Название: Омела
Автор: Колокольчик
Картина: № 4
Жанр: Romance/ Humour
Рейтинг: PG-13
Пэйринг: Элис/Джаспер.
Саммари: Одно глупое пари и семь дней на то, чтобы заставить мечту сбыться. Под омелой…
_______________________________________________________________________________

Три дня до Рождества
- Ты какая-то напряженная, - произнесла Розали, садясь рядом с Элис на парчовую кушетку возле окна и разглаживая на своем темно-голубом платье несуществующую складку. – Что-то случилось?
- Нет, все в порядке, - Элис отвела взгляд от окна и попыталась придать лицу беззаботное выражение.
На самом же деле все было вовсе не в порядке. Праздничный вечер у Хейлов начался уже два часа назад, все приглашенные были в сборе, вот-вот должны были начаться танцы, а вместе с ними и выполнение ее плана, а между тем Джейкоба Блэка до сих пор где-то носили… рождественские эльфы, видимо.
Из бального зала донеслись первые аккорды полонеза, Розали постучала пальцами по подоконнику, повторив этот ритм, и с неохотой протянула руку склонившемуся перед ней в полупоклоне младшему Ньютону, а Элис, отвергнув приглашение Эдварда Каллена, вернулась к созерцанию кружащей за окном метели, все надеясь различить в ней контур подъезжающего экипажа.
- Мисс Брендон, вы позволите вас пригласить? – раздался за ее спиной голос Джаспера, которому она никогда не могла сопротивляться, как змея – гипнотизирующему звуку дудочки заклинателя. Не смогла она сопротивляться и в этот раз, и минуту спустя уже кружилась по бальному залу в объятиях своего кавалера, в радостной эйфории танца позабыв даже о своем замысле. После вальса была кадриль, потом снова вальс, потом снова… А потом, скользя затуманенным взглядом по проплывающему над плечом Джаспера залу, девушка заметила в толпе гостей злокозненно улыбающуюся физиономию Джейка. Состроив ему страшную рожицу, она кивнула в ответ на его вопросительный взгляд и, изящно поклонившись своему партнеру под последние скрипичные аккорды танца, приготовилась к исполнению своего плана.
- Мисс Элис! – воскликнул Джейк, подходя к ней и под удивленным взглядом Джаспера осыпав поцелуями ее руку. – Выглядите сказочно! Упоительно, восхитительно, прелестно, - восклицал он между поцелуями, и Элис отлично видела, что он едва удерживается от смеха.
Напустив на себя неприступный вид, она высвободила руку и холодно произнесла:
- Благодарю, мистер Блэк. А сейчас позвольте, я должна идти.
Она повернулась к Джасперу, вновь расцветая улыбкой, и Джейк, как и было условлено, схватил ее за руку и, притянув к себе с исключительно правдоподобной пьяной наглостью.
- Вы ведь не откажетесь подарить припозднившемуся гостю танец? Всего один! – дурашливо протянул он, чуть запинаясь и растягивая слова так мастерски, что на секунду Элис и впрямь засомневалась, а не перебрал ли он спиртного.
- Мистер Блэк, вы забываетесь! – возмущенно воскликнул Джаспер, но Джейк, разумеется, не обратил на него внимания и потянул изображающую сопротивление Элис к танцующим в центре зала парам.
- Ну ты и актер! – прошептала она ухмыльнувшемуся «наглому поклоннику», и тут вдруг его хватка разжалась, Элис едва не потеряла равновесие, а Джаспер, рванувший Джейка за плечо, произнес с отчетливой угрозой в тихом голосе:
- Убери от нее руки.
- А ты убери руки от меня! – возмутился Джейкоб чуть заплетающимся языком, явно с трудом сдерживая улыбку и получая огромное удовольствие от этой игры.
Джаспер окинул его полным презрения взглядом.
- Вы мой гость, и только поэтому я прощу вам вашу дерзость.
Джейк – сумасшедший! – громко фыркнул и бросил в ответ:
- Разве? А я думал, только потому, что ты трус!
Элис не уследила за самим движением, но в следующую секунду кулак Джаспера врезался в скулу Джейка, а еще через секунду в празднично украшенном бальном зале особняка Хейлов закипела драка.
- Нет, нет, пожалуйста, прекратите! – взмолилась Элис, совсем не ожидавшая, чем закончится ее почти невинная задумка, но ее слова дерущиеся не услышали. Зато услышали прочие гости, с испуганными возгласами бросившиеся к ним, прервав танцы и беседы.
- Что тут происходит? – вскрикнула Розали, пробравшись сквозь толпу испуганно ахающих тетушек и кузин, сверкая вышивкой роскошного платья, бриллиантовыми сережками и глазами.
Элис в ужасе закрыла лицо руками, не в состоянии смотреть, как ее лучший друг и и самый любимый юноша на свете чуть ли не убивают друг друга из-за нее. В детстве она однажды видела, как Джейк дрался с задиристыми соседскими мальчишками. Тогда у нее было чувство, что наносимые ему удары отзываются болью в ней самой. Теперь это чувство было в два раза сильнее.
В гомоне голосов и испуганных вскриках звуки драки почти растворились, и когда Элис все-таки осмелилась открыть глаза, оказалось, что бой за ее честь уже закончен, дерущихся растащили, и теперь вокруг Джаспера, которого все еще крепко держал за руки мистер Хейл, хлопотала перепуганная Розали, а Джейк дерзко смотрел на него, вытирая кровь с разбитой губы и пытаясь сбросить с плеча руку мистера Свона. А все прочие гости с разными оттенками недоумения и недовольства смотрели на нее. Чувствуя, что вот-вот вспыхнет под этими взорами, и понимая, что ничего объяснить Джасперу или хотя бы спросить, не сильно ли он пострадал, сейчас невозможно, она едва ли не бегом покинула комнату, захваченная неприятным чувством, что этот дом стал для нее настоящим проклятием – уже в который раз она покидает его в роли негодяйки, возмутительницы спокойствия и определенно не подходящей компании живущим в нем людям.
***
- Ты со мной ввек не расплатишься за это, - буркнул Джейк и зашипел от боли, когда Элис притронулась к роскошному синяку, красующемуся у него на подбородке, смоченным настойкой календулы бинтом.
- Извини, - в который раз покаялась девушка. – Я не думала, что все выйдет так.
Джейкоб мрачно посмотрел на нее здоровым глазом и покрепче прижал к другому холодный компресс. Элис жалобно посмотрела на него.
- Ну что мне сделать, чтобы ты перестал злиться?
- Ничего тут уже не сделаешь, - злобно засопел парень. – Не видать мне теперь рождественского бала!
- Почему? И вообще, ты же ненавидишь балы!
- А именно этот бал - нет! – протянул Джейкоб. – Да все равно, теперь Розали и говорить со мной не станет и будет всю жизнь считать меня отъявленным мерзавцем, подонком и головорезом – как же, сцепился с ее братом в ее доме, да еще и был в нетрезвом уме, как все думают! – тут вдруг выражение его лица мгновенно переменилось, и он, схватив Элис за руку, зашептал:
- Так ты правда хочешь искупить свои грехи, Крошка?
Элис посмотрела на него с подозрением и, прочитав на его расцвеченном синяками и улыбкой лице его замысел, воскликнула:
- Ну уж нет! И не мечтай! Не буду!
- Ну пожалуйста, просто поговори с ней! Убеди ее, что я вовсе не такая скотина, какой она меня считает! Ты ее лучшая подруга, она тебя послушает, а у меня тогда еще будет шанс!
- Не будет у тебя никаких шансов! – возмутилась девушка. – Она считает, что ты настоящий команч, и знаешь, совсем не без оснований!
Джейк громко и весело расхохотался.
- А она не только красивая, но и забавная! Скажи ей, что в таком случае она может стать Покахонтас наоборот!
- Джейк!
- Послушай, я же согласился сделаться законченной свиньей в глазах всей нашей элиты, чтобы помочь тебе заграбастать этого Хейла! Так что это будет только справедливо, если…
- Если я помогу тебе заграбастать «эту Хейл», - мрачно закончила Элис. – Хотя моя задумка не сработала… Он наверняка считает меня невоспитанной, вульгарной и недостаточно целомудренной, раз я дружу с такой распущенной личностью, как ты.
Джейк снова захохотал.
- Знаешь, тогда тебе больше нечего терять, и ты можешь использовать самый крайний способ!
Посмотрев на него с сомнением и каким-то благоговейным страхом, Элис выдохнула:
- Что это за способ?

Два дня до Рождества
- О Господи… После такого он либо сделает мне предложение, либо… Либо сочтет меня распутницей, - выдохнула Элис, безуспешно пытаясь подтянуть край лифа повыше и оглядывая в зеркало свой невообразимый наряд. Все это едва-едва окрашенное лазурным оттенком расшитое белым, мерцающим, как снег, бисером великолепие кажется таким невесомым, а на самом деле тяжелое, как настоящая кольчуга!
Поправив то и дело соскальзывающую с полуобнаженных плеч легкую шелковую шаль, девушка воровато обернулась на запертую дверь, как будто опасаясь, что отец каким-то шестым чувством ощутит всю возмутительность ее затеи и просочится сквозь тяжелую резную створку карающим приведением, и вытащила из ящичка трюмо черно-розовую баночку с румянами и осторожно мазнула пуховкой по своей совершенно белой щеке. Мама бы пришла в ужас… Брат бы пришел в ужас… Розали бы пришла в ужас.… Да она сама приходила от себя в ужас, когда, стоя в этом развратно-ангельском платье перед зеркалом и краснея от вида собственного отражения, тайком подкрашивала щеки и глаза неприличной для благородной леди косметикой и брызгала на тщательно уложенные ровными волнами волосы Fleurs de Bulgarie, легкомысленно названные Джейком духами парижских куртизанок.
Снизу донесся приглушенный расстояние звук дверного колокольчика и вслед за ним – едва слышные отзвуки голосов. Жертва пришла в ловушку… По лестнице простучали быстрые шаги, и вслед за громким стуком в дверь раздался голос встретившей гостя горничной:
- Мистер Хейл ждет вас, вы спуститесь?
- Через минуту, - откликнулась Элис, крутясь перед зеркалом и со стыдом признаваясь себе, что, несмотря на невообразимую возмутительность своей наружности, еще никогда не видела ничего более чудесного, чем свое собственное отражение.
Когда звук шагов горничной стих в отдалении, она выскользнула из своей комнаты и, благополучно не встретив по пути никого из прислуги, вошла в гостиную.
- Добрый веч… - Джаспер обернулся к ней от окна, и его голос словно перерубило ножом, когда он встретился с ней взглядом. Вежливая приветливость на его лице сменилась удивлением, быстро переросшим в легкое смущение и даже растерянность, смешанную с чем-то непонятным, неприкрыто простым и безумно сладким.
- Рада вас видеть, - ответила девушка, улыбнувшись самой обольстительной улыбкой, на какую только была способна.
Юноша все смотрел на нее с этим растерянным выражением, как будто впитывая взглядом ее образ. Элис, чувствуя, как под этим взглядом всю ее охватывает какая-то непонятная слабость, поспешно заговорила о чем-то несерьезном и, с трудом втянув как будто оглушенного Джаспера в разговор, почти забыла о том, для чего вообще затеяла все эти вечерние посиделки тет-а-тет в уютном полумраке гостиной. Бой часов, пробивших семь ударов, напомнил ей об этом. Поднявшись из кресла не с обычной своей порывистой легкостью, а с непривычной и странной для нее самой змеиной грациозностью, она чуть потянулась, позволив мерцавшей инеистыми звездочками бисера шали соскользнуть с плеч, и произнесла:
- Бокал вина?
- Вы, разумеется, правы… - невпопад откликнулся Джаспер; множество свечных огоньков задрожали в его широко раскрытых глазах золотыми бликами.
Элис скользнула мимо него к высокой этажерке с винными бокалами, будто бы случайно задев его своей сползшей до локтей шалью и на секунду окутав его сладким ароматом духов. Пока все шло по плану, и она, подавив свою нелюбовь к винам всех видов и сортов, наполнила изящные хрустальные бокалы темно-алой жидкостью и передала один Джасперу, а второй поднесла к губам и сделала крошечный глоточек.
Они пили вино, говорили, смеялись, и все было прекрасно, но… По совершенно непонятным причинам Джаспер упорно не желал сделать то, чего она добивалась. Хотя вся обстановка к этому располагала: мягкие сумерки комнаты, в которой они так долго были совершенны одни, вино, то, что они сидели совсем рядом… Разве не выглядит она чудеснее любой другой девушки на самом шикарном балу? И разве он не чувствует, что она ждет от него вовсе не разговоров? Разве он совсем не хочет поцеловать ей хотя бы руку, здесь и сейчас, в томительном обаянии этого сказочного вечера?..
Ответ напрашивался лишь один, и ему было только одно объяснение – то самое, что пришло ей в голову еще на рождественской ярмарке: ее план сработал бы, если бы на ее месте была не она. Если бы она была той девушкой, которую он любил, которой искал подарок, на которой хотел жениться… А она просто не та. И то, что она сейчас делает, пытаясь соблазнить чужого жениха, возмутительно, недостойно и просто отвратительно.
Элис посмотрела на Джаспера со странно острой тоской, как будто видела его в последний раз. Хотя так оно и было: сегодня он последний раз тот, кого она знала с самого детства, с кем делила миллион воспоминаний, в кого влюбилась без рассуждений и памяти четырнадцатилетней девчонкой. А уже завтра он будет совсем иным, женихом другой… Не ее.
На его лице все еще отчетливо виднелись следы вчерашней драки: рассеченная бровь, тонкая трещинка на нижней губе, легкая синева синяка на скуле. Волна раскаяния пересилила в ней даже ее внезапную безмолвную тоску, и она воскликнула:
– Простите меня за вчерашнее, я и не думала, что все закончится вот так…
- Все в порядке, не волнуйтесь! – Джаспер беззаботно покачал головой. – Никогда не думал, что Блэк осмелится так…
- Можно мне взглянуть? – тихо-тихо выдохнула Элис, неуверенно потянувшись к его лицу, ни о чем не думая и только понимая, что до смерти хочет в последний раз просто прикоснуться к нему. Он чуть заметно кивнул, глядя ей в глаза.
Она осторожно коснулась его лба, ощутив, как молодой человек едва уловимо вздрогнул и подался навстречу ее прикосновениям, провела кончиками пальцев по пересекавшей его бровь царапине, по пятнавшему его щеку синяку, по его приоткрытым губам, ощутив на своей ладони теплое прикосновение его дыхания. Тягучее, как мед желание почувствовать это дыхание своими губами потянуло ее к нему, словно магнитом, и он, по-прежнему не отводя взгляда от ее лица, медленно наклонился к ней. И что-то вокруг и в них самих начало меняться, девушка вдруг ощутила – не оторваться, не отстраниться, теперь уже никак…
- Элис, сестренка! – раздался вдруг такой родной и любимый голос, сопровождаемый шорохом открываемой двери, и они инстинктивным движением дернулись в стороны друг от друга и повернулись навстречу так не вовремя явившемуся человеку.
- Эммет! – одновременно воскликнули они, и стоявший на пороге невообразимо высокий темноволосый юноша весело засмеялся, подняв брови и с задорным вызовом водя взглядом от Элис к Джасперу. Тот, однако, не разделял его веселья. Рывком вскочив на ноги, он пробормотал какие-то невнятные слова не то извинений, не то прощания, и, поднырнув под руку попытавшегося его остановить Эммета, исчез за дверью.
Элис смотрела ему вслед и чувствовала, что вот-вот расплачется. Чувство было похоже на то, что она испытывала каждый раз, когда переворачивала последнюю страницу книги, с которой успевала сродниться за все то время, пока читала ее. Чувство финала. Чувство форзаца, как она его называла.
- Ты мне ничего не расскажешь? – спросил брат, садясь с ней рядом и приобнимая ее за плечи.
- Нет, - всхлипнула Элис, уткнувшись лицом ему в грудь и закрыв глаза – как в детстве, когда она прибегала к нему, чтобы выплакать в его сильных руках все свои глупые ребячливые горести. – Но ты вовремя вернулся.

Двадцать четвертое декабря
Все следующее утро прошло в заключительных предпраздничных хлопотах, долгих семейных беседах, рассылке поздравительных открыток и прочих непременных занятиях для кануна Рождества, и Элис просто некогда было предаваться унынию, оплакивать проигранный спор и вечное расставание со своей первой и единственной любовью. Сумев спрятать эти чувства в самой глубине сознания, она почти прониклась воодушевлявшей всех вокруг праздничной атмосферой, весело болтала с Эмметом, на ее счастье решившим ничего не выяснять по поводу вчерашней сцены, свидетелем которой он невольно стал, выбирала наряд для вечернего бала, помогала украшать комнаты и была вполне довольна жизнью до того, как громкий звук дверного колокольчика не позвал ее в прихожую, а за дверью не обнаружилась Розали.
- Мне нужно с тобой поговорить, - дрожащим голосом произнесла она. Элис молча кивнула и вслед за ней поднялась в свою комнату.
Розали села на край кровати, сосредоточенно рассматривая свои сложенные на коленях руки и кусая губы едва ли не до крови, а потом вдруг воскликнула:
- Мне так стыдно, так стыдно! И… Я так больше не могу!
- Роуз, о чем ты го…
- Твой брат! – сладко всхлипнула Розали. – Неужели он даже на Рождество не приедет?
- Эммет? – опешила Элис, и мысль о данном Джейку обещании и необходимости убедить Розали стать «Покахонтас наоборот», разом вылетели у нее из головы.
- Я не видела его уже целый год… И я… Господи, это невыносимо!
- Но Роуз, он уже…
- Да знаю, он и дома-то толком не бывает, но… Мне было четырнадцать, когда он как-то раз заехал к Джасу перед охотой – я тогда увидела его впервые, и… Ты ведь читала «Золотую книгу сказок»? Он был как тот принц, в которого влюбилась русалочка – такой невообразимо другой, такой мечтательный и смелый!.. С того вечера я каждый день, ложась спать, представляла, что отдаю морской ведьме свой голос за пару ножек, чтобы разок потанцевать с ним! Но только в моей сказке все кончалось не так, как в оригинале: принц и не смотрел ни на одну другую девушку, а навсегда остался со мной, и весь мир вокруг превращался в морскую пену, а мы с ним все танцевали, и танцевали, и танцевали…И у нас был свой замок, и целая армия слуг, и я…
- Но…
- А он и слова мне не говорил, кроме «добрый день», а потом и вовсе уехал в свой чертов Кембридж! И я видела его только два раза, на два Рождества. И вот я сижу тут, как русалочка в своем океане, и могу только ждать неизвестно чего, пока его забирает себе какая-нибудь кембриджская принцесса! – Розали громко всхлипнула и расплакалась в голос.
- О Господи, Роуз! – Элис не выдержала и засмеялась, пораженная и восхищенная тем, как удачно все складывается. – Ну кто бы мог подумать! Ведь вы с ним такие… разные!
- Я люблю его! Четыре года люблю, с той нашей первой встречи! – с отчаянной, исступленной откровенностью выкрикнула Розали. – И… И…Я ведь уже становлюсь морской пеной… - она окинула взглядом собственное тело, точно поражаясь тому, что оно еще материально, и с жалобным рыданием уткнулась лицом в подушку, в белоснежных кружевах своего платья и впрямь похожая на белую пену на гребне морской волны.
- Вот это подарок на Рождество… - раздался от двери обычно уверенный и веселый голос брата, теперь прозвучавший с такой растерянностью и таким несусветным восторгом, словно его обладатель обнаружил вход в пещеру Али-Бабы.
- Эммет! – разом воскликнули обе девушки – одна со страхом, вторая с радостью – а молодой человек, замерший на пороге с так и поднятой для стука рукой, не обратил на сестру никакого внимания, точно завороженный глядя на Розали, в ужасе закрывшую лицо руками.
- Ты все слышал? – ликующе воскликнула Элис, в отличие от Розали отлично знавшая, от мыслей о ком именно брат безуспешно пытался избавиться в своем университете. У него просто талант появляться – кстати или некстати – очень вовремя.
- Да… Совсем случайно…
Розали издала какой-то полувскрик-полувсхлип, заметалась взглядом по комнате, но единственный путь к бегству преграждал ее сказочный принц, и, сдавшись, бессильно уронила руки на колени и посмотрела ему в глаза. Эммет пересек комнату и остановился у кровати, на которой умирающая от стыда Розали, отчаянно зажмурившись, мотала головой и шептала:
- Нет, нет, нет, ох нет…
Юноша осторожно взял ее за подбородок, заставляя поднять голову, и тихо произнес:
- Я четыре года дружил с твоим занудой-братцем только чтобы, навещая его, видеть тебя!
В ту же секунду Элис разом осознала всю неуместность своего присутствия. Осторожно и незаметно скользнув вдоль стены к двери, она еще успела услышать, как Розали пролепетала что-то невразумительное, но закончить фразу по вполне определенной причине так и не смогла.
Спускаясь по украшенной гирляндами остролиста лестнице в бальный зал, Элис невольно улыбалась. Какое счастливое Рождество!.. Мгновения острой радости за подругу и брата сменились горько-сладкой тоской о своем собственном счастье, которое на одну короткую обманчивую секунду показалось совсем близким…
- Вы так ждали Рождество, а теперь совсем не радуетесь, - с улыбкой произнес Джаспер, остановившись у подножия лестницы и протянув ей руку.
Сил у девушки не оставалось даже на самую примитивную ложь, и она устало произнесла:
- Это все из-за того, что вы так и не захотели на мне жениться.
Джаспер недоверчиво и позабавлено посмотрел на нее и громко расхохотался.
- Да я, наверное, умру, если не женюсь на тебе! - выговорил он сквозь смех.
Элис мучительно вспыхнула, вспомнив эти ужасные семь дней, полных неудач и позора всех существующих в природе мастей, и жалко прохныкала:
- От моих ужасных попыток вас… вам… - тут на нее вдруг нахлынуло все разом: и проигранный Розали спор, и мысль о том, что самый чудесный рождественский вальс ей придется танцевать с Эдвардом, и что она совсем неспособна понравиться, и что она никудышная кокетка, ужасная кухарка, неумелая соблазнительница и просто чудовище, и что он никогда-никогда ее не полюбит, и…
Так и не договорив, Элис всхлипнула еще громче и расплакалась, не в состоянии даже прикрыть руками лицо, наверняка сморщившееся от плача и ставшее совсем некрасивым. Вдобавок ко всему.
Джаспер растеряно и почти испуганно посмотрел на нее, точно ожидая от нее чего угодно, но только не слез, и вдруг улыбнулся как-то так искренне счастливо и при этом умоляюще… А потом она ощутила вокруг своих плеч теплое кольцо его рук, почувствовала, как душистый рождественский глинтвейн его такой долгожданной и совершенно неожиданной нежности разливается по всему телу, как его дыхание касается ее волос.
- Нет же, глупенькая! – тихонько прошептал он, прижимая ее к себе еще ближе, и Элис показалось, что она сейчас замурлычет как котенок, прижавшись щекой к его груди и блаженно закрыв глаза. - От любви умру!..
- Элис, тебя невозможно не любить, как невозможно не любить жизнь! – заговорил он, ласково гладя ее по спине и уткнувшись лицом в ее волосы. – Ты сама – как воплощение этой жизни, такая же разная, иногда жестокая – ты не представляешь, как я ревновал, когда ты расписывала на ярмарке этого неизвестного счастливчика, которому искала подарок! – но всегда прекрасная…
- Так ведь я тогда говорила о тебе, - пробормотала Элис, счастливая почти до смерти.
- А я – о тебе, - откликнулся Джаспер. – Кажется, тебе понравилась эта вещица? – с этими словами он жестом фокусника достал из внутреннего кармана маленький бархатный футляр и открыл его. В сиянии празднично украшенных канделябров засверкали крошечными искрами золотые цепочки прелестного жемчужного браслета.
От изумления и восторга у девушки перехватило дыхание. Не в силах ничего сказать, она подняла взгляд на Джаспера. Что-то в его глазах неуловимо изменилось, вернее любых движений или слов выдав его мысли и намерения; властный инстинкт взметнулся в душе Элис безудержно счастливым ликованием, заставив ее снова обнять его за шею, привстать на цыпочки, всем телом потянуться ему навстречу… И тут сквозь завесу почти опустившихся ресниц ее рассеянный взгляд вдруг зацепил в ало-золотом полумраке за спиной Джаспера гроздь матово-белых ягод в темной зелени глянцевой листвы, под самым потолком. Омела. Омела, пушистый шар которой она сама повесила там, рискуя грохнуться с башенки поставленных один на другой стульев и вымазав все пальцы липким, кислым соком. Пушистая ветка висела всего в паре шагов позади, но… Но вовсе не над их головами!
- Джас… - невольно вырвалось у нее, и тут он поймал губами свое имя, мягко, настойчиво и нежно заставляя ее забыть весь свет, ее собственное имя и уж тем более белые бусинки омелы где-то в совсем иной жизни и ином измерении…
Неведомо сколько времени спустя, почти теряя сознание от своего упоительно полного, завершенного счастья, Элис, едва шевеля губами, пролепетала:
- Омела… Мы ведь…Мы… - его лицо было так близко, что она чувствовала на губах его дыхание, тепло его губ в доле дюйма от ее, неуловимыми прикосновениями стиравших из ее головы все мысли, кроме одной-единственной. – Мы должны были…
Он оборвал ее поцелуем, заставившим ее обессилено ухватиться за его плечи, чтобы не упасть.
- …должны под…
Договорить вновь не получилось.
- …под ней поцеловаться…
Джаспер тихо засмеялся, защекотав ей щеку своим прерывистым дыханием.
- У нас впереди еще вся ночь…- тут он вдруг отстранился, бережно взял ее за руки и, сложив вместе ее ладони, прижал их к своей груди удивительно старомодным и восхитительно влюбленным движением и добавил: - И вся жизнь.
В его глазах был вопрос. И, отвечая на него, Элис быстро опустила голову, чувствуя, что вот-вот расплачется от счастья, оказавшегося намного огромнее и ярче, чем в самых смелых ее мечтах. Но вместо слез вдруг рассмеялась, бросилась Джасперу на шею и с отчаянной бесшабашностью прошептала:
- Да! Да, да, да…
В ту ночь они много где целовались. И, наверное, пресловутая омела хоть разок да оказалась-таки над их головами.