтобы они были вместе, и, как я думаю, это заставило её попытаться ещё раз, но Белла выросла и поняла, что желания других людей – не основа для отношений. Знаешь, вот что имеет значение – так это химия, понимаешь? Во всяком случае, Джейк сейчас с Леа – она у них типа ведущая в отношениях. Странная пара, но им хорошо вместе. Это главное.

Я ощущаю такое облегчение, что просто хочу обнять Питера, а затем и Джейка, когда они с Беллой снова подкатывают к дому, после короткого заезда. Совершенно внезапно моё отношение к нему меняется. Но мне удаётся сохранить перемену в своём настроении в тайне, чтобы она не была столь очевидной для Пита.

Белла и Джейк вылезают из машины, посмеиваясь, и подходят к нам. – Разговор плавно перешёл на мотоциклы, – сообщает она Питеру.

– Эй, ну, я думаю, они всё ещё в вашем гараже. Беллз, мы должны их достать на свет божий!

Я перевожу взгляд то на одного, то на другого, ничего не понимая; наконец, Пит объясняет. – В старшей школе у Беллы было что–то вроде периода Ивела Книвела (прим. пер. американский трюкач, получивший мировую известность благодаря своим рискованным трюкам на мотоцикле), она купила байки у соседа, собиравшегося выбросить их. И вместе с Джейком починила мотики, а потом мы гоняли на них в Ла Пуш, резервацию. Несколько раз она конкретно слетала с байка, даже руку сломала, это и стало концом мото–периода для нас.

– Ты хочешь сказать “для меня”! Я знаю, папа позволил тебе и Эмбри и дальше кататься на них.

Питер делает невинное лицо. – Я абсолютно без понятия, о чём ты, Белла.

Белла хмурится, а Джейк смеётся и шлёпает Питера по руке, а её по спине, но внезапно, выражение его лица меняется. – Полагаю, теперь вам надо что–то делать со всеми этими вещами.

Настроение падает – это почти физически ощутимо. Белла морщится и смотрит в сторону, затем на землю, я почти готов схватить и прижать её к себе, когда Джекоб протягивает руку и потирает ей спину. Она качает головой, но он притягивает её к себе, обнимая за плечи, и в этот момент единственное, что я испытываю к нему – ненависть.

Питер хмурится и смотрит на меня, затем на Беллу. – Беллз, прости, я просто... – он запинается, и когда снова начинает говорить, его голос напряжён до предела. – Это слишком... думать об этом сейчас.

Она смотрит на него снизу вверх, в глазах застыли слёзы. Белла отходит от Джейка и обнимает брата за талию. – Знаю. Всё в порядке, – шепчет она, уткнувшись в его грудь. Он опускает подбородок на её макушку и глубоко вздыхает, вероятно, стараясь остаться спокойным.

Джейк сочувствующе смотрит на них пару секунд, затем переводит взгляд на меня и кивает в сторону дома. Я киваю в ответ и следую за ним, и моё намерение поговорить с Беллой после того, как все уйдут лишь возрастает. Мне нужно прояснить многие вещи между нами по массе причин, и одна из них – её слёзы; теперь это ещё более мучительно – видеть их и не иметь права прикоснуться к ней, обнять и успокоить.

Около восьми последние гости, кроме Уэйлона, его жены и детей, расходятся. Лорен остаётся до самого конца, она постоянно рядом с Питером, за исключением того времени, когда мы выходили с Беллой и Джейком. Когда Питер закрывает за ней дверь, он на секунду задерживает ладонь на ней.

– Хм…

– Что такое? – спрашиваю я.

– Ничего, просто… хм…

Он выглядывает в окно рядом с дверью, наблюдая за тем, как Лорен садится в машину, затем поворачивается и кивает в сторону кухне. – Надо бы прибраться, мне кажется.

Тётя и дядя Питера убирают всё вокруг, а Мэри Бет инструктирует нас, как следует очищать использованные кастрюли.

Она уходит в гостиную, где Белла, вместе со своими кузенами, Меган и Гарри, смотрит телевизор.

– Ладно, ребята, пора возвращаться в отель. Приедем завтра, – она выходит в прихожую и зовёт Уэйлона.

Белла, уставившись в экран, рассеянно заплетает волосы Меган. Поворачиваясь, она улыбается тёте, а затем гладит двоюродного брата по голове. – Увидимся завтра.

Гарри выключает PSP и прячет к себе в карман, после чего дети топают в сторону коридора, и мама надевает на них верхнюю одежду. Как только они уходят, Питер достаёт пару бутылок пива, принесённого кем–то из гостей, из холодильника, одну протягивает мне. Я иду за ним в гостиную, где он протягивает ещё одну бутылку Белле. Мы сидим в тишине, пока Питер щёлкает пультом, переключая каналы, наконец, он останавливается на "Ограблении по–итальянски". Я постоянно украдкой бросаю взгляды на Беллу, но она пьёт своё пиво и непрерывно смотрит в экран телевизора. Я пытаюсь придумать, как остаться с ней наедине, чтобы поговорить, пытаюсь понять, что вообще хочу сказать ей, и чего жду от этого разговора в итоге. Наконец, я перестаю зацикливаться и, концентрируясь на событиях фильма, не смотрю в сторону Беллы.

За просмотром фильма в какой–то момент я понимаю, что уже допил пиво, и предполагаю, Белла и Питер тоже. Я смотрю в их сторону, чтобы предложить им ещё, и ловлю на себе взгляд Беллы. Она быстро отводит глаза на телевизор и слишком пристально вглядывается в него.

Вставая, я пытаюсь сдержать ухмылку. – Ещё пива?

– Да, конечно, – отвечает Питер, отдавая мне пустую бутылку.

Белла смотрит сквозь меня, выдавив из себя улыбку. – Нет, спасибо.

Всё моё самодовольство от того, что я поймал на себе её взгляд, вмиг улетучивается. Она выглядит слишком отстранённой, и хоть я понимаю почему, меня снова начинает мучить желание скорее поговорить с ней и понять, что творится у неё в голове.

Я приношу пиво, и Белла почти сразу говорит, что собирается лечь спать.

– Ты в порядке? – спрашивает Питер.

– Да, всё хорошо, – отвечает Белла. Она поднимается с дивана и, вскользь пожелав спокойной ночи, даже не взглянув в мою сторону, быстро выходит из комнаты.

Сегодня поговорить с ней никак не удастся. Не могу же я вдруг вскочить со своего места и сказать Питеру, что тоже иду спать, да и Белла, скорее всего, уснёт быстрее, чем я успею подняться по лестнице. Меня не может не расстраивать тот факт, что ничего между нами не прояснится как минимум до завтра. Я беспокоюсь, вдруг Белла думает, что я воспользовался ситуацией, к тому же, это отчасти так и было, хоть инициатива исходила и не от меня, и мне противно думать о том, что она заснёт, прокручивая в голове подобные мысли, в которых нет ни доли правды. Мне противна сама мысль о том, что я на самом деле ума не приложу, что она думает по поводу случившегося, и мне придётся засыпать с этим чувством полной неопределённости.

Фильм заканчивается, я отношу наши пустые бутылки в мусорное ведро. Питер продолжает сидеть на диване, снова начиная переключать каналы; возвращаясь в гостиную, я говорю ему, что иду спать.

– Ладно, – отвечает он. – Я наверно не буду ложиться сегодня.

– Хочешь, посижу с тобой? В меня бы ещё не одно пиво влезло.

Он смеётся. – Нет, я буду в порядке. Просто мне нужно побыть одному какое–то время.

Я киваю, понимая, что у Питера совсем не было времени на себя с тех пор, как мы приехали сюда. Поднявшись наверх, я вижу, что дверь в комнату Беллы закрыта, но там всё ещё горит свет. Думаю постучать, но не хочу беспокоить её. Я не знаю, чем она занята, хотя может, и заснула, забыв выключить свет. Составив в голове приличный список причин, по которым не следует стучаться к ней, я иду к себе в комнату. Мне начинает казаться, будто всё, что я делал, приехав сюда, было хорошо обдумано, убеждаю себя в этом, заново анализируя своё поведение.

Я снимаю брюки и рубашку, аккуратно укладываю их обратно в сумку. Натянув на себя пижамные штаны, я беру зубную щётку и пасту. Открываю дверь, направляясь в ванную, и вижу в коридоре Беллу, идущую туда же.

На ней шортики и футболка, и какие–то несколько секунд мне просто хочется схватить её и уложить спать рядом с собой. Но её красные, опухшие глаза сразу возвращают меня к реальности.

Я открываю рот, очевидно, чтобы спросить что–то до жути глупое, но она опережает меня. – Иди первый, я надолго.

Я тянусь рукой, чтобы почесать плечо, и мне хочется смеяться от того, что чувствую себя слишком раздетым перед ней сейчас, хотя понимаю, насколько это нелепо, учитывая, что не так давно стоял перед ней абсолютно голый. Всё решает ситуация и обстановка.

– Нет, давай ты иди. Я могу подождать.

Она вздыхает. – Джаспер, просто иди и не спорь.

Она разворачивается, чтобы вернуться в свою комнату, я быстро подбегаю к ней и хватаюсь за её плечо. – Белла, послушай...

– Джаспер, пожалуйста. – Она перебивает меня, но в её голосе я не могу уловить раздражение, которое ожидал услышать, учитывая то, о чём она говорит. – Я смертельно устала. – Она всё ещё избегает прямого взгляда.

Моя рука мягко сползает от её плеча вниз к предплечью. Я не знаю, почему не отпускаю её, может быть, просто наслаждаюсь ощущением её кожи. Мгновение она ждёт, наблюдая за моей рукой, а потом просто вырывается.

– Думаю, нам нужно поговорить. – Интересно, есть ли шансы, что она захочет поговорить в постели, в моих объятиях. Учитывая то, как она ведёт себя сейчас, эти шансы вообще равны нулю.

– Я разговаривала весь день со всеми подряд. Вообще, всю неделю. Я просто хочу умыться, почистить зубы и лечь спать. Пожалуйста, просто иди первый.

Я так и застываю, в ошеломлении наблюдая, как она возвращается к себе в комнату и закрывает за собой дверь. Спустя мгновение, я встряхиваю головой и иду в ванную. Умывшись, я выключаю свет и на секунду останавливаюсь в коридоре, думая, могу ли сделать хоть что–то, чтобы исправить происходящее между Беллой и мной. Я абсолютно уверен, в данный момент, что бы я ни делал, будет только хуже; поняв, что лучше подождать, решаю пойти спать.

Как только моя голова касается подушки, в ней начинают вертеться различные мысли. Я думаю о прошедшем дне, о том, что произошло в кабинете, и понимаю, как меня начинает всё это раздражать. Я не понимаю, что происходит с Беллой, но точно знаю – мы охеренски близко знакомы на физическом уровне для людей, которые ещё не успели хорошо узнать друг друга так, в жизни. Я был в ней, а для меня это значит по меньшей мере то, что я заслуживаю, чтобы она хотя бы признавала моё существование. Если всё, что произошло в кабинете для неё было просто способом уйти от реальности, ничего страшного, я пойму и приму это, но я, черт подери, заслуживаю хотя бы небольшого объяснения. Я не чувствую себя жертвой; даже наоборот, я всё больше задумываюсь о том, что должен был остановить то, что в итоге случилось, и взять на себя всю ответственность, так как знал, что она не в том состоянии, чтобы совершать подобные поступки. И даже в этом случае, с нами не случилось бы ничего страшного, если бы мы обсудили эту чёртову ситуацию.

Самое ужасное заключается в том, что все эти чувства слишком знакомы и напоминают о девушке и отношениях, от которых я буквально недавно оправился. Я начинаю задумываться, что сам нарываюсь на подобную хрень, может, это вообще получается на уровне подсознания. Белла отличается от неё во всём, но то, как она вела себя в коридоре... сбежала практически так же.

Чем больше я прокручиваю всё это в голове, тем больше крепнет мысль о том, что она сожалеет обо всём и, может быть, хочет, чтобы я просто исчез, как будто меня совсем не было. Я чувствую себя куском дерьма, зная, что на фоне всего происходящего, моё присутствие в доме усложняет её жизнь ещё больше. Похороны прошли, всё закончилось, поэтому мне лучше уехать. Мне неприятна мысль, что я заставляю Беллу чувствовать себя неудобно в её родном доме.

Я принимаю решение уехать завтра рано утром. Скажу Питу, что напрочь забыл об экзамене, предложу потом заехать и забрать его, когда он будет готов вернуться на учёбу. Я уверен, тут ему моя помощь больше не нужна, к тому же, он теперь будет занят исполнением завещания отца. Мне ужасно ненавистно думать о том, как всё обернулось, но когда я решаю уехать, становится легче от того, что скоро неловкости придёт конец. Через некоторое время я проваливаюсь в сон.

Проснувшись, некоторое время я бесцельно пялюсь в потолок, потом поворачиваюсь к тумбочке, чтобы посмотреть на время. Сейчас чуть больше семи, я прикидываю, что если быстро соберусь и уеду, как раз успею вернуться к началу "экзамена", а точнее занятия по кинесиологии (прим. пер. наука о движении человека). Несколько минут я ещё лежу в кровати, пытаясь проснуться, и мои мысли возвращаются к Белле и вчерашним событиям. Интересно, смогу ли я вообще когда–нибудь перестать думать об этом, или хотя бы наслаждаться воспоминаниями без чувства вины.

Понимая, что у меня совсем нет времени на обдумывание вопроса – во что же меня превратят мысли о сексе с Беллой, я встаю с кровати и иду в душ. Возвратившись в комнату, я собираю сумку и выхожу в коридор. Я заметил, когда проснулся, что дверь в комнату Беллы была открыта, и задумался – она привыкла рано вставать по утрам или это из–за пережитого потрясения? Дотащив сумку до двери комнаты Пита, я тихо стучу и вхожу. Пит спит на животе, уткнувшись лицом в подушку, лишь слегка повернув голову вбок, чтобы дышать. Я слегка трясу его за руку, от чего он вздыхает и переворачивается на спину.

– Что, что случилось, где Белла? – бормочет он все вопросы подряд.

– Всё хорошо, Пит, я просто вспомнил, что у меня сегодня в три экзамен по чёртовой кинесиологии.

– Блин. Ты же даже не готовился. Сдашь?

– Да, думаю, сдам, просто пропустить не могу. От него во многом зависит итоговый балл. – Я несу полную ахинею, боюсь, он поймает меня на лжи.

– Ладно. Чёрт. Мне стыдно, что ты чуть не пропустил из–за меня экзамен, – он приподнимается на локтях. – Спасибо тебе, что поехал со мной, ты очень помог мне. Честно, я даже не ожидал такого. Спасибо.

Он и понятия не имеет, насколько я усугубил всю ситуацию. – Без проблем, Пит. Слушай, позвони, когда захочешь вернуться в Олимпию, я приеду за тобой. Мне не сложно, звони в любой день.

Он отрицательно качает головой. – Не беспокойся об этой. У меня... думаю, у меня теперь есть машина... машина отца... поэтому я сам приеду. Спасибо, Джас, обязательно позвоню тебе, когда приеду.

– Хорошо. Увидимся, Пит. Держись тут... и давай спи дальше.

Он падает обратно на подушку, а я выхожу из комнаты и закрываю дверь. Оставив сумку у входной двери, я иду на кухню, где Белла сидит за столом, уставившись в тарелку с хлопьями. Она поднимает на меня глаза, улыбается и, пододвинув стул, снова концентрирует внимание на тарелке. Я подхожу к холодильнику и достаю бутылку с водой. Прислонившись к кухонному шкафу, я смотрю на неё. У меня проблема с тем, чтобы, взглянув на любую часть её тела и не вспомнить, как она выглядит без одежды. Некоторые части мне приятнее рисовать в воображении, но она вся так чертовски хороша. Может, у неё такая же проблема? Со вчерашнего дня, она на меня почти не смотрит, хотя если вообще смотрит, наверное, не так уж это её и трогает.

Мне надоело пытаться умолять её поговорить со мной, ещё больше зарывая все свои шансы, но я чувствую, что не могу так просто уехать и оставить всё, как есть. Я оглядываюсь вокруг и нахожу ручку и блокнот на полке рядом с телефоном. Я записываю для неё своё имя и номер сотового на листке из блокнота.

Я обхожу стол и кладу листок рядом с её тарелкой.

– Я должен ехать. У меня сегодня экзамен. Если хочешь, можешь это выбросить, но если всё же захочешь поговорить или тебе что–нибудь понадобится или просто так... – Она смотрит на листок. Я отступаю назад, качая головой. – Береги себя, Белла.

Уже выходя из кухни, я оборачиваюсь, когда она начинает говорить. Она всё ещё смотрит на листок с телефоном. – Спасибо тебе, Джаспер. Езжай аккуратнее. – Она отворачивается от меня и берёт в руки свою тарелку. Снова я качаю головой и направляюсь к двери, буквально ощущая необходимость сесть в машину и свалить подальше отсюда.

Перед тем, как открыть дверь я слышу звук, похожий на всхлип, доносящийся из кухни. Мне чертовски больно от этого, но я уже сделал всё, что мог. Я открываю дверь и выхожу на улицу в морозное северное утро Вашингтона.