Кай

...Голова болела. Болела так, что малейшее движение превращалось в пытку. Человек, скорчившийся на роскошном ложе, тихонько подвывал.
В такие моменты домочадцам Кайуса Цейония запрещалось тревожить его покой. Ни жена, ни дети, ни его многочисленные слуги не рискнули бы даже заглянуть к нему.
Кайус знал, что вслед за нестерпимой болью, взрывающей голову изнутри, придут видения и голоса. И это было страшнее всего...
Окна закрыты ставнями, чтобы ни один луч света не проник вовнутрь — боль от этого во время приступа только усиливается. Все в доме, от жены до самого последнего раба, в буквальном смысле боятся дышать, чтобы не раздражать хозяина. Любой шум или посторонний запах, как и яркий свет, усугубляют его муки, делают боль вообще непереносимой.
Кайус давно мучается такими приступами. От природы вспыльчивый и раздражительный, из-за болезни он стал совершенно бешеным, и все домочадцы его откровенно боятся.
Его супруга, достопочтенная Юния, сжалась и закрыла лицо руками, когда услышала звук бьющейся посуды. В этот раз приступ у Кайуса зашел слишком уж далеко — не так часто он бьет драгоценные вазы и крушит мебель. Старик раб, прислуживавший еще ее матери и разминавший сейчас плечи хозяйки, вопросительно замер. Юния махнула рукой, чтобы он продолжал.
Что же это за наказание такое? Кай совершенно непредсказуем. В прошлый раз боль застала его на брачном ложе, и он вытолкнул Юнию прочь, не дав даже одеться. Конечно, стесняться ей некого в своем доме, рабы не в счет, но все-таки.
Юния отослала прочь рабыню, массировавшую ей ступни, и старика слугу. Нет, это уж в самом деле невыносимо. Она страдальчески сморщилась, услышав, как со звоном рассыпаются осколки. Когда же боги приберут его?..
Кайус метался по комнате. Боль не была уже безумно сильной, но перед глазами стоял кровавый туман. Он тряс головой, пытаясь разогнать мелькающие тени, но не это было самым страшным. Голоса. Еле слышные, они шептали и шептали, и Кайус порой не мог понять, кто руководит его поступками: он сам, или Они?..
Кто эти Они, он не знал. Но иногда, очнувшись, он с изумлением обнаруживал, что короткий меч в его руке весь в крови, и сам он забрызган с головы до ног.
Конечно, рабом больше, рабом меньше... Пока Гай Юлий Цезарь жив, да продлят боги его дни, поток рабов не иссякнет. Но как быть, если голоса настигнут его вне дома?.. Пока все обходилось, и Кайус «терял себя» в домашней обстановке. Но что будет дальше?..
Если боли в голове стали беспокоить Кайуса не так давно, после того, как дюжий тевтон во время германского похода едва не проломил ему голову, то голоса и видения проявились намного раньше, когда у подростка Кайуса пробились первые волоски над губой.
Кайус был старшим из четырех сыновей римского вельможи, состоящего в родстве с прежним императором, предшественником нынешнего. Он всегда был доставлял отцу одни неприятности. В детстве он был хилым и болезненным, что, однако, не мешало ему дразнить и изводить младших братьев и сестер. Но вот он вырос и, несмотря ни на что, превратился в высокого симпатичного юношу с породистым лицом. Как и многие из его круга, был он заносчив, груб и невоспитан. В этом отношении он ничем не отличался ни от своего отца, ни от братьев. Но то, что начал он разговаривать сам с собой и порою становился неконтролируемо жестоким, не помнил себя в гневе, не могло не беспокоить старого преторианца.
Отец поскорее женил Кайуса на дочери своего старого друга Юнии, чтобы не выносить сор из избы. Младшие братья быстро сделали военную карьеру при помощи влиятельного отца. Вот ведь давно уже упокоился старый плут, но обида на него все еще жалила сына. Помог тогда братьям отец, а Кайуса задвинул!.. Было от чего негодовать.
Поэтому когда Они опять завели свои песни, в очередной раз начали подзуживать молодого Кайуса убить отца, тот с удовольствием поддался. Правда, старик дорого продал свою жизнь, Кайусу пришлось повозиться с ним. Повозился... А когда пришел в себя и понял, что натворил, то тут же заколол еще и раба, подвернувшегося под руку. Не самому же отвечать перед императором!
Кайус боится голосов. Они каждый раз разные. С некоторыми интересно беседовать, другие раздражают его, а кое-кто и издевается над ним. Но с иными он дружит. Вот с теми, которые живут в его руках, он в хороших отношениях. Да, с Ними ссориться нельзя, а то еще задушат ненароком... Бррр, его аж передернуло. Помнится, как-то раз он чуть не покончил с собой. Сам!.. Проклятые! Но он поговорил с Ними, помирился, и теперь они живут душа в душу. Да, по-другому нельзя.
Кайус стоял посреди разгромленной комнаты, кругом валялись осколки скульптур и драгоценных ваз. Голоса, только что нашептывавшие ему, что надо сделать, угомонились, и Кайус хитро улыбался. Да, он обманет их. Не будет ждать, когда император пойдет с приятелями на второй завтрак или обратно, расслабленный и умиротворенный, а кончит с ним сегодня же, после гладиаторских боев. Да, именно так! Он покажет Им, что не дурачок, как Они открыто называют его. Да!
Кайус — завсегдатай арены Колизея. Пряный запах крови, звон мечей и крики умирающих завораживают его, придают сил. И когда он ревет вместе с трибунами, в едином порыве замирает или ликует, то чувствует, что живет по-настоящему. Даже Им это нравится, и когда Кайус, во всю ширь распахнув глотку, ревет от восторга, вместе с ним радостно ревут и его незримые советчики.
Голоса на все лады обсуждают варианты убийства. Кайус затыкает руками уши и до боли в глазах зажмуривается. Он сделает так, как сочтет нужным! Кто они такие, чтобы указывать ему?
Изо всех сил стискивает тонкое горло амфоры. Посудина хрустит, лопается, а он выламывает и выламывает острые куски. Они впиваются в ладони, по рукам бегут ручейки крови. Кайус орет во все горло:
- Прочь! Пошли прочь, я все и всегда решаю сам!
Голоса должны уняться! Они испугаются вида крови и замолчат. А если нет, то им же хуже!..
Кайус бросает ненужные обломки. Он не будет ждать боев! Он пойдет и убьет императора прямо сейчас!
Отшвырнув испуганно пискнувшую рабыню, попавшую ему под ноги, Кайус спешит к выходу. Он поистине страшен — с перекошенным лицом, на котором печать безумия не оставила ничего человеческого, с окровавленными щеками и некогда белоснежной туникой, о которую он вытер располосованные ладони. В пальцах подрагивает кинжал — он всегда носит его при себе, ведь голоса объяснили ему, что все его хотят убить. Ха, просчитались! Это он, он разберется со своими недоброжелателями! И в первую очередь с императором!
На шум выглянула Юния. Она сидела в одиночестве и не высовывалась не только потому, что боялась потревожить буянившего мужа. Гордая римлянка не хотела обнаружить свой страх перед рабами. Кайус был ужасен во гневе, и ей не раз уже перепадало. Замажешь синяк, а подруги-кумушки все равно увидят. Потом поползут опять сплетни, на радость всем знакомым. Нет уж. Пусть найдут другой повод поднять себе настроение. Позавчера, например, она, Юния, своими глазами видела, как эта гордячка Корнелия, женушка самого сенатора, тайком, как мышь, накинув на голову край верхней одежды - паллы, скользнула в одну совсем неприметную дверцу на тихой кривой улочке. А дверца эта, как известно, была входом в публичный дом. Да только Юния ее, голубушку, прекрасно узнала по богато расшитой палле да по очень длинным густым волосам необычного темно-каштанового оттенка – хозяйка ими так гордилась! Нисколько маскировка не помогла. Как вам такая новость? Сама же Юния заходила к своей портнихе, жившей через три дома от известного заведения.
Между тем Кайус метался по дому. Перед глазами в кровавом тумане плыли и двоились коридоры. Комнаты неожиданно извивались и изгибались, превращаясь в ловушки. Кайус пытался выломать ставни и вылезть в окно, но руки неравномерно, по очереди то вырастали до неожиданной длины, то, наоборот, укорачивались, и у него никак не получалось ими одновременно дотянуться до окна.
Голоса что-то вопили, призывали остановиться, истерически хохотали. Кайус кричал, умолял их замолчать, но они только смеялись над ним.
Наконец он упал на колени и заплакал. Силы оставили его. Голоса протестующе завыли, заверещали, и он зажал уши.
Неожиданно он увидел около себя человека. Кто-то, опустившись на колени рядом с ним, гладил его по потным спутанным волосам. Кайус коснулся мягкого плеча незнакомца, и голоса громко взбунтовались, едва не разнесли ему череп своим ревом. Кайус, чуть отстранившись, заглянул в лицо незнакомцу, и увидел... Сам император Гай Юлий Цезарь пришел его утешить. Какая удача!.. Не надо ничего ждать, не надо никуда идти.
Кайус медленным, неторопливым движением вынул из складок туники кинжал. Рукоять удобно легла в ладонь.
Он дождался, когда император обнял его, прижал к себе, и, размахнувшись, изо всех сил всадил лезвие в податливое тело. Император захрипел, дернулся. Кайус, ничего не видя сквозь кровавый туман, застивший глаза, бил и бил кинжалом вздрагивающее, а потом уже обмякшее и неподвижное тело...
...Когда рабам удалось оторвать Кайуса от жены, та была мертва. Острый кинжал буквально располосовал в лоскуты ее спину и руки. Несколько дюжих рабов держали по-звериному сильное и изворотливое тело хозяина. Тот долго вращал безумными глазами, неразборчиво кричал что-то, потом принялся дико хохотать, после угомонился и лишь жалобно просил прощения у «убитого» им императора.
Кайуса поместили в каменную клетку. Сам Юлий Цезарь решал его судьбу. Будучи психопатом, он на дух не переносил сумасшедших, чуял их и боялся, поэтому Кайуса ждала казнь.
Безумец должен был сразиться со львом на арене того самого Колизея, на котором так любил бывать. Но выпускать буйного сумасшедшего на арену — зряшнее дело. Решили дождаться, когда он придет в себя и начнет хоть что-то соображать.
Трудно сказать, сколько бы пришлось ждать. Неизвестно, как долго полубезумный Кайус потешал бы любопытных зрителей. На арене он так и не появился.
...Кайусу были хорошо слышны дикие крики, доносящиеся из-за крепко запертых дверей. Но отвлекаться на них было некогда — он увлеченно беседовал с Ними, рассказывал со всеми подробностями, как убивал императора. О да, из ран в его спине вырывался дым, это злые духи покидали тело. Голоса возражали, что не духи, а Они, едва успевшие спастись. Говорили же ему: подожди, пока император пойдет завтракать. Дурачок, одно слово.
И когда в камере появились несколько красноглазых, вымазанных кровью существ, Кайус был единственным, кто не испугался и не закричал. Наоборот, он заулыбался. Они, наконец, показались ему во плоти. Он радостно протянул руки им навстречу... Красноглазые переглянулись: так их еще никто не встречал...
Стражники, пришедшие менять посты, увидели жуткую картину. Несколько камер, в которых держали опасных преступников, и коридор между ними были пусты. Словно кровавый смерч пронесся в тесных помещениях. Все вокруг: пол, стены, потолок — было заляпано кровью. От преступников и охранников остались только фрагменты тел, и они были беспорядочно разбросаны по полу. Пропал лишь Кайус Цейоний. Расследование ничего не дало.