Я проснулась в одиночестве, растянувшись на кровати по диагонали. Я точно помню, что засыпала вместе с Элис. Значит, либо уже поздно и Элис собирается в школу, либо я выпихнула ее с кровати, приватизировав всю площадь. Я вообще не привыкла с кем-то надолго делить постель. Тревор когда-то посягал на мое личное пространство, но я так и не смогла отучить себя пихаться во сне. Воспоминания вчерашнего дня совсем не испортили мне настроение, на душе был полный штиль и светило солнце. Я не просила помощи и, наверно, пока не смогу сказать за нее спасибо, но моя благодарность была безграничной.
И как с такими генами, я получилась такая умная, обаятельная и привлекательная.
Знаю, что от скромности не умру, но что делать.
Тихонько соскользнув с постели и накинув халатик, я направилась в ванну, где и обнаружила Элис. Меня затопила жалость к ней и как всегда ненависть к себе, к такой беспомощной. В такие моменты я не могу ей ничем помочь. Она вцепилась в края раковины, ее колотила мелкая дрожь.
- Элис, – тихо позвала я, оказываясь рядом и поддерживая ее.
- Это просто слабость Белла, сейчас пройдет. Ты же знаешь, что такое бывает, - успокаивала она.
- Я знаю, но от этого не легче. Чем тебе помочь?
- Стакана воды будет достаточно, не могу проглотить, - она разжала ладошку, на которой покоились лекарства по ее личному расписанию.
- Конечно, сейчас, - я не хотела оставлять ее одну, так что просто взяла с тумбочки вчерашний недопитый чай и снова оказалась около сестры.
- Спасибо, – с облегчением произнесла она и уткнулась в мое плечо. Я ласково провела ладонью по коротким волосам, чувствуя, как они струятся между пальцев. Время так быстро летит. С каждым новым миллиметром волос, убегает время Элис.
Оно так неумолимо спешит. Я провела сестру в комнату и села рядом с ней, пока она боролась с недомоганием, лежа на кровати. Она была такая маленькая, лежащая, свернувшись клубочком, такая беспомощная в такие моменты. Она готова победить мужчину старше и сильнее себя, защищая меня, но каждое утро пасует перед своей болезнью. Я знаю, она старается, но в такие моменты мне кажется, что ее силы уже на исходе. Кажется, что у нас с ней разное время: ее утекает как вода сквозь пальцы, мое же тянется как резина. Я незаметно для себя погладила свой плоский живот. Так и хочется крикнуть ему – ну расти уже поскорее. У меня нет этих месяцев. Знаю, это эгоистично по отношению к этому живому существу, но что я могу поделать?
Я оставила Элис собираться в школу, а сама решила приготовить ей завтрак, но застала на кухне престранную картину.
На полу, на тряпке, которая раньше была моими новым кухонным полотенцем, были разложены части водосточной трубы, хомуты, которые не раз на нее ставили. Рядом лежал снятый кран. Карлайл, уперев руки в бока, смотрел на сие творение, как неандерталец уставился бы на космический корабль. Вопросы «Что это?» и « Что с этим делать?» так и проскальзывали на его нахмуренном лице. Рядом стояла его жена, которая, по-видимому, ночевала с нами, так как была во вчерашней одежде.
Карлайл смотрел на непонятно зачем разобранную трубу, а Эсми на него.
- Дорогой, может, все-таки вызовем сантехника? – с сомнением предложила она.
- Нет, я должен ее починить. Я могу спроектировать любое здание, неужели я не смогу починить кран?! - возмутился он.
Я закусила губу, сдерживая смех, стараясь, чтобы меня не обнаружили.
- Карлайл, ты этого никогда не делал, – Эсми видимо пыталась вызвать к голосу разума собственного мужа.
Я покачала головой, понимая, что все остались без завтрака и без душа.
- Что происходит? – тихо спросила Элис, подкрадываясь сзади, обнимая меня за талию.
- Карлайл показывает кто мужчина в доме, - в полголоса ответила я.
- Белла, а давай ты покажешь, кто тут мужчина, я помыться хочу, – со смешком произнесла сестра.
- Давай-ка я расскажу тебе о взаимоотношении полов и мужском эго: никогда нельзя говорить мужчине три вещи. Первое: ты можешь починить водосточную трубу быстрее его. Второе: можешь поменять колесо без его помощи, и третье: только женщина знает наверняка, от кого у нее ребенок, - шептала я, и в тот момент гаечный ключ упал Карлайлу на ногу.
Элис зашипела вместе с ним и заглушила смех.
- Доброе утро девочки! – Эсми заметила нас, тоже пытаясь не смеяться.
- Доброе утро, – не стройным хором пропели мы с Элис.
- Девушки, горячая вода скоро будет, – пообещал Карлайл.
- Да что вы, не торопитесь, - махнула я рукой, - мы все равно собирались позавтракать в городе, в Старбаксе.
- Ага, и помыться тоже, - шепнула Элис, я сжала ее руку заставляя молчать.
Карлайл принял рабочий вид и с преувеличенным энтузиазмом стал рассматривать части водосточной трубы.
- Ну ладно, хорошего дня, - пожелала я и повела Элис к выходу, Эсми шла за нами.
- Девочки, извините, я пыталась его остановить, но отлучилась на минуту, а он уже все испортил.
- Правда Эсми, все нормально, - улыбнулась я, - но на всякий случай телефон сантехника на холодильнике.
- Ага, такая розовая бумажка с сердечками. Зовут Джейкоб Блек, – усмехнулась Элис.
И мы обе захихикали, понимая друг друга с полуслова.
- Спасибо, – с облегчением отозвалась Эсми.
Мы топтались около двери.
- Удачного дня вам, девочки, – тепло отозвалась Эсми.
Элис вдруг ни с того ни с сего бросилась ей на шею, обнимая.
Эсми растерянно гладила Элис по спине.
- И вам хорошего дня, - прошептала Элис, – и спасибо вам, вы не представляете, как я вам благодарна.
- Да что ты милая, я ничего не сделала, - удивилась Эсми, - разве что только не смогла остановить моего мужа, когда он разрушал ваш дом.
- Спасибо, – одними губами произнесла я, не в силах показать чувства, так же как Элис.
- Ну все, бегите, а то опоздаете, - пробормотала Эсми, держась из последних сил.
Я оторвала от нее сестру, и мы сели в машину.
К Старбаксу мы ехали в гробовом молчании.
- Как думаешь, почему Эсми так к нам относится? Наверно из-за малыша, – проговорила Элис.
- Почему ты не можешь думать, что она просто очень добрая? – спросила я, хотя мысли мои противоречили словам.
- Я бы так не смогла относиться к ребенку своего любимого человека. Видеть перед глазами его предательство, - задумчиво проговорила она, потягивая через соломинку молочный коктейль.
- Не думай об этом, ладно? Они просто милые.
- Беременность плохо на тебя влияет, ты стала плакса, и в твоем лексиконе появились незнакомые слова,- съязвила Элис, скрывая дрожь в голосе.
- И Карлайл не плохой. По крайней мере, вчера он проявил себя как настоящий мужчина не то, что некоторые, - он даже реабилитировался в моих глазах, и я готова ему была простить мое унижение.
- Он мне нравится, – задумчиво произнесла Элис, - но я не дам этому развиться. Пусть все останется так, как есть. Я не хочу потерять то, чего у меня никогда не было. Да и Эсми заслуживает этого.
Я ничего не ответил, а только взяла ее в ладонь в свою. Может она и права. Я знаю, что она всепрощающий добрейший человечек, и что ей ничего не стоит полюбить своего отца. Но кто может дать гарантию, что это все не испортит? Никто. Уж лучше бы нас охраняли Эдвард и Эммет, с ними проще. С ними можно общаться, как с друзьями и не более. А Карлайл и Эсми, они воплощение того, о чем мы так мечтали с Элис, но не признавались даже друг другу. Они любящие родители, готовые свернуть горы для своих чад. Каллены – воплощение мечты о настоящей семье.
Наша мама давала нам такую семью, она была самой лучшей в мире мамой. И в этой фразе ключевое слово – «была».
Все мы взрослеем, но в любом возрасте нужна мама.
Да, время бежит.
Мы взрослеем.
Я бросила взгляд на сестру, которая весело щебетала о школе, и подумала о ее взрослении. Через пару недель ей исполняется восемнадцать.
Раньше я знала точно, что ей подарить, какой праздник устроить, знала ее желания. А теперь я не знаю, что делать.
Для меня этот день будут означать, что мои молитвы все же кто-то слышит наверху. Она дожила до восемнадцати. По идее я должна закатить вечеринку, чтобы отметить совершеннолетие по «взрослому» с выпивкой и мальчиками. Но я боюсь. Боюсь, потому что не могу предугадать ее реакцию. Боюсь расстроить ее чем-нибудь. Это ее последний год в школе и в моем шкафу давно лежат письма и документы, которые осталось только заполнить и отправить по колледжам. Но я не могу ей их просто принести и попросить заполнить. Я уже не знаю, чем она хочет заниматься в будущем. После того как она заболела для нее есть только настоящее и любое намек на время дальше утра следующего дня, убирает улыбку с ее лица. Я вижу, как она становится задумчивой и отрешенной. В такие моменты мне страшно Я догадываюсь, о чем она думает. Она почти уверена, что будущего у нее нет. И это страшно. Она борется, но с каждым разом мне все больше кажется, что это просто игра на публику.
Для меня.
Чтобы я не волновалась.
Как бы то ни было, праздник будет. И он не будет грустным. И я знаю человека, который сможет мне помочь.
Я зареклась ходить с Розали по магазинам еще на прошлое Рождество, когда мы покупали подарки ее многочисленным родственникам и знакомым. Она даже для своей кузины, которую ненавидит, подарок выбирала три с половиной часа, объясняя это тем, что тут нужен правильный подход с тонким намеком. Чтобы для окружающих все выглядело, как акт любви и бескорыстия со стороны Розали. И что ее кузине придется терпеть этот подарок лишь бы для того, чтобы не казаться стервой в глазах родственников, а самой исходить ядом, глядя на постоянное напоминание у себя дома.
Мы договорились встретиться с подругой в центре зала, у фонтана.
Я уже купила антикварную шкатулку для писем: Элис любит писать их и получать. Она даже распечатывает мейлы и складывает листочки в обычную картонную коробку из-под обуви. Она как-то сказала, что бумага дольше сохранит прошлое, чем память. И какие бы небыли письма – любовные от Джаспера или просто записки от подруги, она все их хранит как зеницу ока.
Я бросала монетки в воду, загадывая желания, когда вихрь по имени Розали раскрасневшаяся и запыхавшаяся плюхнулась рядом со мной.
- Кто первый? – спросила она.