Открываю дрожащими руками дверь и захожу внутрь. Здесь мрачно, серо и холодно. Не снимая обуви и пальто, прохожу по коридору и оказываюсь в комнате. Пробегаюсь по ней взглядом — ничего не изменилось, всё так, как было с утра. Чёртов телефон, который я забыла, так же лежит на незастеленной кровати. Рядом с кроватью замечаю свою сумку, которую тоже забыла. Несмотря на окно-панораму, в комнате темно, не решаюсь включить свет, просто подхожу к кровати и падаю на нее. Меня знобит, укрываюсь одеялом, не помогает.

Утром, когда я уходила, была уверена, что больше сюда не вернусь. Сразу после эфира уеду. Но сейчас я не могу этого сделать. Меня ничто не держит здесь, и все же что-то не отпускает. Я думала, что освобожусь, наконец-то отпущу всё, что внутри меня, но нет… Я не могу. Мне должно было стать легче, так почему, чёрт возьми, еще хуже? Где и на каком моменте я ошиблась? Всё должно было быть по-другому. Элис не должна была меня ненавидеть, и Эдвард… Он не должен был оказаться под арестом. Я понимаю, что виновна в том, что его задержали, и, когда у меня брали показания в участке, я пыталась исправить то, что натворила. Я сказала, что у меня нет доказательств, что именно Эдвард убил тех двух подонков. Выглядело так, будто я сама себе противоречу. Потом меня и вовсе обозвали сумасшедшей, указав на то, что я на весь Сиэтл обвинила Эдварда в убийстве, не имея доказательств. Ухмыляюсь — конечно, у меня есть доказательства. Однажды Эдвард рассказал мне, где взял пистолет и куда выбросил его после. Что никакого плана у него не было. Он просто нашел их, говорил, что ему повезло, потому что в тот вечер они были пьяные. И никакой опасности для него не представляли. Всё прошло быстро. Тогда меня не насторожило, да и сейчас не волнует, что, держа в руках пистолет в первый раз, он не сомневался и просто спустил курок. Отнял чью-то жизнь. Как мою. Только лучше бы он и меня пистолетом, чем так.

Внезапно раздается звук, не сразу понимаю, откуда он. Звонят в дверь. Не хочу вставать, не хочу никого видеть. Откуда-то возникает мысль, что это может быть Элис. Неспешно поднимаюсь с кровати. Иду к двери, открываю её и надеюсь, что это она. Больше никого не жду, никого не хочу. Слышу своё имя, это не Элис. Нет. Поднимаю глаза и смотрю на того, кто только что звонил в мою дверь. Джун…

— Милая, — совсем тихо произносит она. А у меня внутри всё опускается, это не Элис…
Ничего не говорю, просто отхожу в сторону, пропуская её внутрь. Она входит, разувается и снимает пальто.
— Ох, ну и холодина тут у тебя. Белла, ты что, отопление не включаешь?!

Хочу ответить, но мне как будто сдавили горло. Мычу что-то невразумительное и оглядываюсь в поисках тапочек. Их всегда нет под рукой. Она замечает мое замешательство и, кажется, понимает, что я ищу. Прикасается к моему плечу, я вздрагиваю.

— Я не причиню тебе вреда, ты ведь знаешь это, — очень спокойно и тепло произносит Джун. Закрываю глаза, глубоко вдыхаю.
— Давай я включу отопление и сделаю нам горячего чая. Я принесла немного ромашки. У неё чудные свойства. Тебе вмиг полегчает, вот увидишь.

Фыркаю, ромашка — гадость. Как какая-то трава может облегчить мою боль? Хотя мне абсолютно плевать. Джун уходит в кладовку, вероятно для того, чтобы обогреть эту квартиру, а я наконец-то разуваюсь и снимаю пальто. Меня вмиг пробирает, дрожу. Теперь идея с горячим чаем кажется не такой уж плохой. Иду в комнату, залезаю на кровать, укутываюсь в одеяло.

Постепенно температура начинает повышаться. Меня перестаёт трясти, и вроде бы тянет в сон.

Но мою полудрему прерывает Джун, вошедшая в комнату с подносом, на котором виднеются чашки. Аромат трав разносится по всей комнате.

Она садится на край кровати, поднос на её коленях, берет свою чашку и отпивает из неё, делая такое выражение лица, будто пьет не чай, а что-то совершенное…

Глазами указывает мне на вторую. Долго не решаюсь, но потом всё же поднимаюсь и тянусь за своим чаем. Чашка оказывается не такой горячей, как я думала. Осторожно отпиваю из нее и, сама того не ожидая, блаженно выдыхаю. И правда чудесный отвар.

— Вот так, пей! Я же говорила, что чай тебе поможет. Пей, милая, — нежно говорит Джун. И я пью. Так тепло, делаю еще пару глотков, и Джун забирает чашку, ставит её на пол вместе с подносом, а меня укутывает в одеяло. Чувствую себя маленьким ребенком. Словно меня хотят укрыть от монстров, живущих под кроватью.
— Поспи, моя хорошая! Поспи, — приговаривает женщина, и я подчиняюсь. Веки становятся очень тяжелыми, я с радостью закрываю их и тут же погружаюсь в царство Морфея.

*на следующий день*

Открываю глаза, невыносимо жарко, сбрасываю с себя одеяло. Впервые за столько времени мне ничего не снилось. Никаких кошмаров, никаких криков, ничего. Судя по тому, что комнату заполняет утреннее солнце, я проспала всю ночь. Ромашковый чай Джун действительно помог. Может, стоит пить его вместо крепкого кофе.

Встаю с постели, в квартире очень тепло. Я не привыкла к теплу, но это несомненно приятно. Я вчера так и не поблагодарила Джун. А сейчас в квартире тишина, вероятнее всего, она ушла, и я вновь одна.
Становится жарко в свитере и джинсах, поэтому я снимаю всю лишнюю одежду и думаю, что стоит принять душ.

Но этому сбыться не суждено. В дверь кто-то стучит. Пробегаюсь по комнате в поисках халата и не нахожу его. В дверь продолжают тарабанить. Может, это Джун вернулась.

Вспоминаю, что вчера оставила халат в ванной, иду туда, надеваю его и направляюсь к двери. Думаю, это Джун, кто еще. Открываю дверь и с изумлением замираю. Неужели это она? Если я сплю, ущипните меня.

— Привет, — проговаривает она своим тоненьким голосочком, сомнений нет, это правда она.
— Впустишь меня? — спрашивает Элис, а я до сих пор не могу поверить. Я думала, она больше никогда… А она здесь.

Отхожу в сторону, пропускаю её и закрываю дверь. Элис быстро снимает свои сапоги и проходит в комнату. Я едва успеваю за ней уследить.

— Белла, в общем, я пришла по делу. Может, скажешь уже что-нибудь? — она как всегда нетерпелива и вспыльчива. Это моя Элис. Вчера я видела её другой, а сегодня она вновь такая, какая есть.

Стою, смотрю на неё и не могу себя контролировать, губы расплываются в улыбке.

— Ну и ладно, — обиженно говорит она и скрещивает руки на груди, — я скажу! Вчера после этого эфира я не знала, что на меня нашло. Сначала ты не представляешь, как мне было больно слушать то, что с тобой происходило. Я же никогда не подозревала о подобном, и я даже не злилась на тебя за то, что ты ничего мне не рассказала. Но потом, когда речь зашла об Эдварде, ты же знаешь, как я его люблю. Его жизнь только начала налаживаться, он окончил колледж, работа и клиника — это всё, что у него есть. Ну, еще и Таня, — ворчливо добавляет Элис. — Белла, я понимаю, как он тебя обидел, и прошу за это прощения. За всё: за то, что вчера наговорила тебе, за то, что не была хорошей подругой, за Эдварда… Но, как я сказала, я пришла по делу. У меня к тебе просьба, точнее, она не моя, а другого человека. Короче, Белла, Эдвард просит встречи с тобой.
— Нет! — резко выдаю я, моё сердце сжимается. Нет, не могу и не хочу. И Элис не удастся меня уговорить.
— Белла, ты нужна ему. Я прошу тебя, пожалуйста. Он сломлен. Ты, как никто другой, должна понять его.
— Нет-нет-нет, — как мантру повторяю я, обхожу Элис и сажусь на кровать, поджав ноги под себя.
— Я тебя умоляю и даже готова встать на колени. Только прости его.

Элис говорит абсолютно серьёзно, её тело начинает опускаться, я тут же бросаюсь к ней, останавливаю. Она не должна вставать передо мной на колени. Не должна!

— Не надо, — прошу я.
— Прости его, Белла. Пожалуйста! — из её глаз текут слезы.
— Я не могу. Извини. Не могу.
— Ладно, одна встреча, ради меня, Белла. Не подумай, что я пришла сюда только ради Эдварда. Да, его просьба ускорила процесс, но я бы всё равно вернулась — не сегодня, так завтра. Не могу простить себя за то, что наговорила тебе вчера. Будто это была не я. Мне так стыдно.

Я верю! Верю каждому её слову. Верю всему. Она никогда не предавала меня и не подводила. Всегда рядом, когда надо. Не могу представить, как я хотела уехать без нее. Между нами уже давно не дружба, она мне как сестра или мать.

Понимаю, что полностью ушла в свои мысли. Элис стоит передо мной, уставившись мне в лицо.

— Пожалуйста, это нужно и тебе, и ему. Вам давно пора поговорить обо всем. Тебе есть, что сказать Эдварду, а ему есть, за что просить прощения. Ты ведь не отпустила прошлое. Это видно по тебе, по твоим глазам.

Я не знаю, я не хочу. Как мне смотреть на него?! Сердце стучит в предвкушении встречи и от страха. Это как наркотик: когда я слышу его имя, каждый раз мое сердце дрожит. Я не отпустила его и никогда не отпущу. Такая любовь приходит только раз в жизни. Но и она исчерпалась за всё это время. Мне больше неоткуда брать силы, неоткуда брать прощение. Но всё же я соглашаюсь на эту встречу. Знаю, что сама причиняю себе боль. Но мне нужно его видеть.

— Я согласна…

Спустя пару часов мы с Элис подъезжаем к полицейскому участку. Элис говорит, что останется в машине. Значит, я буду там одна.

***

Иду по коридору в сопровождении полицейского, сердце стучит как бешеное. Я трясусь. Хочется развернуться и убежать. Но мы останавливаемся, и полицейский открывает дверь. Говорит что-то о минутах, назначенных нам для встречи, а я стою в дверном проеме и не решаюсь зайти. Я боюсь, боюсь своей реакции на него. Он всегда имел власть надо мной. Мое сердце было у него, я всегда делала так, как он хотел. И если сейчас он меня попросит о чем-то, я боюсь, что не откажу ему. Не смогу.

Медленно ступаю в помещение. Вижу его. Сердце сжимается, дышать становится трудно. Он сидит, опустив голову. Дверь за мной закрывается, и вот я стою, вжавшись в угол. Дрожу, кусаю и без того искусанные губы. Он начинает шевелиться, медленно поднимает голову. Осматривает меня, а я его. Не проходит и минуты, как мы сталкиваемся взглядами.

Вид у него не лучше моего. Он кажется таким взрослым, серьезным, сосредоточенным. Но глаза, его глаза такие же прекрасные изумруды, как и раньше. Со времени последней нашей встречи они не потеряли ни цвета, ни блеска. Мы молчим. Я не могу смотреть на него, поэтому отвожу взгляд. Смотрю на стену позади него. Изучаю каждый кирпич, каждую царапину, каждую выемку.

— Может, присядешь? — вдруг произносит он будто бы не своим голосом. Вздрагиваю, делаю глубокий вдох и шаг вперед. Он ухмыляется. В этот момент впервые в жизни мне хочется съездить ему по лицу. Но я сдерживаю себя, я обещала Элис, что поговорю с ним, поэтому сажусь напротив него. Я готова слушать.
Он говорит какие-то слова, просит прощения. Но я так и не слышу, за что именно он извиняется. Он и сам этого не понимает. Ему трудно говорить, это видно. Но я не верю ни единому слову.

Мы перебрасываемся еще парой фраз, и я встаю, чтобы уйти. Он просит остаться. Но я не могу. Я не прощаю его. А сидеть напротив него, вдыхать его аромат, который когда-то был таким родным, для меня словно пытка. Поэтому несмотря на его просьбу, я ухожу. Ухожу не просто из этого места, я ухожу из его жизни. Я для себя так решила — не будет больше встреч, надо учиться жить без Эдварда Каллена.