Белла POV

Я только-только сделала шаг к выходу из кухни, когда сзади до меня донеслось тихое поскуливание. Я, конечно, понимала, что забота о щенке преимущественно ляжет на мои плечи, и потому хлопот у меня прибавится, но никак не ожидала, что Счастливчик проникнется ко мне больше, чем к Мелани, и будет повсюду ходить за мной, куда бы я ни шла. Возможно, правда, дело не во мне, а в том, что дочка, несмотря на мои просьбы поменьше приставать к щенку, время от времени все равно делает что-то, чего делать не следует. Трогает его хвост или будит, когда он спит. Я надеюсь, что у меня получится изменить такое положение вещей со временем, все же щенок живет с нами всего пару дней, а пока стараюсь оберегать его. Но без поддержки Эдварда приходится непросто. Я знаю, что на его помощь с детьми, с Мэтью особенно, всегда могу рассчитывать, но что касается щенка, тут все сложнее. Счастливчик Эдварду не нравится, или ему не нравится то, при каких обстоятельствах мы стали хозяевами собаки, которую даже не думали заводить. Не нравится то, что Счастливчика подарил Джейк, когда узнал про свадьбу, но уже после нее. Я могла бы отказаться, когда он появился на пороге, но щенок, такой милый с коричневыми пятнами вокруг глаз и кое-где на мягкой белой шерстке, влюбил меня в себя с первого взгляда. И Мелани тоже, несмотря на то, что относилась она к нему пока что не лучшим образом, и моих родных. Но не Эдварда.

Я наклонилась, чтобы взять Счастливчика на руки, зная, что одного его лучше не оставлять, как и один на один с Мелани, которая сейчас исчезла из моего поля зрения, но в любую минуту могла появиться, и, выпрямившись, прошла в гостиную, чтобы посмотреть на мужа, снова вырезающего различные вещи из дерева. Думаю, он собирается так зарабатывать деньги для нашей семьи, и думаю, что его ждет успех, потому что это то, что у него по-настоящему получается. Но я как считала, так и продолжаю считать, что он способен на большее и потому не должен довольствоваться тем, что может, лишь только потому, что это занятие уже кормило всех нас. Мне бы хотелось, чтобы он отдал всю свою душу тому, что удается ему лучше всего… музыке, этому волшебному миру, в котором он способен раствориться, как ни в чем другом. Я хочу, чтобы он в первую очередь думал о своем удовлетворении, а не о деньгах. Не достаток делает нас счастливыми.

Я опустила щенка, чтобы он побегал рядом, а сама подошла к Эдварду, сидящему в кресле и склонившегося над своими заготовками, решившись оторвать его от дел.

- Я не помешаю?

Он, подняв голову и убрав инструменты в сторону, улыбнулся, очевидно, мое появление обрадовало его, и я тоже улыбнулась.

- Нет, совсем нет, - Эдвард потянул меня за руку, и я села к нему на колени, проведя ладонью по его взлохмаченным ранее, во время ежедневной прогулки с Мэтью, на довольно холодном ветру волосам.

- Не думал о том, чтобы отдохнуть?

- Я хочу еще поработать. Извини за стружку.

- Я уберу. Или мы вместе уберем.

- Тебе и так приходится много чего делать по дому.

- Тебе тоже непросто приходится. Мне жаль твои руки, - сказала я, смотря на содранную местами кожу и кровоточащие ранки на пальцах.

- Что ты предлагаешь?

- Ты знаешь, что. Мы уже говорили об этом. Ты создан для большего, Эдвард. Для музыки. Разве ты не понимаешь, что в ней твое призвание? Можно просто попробовать и посмотреть, что из этого получится. Подумай… Это же не сложно.

- Даже если я что и напишу…

- Не если ты что напишешь, а когда ты напишешь, Эдвард.

- Ты слишком веришь в меня. Совершенно напрасно.

- Нет, не напрасно. Ничего не напрасно. Ты же писал.

- Это было давно.

- И пусть. Всегда можно вернуться. И ты сможешь.

- Я писал лишь однажды. Это ничего не значит.

- Я просто хотела как лучше, чтобы ты был счастлив. И все. Понимаешь?

- Я и так счастлив, потому что у меня есть то, ради чего стоит жить. Ты и наша семья. Остальное мне безразлично.

Я хотела сказать, что мне и остальное важно, но подумала, что лучше отложить этот разговор, когда увидела, что Эдвард нахмурился. Опустив глаза вниз, я поняла, что причина в Счастливчике у его ног, нюхающего их и пол, и поспешила поднять щенка, который доверчиво приник ко мне, шумно вдыхая запах моих рук. Я смотрела только на него, не решаясь хоть ненадолго взглянуть на Эдварда, из-за осознания того, что выглядит он таким мрачным по моей вине, ведь я не спросила его, что он думает, прежде чем взять щенка. А теперь ничего не вернуть, не повернуть время вспять.

- Ты сможешь когда-нибудь полюбить Счастливчика?

- Знаю, я не особо расположен к нему…

- Мне следовало сначала спросить тебя, и мне жаль, что я не спросила. Наверное, я обидела тебя.

- Нет, это не так. Я скоро привыкну, и все будет хорошо.

- А если честно?

- Это и есть правда. С тобой я честен, и так будет всегда.

- Знаю, Эдвард.

Счастливчик стал вырываться из моих рук, и я дала ему свободу, ожидая, что он спрыгнет на пол, чтобы продолжить знакомство с комнатой. Но щенок неуклюже перебрался поближе к Эдварду, и я заметила по мужу, что он оттаивает, и его отношение к новому члену нашей семьи очень медленно начинает меняться в лучшую сторону. Эдвард не коснулся Счастливчика и не погладил его по шерстке, но и не оттеснил его в сторону, и я с надеждой, что они смогут подружиться, улыбнулась мужу, как раз за мгновение до того, как он спросил:

- Это ведь важно для тебя?

- Чтобы ты принял его?

- Нет, я сейчас не об этом. Чтобы я попробовал? Ты, правда, хочешь этого?

- Ты не должен делать ничего лишь только потому, что я хочу для тебя чего-то особенного. Поступай, как считаешь нужным.

- Но теперь, когда я знаю, что именно ты хочешь для меня в жизни, и что это сделает тебя счастливой, я не смогу забыть об этом. Я не забуду, Белла, и я не хочу разочаровать тебя.

- Дело же не во мне, а прежде всего в тебе, Эдвард. Не нужно смотреть на меня.

- Ты просишь о невозможном. Как мне не смотреть на тебя? Даже когда ты не рядом, я все равно вижу тебя. В наших детях, в каждой комнате в этом доме и в каждом предмете мебели. Ты везде, где бы я ни был. Ты следуешь за мной повсюду, куда бы я ни пошел, даже если в действительности находишься в другом месте. Ты владеешь тем, чем до тебя никогда не владел. Моим сердцем, Белла. И потому я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастлива.

- Только… Ты только и о себе думай. Если ничего не сложится, не продолжай.

***

Мэтью без труда поменял положение своего тела, перевернувшись на животик, и медленно дополз до меня, но произошло это быстро, потому как сын уже не первую ночь проводил в нашей с Эдвардом кровати. Нашему мальчику только-только исполнилось шесть месяцев, и я помню, что у Мелани первый зуб обнаружился незаметно, когда при кормлении она чуть не укусила меня, но с Мэтью так точно уже не будет. Появление первых зубов у нас проходит болезненно и связано с плачем и совсем некстати вернувшимися бессонными ночами. Небольшая игрушка, призванная смягчить боль, во рту у Мэтью не задерживается, он держит ее сам своими маленькими пальчиками и иногда начинает успокаиваться, но спустя непродолжительное время вытаскивает ее и перекладывает из руки в руку, и громко плачет, если я пытаюсь забрать у него игрушку и вернуть ее в рот. Маленькое личико покраснело от слез, я чувствую себя уставшей, а еще беспомощной от того, что Мэтью все ползает и ползает около меня, возможно, понимая, что, если кто и способен ему помочь, так это я, его мама. Я же в это самое время почти отчаялась и думаю уже не о том, как бы успокоить сына, а о том, нужно ли извиниться перед Эдвардом. Я знаю его и знаю, что он скажет в ответ в таком случае, поэтому не прошу прощения, а решаю позаботиться о нем и его сне.

- Эдвард?

- Устала? - тут же отозвался он и не без труда открыл глаза. Я задумалась, может, ему все-таки удалось уснуть, несмотря на то, что наши ноги так и остались переплетены с вечера, а Мэтью плачет почти постоянно и, забираясь на меня, тревожит и своего папочку, но отбросила эту мысль из-за света лампы с моей стороны кровати, который бьет прямо в лицо Эдварду и наверняка ощущается даже с сомкнутыми веками.

- Завтра важный день. Знаю, диван не очень удобный, но тебе очень нужно отдохнуть.

- Это неправильно, что ты будешь тут с ним одна.

- А что делать?

- Я буду в порядке.

- С нами ты уснуть не сможешь. Достать тебе одеяло?

Эдвард нахмурился, ему явно было не по себе, но я увидела, что он сделает так, как я прошу, потому что и сам понимает, что так надо, из-за того, что ему предстоит завтра.

- Я просто возьму подушку, и все.

Мы с Мэтью остались вдвоем. Я перевернулась на бок и приготовилась к бессонной ночи, но спустя некоторое время, может быть, час, может быть, больше, мне удалось неожиданно укачать сына, я ходила по комнате, когда заметила, что он затих в моих руках, и вернулась в кровать, где положила сына рядом с собой. Я не знала, насколько крепок его сон и как долго продлится, поэтому решила, что постараюсь не заснуть, но, конечно, мне это не удалось. Когда мои глаза открылись, за окном уже было светло, и лампа, к которой я, еще не до конца осознав, что настало утро, потянулась рукой, уже не горела. Кровать была пуста, но я, едва в голове немного прояснилось, увидела стоящего у окна Эдварда с Мэтью на руках и потому испугаться из-за исчезновения сына не успела. В костюме, который прежде он надевал лишь раз в день нашей свадьбы, муж уже был готов к выходу. В богослужебной музыке стали использоваться инструментальные ансамбли, и Эдвард, играющий на рояле, стал частью ансамбля, который создали при церкви, в которой мы, можно сказать, познакомились. Но это не все, чем занимается мой муж. При церкви недавно возник оркестр, Эдварда приняли и в него, и сегодня у него первый концерт, которому предшествует ранняя репетиция. После нее он вернется домой, а потом, уже вечером, мы думали вдвоем отправиться на концерт, но теперь я не уверена, что это произойдет. Я нужна дома, нужна своим детям и особенно Мэтью.

Я, все еще немного дезориентированная, села, и Эдвард повернул голову на звук и, подойдя к кровати, опустился на нее с краю, Мэтью был в чистой одежде, и я знала, кто позаботился о нем и в то же время обо мне. Всегда он, лучший муж и лучший отец, какого я только могла пожелать для своих детей. Сынок подполз ко мне, но не так скоро, как ночью, когда ему было плохо, и не так, как это бывает, когда он голоден, и я поняла, что Эдвард не только переодел его в другой костюмчик, но и покормил. Иногда в последнее время мы потихоньку начинаем давать ему кашу, из разных овощей, которые все эти годы продолжают выращивать тетя с дядей.

- Ты так хорошо выглядишь, - сказала я Эдварду, смотрящему то на меня, то на сына, вполне веселого сейчас, но, увы, это ничего не значит. Все может быстро измениться в другую сторону, и думаю, Эдвард тоже понимает, поэтому и взгляд у него такой изучающий.

- Я рад, что тебе тоже удалось поспать.

- Спасибо, что позаботился о нем в это время. Я даже не заметила, как уснула.

- Тебе тоже нужно было отдохнуть.

Я чувствую, за этими незначительными словами скрывается нечто большее, как и то, что рукав рубашки мужа скрывает подаренные ему родителями часы, которые он вообще-то не носит, но сегодня, очевидно, особый день, когда нельзя опаздывать. Эдвард ни разу не взглянул на них за все время, что мы говорим, но то, что минуты непрерывно сменяют друг друга, висит в воздухе между нами, и я, даже не зная точно, сколько сейчас времени, интуитивно ощущаю, что час репетиции совсем близко, и что муж может опоздать. Мне этого совсем не хочется, я понимаю, что медлит он из-за меня, из-за осознания что, скорее всего, я не смогу пойти с ним вечером, я хочу дать Эдварду надежду, но боюсь впоследствии только сделать хуже и расстроить его. Его состояние уже оставляет желать лучшего, и я говорю единственное, что могу сейчас сказать:

- Я не хочу, чтобы ты опоздал. Пожалуйста, иди.

- Я бы предпочел остаться с тобой.

- Но ты не можешь.

- Но я вернусь после репетиции.

- Возможно, не нужно. Оставайся до концерта. Так будет лучше.

- Без тебя не будет.

- Я хочу быть там. Ты же знаешь?

- Знаю.

- Так не забывай об этом, Эдвард, и не переживай за нас, родной. Я справлюсь.

- Я все равно приду после репетиции.

- Мысленно я с тобой.

Эдвард взял Мэтью на руки и прежде, чем уйти и оставить нас вдвоем, поцеловал его маленькую ручку.

Эдвард POV

Репетиция продлилась дольше, чем предполагалось, но даже когда она закончилась, я не чувствовал, что все получилось. Возможно, мне стоило остаться в церкви до самого концерта, чтобы моя неудача не коснулась еще и Беллы, но я, даже понимая, что ее может и не быть со мной вечером, перед уходом пообещал ей, что приду позже, даже если не для того, чтобы мы вместе отправились на концерт. Я пообещал и не собирался разочаровывать ее. Но сразу по возвращении домой увидел не Беллу, а Мелани. Она сидела на диване в большой комнате и что-то рисовала на листе бумаги, но отложила его в сторону, когда я подсел к ней. Дочка… Моя любимая маленькая девочка, о существовании которой я мог никогда в жизни и не узнать. Она во многом напоминала меня, и все чаще в последнее время мне невольно приходилось задаваться вопросом, а что чувствовала Белла, когда в разлуке смотрела на нее и видела меня? Должно быть, ей было больно, но она справилась и не отвернулась от нашей дочери. Волосы Мелани отливали рыжим цветом, как и мои, когда я был ребенком. Возможно, при рождении за меня ее поцеловало солнышко? Я обнял свою солнечную девочку, и она просто прижалась ко мне, а в какое-то мгновение перебралась на мои колени, ничего не говоря. Так мы и сидели вдвоем, пока не вошла Белла. Но втроем мы были недолго. Мелани не отличалась особой усидчивостью, ей все время хотелось двигаться, куда-то бежать, и ни я, ни Белла не стали ее останавливать. Она уже не маленькая и очень осторожная, и мы не переживаем за нее, даже когда дочка одна в другой комнате. Дома ей ничего не угрожает, она в безопасности в любом его уголке и особенно у кроватки Мэтью, где часто оказывается, так сильно она любит младшего брата, а мы с Беллой одинаково сильно любим обоих наших детей. А я люблю ее.

Мы остались вдвоем, идя домой, я думал, что в это мгновение буду чувствовать напряжение во всем теле, в действительности же был спокоен и расслаблен от присутствия и близости Беллы, от того, что, едва взглянув на меня, она все сразу же поняла, поняла, что лучше ничего не спрашивать и важнее помолчать. Любимая просто села рядом со мной и взяла за левую руку, наши пальцы нежно переплелись, но я все равно почувствовал печаль, которую Белле скрыть не удалось, скорее всего, она винила себя в моей неудаче. Мне хотелось сказать ей, что у меня сложности не из-за того, что она не была рядом, и что позже я справлюсь, но я знал, она почувствует мою неискренность. Мне же важно, чтобы она увидела, чего я достиг, чтобы гордилась мной, и потому мне будет тяжело без нее, будет тяжело не видеть ее в церкви, не видеть ее поддержки. Но я не могу всегда быть на первом месте. Иногда стоит просто отступить и ничего не требовать, не требовать больше, чем в это самое мгновение тебе могут дать. Наверное, это и есть брак, уступать, когда это необходимо, понимать любимого человека, принимать и любить его таким, какой он есть. Неважно, сможет Белла прийти или нет, я все равно буду любить ее по-прежнему, так же сильно, как люблю сейчас, когда она рядом. Ничто не ослабит мои чувства к ней.

Мы сидим в тишине еще несколько минут, но одновременно приходим в движение, когда слышим плач. Белла начинает вставать, но ей порой тяжело приходится одной с двумя детьми, и сегодняшний день не исключение, а я никогда не забываю о трудностях, которые ей приходится преодолевать иногда в одиночку, и потому удерживаю ее за руку:

- Я подойду к нему, - и встаю сам, чтобы позаботиться о сыне. Когда я вхожу в нашу комнату, Мелани разговаривает с братом, но он не слышит ее, потому что плачет все громче. Я без пиджака, но все еще в костюме, но я не думаю о том, что на рубашке могут остаться мокрые пятна от слез Мэтью. Я просто беру его на руки и качаю, пока он не затихает, а когда это происходит, ложусь в кровать, чувствуя, что это, в чем я больше всего нуждаюсь сейчас. В детях вокруг, в ощущении их маленьких теплых тел рядом со своим телом. Мелани прижимается ко мне справа, я целую дочку в лоб и обнимаю ее одной рукой, а Мэтью другой, и на душе становится так спокойно, так легко, что мои веки опускаются, и я не делаю ничего, чтобы остановить это. Наверное, я засыпаю, потому что следующее, что я осознаю, когда нахожу в себе силы открыть глаза, это то, что в кровати детей больше нет, но Белла здесь. Мы просто смотрим в лицо друг другу, и мне хочется остановить время, чтобы задержать это мгновение, но я вижу по тому, как изменился свет в комнате, что мне уже пора, если я хочу успеть вовремя. С Беллой или без нее, я должен быть за инструментом ровно в шесть, потому что все это все еще ради нее. И так будет всегда.

- Ты должен идти.

- Да.

- Ты точно не хочешь переодеться? – спрашивает Белла уже у двери, наблюдая за тем, как я надеваю пиджак на немного помятую рубашку. Я лишь качаю головой и перевожу взгляд в сторону большой комнаты. Отсюда мне прекрасно видно ползающего за своей старшей сестрой сына, он, кажется, улыбается ей, и я думаю, что Белла могла бы попросить тетю недолго побыть с нашими детьми или хотя бы оставить с ней Мелани, с которой всегда легко, но решать не мне. В любом случае сейчас уже поздно. Я все понимаю и потому не говорю ничего лишнего. – Я постараюсь прийти, ты же знаешь?

- Знаю. Но и ты знай: я ничего не жду и не требую.

***

Я чувствую подступающее волнение, и, кажется, из-за него мне трудно дышать, но, возможно, причина в том, что церковь почти заполнилась, и теперь, когда все готово к концерту, здесь очень много людей, и я не могу расслабиться, только не тогда, когда среди них нет никого, кто был бы мне по-настоящему важен. Без Беллы все происходящее для меня почти потеряло смысл. Некоторое время назад я со своего места за роялем иногда смотрел в сторону входа, надеясь увидеть ее, осматривающуюся в поисках меня, но мы скоро начинаем, и я уже почти не верю, что она придет, и нахожусь в отчаянии и от того, что ее может не быть, и от того, что мои пальцы неимоверно дрожат. Времени, чтобы успокоиться, почти не осталось. Будь, что будет, думаю я, видя, что каждый занял место за своим инструментом, и что хор уже строится. Дети разных возрастов, они собираются в ряды дольше, чем предполагалось, и я решаю в последний раз посмотреть на уже рассевшихся по скамейкам людей и поворачиваю голову немного вбок, и не сразу верю своим глазам. Но сердце не обмануть, оно безошибочно чувствует любимого человека, единственного и самого нужного. Мне приходится напомнить себе, где я должен сейчас быть, настолько велико и почти непреодолимо желание подойти туда, куда рвется моя душа, и обнять любимую женщину, которая заполнила пустоту в моей душе, когда я даже и не думал о ее наличии внутри. Не без труда я остаюсь за роялем, но мои руки больше не дрожат. Белла пришла, и я чувствую, что способен на все, потому что она здесь, со своей иногда слепой верой в меня и с нашим сыном, и с нашей дочерью. Они довольно далеко от меня, но я не чувствую разделяющей силы расстояния, мне наоборот кажется, что в церкви никого, кроме нас, нет, что здесь только я и самые важные, самые дорогие люди в моей жизни. Что, когда мои руки легко касаются клавиш рояля, будто я и не волновался совсем недавно, каких-то десять и даже пять минут назад, я играю только для них, для тех, кто является моей семьей.

В эти мгновения музыка, заполняющая собой пространство, звуки которой достигают купола, делает нас ближе друг к другу, и кажется, что Белла с нашими детьми находится прямо за моей спиной. Я не могу поднять голову и потому не могу видеть их, но я и без этого знаю, что они все смотрят на меня. И Мелани, держащаяся за юбку своей мамы, и Мэтью, крошечными детскими пальчиками вцепившийся в рукав ее кофты, и, конечно, Белла. Я ощущаю по ее взгляду, прикованному ко мне, что она мною гордится. Я и сам начинаю чувствовать себя частью чего-то большего и понимаю, что Белла все это время была права, когда говорила, где и в чем я могу найти себя и свое предназначение. Я должен думать о музыке, о том, чтобы не ошибиться, как на репетиции, но я почти полностью уверен, что это исключено, и потому думаю только о том, как бы поскорее оказаться рядом с Беллой, когда будет можно.

Мы не исполняем ничего из того, что я сочинил сам, но за все время я ни разу не сбиваюсь, и, когда хор замолкает за мгновение до того, как наши инструменты издают последние звуки, я понимаю, что все получилось. И я счастлив, и, как только появляется возможность, я не упускаю ее и пробираюсь между людьми к выходу, рядом с которым и находилась Белла. Я потерял ее из виду, когда закончилось выступление, и люди в большинстве своем начали вставать со своих мест, но я знаю: она не ушла, чувствую душой, что они ждут меня. Я обхожу людей, не торопящихся расходиться и общающихся между собой, и замираю, боясь спугнуть мгновение. Солнце в ближайшие минуты скроется за горизонтом, но за два месяца я четко запомнил, когда солнечный диск оказывается напротив дверей. Сейчас именно это время, и мне жаль, что я не художник и не могу запечатлеть этот миг и то, как красные лучи преобразили мою семью. Но у меня есть музыка… и все благодаря Белле, без которой мне не жить.

- Я уже думал, что ты не придешь, но ты здесь.

Мэтью тянется ко мне, и я, не встречая сопротивления с ее стороны, беру сына на руки и сильно-сильно прижимаю к себе, в то время как Мелани прислоняется к моей ноге.

- Да, мы здесь. Мы всегда будем там, где нужны тебе. Тогда, когда ты в нас нуждаешься.

- Я люблю тебя.

- Я люблю тебя.

Мы выходим на крыльцо, и я, не заботясь о том, что кто-то может меня узнать, и что нас могут увидеть, делаю то, о чем мечтал с тех пор, как увидел Беллу. Я не могу ее обнять, ведь в моих руках Мэтью, поэтому она обнимает меня за шею, и наш сын оказывается между нами, когда ее теплые губы, наконец, касаются моих. Я чувствую счастье, которое словами не передать, и знаю, что, пока Белла со мной, оно никуда не пропадет. Теперь она не только моя жизнь, но и моя судьба, навеки. Даже когда мы исчезнем, мы обязательно встретимся вновь, и все повторится. Наша история никогда не закончится.