Анонимная дуэль

Название: Созидая ненависть

Фандом: Сумерки
Тема: Не желаете ли "нож в спину"?
Дополнительное условие: ООС
Жанр: драма/триллер/мистика
Пейринг: Эдвард/Белла

Саммари: Тьма проникает в любую душу, меняя ее и оскверняя навсегда. Кто будет следующим, созидающим ненависть?

---

Комнату с низким потолком освящали лишь свечи, отбрасывающие причудливые тени на шершавые косые стены. Тонкие пальцы Беллы погружались в липкое тесто, скользя по намасленной массе и превращая ее в дурманящий своим запахом румяный хлеб, за которым обязательно придут утром.
Пряные травы, собранные девичьими руками на дальних полянах за городом и впитавшие в себя аромат утренней росы, придавали тесту привкус свободы и первобытности, которыми были обделены постоянные покупатели булочной. Девушка закусила губу и легким движением юной волшебницы присыпала миску солнечным шалфеем, придавая ему исцеляющие свойства. Хлеб не излучал спасительную ауру от всех земных хворей, блуждающих по темным закоулкам пропахшего грязью Берморда. Он давал лишь надежду с мягким горьковатым привкусом тмина, за которой люди всегда заглядывали к Свонам в дом.
Никто не мог объяснить, чем их привлекает обветшалая, покосившаяся на правый угол лачуга, тесно овитая ядовитым плющом, дарящим оберегающую тень хозяевам хижины. Кроме, конечно, дешевого хлеба, который Белла и ее мать, кутая в хлопковые полотенца, передавали через окно в потрескавшиеся от работы руки бедняков.
Лачуга отдаленно напоминала хозяйку. Рене Свон тоже, словно покосившееся от жизненных невзгод деревянное здание, тащила за собой ногу, покрытую открывающимися ранами из-за сахарной болезни, которая сразила ее сразу же после рождения прекрасной дочери. Белла, ни на секунду не покидая мать, крутилась около нее, словно вьюн, поддерживая и не давая падать духом.
В печи весело потрескивали поленья, заманивая девушку поближе своим теплом и цветом яркого заката, пробивающимся сквозь почерневший от сажи заслон. Подхватив тесто и водрузив несколько заготовок на лопату - такую большую, что невольно вспоминалась сказка про Гензель и Гретель,- Белла отворила дверцу, впуская в комнатушку жар печи.
Ночь пробивалась сквозь окна, скользя своими ледяными пальцами по стеклу окна и проникая в щели осенним холодом. Еще пару часов, и на небе промелькнут первые солнечные лучи прозрачного цвета, разгоняя тьму и уничтожая ночных духов.
Белла присела на край табуретки, прислушиваясь к размеренному дыханию матери и пытаясь обуять волнение, вызванное долгим отсутствием весточки от Лорен. Верная подруга, всегда присылала посылки с редкими травами, которые росли только возле ее дома в Ротфорде. Посылки шли в обход местной власти, ведь подвергшиеся паранойи чиновники подозревали в оккультизме каждого, кто хранил на кухне сушеный лавровый лист.
Тени перед рассветом сгущались, окутывая помещение своими холодными объятиями, словно чувствуя неминуемую погибель, а на улице, меж елей, мелькающие силуэты тонули в черных пиках голых деревьев, сбросивших листья под тяжестью осеннего бремени.
Белла успела выложить румяный хлеб, покрытый хрустящей коркой и отложить самую пряную буханку для своего постоянного посетителя, когда петухи, закукарекав, обозначили приход нового дня. Прошлый букет из голубых васильков, которых осталось совсем немного в это время года, все еще радовал медовым ароматом, красуясь на подоконнике и переливаясь в свете рассветного солнца. Эдвард всегда дарил ей цветы, забирая хлеб, исподтишка одаряя ее смущенной улыбкой и взглядом горящих зеленых глаз.
Она мечтала, чтобы его внимание было не таким тайным. Возможно, если бы Эдвард Энтони Мейсен не был сыном мэра, а Изабелла Мария Свон не была жительницей бедной части города, ее мечты имели бы место быть в суровом и жестоком мире. Но только легкое присутствие надежды на кончиках пальцев и оставалось у нее после прикосновения к его рукам при передаче хлеба. Душу выворачивало на изнанку, когда удаляющаяся спина Эдварда терялась среди серых домов, покидая холодные грязные улицы и оставляя ее одну.
Рене беспокойно закрутилась, пытаясь выбраться из кокона теплых одеял, отвлекая дочь от грустных мыслей о предстоящей встрече.
Это обозначало новый день. День, наполненный серыми заботами угрюмого быта. День, ничем не выделяющийся из сотни других, которые Белла провела дома, скрываясь от реальности под грузом домашней работы.
Время перетекало из раннего утра в полдень, словно песок в огромных песочных часах, присыпая золотом крутящийся в бешеном ритме мир. Не успела девушка прийти в себя, как люди, словно на конвейере, выстроились в очередь у окна дома Свонов, протягивая серебряные монеты, тихо позвякивающие у них в мешочках из-за малого их количества.
Белла все выглядывала, перегнувшись через старый подоконник, ожидая, что меж покрывшихся плесенью черных домов промелькнет копна медовых волосы и лихая ухмылка, придающая Эдварду загадочную уверенность. Но на глаза попадались лишь укутанные платками хмурые лица, и мелькающие головные уборы местной стражи.
Хлюпая грубыми сапогами по жиже из грязи и воды, они оглядывали улицы, в поисках нарушителей спокойствия или просто, чтобы выместить все зло, накопившееся от рутинной работы на тех, кто не сможет дать сдачи.
Шум поднялся внезапно и словно пронзил всю толпу насквозь, долетая обрывками фраз до покосившейся лачуги.
На площади что-то происходило.
Люди ручейком устремились к источнику звука, минуя построения и беспокойно переглядываясь. Белла сразу же выскочила, прижимая к себе отложенную для Эдварда буханку хлеба и пытаясь унять екающее сердце. Подобного рода сборища проходили не часто и всегда означали, что богема Берморда создала очередной меморандум, относящийся по большей части к правам явно не простых крестьян.
- Свободные жители Берморда! – гласил хриплый голос, заставляющий вздрагивать от зловещего его звучания.
Белла, укутав буханку в полотенце, скептически окинула взглядом выступающего, про себя отмечая нелепость его заявлений по поводу свободы жителей ее города.
Что она считала свободой? Наверное, возможность делать выбор. Выбор, на который не влияет наличие денег или процент благородной крови, текущей по венам. Ее личный выбор, который бы не отражался на семье. Выбор, который бы давал возможность быть с теми, к кому рвется сердце. Но вряд ли именно это пытался донести оратор, искусно владеющий словом.
- На наши земли опустилась тьма! – продолжал высокий мужчина с добротными черными усами, прикрывающими его наверняка тонкие губы. – В городах пропадают дети, исчезают семьи, уничтожается скот. Ведьмы выбрались из лесов, позабыв, кто есть хозяева в нашем мире, и совершают свое наступление с удвоенной силой.
Белла поежилась, прикрывшись платком, и покосилась на стоящих рядом людей, внимательно ловивших каждое слово здоровяка со сцены. Перед ее глазами тут же вспыхнули воспоминания, так долго скрывающиеся на задворках сознания.
Шершавые руки бабушки, ведущие маленькую Изабеллу через цветущую поляну. Ее глаза светились черной горечью, которая наложила отпечаток и пролегла темными тенями над скулами, - свидетельство одиноких, долгих ночей и непонимания. Она всегда рассказывала внучке, как правильно срывать стебли зверобоя, чтобы не поранить руки. Она была ведьмой - ведьмой из рода Свон. Но ее руки никогда не касались чужих детских колыбелей или беззащитных жеребят, едва ставших на ноги. Бабушка Беллы не была убийцей. Нет.
- Грядет война! - рыкнул мужчина, взмахивая рукой вверх. Как по мановению волшебной палочки небеса сгустились темными красками, а молния, словно разрывая их напополам, промелькнула между тяжелых туч. – И только мы сможем помочь вам выжить в этой неравной схватке с тьмой, которая уже проникла в семьи и изуродовала их будущее. Совсем недавно наш отряд охотников на ведьм побывал в Ротфорде, в котором были вычислены и уничтожены четыре женщины, занимающиеся колдовством. Одна из них, была публично сожжена на костре, вгоняя в ужас всех, кто когда-либо имел отношение к оккультизму. И это только начало.
Белла почувствовала, словно в ее грудь вошло холодное лезвие не давая дышать. Воздух стремительно покинул ее, заставляя жадно его поглощать, открывая и закрывая рот, а сердце остановилось, заледенев в груди.
Лорен жила в Ротфорде. Она пропала неделю назад, не присылая весточек и коробок с сушеными травами и мазями для Рене. В ее доме нашли оккультные предметы. Ее больше нет.
Ужас ворвался в мысли Изабеллы, разрывая все ведомые и неведомые барьеры и оставляя за собой пустоту бессвязных картинок. Кукольно-милое лицо Лорен с солнечной улыбкой, озаряющей все вокруг. Ее голубые глаза, напоминающие небесную гладь в весенний день и медовые кудри, ниспадающие на хрупкие плечи.
Осознание случившегося настигло Беллу, заставляя девушку отступить назад, теряясь между стоящих людей. Единственной ниточкой, связывающей ее с реальностью, оставалась уже почти остывавшая буханка хлеба, испеченная перед рассветом.
Люди задевали ее плечами, когда хрупкая Изабелла, словно тень, скользила между ними, устремив взгляд в одну точку. Она не заметила, как с силой врезалась в молодого мужчину, роняя ценный груз прямиком в грязь.
- Белла…- прозвучал знакомый голос, оставляя в ее душе следы света, медленно разъедающего тьму, поглотившую девушку с момента выступления охотников. Она осмотрела на Эдварда из-под опущенных ресниц, которые скрывали отражение горя, плескающегося в глазах цвета горького шоколада. – Мне так жаль, я не хотел, чтобы так вышло… - тараторил он, едва ли улавливая настроение своей собеседницы и поднимая хлеб с земли. – Сегодня утром я опоздал, и твоя мать сказала, что ты ушла на площадь. Здесь было что-то интересное?
Сын мэра был переполнен энергии и солнечного света, который просачивался сквозь кожу россыпью едва заметных веснушек. Его зеленые глаза светились жизнью и неподдельным любопытством ко всему происходящему.
- В город приехали охотники, Эдвард. – Ответила она, принимая из его рук грязный сверток. Ее пальцы были ледяными и, вероятно, едва ли могли сравниться с руками светских дам из особняка его отца. – Я испеку тебе новый хлеб, придешь к полудню?
- Конечно, Белла. – Прошептал он, улыбаясь уголком рта. Он все время повторял ее имя, словно боясь потерять связь с этой невероятной девушкой. Ее боевой дух, так хорошо скрытый внутри, отражался в изогнутых стрелах бровей, тянущихся к самым вискам. Эдвард понятия не имел, что значит любовь, но если в ее описание можно было вместить все то восхищение, что он чувствовал к этой девушке, то это была, несомненно, она.
Его покупки хлеба, в котором он нуждался меньше, чем кто-либо в городе, будучи сыном мэра; букеты полевых цветов, такие простые и вызывающие дикий восторг в шоколадных глазах Беллы; их мимолетные прикосновения и улыбки – все было таким правильным и нужным.
Как только эти мысли промелькнули у парня в голове, словно звук канонады, рядом раздался грубый от табака голос отца.
- Эдвард?! – оглушительно-осуждающе прогремел его голос, заставляя Беллу вздрогнуть. – Что ты здесь делаешь?
- Я шел домой, отец, – он покосился на стоящую рядом Беллу, застигнутую врасплох. Меньше всего ей сейчас хотелось нарваться на гнев самого могущественного человека в городе.
- И что же тебя задержало?! – бросив беглый и полный отвращения взгляд на девушку, внимание мэра привлекла буханка хлеба, покрытая грязью из лужи.
- Отец... - сдавленно прошептал парень, ежась под властным взглядом.
Охотники, стоящие подле разъяренного мужчины, гадко ухмыляясь, разглядывали Беллу, прекрасно понимая всю двоякость сложившейся сцены. Их черные кожаные плащи развивались на грозовом ветру, который пригонял тяжелые тучи, цепляющиеся за верхушки гор.
- Отправляйся в дом, у нас есть важные дела, – отчеканил мэр, испепеляя Изабеллу глазами.
Девушка смогла выдохнуть только тогда, когда процессия с главой города удалилась в сторону двухэтажного добротного дома, выглядывающего из-за дуба, раскинувшего ветви, словно обнимая строение. Белла беспокойно оглянулась назад, провожая взглядом черные плащи охотников, с головы до ног обвешанных причудливым, но устрашающим оружием. Они несли за собой опасность и хаос. Это ощущение повисло на площади, как только оратор взошел на сцену, демонстрируя свой хищный оскал.
Эдвард украдкой обернулся и бросил на прощание ободряющую улыбку, которая не коснулась его печальных глаз.
Торопливыми мелкими шажками девушка пересекла улицу, прячась в тенях, которые отбрасывали давно нуждающиеся в починке лачуги. Ей нужно было срочно добраться до дома и уничтожить весь запас трав, которые были защищены от солнечных лучей, покоясь в дальнем углу кухни. Остатки календулы, поблескивающие оранжевым теплым светом, напоминали ей о Лорен, ведь именно около ее сада росли эти чудодейственные цветы, похожие на миниатюру солнца.
* * *
Спертый воздух в большой гостиной Мейсонов окатил гостей мощной волной, подсказывая им, как редко здесь бывают посетители.
После смерти жены мэр едва ли находился в доме, напоминающем ему о тех светлых моментах, когда Эсме украшала комнаты свежими цветами, собранными с полей за бедным районом Берморда.
Скрепя зубами, Карлайл прошел в центр комнаты, не удосужившись кинуть беглого взгляда на сына, так разочаровавшего его намедни. Сколько было вложено в этого сорванца? Сколько сил, нервов и денег? Сколько любви истратила на него Эсме, выращивая неблагодарное дитя игнорирующее планы собственного отца?
- Располагайтесь, господа. Мы должны обсудить план действий.
- Мистер Мейсен, я так понимаю, Вы даете разрешение на обыск домов в Берморде?.. – гадко усмехаясь, перешел к делу оратор, стоявший ранее на сцене, и прищурил маленькие бесцветно-серые глаза.
- Я даю разрешение на обыск окрестностей нашего города, – Карлайл налил в граненые стаканы янтарно-жгучую жидкость с приятным ароматом ячменя. – Уверяю вас, что никто из жителей центральной части не имеет отношения к оккультизму.
- Как вы может быть в этом уверены, сэр? – удивился самый молодой охотник, звякнув застежками на своей одежде.
- Я лично бывал в каждом из домов моих друзей и могу поклясться, что не видел там ни одного подозрительного предмета. В тоже время чутье подсказывает мне, что жители Берморда, таскающие на себе скудные пожитки, вполне могут прибегнуть к магии. Они озлоблены и жалки настолько, что в их домах полно тьмы.
Эдвард мог поклясться, что в этот момент сквозь него прошел электрический разряд, посланный главой семьи и заставляющий его поникнуть.
- За поимку каждой ведьмы из своего кармана я выделяю премию. Но только если эта ведьма никогда не имела отношения к моему окружению.
- Вы хотите уничтожить окрестности? – удивился предводитель.
- Для того, что бы построить что-то стоящее, нужно устранить причину разрушений. И я уверен, что причина кроется именно там, господа.
- В таком случае мы договорились. По двести золотых за каждую ведьму, пойманную в Берморде, – оскалившись в предвкушении хорошей наживы, мужчина осушил стакан, громко ставя его на место. – Каждому.
- Идет, – протянул руку Карлайл. – Но есть еще одно условие. Возьмите в патруль моего сына.
- По-твоему я похож на городского стражника?! – вскакивая с кресла, вскричал Эдвард. Его грудь шумно вздымалась, зрачки расширились, почти закрывая зеленую радужку, а челюсти сжались с такой силой, что, казалось, зубы превратятся в песок.
- Ты достаточно меня разочаровывал, сын, своим нежеланием следовать правилам этого дома. – Рыкнул мистер Мейсен, делая угрожающий шаг вперед. – Либо ты поможешь мне возродить город и избавиться от грязных ведьмовских штучек, либо сегодня же уедешь отсюда, лишившись прав моего наследника навсегда!
Эдварда захлестнула волна отчаянья и гнева. Она медленно поднялась из груди, перехватывая дыхание и заставляя его открывать и закрывать рот в попытке найти подходящий ответ для отца. Волна заглушила звуки в ушах, меняя их на скрипящий шум и шелест адреналина, бушующего в крови. Волна накрыла глаза жгучей пеленой, от которой хотелось часто моргать. Она обездвижила его, приковывая к полу, словно стальными оковами.
Удивленные взгляды охотников скользнули по нему, изучая Эдварда в качестве будущего соратника по оружию.
- Буду ждать Вас на улице, господа, – с отвращением выплюнул он и размеренной походкой направился к выходу из дома, едва сдерживаясь, чтобы не выбежать на улицу, забыв о приличиях.
Осенний воздух отрезвлял, заставляя мыслить более рационально. Все вокруг было заряжено электричеством, предзнаменовавшим бурю, нависшую рваными дугами над городом. Мысли Эдварда метались от плана отца, по очищению города до шальной мысли предупредить Беллу о возможной опасности ее семье.
Это было нечестно. Он не мог сделать выбор, намеренно загубив свою жизнь ради девушки, к которой за все это время не стал ближе, чем на «буханку хлеба» или «букет васильков». Дилемма разрывала его изнутри, сдавливая ребра в спазме.
Это, вероятно, самый худший день его жизни.
Прошло не больше тридцати минут, пока он выхаживал вдоль крыльца, крепко сжимая руки за спиной, как шум открывающихся дверей привлек его внимание.
Ненависть пробежалась холодными пальцами по краю воротника, норовя проникнуть под пиджак, когда охотники, синхронно спускаясь, вновь окинули его тем скользким унизительным взглядом.
- Готов, малец? – проскрипел предводитель черного отряда, даже не удосужившись подождать, пока Эдвард догонит их.
- Всегда готов, сэр, – намеренно учтиво ответил Эдвард, сжимая в руке протянутое охотником оружие. Это был скорострельный арбалет, который обжигал пальцы холодным железом. – Зачем нам оружие? Это ведь просто обыск.
- Ты думаешь, ведьма даст тебе зачитать ей права? – хохотнул худощавый парень, поправляя патроны, сверкающие серебром. – Они кровожадные жуткие твари. Они убивают и едят детей и не имеют ничего схожего со сказками про волшебниц. Эти существа выдавят глаза из твоей черепушки, если ты вовремя не нажмешь на курок.
- Это ты еще не видел людей, на которых они накладывают пожирающие заклятия…- упиваясь своими знаниями, прогоготал другой участник отряда. – Эти несчастные жрут то, что им велено пока не лопаются, – он ухмыльнулся, приподнимая брови. – В буквальном смысле, малец.
- Если они так опасны, почему же вас так мало? - резонно заметил Эдвард, поежившись от рассказов своих провожатых.
Он никогда не думал о ведьмах. Они не занимали его мысли, не приходили в кошмарах и не представлялись перед взором при упоминании тьмы. Это было нечто эфемерное, что-то, о чем он слышал от няни, читающей ему сказки.
Тучи сгущались с каждым его шагом. Казалось, что они давят на самую макушку и когда, наконец, разразятся громом – снесут ему голову вспышкой молнии.
- А кто сказал, что нас мало?
Этот вопрос повис в воздухе, когда Эдвард увидел не меньше десяти таких же чернокрылых плащей, звякающих оружием и ухмыляющихся из-под шляп.
Он не получил инструктажа, которого ожидал услышать. Его буквально впихнули в руки двух коренастых типов, от которых на расстоянии веяло холодом и жестокостью. Лицо одного из них, покрывал жутковатый шрам, похожий на реку, изображенную на карте в кабинете отца. Шрам был ярко красным и четко очерченным, словно глубиной доставал до самого черепа. Он проходил от шеи до нижнего века правого глаза, едва задев его и обезобразив мужчину навсегда.
- Добро пожаловать, – лицо главы группы исказилось в подобие улыбки, отчего Эдварда пробил озноб, ведь улыбка так же была разорвана чудовищным увечьем, превращая человека в безобразного скомороха. – Нам велено взять восточную часть окрестностей. Ту, что находится за главной площадью, – он показал рукой в ту сторону, которую Эдвард любил посещать больше всего, заглядывая к Белле каждое утро. – И парень, - он глянул прямиком на Мейсена. – Никаких глупостей.
- Никаких глупостей, сэр, – отчеканил тот, окинув взглядом силуэт знакомой покосившейся лачуги.

* * *
Изабелла металась по кухне, поднимая легкий ветерок и загребая рукой все стоящие на подоконнике склянки. Не разбирая, что она делает, Белла закидывала в печь даже совсем невинные кухонные принадлежности, такие как соль или муку. В другой момент ее бы взволновало, что с таким трудом купленные продукты нашли свое применение в печи, причем не с точки зрения кулинарии. Рене, подхватывая одной рукой листы с записанными на них шепотками, бросала их в огонь, чередуясь с дочерью и опираясь другой рукой на расставленную на две стороны старую палку, служившую ей костылем.
Страх трепыхался у них в груди, ускоряя сердце и заставляя его биться с частотой крыльев колибри. Молния сверкала, прорываясь сквозь плотно зашторенные окна и заставляя их вздрагивать каждый раз, когда облака, сталкивались между собой, создавая небывалый грохот.
Крики с улицы заставили Беллу замереть, неестественно выпрямившись, словно в нее ввинтили стальной шуруп от пят до макушки. Они уже здесь.
Окрестности Берморда тонули в панике и отчаянье, просачивающемся сквозь дверные щели и оседающем пеленой на глазах девушки. Между истошной мольбой, которую выкрикивали крестьяне, слышался звук бьющегося стекла и ломающейся древесины. Все, что люди с таким трепетом собирали и передавали друг другу, горело праведным огнем. «Очищающим», как его назвал охотник.
Дверь родного дома жалобно скрипнула, когда кто-то едва прикоснулся к ней. Белла в испуге развернулась к источнику звука, закрывая своей хрупкой спиной мать. Ее тело дрожало от адреналина, блуждающего по сеткам голубых вен, светящихся под белоснежной кожей. Она была полна решимости и храбрости, чтобы защитить свой дом от обидчиков.
- Отойди, малец… - послышалось с улицы, и в следующую секунду дверь отлетела с петель, разлетаясь на осколки и накрывая ими Беллу.
- Открывайте свои тумбочки, господа… - оскалившись, прорычал обезображенный мужчина, сверкнув перед ней длинным и острым лезвием холодного оружия. – И дамы.
Рене закричала, словно раненый лебедь, увидев свою дочь на полу. Она ринулась к ребенку, пытаясь поднять, но получила ощутимый пинок, заставляющий ее тело сжаться в болезненном спазме, и, выронив костыль, упала, ударяясь головой об угол обветшалого шкафчика.
Белла, сбрасывая с себя остатки двери, кинулась к матери, но на ходу была поймана под руки стальным захватом и развернута к стене.
- Постой здесь, красавица, – скрипучий голос обидчика заставил Беллу сильнее вжаться в стену, пытаясь защититься от его нападок. Он повернул ее голову на бок и, приблизившись, ухмыльнулся: – Если ты окажешься ведьмой, это будет большим разочарованием. Я мог бы предложить тебе кучу способов развлечься.
- Не дождешься, – прозвучало сбоку, и хватка охотника ослабла, а затем он безвольно рухнул на пол пред ногами Беллы.
– Белла. Прошу, тебе нужно уходить, быстрее, – умоляющим тоном прошептал Эдвард, сжимая ее нежные плечи.
- Но мама…
- Твоя мама не сможет убежать, – простонал парень и, взяв ее лицо в ладони, проникновенно заглянул в глаза. – Но ты можешь.
- Я не ведьма, Эдвард, это ошибка... - сквозь слезы зашептала она, словно кроме этих слов и вовсе не знала других. Ее глаза заметались от побледневшего лица Рене к изумрудным омутам Эдварда, умоляющим ее уйти.
Дождь с остервенением забарабанил по железным бочкам, стоящим на крыльце. Окрестности, в которых выросла Белла, утопали в насилии и мраке, а она едва ли решалась сдвинуться с места и кинуться наутек.
- Я знаю, – кивнул он. – Но им плевать, они уничтожат все, потому что так приказал мой отец.
- Зачем?! - взвизгнула она.
Эдвард не мог ответить. Как он мог объяснить этой осиротевшей в один миг девушке, что во всем виновата жажда власти? Мираж совершенства? Иллюзия порядка? Доверяя своему здравому рассудку, он не мог поверить в россказни охотников о ведьмах, якобы терроризирующих города и тем более, озвучить эту глупую теорию загнанной в угол Белле.
- Просто иди, – спокойно приказал он ей, словно не было этого ада вокруг.
Она же просто кивнула. Ее каштановая макушка мелькнула в дверном проеме, прежде чем на голову Эдварда обрушилась темнота. Она пронзила острой болью виски, заставляя парня упасть на колени. Руки взметнулись к голове, тот час окрашиваясь в красный от собственной крови, а полный непонимания взгляд наткнулся на обезображенное лицо охотника.
- Я тебя уничтожу! – рыкнул тот, и сознание Мейсена окунулось в темноту.
* * *
Звуки доносились, словно через призму океанской глади. Кто-то кричал, но понять, женщина это или мужчина, было невозможно. Темные пятна танцевали перед глазами Эдварда, похожие на светлячков, напрочь лишенных намека на свет. Шум в голове напоминал потоки горной реки, скользящей вниз с небывалым натиском и стиравшей все на своем пути.
Мейсен пошевелил кончиками пальцев, пытаясь ухватиться за реальность и вновь не впасть в забытье, которое манило его спокойствием. Обрывки воспоминаний мелькали перед взором с бешеной скоростью, не давая сфокусироваться и вспомнить, что же все-таки с ним случилось.
Что-то обожгло его, заставляя тело вздрогнуть, а глаза резко распахнуться, помещая весь окружающий мир в его огромных зрачках. Ледяная вода каплями скользила по телу, размывая кровь на голове и окрашивая лужицу в неприятный ржавый цвет.
Первое, что увидел Эдвард, - перекошенное от гнева лицо отца, нависающего прямо над ним.
- Какого черта ты вытворяешь?! – взревел он, едва заметил, как осознание происходящего промелькнуло в глазах сына. – Ты совершенно не понял, что я говорил тебе днем? Я же просто уничтожу тебя...
- Она не в чем не виновата… - прошептал парень, пытаясь справиться с ознобом, который сжимал свои тиски вокруг его горла, не давая говорить.
- В ее доме нашли оккультные книги, идиот! Она ведьма! – зарычал охотник, стоящий за спиной мэра.
- Нет…
- Да!
- Нет, – улыбнувшись нелепой улыбкой, повторил Эдвард. Все вокруг крутилось, приобретая блеклые цвета. – Нет, нет…
- Я никогда не говорил тебе, как умерла мать, – смакуя каждое слово, Карлайл внимательно следил за реакцией Эдварда, все еще лежащего в окровавленной воде. – Это был поздний вечер, когда Эсме, схватив в охапку твою старшую сестру, бежала к окрестностям Берморда. Она была гонима паникой потухших во всем доме канделябров и внезапно сгустившихся туч. Она бежала от той, кто собиралась забрать Элис из ее теплых объятий. Она спасала твою сестру от ведьмы! – он зарычал, словно раненый зверь, попавший в капкан и метавшийся от собственной беспомощности. – Я отвез тебя в это время в местную лечебницу. Я не мог им помочь.
Эдвард был словно в бреду. Он никогда не знал, что у него была старшая сестра и, тем более, не слышал, как погибла его мать. Он сжался в комок, пытаясь приготовиться к финальной части истории, которую с таким удовольствием выплескивал на него собственный отец.
- Она стучалась в каждый дом этих ничтожеств! Каждый чертов дом, - он ткнул в сторону горящих после обыска домов, - но никто не открыл. Она сделала столько добра, но все испугались ведьмы и не пустили ее с девочкой на порог! – он сделал паузу, пытаясь обуздать эмоции и взять себя в руки. – А сейчас ты отпустил ведьму на волю. Ты дал ей уйти, потому что твои мальчишеские гормоны взяли верх! Ты отпустил одну из тех, кто убил твою семью!
Сын мэра чувствовал себя так, словно на него вылили ушат воды во второй раз, только температура жидкости понизилась до абсолютного нуля. Весь мир вмиг сузился до этой шикарной гостиной, заполненной охотниками и гневом Каралйла, и он почувствовал, словно все его кости растворились в охватывающем чувстве вины, заставляя его потерять первозданную форму.
Он совершил ошибку.
- Ты знаешь, где искать ее, Эдвард? - прозвучало вдалеке.
- Она могла… - он втянул в себя воздух, пытаясь собрать разбегающиеся в разные стороны мысли. – Могла уйти в лес. Там есть тропа, ведущая к Ротфорду, вы там уже побывали и не станете искать второй раз.
- Я надеюсь, что она там, – усмехнулся охотник, здорово приложивший его по голове чем-то тяжелым в хижине. – Тебе крупно повезет, малец.
И все исчезли. Комната опустела с такой скоростью, что сбитый с толку Мейсен не успел заметить. В его душе трепыхались чувства, но понять, что они означают, не мог. Он лишь безучастно лежал, в луже из холодной воды и собственной крови, пока в комнату ни зашла и ни ахнула служанка, привлекая к себе внимание.
- О… tesoro! – воскликнула она, прижимая руки к груди и кидаясь к дезориентированному хозяину дома. Эта женщина всегда была добра к Эдварду, иногда давая ему то тепло, которого так не хватало мальчику из-за озлобленности его отца.
Она аккуратно подняла его с пола, усаживая на диван и вытирая передником лицо, пытаясь не задеть рану, зияющую красным пятном на бронзовых волосах.
- Я предал собственную семью… - прошептал он, глядя вперед себя невидящим взглядом.
- Нет, Эдвард, нет, – ласково отозвалась служанка, сжимая его плечи. – Твой отец зол на весь мир за участь, которая настигла твою мать с сестрой, но Белла не виновата в этих грехах. Белла никогда бы не причинила никому боли, она la maga, волшебница.
- Кто? – встрепенулся он.
- Волшебница. Белая ведьма, которая никогда не причиняла человеку вред. Ведь все, кто хоть раз притронулся к черной магии, получали отметины. Они сгнивали изнутри, и эта темнота, эта гниль проявлялась внешне. Белла не имеет отношения к исчезновению твоих родных, Эдвард.
Медленное осознание того, что он только что выдал ее место положение охотникам, приходило к нему. Оно поглотило его всего, заставляя глаза в ужасе распахнуться. Адреналин закипел в венах, и Эдвард кинулся к выходу, переворачивая на ходу дорогое обитое бархатом кресло.
* * *
Руки Беллы были изодраны колючим терновником, через который она бежала добрых пятнадцать минут. Ее не должны были найти, ведь эти леса были последним местом, куда ходила городская стража. Эти места не знали охотники, и уж тем более мэр не мог знать о тропе, по которой передавались посылки от Лорен.
Но тогда почему сейчас она жалась к холодной каменной стене хорошо обустроенного погреба, отдаленно напоминавшего тюрьму? Почему она пыталась остановить кровь с рассеченной губы и убаюкивала посиневшее от ударов плечо, колыхаясь взад-вперед?
В ее буйной голове не могли уместиться мысли о том, что виновником ее заточения в этом жутком месте был Эдвард.
Взгляд ее глубоких шоколадных глаз скользнул по решетке. Справа и слева виднелись такие же камеры, как ее, но некоторые заключенные болтались в подобии огромных птичьих клеток, едва ли соответствующих их размеру. Скрючившись в неестественных позах, они просовывали покалеченные руки сквозь прутья, а глаза, сверкающие гневом даже в плохо освещаемых камерах, наводили ужас.
- Девочка, подойди ближе… - прошипело слева от Беллы, и она сильнее вжалась в угол, увидев как к прутьям прильнула ведьма. Ее лицо было обезображено гнилью, синие разводы причудливым рисунком уходили вниз по шее. Впавшие черные глаза тонули в белых морщинах, а мелькающий между зубов, словно у змеи, язык, вызывал у девушки рвотные позывы. - Подойди ближе, дитя…
- Пошла к черту! – вздернув подбородок, Изабелла с ненавистью выплюнула эту фразу, вложи в нее все те эмоции, которые кипели в ее чистой душе.
- Она ничего не понимает, Мюриель, – раздалось из клетки справа. Белла смогла уловить движение костлявых рук, торчащих, словно корявые ветви дуба из прутьев, покрывшихся плесенью. – Это же волшебница.
- Придвинься ближе, ведьма, я расскажу тебе одну вещь, – все же звала ее обезображенная старуха, маня пальцем.
Белла застыла в нерешительности, пытаясь понять, что может быть хуже того, что ей уготовили охотники? Что может быть страшнее огня, пожирающего живьем?
Ничего.
И она двинулась вперед, стараясь не шуметь и не привлекать внимание стражи, стоящей на лестнице.
- Надеюсь, твои слова стоят моего внимания, – до боли сжав челюсть, Изабелла, превозмогая отвращение, подползла ближе к соседке по камере, источающей зловонный запах.
- Тебя не заковали в цепи, – проскрипела она, кивая на ее руки. – А знаешь ли ты, из чего сделаны наши цепи?
- Понятия не имею.
- Из чистого железа, - она подергала руками, закованными в огромные крепкие кандалы, и ее кожа задымилась. – Они не дают нам колдовать.
- И что с этого? – усмехнулась Белла, пытаясь понять, что заставляет ее радоваться больше: невозможность ведьм колдовать или радость от отсутствия таких же кандалов на ней.
- Но ты можешь, – сверкая своим жутким языком, хищно отозвалась собеседница.
- Я не имею активных сил, вы прекрасно это знаете.
- Но ты ведь хочешь отсюда выбраться? – свет от канделябров освещал лишь половину лица черной ведьмы, но даже так девушка видела, насколько она ужасна. – Я слышу злость, закравшуюся в твой разум. Я чувствую, как в твоей душе черной лавой клокочет ненависть. Я знаю, как саднит твоя спина от воткнутого предательского ножа.
- Меня никто не предавал! – рыкнула она, подлетая к прутьям и забывая об опасности, которую несла в себе ведьма.
- Почему же тогда ты здесь? – притворно удивилась Мюриель. – Белых ведьм оберегают и хранят, но ты сейчас здесь – избитая и приговоренная к смерти, как и мы.
- Это ошибка, – опустив голову и едва сдерживая слезы, Белла вспомнила зеленые глаза Эдварда, умоляющие ее бежать. Он не мог раскрыть ее, он не мог ее предать.
- Тогда я оставлю тебя, пусть люди исправят свою ошибку, – покорно прошептала собеседница, скрываясь в тени своей камеры.
- Постой, – выдержав несколько секунд, позвала Белла. – Что ты хотела мне сказать?
- Людям не свойственно спасенье других, – философски начала она. – Они бросят тебя здесь, только чтобы сберечь себя. Так было всегда.
- Не могла бы ты перейти к главному, – скрипя зубами, прошептала Белла. Она чувствовала в себе те эмоции, которые никогда раньше не тревожили ее. Она чувствовала боль и желание отомстить: за мать, за разрушенный дом, за Лорен, горящую на костре, словно кукла, за искалеченную жизнь.
- Сегодня должна взойти кровавая луна. Такая луна появляется раз в сто лет, и только в это полнолуние ведьмы могут сделать себя неуязвимыми к огню.
- И что для этого нужно? – возбужденно облизнув губы, Белла развернула ухо к прутьям, чтоб лучше слышать голос ведьмы.
- Все, что нужно, мы уже сделали, маленькая волшебница. Все эти украденные дети, скот и наши шабаши были ради одной цели – кровавой луны. Единственная оставшаяся деталь – это чистое сердце.
- Ты хочешь забрать мое сердце?! – ахнула она, забившись в дальний угол камеры, и руками обхватила себя, закрывая от колдуньи свою грудную клетку.
- Это твой выбор, деточка… - прошептала Мюриель. – Я не буду забирать у тебя ничего, я в оковах. Ты сама можешь дать нам всем шанс перестать жить в страхе перед охотниками. Сравнять наши шансы, и, я уверенна, что в этой схватке мы возьмем верх.
Отчаянье затопило Беллу, и слезы зажгли глаза, покрывая их мутной пеленой. Ей не выжить. Или она сгорит на костре, или пожертвует свое сердце, чтобы спасти этих жутких созданий и всех остальных белых ведьм, которых по ошибке обвинили в использовании черной магии.
Все ее попытки сделать добро, все буханки хлеба для бедняков, все попытки спасти мать – все это уже не имело никакого значения, потому что все, ради кого она была Изабеллой Свон – мертвы.
Кроме, конечно же, Эдварда… Но был ли он таким, каким казался все это время?
Страх покрывал ее тело липкими отпечатками пота, закрадываясь в самую душу. Коверкая каждое воспоминание о сыне мэра, изощряясь над ее памятью и уничтожая все светлые моменты, напоминающие ей о букетах на ее подоконнике каждое утро.
- Четко скажи, что я должна сделать? – совершенно отстраненным голосом спросила девушка. Ее голос ударился о темные, грязные стены, разбиваясь на осколки.
- Останови свое сердце ровно в полночь. Остальное мы сделаем сами, – довольно улыбаясь, Мюриель подергала кандалы. – Активных сил у нас нет, но они и не нужны…Когда взойдет Кровавая луна, наши молитвы будут обращены к Великому Ковену и он услышит, как остановится чистое сердце.
Белла кивнула. Единственное, что заботило ее сейчас, – как остановить собственное сердце?
У нее не было ни ножа, ни шнура, подходящего для удушающей петли, даже трав, которые навсегда усыпят ее, сейчас не найти. Время двигалось к полночи неумолимо быстро, и Изабелла слышала, как на улице окончилась гроза.
Осталось совсем немного до того, как тучи разойдутся в учтивом реверансе, пропуская вперед красную, как кровь, луну, озаряющую этот жестокий мир единственным подходящим для него светом. Белла занервничала, кидаясь к решеткам и пытаясь хоть кончиком пальца задеть подобие тесака, оставленного на столе у передней стены, за решеткой.
Ее попытки перервал глухой удар. Сразу же после него сверху по лестнице скатилось тело охотника, громко простонавшего от столкновения со ступеньками. Изабелла замерла в нерешительности, обхватив руками прутья и пытаясь выглянуть, чтобы увидеть причину падения стражника. Но следующее, что она увидела, были изумрудные глаза перепуганного и дрожащего Эдварда.
- Белла, Белла! – прокричал он, бросаясь к решетке. Он обвил своими холодными ладонями ее руки, улыбаясь и хмурясь одновременно. – Мне так жаль, я совершил ошибку…Я не должен был бросать тебя, – лепетал он, едва давая себе вздохнуть. – Я не должен был говорить отцу, где ты.
Его «не должен» не заканчивались. Они сыпались на Беллу, сбивая ее дыхание и ускоряя сердцебиение, но не пробиваясь через холодную решимость. Перед ее взором мелькали лица матери, Лорен и сотни других лиц, которых она никогда не знала, но совершенно точно могла сказать, что были они ведьмами.
Эдвард неустанно повторял, как ему жаль. Он дрожащими руками открыл ее камеру, протягивая руки вперед и обвивая их вокруг тонкого стана Изабеллы.
Тяжело дыша, она втягивала в себя аромат его кожи, впитывала тепло его тела, не прекращая смотреть на тесак. Ее руки блуждали по спине Эдварда, запоминая каждую его частичку. Запоминая, как он говорит, с какой частотой бьется его молодое сердце и как глубоко он дышит.
Ее карие потухшие глаза очерчивали силуэт, лежавшего на столе лезвия, поблескивавшего в тусклом свете огня.
Она не допустит, чтобы сожгли еще хоть одну ведьму. Не сейчас, когда она так близка.
Мягкое бормотание донеслось из-за ее спины, когда сквозь двери их подвала, прямо на бессознательное тело охранника пролился бордовый свет.
Пора!
Белла поддалась вперед, освобождаясь от нежных объятий ее спасителя и подхватывая тесак со стола.
Лезвие, мягко разрезая кожу, вошло по самую рукоять, оставляя за собой безобразную рану. Звук разорванных тканей и мышц прошелся по ее руке вибрацией. Кровь стала расползаться по хлопковой материи, окрашивая ее в цвет полнолуния, озаряющего подвал. Сердце замерло, сжавшись и утопая в собственной крови, а звуки ропота бесчисленных черных ведьм покрыли, казалось, весь земной шар.
Глаза Эдварда исказились болью и непониманием, а затем потухли. Тело обмякло и стало медленно оседать, тем самым освобождаясь от клинка, загнанного Беллой в его грудь.
Она лишь стояла, тяжело дыша, и смотрела на безжизненное тело сына мэра, окропившее своей кровью ее руки и обувь.
Она понимала, что сердце ее перестало быть чистым в тот момент, когда там поселилась ненависть.
Она чувствовала, как свет кровавой луны проникает под ее бледную кожу, одаряя ее неведомой силой.
Изабелла услышала, как ее сердце почернело, покрываясь гнилью и коркой тьмы, а глаза сверкнули огнем, в свете канделябра.
Она легко перешагнула через тело, подходя к камере, и взмахом руки покорежила замок на решетке Мюриель.
Выбравшись, ведьма лишь хищно улыбнулась, одаряя ее восхищенным взглядом своих черных как смоль глаз, затем, издав вопль, вскинула руки вверх, освобождая ведьм из заточения и покрывая своей силой весь Берморд.
Они получат то, чего хотели.
Они получат месть.