Часть 2



Тони проснулась. Ей было тепло и уютно. Ей было хорошо лежать, прижавшись к нему, хорошо ощущать, как его дыхание касается её щеки. А думать о том, что правильно, а что нет, совершенно не хотелось.
- Не подглядывай, - шепнул Эд. – Я не сплю.
- Никто и не подглядывает. - Тони смешно наморщила нос, вдохнула и сладко потянулась. Прямо на коленях Эдварда. Край её водолазки задрался, обнажая полоску кожи над поясом джинсов. И ничего вроде особенного не произошло, а парень нервно сглотнул.
- А я, вообще-то, не против. - Эд закинул руки за голову. – Подглядывай, я тоже подглядывал.
- И что?
Ему послышалась тревога в её голосе?
- Ничего, - ответил он, а она повернулась к нему лицом и вопросительно приподняла брови.
- Утро… ты любишь утро? – Она смотрела на него, и в уголках её глаз ещё плутали сонные былинки.
- Я мало его вижу. Наверное, надо любить, ведь оно же начало… А ты?
- Люблю. Иногда, когда дождь идёт, иногда, когда ветрено, всегда, когда солнце. - Тони смотрела перед собой, взгляд её затуманился, и она словно вспомнила что-то. Кофе, круассаны и утро… Она улыбнулась только уголками губ и прикрыла глаза, словно смакуя свои воспоминания. А ему почему-то это не понравилось. Может, оттого, что в её воспоминаниях не было его, а по утрам она такая тёплая? Не теплотой кожи, а особой теплотой души. Он, вечно внутренне закрытый и сдержанный, сейчас выпустил своё недовольство прогуляться.
- Ладно, вставай, а то разлеглась тут, - сказал он в шутку и попытался легонько подтолкнуть её. Руки Тони были ещё вытянуты над головой, и она явно не ожидала такого неучтивого спихивания, поэтому совершенно не живописно свалилась с колен парня, ударившись локтями и коленями о дощатый пол. Эдвард даже среагировать не успел, только вскочил с кресла и опустился на колени рядом с девушкой.
- Ударилась?
- Нет!
- Извини. - Он не знал что сказать.
- Не больно мне, говорю же! – Ей вдруг стало обидно оттого, что он взял и разрушил негу и красоту их утра.
- Я не хотел. - И он протянул руку, чтобы помочь Тони подняться.
- Спасибо! – Она по-прежнему не смотрела на него.
- Ну, двинь мне.
- Очень надо! Хочешь удариться? Ударься об дверь, может, откроется. - И она поднялась на ноги, продолжая тереть ушибленный локоть.
- Охота была руки ломать…

Она снова села в кресло, а Эдвард подошёл к окну. Рассвет был в самой середине. Вся округа, насколько хватало глаз, нежилась в начале нового дня. Ночная испарина ещё таилась под кустами и в низинках. Осенние солнечные утра как-то по-особенному тихи, будто ждать уже нечего.
- А тут красиво, - сказал Эдвард и обернулся. Он стоял теперь спиной к оконцу, и лучи солнца как бы обрамляли его, они золотили щетину на его щеках, волосы и делали уши умилительно розовыми. Тони смотрела и понимала – да, здесь красиво, так красиво, что надо уносить ноги, пока не поздно. Или уже поздно?
- Сколько времени? – спросил Эдвард. – У меня разрядился мобильный.
- Вот чёрт! – Тони смотрела на экран своего телефона.
- Что?
- ОН звонил всю ночь, ну что за ду…, - договорить она не успела.
- Но тут же нет связи. - Эд подошёл ближе.
- Извещения приходят сами собой, это я позвонить не могу.

Вдруг Эдвард в один шаг пересёк комнатушку и стал яростно долбить кулаком по двери. Это не было похоже на попытки привлечь внимание смотрителей шумом, не было похоже на борьбу с хитроумным замком, это было похоже на бешенство. Но почему?
- Ты чего? – Тони подскочила к Эду и попыталась остановить его. – Тише, хватит, руки расшибёшь!
- Тебе пора!
- Ну, пора, и выйдем скоро, только перестань. - Она с трудом оттащила его, а он в последний раз ударил, что было силы, кулаком, и попал как раз возле ручки. Ручка чуть сдвинулась, щепка, что находилась снаружи в пазу защёлки, соскочила и выпала. Дверь можно было легко открыть изнутри.

- Вот скажи мне, зачем ты разбил себе руки? – Тони не на шутку напугалась.
- Тебе надо выйти.
- А тебе не надо? – Она ничего не понимала.
- Тебе звонили.
- И что? Знаешь, лучше бы ты головой побился, глядишь, ума прибавилось бы. - Она взяла сумку и начала что-то в ней искать.
- Сомневаюсь.
- Дай сюда свою руку. - Он намеренно спрятал руку за спину – совершенно по-детски. – Ой, ну прекрати, кровь ведь идёт.
- Считай, кровопускание.
- Дурипускание, давай руку! – Она открыла сумку и достала из неё бинт.
- А в твоей сумке случайно нет вертолёта? Такое чувство, что если ты получше поищешь…
- Вертолёт не захватила в этот раз, извини, - улыбнулась Тони и, взяв израненную кисть Эда, стала бережно накладывать бинт.
- Курсы медсестёр? – спросил он, а она только снова улыбнулась, качая головой. Её ловкие пальчики, касаясь его кожи, пускали по телу приятные токи, и он не жалел, что разбил руку.
- Ну, вот и всё, жить будешь, - произнесла девушка и поняла глаза на парня.
И потерялась. Совершенно. В глубине двух озёр цвета хмурого неба.

Это было, когда зажигается всё от одного взгляда!

- Буду… - Его шёпот у самой щеки, а губы не касались, и руки не касались. Только лишь предвкушение, чистое, как хрусталь, нужное, как воздух, мимолётное, как вдох…
В этот миг ручка двери повернулась, спугнув мгновение.
- Тони! А что, собственно, вы здесь делаете? – И смотритель Анри вошёл в комнату.

***
Она спала, утомлённая им, а Робер не мог сомкнуть глаз. Мысли его метались, как королевский ягуар в клетке. Ясность разума туманила яростная и дикая ревность. Она любит этого конюха?! Шептала его имя после ночи, проведённой с ним, с Робером! Значит, в своих мечтах на месте него она представляла Луи?.. Чёртов порывистый идиот!

Француаза повернулась лицом к Роберу. Что за пытка! Простыня сползла с её плеча, обнажая белизну кожи, и он протянул руку в желании прикоснуться. От его касания она пошевелилась и уткнулась в его плечо. Ему стало жарко. Он снова хотел её! Будь проклят тот день, когда его отец заключил сделку с Франциском! Он почти не знал эту девушку, но этого и не требовалось – он знал главное – она должна стать его женой. Она уже стала его женой! И к чёрту конюха!

Или нет?.. Снова и снова Робер ловил себя на том, что безысходность берёт его за горло. Всю его жизнь вокруг него свершались браки-сделки, состояния женились на богатом приданом. Всё в порядке вещей. Но почему же это случилось с ним? Почему хочется биться головой о стенку в истеричной невозможности влюбить её в себя? Почему это чувство сжигает всё внутри?!
Вдруг он совершенно чётко осознал - она никогда не полюбит убийцу своего отца. Она всю жизнь будет помнить то утро, когда её отец лежал в пыли, сражённый копьём его, Робера. А этот конюх Луи всегда будет невинной жертвой.

Занималось утро. Оно могло быть для него другим, могло быть… но стало таким, что даже все солнца не сделали бы его лучезарным. Робер встал, надел штаны и рубашку, и подошёл к окну. На дальней подъездной дорожке стояла подвода, в ней полулежал закованный в кандалы Луи. Рубаха на нём была рваная, обуви на ногах не было. Его собрались везти в Бастилию, и первое, что там произойдёт – пытка. Его заставят признаться в том, чего он не делал.

Желание обладания, впившись всеми когтями в сердце Робера, посылало в голову одну безумную идею за другой. Словно выбравшись из всех темных углов, мерзкие тени вливались в его душу. Он был готов на всё. А всё подразумевает действительно всё. Пугало ли его это? Нет! Даже если Француаза когда-нибудь узнает, даже если возненавидит его, это будет потом, когда она уже ничего не сможет сделать.
Он обернулся и стал всматриваться в её лицо, такое любимое, с нежным ночным румянцем, длинными ресницами, отбрасывающими тени на щёки, с губами, которые он зацеловал… Робер подошёл ближе. Колени его подогнулись, и он опустился на колени перед спящей девушкой. Предательские слёзы жгли глаза. Нет, он не сможет… не сможет отпустить ее и не сможет обмануть.
- Господь Всемогущий, помоги мне! Я люблю её! – прошептал герцог, низко склонив голову.
В этот момент раздался негромкий стук в дверь.
- Ваша Светлость! – Это был его личный слуга. – Ваша Светлость, мадемуазель разыскивают по всему замку. Её требует к себе Его Величество.
Герцог поднялся, присел на кровать и легонько провёл по щеке Француазы кончиками пальцев:
- Просыпайтесь.
Но девушка продолжала спать. Тогда он склонился к её лицу и, приблизив свои губы к её губам, тихо произнёс:
- Просыпайся, Моя Любовь, - и нежно коснулся её уст. Она словно встрепенулась и открыла глаза.
- Что случилось? Отец?
Сонные глаза девушки смотрели на него с тревогой, а он вместо того, чтобы думать о том, как побыстрее выполнить приказ короля, думал лишь о том, как она красива по утру.
- Нет… всё хорошо. Просто Его Величество хочет видеть вас.
Она приподнялась в кровати:
- Ваша Светлость, не могли бы вы покинуть спальню и дать мне одеться?
Он поднялся, молча кивнул, взял свой камзол, шпагу и вышел за дверь. Её холодность обрушила его в невозможную боль. Так и есть – она ненавидит его! За то, что отнял у любимого, за то, что украл её честь, за то, что он вообще есть на свете.

Когда Француаза появилась на пороге комнаты, Робер ждал её, чтобы сопроводить в покои короля. Он прекрасно понимал, что королева может выкинуть всё, что угодно. Однако, когда они вошли в покои Генриха, Екатерины там не было. Робер поклонился и вышел, оставив отца и дочь наедине. Король полулежал на кровати, почти всё лицо его было в повязках, однако выглядел он вдохновлённым.
- Ваше Величество! – Француаза присела в глубоком поклоне.
- Подойди, дорогая!
Девушка приблизилась к кровати.
- Как Ваше Величество…
- Не будем об этом, Француаза. Мне Господь отмерил срок, и пока я ещё способен говорить и слышать, я хочу просить тебя.
- Всё, что пожелаете, отец.
Генрих поднял ослабевшую руку и попытался погладить её по щеке, но он был слаб. Тогда Француаза взяла его руку и прижалась щекой к его ладони. Её глаза наполнились слезами.
- Обещай мне, что, не дожидаясь годового траура, ты выйдешь замуж за Робера.
- Отец! Господь милостив, и вы поправитесь!
- Господь милостив! И поэтому я прошу – обещай мне.
Француаза растерялась, что обещать, ведь всё уже решено.
- Отец, но ведь сделка уже состоялась.
- Да, но мне важно, чтобы ты была счастлива.
- Выйдя замуж не по любви?!
- Ты полюбишь его, я уверен.
- Но как? Ведь он повинен в…
- Случилось то, что случилось, и здесь виновных нет.
- Отец… я люблю другого, любила…
- Дорогая, ты полюбишь Робера, верь мне. Он достоин любви. Твоей любви.
И Генрих стал снимать с правой руки кольцо – огромное кольцо с рубином:
- А это отдай тому, чьи надежды не будут исполнены, - он протянул королевский рубин дочери. Она взяла кольцо и залилась слезами. – Помни, ты обещала мне.

***
- Мы? Дверь, Анри, дверь, точнее ручка, вернее замок в ручке, что-то заклинило, и мы… - Эдвард обнял Тони за талию, и она замолкла на полуслове.
- Мы оказались в ловушке, - резюмировал парень.
- Советую вам убраться, потому что Жак точно привлечёт вас.
- Кто такой Жак? – поинтересовался Эд.
- Главный секьюрити, - ответила Тони. - Нас уже здесь нет, Анри.

До центральных ворот они шли молча – казалось, вот она, свобода. Только отчего же немного грустно и чего-то жаль, и казалось, что даже розы в саду Медичи прощально качают своими головами, мерно кланяясь в такт лёгкому ветерку?
Тони закинула сумку на плечо и жалела, что у неё нет солнцезащитных очков, она забыла их в замке. Ей очень хотелось скрыть свои глаза от него.

- Ну что ж, пока, было…
- А может, позавтракаем? – Эдварду почему-то не хотелось её отпускать.
- Я не… мне, наверное, пора. - Вот почему нельзя закрыть глаза и сразу оказаться дома? С ним.
- Да, я забыл, тебе... да, пора – ждут. - Ей только показались недовольные нотки в его голосе или… Нет, лучше пусть показались.
- А знаешь, чем чёрт не шутит, может встретимся ещё? – Её улыбка вышла грустной.
- Ну, если он опять решит шутить, то да, - Эдвард улыбнулся в ответ и протянул Тони руку. Но вместо того, что бы пожать на прощание его ладонь, девушка приблизилась и обняла Эдварда, на миг, прижавшись своей щекой к его щеке. А Эдвард, обвив её руками, так крепко прижал её к себе, что казалось, не отпустит, но это был только миг, короткий миг.
- Пока, - прошептала Тони и бросилась бежать прочь, потому что не хотела, чтобы Эдвард видел её слёзы.

Париж встретил её проливным дождём. Небо было сплошь серым, беспросветно серым, и роняло капли с каким-то особым смыслом, словно оно злилось и метало пригоршни влаги почти с остервенением. А капли, ударяясь о мостовую, пузырились в лужах, бурлили, предвещая промозглость и затяжную непогоду.
В маленькой квартире на рю Дюто было холодно. На небольшом столике в прихожей лежал конверт. Приходил, ведь у него были ключи от её квартиры. Тони открыла письмо. Да, это был Паскаль:
Знаю, что ты можешь выбросить, порвать это, не читая, но всё же надеюсь. Надеюсь, что ты прочтёшь и придёшь. Сегодня вечером в наше кафе.

Твой Паскаль

выбор саунд трека не случаен, в нём намёк на будущее
Счастье
______________________________________________________
вот и вторая часть четвёртой главы. Вы ещё не догадались чем занимается Тони и
почему ей так важна свобода? Жду вас на форуме и приятного вам прочтения.