Горячая вода в доме и вправду была, точно так же как и домашний телефон. Вечером я допоздна наслаждалась этими дарами цивилизации, разговаривая с мамой и рассказывая ей о своих незабываемых впечатлениях от увиденного за день. Мне очень хотелось поплакаться и поворчать, но я не могла, так как мама в тот же момент сорвалась бы с места и поехала в Малую Дубну, чтобы вырвать меня из «этого злачного места».
В общем, спать я легла достаточно поздно – в полвторого ночи (а мне, чтобы выспаться, нужно было встать после этого как минимум в полдень) и, проснувшись от стука в дверь, так испугалась, что подскочила на кровати, ударившись ногой о торшер (и какой гений додумался поставить его рядом с кроватью?!). Торшер накренился и, подчиняясь законам физики, полетел вниз. Раздался жуткий грохот, и в комнату влетел испуганный Ренат.
- Саша, что случилось?! – закричал он, включая свет. Я зажмурилась, чтобы не ослепнуть и пробурчала что-то, извиняясь и обещая быть осторожнее (если бы это от меня зависело).
А ты в школу сегодня пойдешь? Уже полвосьмого, - вздохнул папа, поднимая торшер.
В школу было к восьми, и поэтому, вскочив с кровати, как бешеный кролик (пристрелите кто-нибудь меня!) я понеслась в ванную. Умывшись и нацепив первые попавшиеся джинсы и свитер (на улице было -20), я вылетела в коридор, обулась, напялила на голову шапку, надела пальто и поняла, что у меня нет ни сменной обуви, ни свободной сумки. Блин!!!
Я, не разуваясь, вернулась в комнату, вышвырнула из своей школьной сумки диски, которые я туда засунула перед переездом и вылетела из дома.
Было очень холодно, а я, как назло, была в легких осенних сапогах со шнуровкой. Я ясно вспомнила день, когда мы с мамой их покупали. Мне так хотелось купить эти сапоги, и я долго уверяла маму, что из-за глобального потепления в России и снег-то вряд ли выпадет, не то что будет мороз -20! И вот этот мороз наступал мне на пятки почти в буквальном смысле это слова.
Идти до школы было недалеко (понятие «далеко» в Малой Дубне неприменимо. Здесь один конец поселка находится в пяти метрах от противоположного). Школа стояла недалеко от той самой площади, где и все магазины, которые были так подло закрыты вчера вечером.
Я забежала во внутренний дворик и, поскользнувшись, растянулась на земле. Во дворе было пусто, и поэтому никто, к счастью, не мог видеть меня в таком положении. Я давно привыкла к падениям, поэтому даже не стала обращать внимания на ободравшуюся на руке кожу – подумаешь, маленькая царапинка – и сразу же вскочила на ноги и стремглав взлетела по ступенькам.
В коридоре первого этажа было лишь несколько учеников, так как первый урок должен был начаться уже через минуту. Я быстро переоделась и понеслась в раздевалку (ее местоположение мне показала уборщица). Дверь раздевалки закрыли прямо перед моим носом, и мне пришлось долбиться, чтобы ее открыли. Наконец повесив одежду, я отправилась в кабинет завучей, откула меня послали в учительскую переписывать расписание уроков. Как я и думала, учеников в школе было немного. На каждой параллели был всего один класс. Один класс! В моей старой школе было по три-четыре класса, и то все переполнены. Кажется, в поселке демографический кризис. И я не собираюсь его восстанавливать!
Опоздав на первый урок, я решила не врываться в класс, а дождаться перемены и, переписав расписание, спустилась в библиотеку и получила учебники.
На перемене я поднялась на второй этаж и нашла нужный кабинет. Вторым (для меня первым) должен был быть английский. У меня с языками всегда были проблемы. Наверное, потому, что мой дедушка был переводчиком. Я прекрасный пример того, как природа отыгрывается на детях. Моя бабушка – балерина, а я двигаюсь как гипопотамик в посудной лавке. В первом классе я была отдана на танцы, но быстро сбежала оттуда, потому что не только отвратительно танцевала сама, но еще и мешала остальным. Мой другой дедушка – физик, а я с трудом сдала доклад по строению атомного реактора. Я уж не говорю о том, что моя мама настоящая красавица, а я серая и невзрачная мышка… Впрочем, мне не хотелось тогда думать о плохом, поэтому я зашла в кабинет, моля бога, чтобы никто не обратил на меня внимание. Конечно, мечтать об этом было глупо. В этой школе наверняка никогда не было новеньких, и потому все будут глазеть на меня, как на Христа-спасителя.
На меня уставилось… сколько-то там пар глаз. Я не считала. Закрыв лицо волосами – умоляю, не смотрите на меня! – подошла к учительнице и пробормотала, что я так и так – новенькая.
- Александра Черкасова… - пробормотала учительница. – Да, твой папа говорил о твоем приезде. Можешь сесть на свободное место.
О-о-о, представляю, сколько хорошего мой папаша мог обо мне наговорить! Особенно, если по пьяни!
Я благодарно ей улыбнулась – жутко боялась, что она будет задавать мне какие-нибудь вопросы или, что еще хуже, заставит представиться классу – и поспешила за последнюю парту, где никто не сидел. Но не успела я сесть, как ко мне подошел светловолосый парень. Довольно симпатичный, но мне совершенно не хотелось с ним общаться. Впрочем, мне сейчас ни с кем не хотелось говорить. Как хорошо было бы стать невидимкой!
- Привет, - поздоровался он. – Я Сережа. Ты новенькая?
- Да, привет, - пробормотала я, роясь в сумке в поиске учебника английского… кхм, кажется, в библиотеке мне выдали не все книги. – Я Саша.
Он что-то быстро заговорил (интересно, а ответные реплики ему нужны? Если нет, то так даже лучше). Под конец своего длинного монолога он пожалел, что у него уже есть соседка по парте.
- А то мы бы вместе сели. Но ничего, я сижу один на географии.
Я клятвенно заверила его, что обязательно сяду с ним на географии. Слава богу, что у нас только два часа географии в неделю!
Как только прозвенел звонок с английского, Сережа тут же подскочил ко мне и потащил в столовую. Как оказалось, на второй перемене десятые и одиннадцатые классы завтракали, причем старшеклассников кормило государство. Я была приятно удивлена, так как у меня в школе такого не практиковалось, к тому же я была ужасно голодная. Я ничего не ела со вчерашнего дня, и мой живот уже даже перестал урчать. Видимо, от отчаяния.
Сегодня на завтрак давали овсяную кашу, которая вызвала бы у меня рвотный позыв, если бы я не была так голодна. Как сказала пожилая полная повариха в столовой, протягивая мне тарелку с кашей «на халяву и хлорка творог», и я сейчас не могла с ней не согласиться.
Я села за один столик с Сережей и еще какими-то ребятами и принялась есть. Видок у меня, наверно, был озверевший, но мне было все равно.
Я сидела лицом к входной двери и поэтому сразу заметила необычную компанию, зашедшую в столовую. Все они были невообразимо прекрасны. Ангелы, спустившиеся с небес на землю, звезды, заглянувшие в столовую школы Малой Дубны. Их было пятеро, и все они завораживали. Впереди шла высокая блондинка – Господи, где я была, когда ты раздавал такую внешность?! – и темноволосый крупный парень, тоже очень красивый. Они держались за руки и никого вокруг не замечали. За ними шли еще двое: миниатюрная брюнетка с коротким ежиком волос и высокий блондин с аристократическим профилем и отсутствующим взглядом. Эти тоже шли под ручку. Последним был необыкновенно красивый парень, таких я в жизни своей прежде никогда не видела. Нет, я, конечно, видела немало красивых парней, но таких… я не могла отвести взгляд от его черных глаз, бронзовых спутанных волос и оттого, наверно, выглядела как полная дура.
- Эй, Саша, ты меня слышишь? – окликнул меня кто-то.
Я вздрогнула и увидела, что Настя – моя новая одноклассница – давно смотрит на меня.
- Прости, просто… кто это? – я кивнула в сторону пятерки.
- О, это… они приемные дети Бероева.
- Кого? – переспросила я.
- Бероева. Это доктор – он работает в Орехово-Зуево – это город неподалеку от Малой Дубны. Он и его жена усыновили пятерых детей, хотя они и сами еще достаточно молоды. Бероевы переехали к нам два с половиной года назад. Вон та блондинка – Полина. Она встречается с самым крупным – Максом. Коротышка с темными волосами – Алиса. Она вместе с Кириллом… странно, правда? Они ведь хоть и неродные, но все же живут вместе…
- А пятый? – с замиранием сердца спросила я.
- Это Эдвард.
- Кто?! – мое лицо выражало полное недоумение, помноженное на сарказм. – Может, Эдуард, в худшем-то случае?
- Нет, Эдвард. Он вроде как нерусский. Или наполовину русский, не знаю. Он дальний родственник своего приемного отца. У него, кстати, классная машина, - Настя хитро взглянула на меня. – Только не думай, что у тебя с ним что-нибудь получится. Бероевы ни с кем не общаются. Мы вроде как недостаточно хороши для них.
Я мельком взглянула на Эдварда - что это за имя такое? Для меня он будет Эдик! – и заметила, что он чему-то улыбается. Господи, какой он красивый. Хотя, наверно, он жуткий заносчивый самовлюбленный тип, раз ни с кем не общается.
- Подожди, а откуда у него машина? Ему же нет восемнадцати, - вспомнила я. Настя замотала головой.
- Ему исполнилось восемнадцать: он оставался на второй год в девятом классе, так мы и стали одноклассниками.
Я вновь посмотрела на Эдварда. Эдвард Бероев. Тупое имя. Нет, все-таки пусть будет Эдиком. Я хихикнула, и он вдруг повернулся и посмотрел на меня. В его взгляде было какое-то раздражение и смятение одновременно. Я смутилась и поспешно отвела взгляд. Блин, одно дело, когда я рассматриваю кого-то, и совсем другое, когда рассматривают меня.
Мы с Настей отнесли тарелки посудомойке и вышли из столовой. По дороге нас нагнал Сережа, и мы вместе пошли на физику. Физика… господи, сколько ночных кошмаров у меня связано с этим предметом! Моя бывшая учительница по физике была настоящим зомби: эдаким Дартом Вейдером с указкой, Змеем Горынычем с классным журналом. Нет, она была хорошей учительницей, но она отказывалась понимать, что некоторые люди по природе своей не могут понимать физические законы, что это не заложено в их генах. А в моих генах был заложен лишь патологический страх к этому предмету, и у меня, я думаю, были тройки лишь из жалости учительницы к моей персоне.
Так что я неописуемо обрадовалась, когда узнала, что здешняя учительница физики – божий одуванчик. Это была старая сухонькая старушка, которая поставит пятерку, если ты просто запишешь в тетради «Классная работа».
- Я чувствую, что физика будет моим любым предметом, – обрадовалась я. Так что всю перемену я пребывала в хорошем настроении и весело болтала с Настей и Сережей. Они оказались довольно милыми. И, что самое главное, ни Насте, ни Сереже не мое участие в разговоре. Мне стоило несколько раз кивнуть и порой вставлять что-нибудь вроде «да» и «нет», а остальное они додумывали сами.
Когда прозвенел звонок на урок, и мы все ввались в класс, я заметила, что Эдвард Бероев зашел в этот же кабинет. И тогда я вспомнила слова Насти о том, что они одноклассники.
- А этот почему только к третьему уроку пришел? – спросила я у девушки, пока учительница не пришла.
- Эдвард? Он всегда заявляется ко второму или третьему уроку. Именно поэтому он и стал второгодником. Сейчас его буквально за уши тянут.
Я бросила быстрый взгляд на Эдварда и тут же отвернулась: он смотрел прямо на меня.
Учительница физики и вправду оказалась божьим одуванчиком: выглядела она абсолютно беспомощной и не могла никого успокоить. Мои одноклассники болтали в полный голос и даже не обращали внимания на преподавателя.
- Здрасте, я новенькая, - проговорила я, подойдя к ее столу.
Старшука оказалась не одуванчиком. Она была кактусом. Эдакий зеленый, вредный кактус. Она посадила меня с Эдвардом.
Услышав, куда я должна сесть, я чуть не упала в обморок. Эдвард единственный из всего класса до этого дня сидел один. Когда я подошла к его парте, он недовольно посмотрел на меня, убрал свою сумку с моего стула и вдруг… его всего передернуло. Он отшатнулся от меня, закрыл себе рот и нос правой рукой и поспешно отодвинул свой стул на другой конец парты. Я опешила и застыла в ступоре. Что это такое значит?
Соседство с Бероевым из неприятного времяпровождения превратилось для меня в наказание, физика из любимого урока – в ссылку в Сибирь. Сев рядом с Эдвардом, я некоторое время не шевелилась, изо всех сил принюхиваясь к себе, но ничего неприятного так и не почувствовала. Запах как запах. Волосы пахли шампунем, потом от меня не несло – так что он привередничает? Тут я вспомнила слова Насти о том, что Бероевы считают одноклассников ниже себя, и тут же поняла, что собой представляет мой сосед по парте. Во мне просыпался гнев. Я прекрасно знаю таких самовлюбленных, напыщенных, как бабы гордецов, которые не видят ничего кроме своего отражения в зеркале. Терпеть таких не могу! И почему таким кретинам всегда достается ангельская внешность?!
Как только я почувствовала пробуждающийся гнев, страх перед Эдвардом тут же исчез. Эдя, милый Эдя… я повернулась к нему, мило улыбнулась и уставилась ему прямо в глаза, полные ненависти.
- Солнце, ты плохо себя чувствуешь? Головка не болит, желудок не бунтует? Эдик, ты не стесняйся. Обращайся если что, - сладким голосом промурлыкала я, и Бероева вновь передернуло. В этот раз он выглядел не столь разозленным, сколько удивленным, ошарашенным. Кажется, никто еще не позволял себе разговаривать с его величеством в таком тоне. Конечно, он же первый парень на деревне!
Я чувствовала себя оскорбленной таким отношением и потому Бероев вызывал у меня теперь нервную трясучку. Всю физику я справлялась с жутким желанием вновь повернуться к нему и вырвать ему волосы с головы. Я так и представляла, как я выцарапаю ему глаза, и держать себя в руках мне было все сложнее.
Я ненавижу Эдварда! Он меня просто бесит!!! Слышите? Бесит!!! Я же уже говорила, что я тихая и спокойная только с виду? Так вот, это был именно тот случай, когда я с трудом держала себя в руках. У Бероева получилось задеть меня за живое, не сказав мне при этом ни слова.
Эдвард вылетел из кабинета прямо со звонком, и я облегченно вздохнула, хотя меня все еще трясло. Надо же было меня так вывести всего за сорок пять минут!
Но тут я вспомнила, что мне придется находиться с ним в одном кабинете еще два урока – может, мы и не будем сидеть вместе, но все же мы будем достаточно близко. На расстоянии полета фарфоровой вазы, так сказать. Об этом уже я подумала, когда заметила в кабинете алгебры большую белую вазу, которой можно было бы разбить чью-нибудь смазливую рожицу.
…но Эдвард на алгебру не пришел. Не заявился он и на пятый урок, и я даже расстроилась. Неужели он настолько меня презирает, что даже в одном кабинете со мной находиться не хочет? Я вспомнила, что Бероев часто прогуливает, и постаралась себя успокоить. Возможно, прогулу послужила банальная лень… господи, пусть так будет! Мне совсем не хочется, чтобы меня презирали. Тем более, если это такой самовлюбленный, напыщенный баран, как Эдик Бероев!
Выходя из кабинета после пятого урока, я с силой захлопнула дверь, желая выместить свой гнев. Сзади что-то жалобно хрустнуло и упало. Что, тут уже и побелка с потолка сыпется?! Обернувшись, я посмотрела на пол. У двери валялся огромный кусок цемента, отштукатуренный с одной стороны. Мамочки! Я поспешно схватила улику и засунула ее за батарею. Авось не найдут. А найдут, так я уже далеко буду.
Когда мы переодевались в верхнюю одежду, Настя дернула меня за рукав и показала пальцем на улицу.
- Смотри, вон машина Эдварда. Он, кажется, оставил ее братьям, чтобы они могли добраться до дома.
Я вздрогнула. Ну вот, снова Бероев. Я повернула голову и посмотрела за окно. У выезда из школы стояли «Жигули» баклажанового цвета.
- Да, крутая тачка, - промямлила я. Они издеваются?

По возвращении домой, я в первую очередь отправилась к холодильнику. Когда я нервничаю, я всегда ем, а после урока физики мои нервы были на пределе.
Как ни странно, но в холодильнике не появилось ничего съедобного, и поэтому мне пришлось идти в магазин. Я вышла из дома и минут десять провозилась с замком, закрывая входную дверь. Хотя, наверно, я делала это абсолютно зря: ни один домушник в своем уме не выйдет сегодня из своего дома, а если и заберется в чужое жилище, то лишь затем, чтобы согреться. Убрав ключи в сумку, я поспешила надеть перчатки. От холода я уже не чувствовала пальцев на руках, и потому вцепилась руками в сумку, чувствуя, что смогу разогнуть пальцы еще не скоро.
Кто меня только дернул купить эти осенние сапоги?! Хочу валенки! Хочу валенки и шапку ушанку! Хочу скафандр!
Размышляя о том, когда лучше съездить в город и купить себе нормальные зимние сапоги, я добралась до магазина рядом со школой, но он был закрыт на обед. Блин, а здесь вообще когда-нибудь работают?!
Мне пришлось топать к посту ГАИ, где находился еще один магазинчик. Идти пришлось по полю – широка страна моя родная, блин!
- Блин! Блин! Блин! – произносила я каждый раз, когда поскальзывалась и была близка к падению. Кажется, это слово скоро станет моим любимым. Пора расставаться с дурной привычкой. Я же хорошая девочка, ангел во плоти…
Как оказалось, в Малой Дубне за то время, что меня не было, построили небольшую деревянную церквушку. Она стояла недалеко от моей новой школы – далеко стоять было просто негде – и мне она понравилась с первого взгляда. Я подумала, что, наверно, стоит как-нибудь сходить туда, ведь я, несмотря на то, что я православная, не была в церкви… года три точно.
Моему счастью не было предела, когда я обнаружила, что магазин был открыт. Я ввалилась в небольшое одноэтажное здание и замерла. Кажется, перемещения во времени возможны. В любом случае, я оказалась в пятидесятых годах прошлого столетия. Матерь божья!
Но продукты здесь, как оказалось, были сделаны в этом столетии – и многие даже в этом году (напомню, что был февраль). Я набрала несметное количество полуфабрикатов, так как с кулинарным искусством у меня неважно. Все детство меня кормила бабушка (они с дедушкой живет со мной и мамой в одном подъезде, в такой же однушке), так что я совершенно не умела готовить, считая, что это не женское дело – стоять у плиты. В любом случае, это было не моим призванием. Чаще всего мои попытки что-нибудь приготовить кончались катастрофами. Даже просто пожарив курицу на открытом огне, я заляпала всю кухню жиром, и мне пришлось подбираться к плите, закрывшись крышкой сковородки и парой полотенец, чтобы избежать ожогов. Масло стреляло в радиусе четырех километров. Даже просто выпив чаю, я как-то умудрилась получить такой ожог, что потом месяц ходила с перевязанными ногами. Так что, боюсь, нам с отцом придется погибнуть от гастрита и пельменной диеты. Ничего сложнее мне не дастся.

Выходя из магазина, я несла два огромных пакета, набитые продуктами, как вдруг врезалась в кого-то, поскользнулась и, выронив пакеты, полетела с крыльца магазина вниз по лестнице. Приземление было неудачным: я ударилась головой и отшибла… мягкое место.
- Простите, я не заметил вас, - услышала я чей-то вежливый голос. Кто-то поспешил помочь мне встать.
- Все в порядке?
Я закрыла лицо руками, пытаясь понять, что я чувствую. Голова гудела, а пятая точка жутко болела. И, кажется, я ободрала вторую руку – ту, что осталась целой после моего утреннего падения.
- Да, все в порядке, - пробормотала я, надеясь, что я не получила опять сотрясение мозга. Ложиться в больницу мне совсем не хотелось.
Кто-то зашуршал пакетами. Я обернулась и увидела, что незнакомец поспешно складывает мои покупки обратно в пакеты.
- Извините, я, правда не заметил вас, - вновь произнес незнакомец и вдруг посмотрел в мою сторону. Я впала в ступор и почувствовала, как внутри что-то закипает.
- Эт-т-то… ты! – воскликнула я, и мои глаза сузились от гнева. Эдвард опешил. Кажется, он не ожидал здесь меня увидеть. Я готова была взорваться от переполнявшего меня бешенства. Опять этот самовлюбленный, надменный… я уверена, что он специально стоял на крыльце. Он подстроил мое падение! А даже если и нет… все равно во всем виноват он!
Бероев, увидев мое лицо, вытаращил глаза и, молча протянув мне пакеты, тут же смылся, оставив меня одну. Я, держа в руках тяжелые сумки, несколько минут стояла, не двигаясь и пытаясь прийти в себя. Спокойно, Саша, спокойно. Все будет хорошо. Ты – ангел во плоти, и ты справишься. Всего три урока физики в неделю, и больше никакого Бероева. Ты сделаешь это.
В себя меня привел жуткий шум, доносившийся с поста ГАИ – его как раз было видно от магазина. Кажется, какой-то сумасшедший водитель так превысил скорость, что у моего доблестного папаши и его коллег даже не получилось задержать нарушителя. Наверно, я бы пожалела папу, у которого только что ускользнул заработок, но я была слишком поглощена своей проблемой. Спокойно, Саша, спокойно. Сейчас ты придешь домой, сваришь пельмени, поешь, и все будет хорошо… кстати, а как здесь с газопроводом?