3 глава. Ранимая.



Движения, которые привели Блэр вверх по лестнице пентхауса к её комнате и через порог недавно отремонтированной ванной комнаты, были затрудненными, вымученными и вялыми. Ей не хватало энергии побежать прямо к источнику освобождения желудка, в котором она так нуждалась, и сил, чтобы простоять на ногах больше, чем мгновение. Она чувствовала себя такой усталой, а надежда, храбрость и любое желание жить совсем покинули её.

Было бы так просто закрыть глаза и позволить темноте унести тебя далеко-далеко, верно?

Но нет. Она могла представить, насколько шокированной будет её мать, не говоря уже о глупых и неинтересных девочках Констанса. Нет, Блэр не могла сдаться, как бы сильно ни хотела этого.

Она вышла из ванной, сжимая кулаки, потому что понятия не имела, как пережить происходящее.

Её взгляд упал на телефон, лежащий на кровати, и она с надеждой нажала на симпатичные голубые кнопки, осознавая, что часть её отчаянно желает, чтобы ей позвонил Нейт. Однако мигал лишь квадратик об одном сообщении, но не от Нейта, и даже не от Серены.

Оно было от Чака.

«Уолдорф, вытаскивай свою ленивую задницу из пентхауса и возвращайся в школу, - Блэр съежилась, но улыбнулась. По крайней мере, он заметил, что она отсутствовала. – Это не делает тебе никакой пользы, поверь. И ты знаешь об этом. Нейт хочет тебя вернуть, конечно же – Блэр только показалась ревность в его голосе? – и Серена в отчаяние. Прошло всего лишь двадцать минут, а директриса Квеллер уже ищет тебя. Затем его голос смягчился и стал уговаривающим. Давай, Блэр, не убегай. Встреться со своими демонами лицом к лицу.

Пожалуйста».

Постоянный сигнал, означающий конец сообщения, испугал Блэр, и она уставилась на телефон. Она была, по меньшей мере, в замешательстве. Чак обычно избегал подобного типа сообщений. Они были опасной территорией, грубо говоря, и пересекали определенную черту между друзьями… и всем тем, кем они являлись. Он не переходил ту грань. Именно Блэр всегда это совершала, Блэр, тянувшаяся к нему и умоляющая: «Останься со мной», когда он больше всего хотел оставить все. Она знала, что для него было бы лучше, если бы он бросил её. Однако он никогда не захочет этого сделать. А она слишком сильно нуждалась в нем.

Он не мог позволить ей потонуть, что в значительной степени уже сделал Нейт.

В ровной степени, коей она была затронута и потрясена письмом Чака, она также почувствовала обиду. Неужели он подумал, что она будет трусить до окончания школы? Что она простит Нейта и Серену и сделает вид, что ничего не произошло?

Конечно же, нет. Она не могла ни простить, ни забыть. По крайней мере, обычно не могла. Ей нравилось держать обиду на кого-либо; это занятие было воплощением её характера. Но сейчас было иначе. Подобного вида предательство было не тем, что она – или кто-либо еще, если уж на то пошло, - приняла бы и забыла через час. Ей нужно было время.

Разве он не знал способа, с помощью которого она справлялась с проблемами?

Она нажала на кнопку «Удалить» на телефоне и вздохнула в удовлетворении. Вот. Она вычеркнула Чака из своей жизни.

Однако она нахмурилась при этой мысли. Чак был, пожалуй, единственной частью её жизни, которую она не хотела отпускать. По крайней мере, не сейчас.

Эта мысль заставила её убежать обратно в ванную, а сердце колотиться как безумное. Она не могла хотеть присутствия Чака в своей жизни. Подобное желание не должно быть ей присуще. Это было не то, чего она хотела. Она была Блэр Уолдорф, идеальной светской девушкой с привлекательным Нейтом Арчибальдом рядом с ней и прекрасной Сереной Ван дер Вудсон в роли подруги.

За исключением того, что она больше не была Блэр Уолдорф. Она потеряла Нейта и Серену. А в процессе, кажется, потеряла еще и себе.

И один-единственный путь вернуть все назад был тем, что она всегда делала.

Поэтому она сняла одежду и долгое время рассматривала свое отражение в позолоченном зеркале. Она не ощущала застенчивости, когда стояла там. Это были только она и её зеркало; зеркало, которое не говорило ей, что она должна быть лучше Серены; зеркало, которое не спало с её лучшей подругой и зеркало, которое не бросалось в глаза всем находящимся в комнате лишь одним взмахом волос.

Она смотрела на себя, её темные глаза инстинктивно критиковали каждый гладкий участок кожи, каждый изъян и каждый излишек. Подойдя поближе к зеркалу, она пыталась разглядеть то, что видел Нейт, когда смотрел на нее. Она желала узнать, что же так отталкивало его. Может быть, тогда она смогла бы исправить это и Нейт полюбил бы её вновь.

Но она не сможет, и никогда не станет достойной его.

Её лицо вытягивалось по мере того, как руки скользили вдоль груди, которая едва заполняли чашечки размера В, даже если она когда-то приближалась к С.

Она позволила себе маленькую улыбку, вспомнив, как Серена вскликнула от восторга, когда Блэр рассказала ей, что голубое белье от «La Perla», которое она приобрела, теперь наконец-то подходит ей по размеру.

Но уголки губ Блэр почти сразу же опустились. Серена. Она не могла думать об этом сейчас. Думать о лучшей подруге, какую она оттолкнула, лучшей подруге, какая по совпадению переспала с другим её лучшим другом.

И уже не в первой Блэр сфокусировала взгляд на зеркале, уставившись на свой живот и ощущая, как слезы начинают скапливаться в её глазах. Рассердившись, она отошла прочь от него прямиком к туалету; её шоколадного цвета кудри полностью скрыли её лицо от внешнего мира. Она погрузила палец в горло, проигнорировав импульс отторжения, и начала ожидать знакомой желчи.

Тем не менее, ничего не произошло, и она вспомнила, что очищала желудок утром после завтрака, так что он был совершенно пуст. Ей придется поесть.

Блэр съежилась от подобной идеи: желание что-либо перекусить напрочь отсутствовало.

Она спустила воду в пустом туалете и торопливо натянула на плечи халат, висевший на двери; слезы теперь беспощадно текли по её щекам. Ей не хотелось думать о том, что она собиралась сделать. Это настолько сильно принижало её достоинство, так что ей не следовало опускаться до такого уровня выживания в школе и в жизни тоже. Возможно, подобные вольности стали толчком к пониманию. Быть может, она не представляла больше из себя идеальную Блэр Уолдорф с совершенным бой-френдом. Быть может, она являлась просто Блэр, девушкой с булимией и имела рядом парня, который всегда спасал её, даже если она и не просила об этом.

Несмотря ни на что, в данный момент она постарается быть Блэр Уолдорф, потому что это был единственный образ, какой она могла изображать.

Стоило Блэр Уолдорф покинуть спальню, она заметила развевающийся на ветру шарф из открытого окна и подошла к нему, обхватив пальцами клетчатую ткань. Удерживая его у лица, она вдыхала характерный для Чака аромат. Он оставил его здесь в прошлый раз, когда спас её от самой себя.

Блэр надеялась, что он знал, что сейчас тоже нужно было прийти и спасти её. Ей, конечно, этого не хотелось. Но она в этом нуждалась.

Обмотав шарф вокруг бледной шеи, она полетела вниз, питая надежду на то, что Дорота находилась в другой части квартиры. Последнее, в чем она нуждалась прямо сейчас, - в беспокойстве смотрящей на нее горничной и спрашивающей, все ли в порядке.

Дороты, к счастью, нигде не было видно, и Блэр прокралась в холодную, безжизненную кухню, где одним движением раскрыла холодильник; её темные глаза жадно сканировал полки, забитые пирожными и шоколадом. Выбор был так велик из... хотя и значения не имела, что она взяла. Ей просто была необходима пища, необходима именно в тот момент, необходимо ощущение сладкого сахара, скользящего по горлу. Она была нисколько не голодна. Она была в предвкушении, жаждая умереть и сломаться. Она желала освобождения, а единственное освобождение, которое ей было известно, заключалось в том, чтобы заполнить желудок, а затем его очистить. Поесть, и затем вновь перейти к очищению. Бесконечный цикл, от которого она не в силах уйти.

Она полезла в холодильник, получая наслаждение от того, как прохладный воздух ласкал её кожу, и достала торт из шоколадного мусса в комплекте с марципановыми розами и декоративными завитками глазури, а также коробку европейских шоколадных конфет, которые прислал отец из своего недавнего медового месяца в Швеции.

Ее отец. Он ведь тоже ушел от нее, покинул так много лет назад и оставил с её безнадежной матерью. Если Элеонор Уолдорф вообще имеет право называться матерью.

Блэр проглотила подступившие слезы и перестала думать об уходе отца. Она знала, что не виновата в этом. Её отец бросил её мать, но однозначно не её. Однажды она сказала об этом Элеоноре. Однако его отсутствие в любом случае создало дыру в её сердце. Идеальная семья, частью которой она когда-то была… исчезла. Ничто в её жизнь больше не будет совершенным.

И в наименьшей степени, она сама.

И таким образом, решив угробить себя еще больше, к тому времени, когда Чак придет её спасать, Блэр провела тщательный осмотр родительского бара и вытащила оттуда бутылку водки. Она хихикнула в предвкушении.

Но потом она вновь стала потерянной, сломленной и побежденной. Она подумала о том, что сделали Нейт и Серена, и едва могла сделать вдох. Ей хотелось причинить самой себе боль, почувствовать себя недостойной внимания и любви. Она хотела умереть, кричать, плакать, именно так они станут сожалеть о содеянном действии… нет, это была не любовь, правда – по крайней мере, Блэр на это сильно надеялась – они оба принимали участие в решении. Она хотела заставить их увидеть, что они сотворили с ней.

Через пару мгновений она поняла, что им будет абсолютно все равно. И мысль вынудила её закрыть глаза от отчаяния и пропихнуть кусок торта в её открытый, ожидающий рот.

Блэр игнорировала слезы, стекающие по лицу, и приступила к тому действу, что уже вошло у нее в привычку. Сожаления были ни к чему.

Марципановые розы за смех Нейта, когда она шла к нему ради противостояния.

Шарик мятной шоколадной конфеты за Серену, не смеющую взглянуть на Блэр после того, что она совершила.

Ложка шоколадного мусса с верхушки выполненного на заказ торта за оскорбления, которые, она была уверена, она получит от матери, когда та узнает о том, что Нейт переспал с Сереной.

И напоследок глоток водки за все плохое. Еще один за то, что она испытывала крайнюю нужду в спасении её Чаком, а он не смог бы прийти, потому что никто в действительно не знал, что они были друзьями.

Блэр повторяла свою смеху раз за разом, не обращая внимания на настойчивые тиканья часов позади нее и не слыша непрерывный звон её телефона. Она продолжала свое занятие, пожирая торт куском за куском, съедая каждую конфету в коробке и выпивая бутылку водки быстрее, чем она считала возможным.

Как только Блэр почувствовала, что готова к освобождению желудка, она обрадовалась. Теперь она наконец-таки могла избавиться от боли в груди, боли, которая раздувалась в её кишечнике, и голоса в голове, постоянно повторяющего ей, что она недостаточно хороша для всех.

Ах да, еще ей был необходим Чак. Но его не было рядом, потому что она решила сказать «прощай».

Блэр споткнулась на пороге в ванную, а её глаза вновь остекленели. Она осмотрела себя в зеркале еще раз, ненавидя то, что она видела. Её локоны слиплись, она выглядела неряшливо, кожа была сухой, бедра стали слишком широкими, зад отвис… список можно было продолжать до бесконечности. И она вспомнила еще множество его пунктов, пока подходила к фарфоровому туалету. За последнее время столько всего с ней приключилось. Она была испорчена и использована. Осталось исключительно пустая оболочка прошлой её. Она ощущала себя побитой и мертвой.

Тем не менее, она решила стать достойной для всех, произведя впечатление на окружающих. Если бы это было той единственной вещью, благодаря которой она могла заставить Нейта полюбить себя, ревновать Серену и обратить на себя внимание матери, то она просто обязана следовать своему плану.

Потому что она была Уолдорф, а Уолдорфы безукоризненны.

Наклонившись над туалетом в третий раз за этот день, она очистилась, морща нос от зловоний. Довольно давно она перестала ощущать отвращения во время своего деяния, но запах по-прежнему вызывал рвотный рефлекс. И вот вновь её вырвало, освободив желудок от торта, конфет и водки. Это своего рода нездоровое удовольствие, в самом деле. Она ненавидела ту дорогу, по которой решила двигаться, ощущая жидкость и желчь, которые поднимались по горлу. Но она находила приятным вид содержимого её желудка, расплывающимся в бурной воде. Ее проблемы переносились туда, в туалет. И всех их в настоящее время смывали.

О да. Нездоровое удовольствие.

Она должна была это сделать и не имела право себя останавливать, не в этот раз.

Протанцевав к зеркалу, она загордилась тем, что успешно сбросила все то, что съела сегодня, и тщательно осмотрела свое обтянутое халатом тело.

Она встревожилась тем, что увидела. Она все еще была толстой! Как такое было возможно?

Она подбежала к туалету и наклонилась, краска – от волнения или смущения? она не знала – распространилась по её щекам. Она сжимала гладкий фарфор и вдохнула воздуха, тяжелое дыхание эхом отзывалось в ушах. Она постаралась снова вызвать рвоту, делая вдох, задыхаясь, напрягаясь, желая. Но ничего не произошло.

И только тогда она начала плакать.

Она не верила, что её попытки стать худощавой не сработали. Все эти годы, все эти часы, проведенные в ванной комнате, все пропущенные обеды и походы к врачу. Все эти годы она впустую пыталась превратить себя в достойную. И напрасно. Потому что она все еще не была идеальной.

Неудивительно, что Нейт предпочел Серену, с горечью подумала Блэр. Она была намного стройнее, чем её больная булимией подруга, даже без попыток. Не то, чтобы он знал о состоянии Блэр, и не то, чтобы она когда-то решится рассказать ему. Он никогда не узнает.

Блэр была убеждена, что если расскажет ему, он посмотрит на нее с нескрываемым отвращением и точно бросит её.

Да, в некотором смысле он уже бросил, думала Блэр. Однако она в состоянии получить его обратно, и она получит. Даже если ей придется для этого манипулировать её лучшим другом. Даже если напряжение от усилий убьет её. Она найдет способ обратно в объятия Нейта. Любым путем.

Еще одна причина, почему он никогда не узнает о… том, что она сделала. Такое не выразить словами. Блэр знала, что он не хотел бы девушку, самостоятельно причиняющую себе боль, даже если бы это была она. Особенно, если это будет она. Она была такой собранной, чистой и безупречной в его глазах. Если бы он знал, чем она занималась, чтобы стать совершенством… нет, он никогда не узнает. Блэр подсознательно покачала головой.

Она глянула на рвоту и тяжело вздохнула. До безупречности еще очень далеко.

Спустив воду в туалете, она опустилась на пол и прислонилась к стене, обхватив колени руками и покачиваясь вперед и назад. Её не волновали слезы, которые беспрестанно стекали по её лицу. Попросту не хватало сил.

Время шло, и Блэр постепенно уставала. От ванной, от туалета, от самой себя. Запах насквозь пропитал комнату, и это было почти невыносимо. Слишком явное напоминания о содеянном.

Казалось, что прошли часы, прежде чем Дорота появилась в дверях и посмотрела на молоденькую девушку любопытными глазами. Знание осветило её лицо, когда глаза переместились с туалета на Блэр и обратно, и она, положив руку на бедро, начала отчитывать:

- Мисс Блэр, мы с вами говорили об этом. Нет ничего хорошего в вашей идее, и вы знаете это!

Блэр вздохнула и отвернула голову, проворчав:

- Уходи, Дорота. Я хочу побыть одна.

Дорота покачала головой и на мгновение задумалась.

- Я позвоню мистеру Чаку, ладно?

Бросив на женщину взгляд, Блэр кивнула и закрыла глаза. – Да, звони Чаку.

Дорота торжественно кивнула и целенаправленно зашагала прочь, немного переваливаясь с одной стороны на другую. Но Блэр не могла не хихикнуть при виде этого. Прибытие Чака все ближе.

Она нуждалась в том, чтобы он пришел, чтобы держал в своих руках и сказал, что все будет хорошо, но она не хотела, чтобы он увидел её в таком виде. Прошли годы с того момента, как он поймал её в туалете школы Констанса за два года до его окончания, но она все еще не пришла в себя от того, что он увидел её столь уязвимой и разбитой. Это шло вразрез со всеми её мыслями. Он привык к идеальной Блэр, как и остальные, жеманной Блэр, которая никогда не повышает голос и отвечает всем вежливо, хотя и несколько раздражённо. Ей не хотелось, чтобы он увидел её еще в худшем виде, когда от нее пахнет рвотой, а волосы собраны в грязном подобии хвоста.

Однако… маленькая часть её была рада тому, что он придет для её спасения. Он не будет относиться к ней по-другому, когда придет поговорить после того, как её вырвало. Он продолжит называть её Уолдорф и игриво оскорблять её. А Блэр именно этого и не хватало. Она была уверена, что он единственный человек, который не изменит к ней отношения после знакомства с обеими сторонами её. Он тот, кто действительно знает её.

И потому большего всего на свете она нуждалась в его появлении.

Блэр не поняла, что задержала дыхание, пока Чак Басс не появился на пороге её ванной, и только тогда она вздохнула с облегчением. Он был здесь. Он пришел. Теперь она была в состоянии справиться с любыми проблемами.

Она смотрела на него в течение длительного времени, пожимая плечами, будто бы извиняясь, и ощущая себя слегка неловко. Ей не полагалась продолжать быть вот такой сломленной. Прошли два года с самого первого раза. Она должна была преодолеть себя к настоящему моменту. Но она не справилась и знала это не без помощи Чака. Он тоже знал, поэтому не отвернулся от нее. Он никогда не бросал её, как бы сильно она ни хотела. Она понятия не имела почему, но это являлось самой что ни на есть правдой.

Он медленно подошел к ней и едва коснулся губами её лба, прошептав:

- Блэр, что случилось?

Она дрожала от его прикосновения и потянулась к его руке, резко выдохнув, когда его пальцы обхватили её. Раньше он никогда не позволял себе быть так близко к ней. Она радовалась внезапной близости, пробормотав с плотно закрытыми глазами:

- Я не знаю.

Чак раздраженно вздохнул и запротестовал:

- Да брось, Уолдорф! Ты должна предоставить мне ответы на некоторые вопросы.

Блэр посмотрела на него, её рука по-прежнему сжимала его, и огрызнулась:

- Почему я должна? Нейт твой лучший друг. И ты последний человек, с кем бы я захотела говорить об этом.

- Нет, - Чак покачал головой, а его голос был мягким и нежным, пока он пытался успокоить её. Блэр не привыкла к подобному и моргнула пару раз, растерявшись в непривычной для нее чувствительности. Как ей справиться? Но Чак только улыбнулся немного и продолжил: - Нет, Блэр. Я единственный человек, с которым ты хочешь поговорить об этом.

Блэр свирепо взглянула на него, и он заправил выбившийся локон её каштановых волос за ухо, повторив вопрос:

- Что произошло?

Блэр вздохнула. Время сдаться. – Ну, я шла к Нейту после разговора с тобой, - её голос был тихим и подавленным. – Очевидно, Басс, ты ничего не знаешь о дорогом Арчибальде. Хочу сказать, на самом деле ты и твои прогнозы неточны… Он не пытался убедить меня в том, что это ничего не значило. Он просто позволил мне уйти.

Шепот боли просочился в её голос, и она вскрикнула, внезапно поняв, что Нейт даже не пытался сохранить их отношения. Он просто отпустил её.

Действительно ли она так мало стоило? Разве мог он легко отпустить её?

Видимо, мог.

Чак притянул Блэр в объятия и прошептал, скользя губами по её волосам:

- Ты должна простить дорогого Натаниэля. Он часто становится глупым, когда дело доходит до девушек – или я должен сказать женщин? В особенности, когда речь идет о таких красивых и изысканных, как ты.

Вздох Блэр застрял в горле, когда комплименты слетали с его губ, но улыбка на его лице оставила её равнодушной. Он, очевидно, просто шутил, как обычно делал с ней. И она ненавидела его за это. Почему бы кому-нибудь не сказать что-то приятное о ней и в самом деле подразумевать это? Она слишком о многом просила?

Чак поднял пальцем её подбородок, вырывая её из размышлений, и заглянул в её полные боли глаза, прошептав:

- Что с остальной частью истории?

Она кивнула. – Я позвонила Дороте, и лимузин прибыл забрать меня, а затем Серена…

Чак чуточку отстранился и, погладив её щеку пальцем, умолял продолжить:

- Серена…?

Блэр вынудила себя посмотреть на него. – Затем Серена – самое настоящее воплощение суки – меня нашла. Конечно, она хотела, чтобы я простила её, но она не заслуживала этого, - Блэр запнулась, напряжение возникло в её голос. – Не заслуживает, я хотела сказать, - поправила она себя, игнорируя укол боли, проходящей через тело, когда она заговорила вновь: - Она имела смелость – после всего того, что она сделала? – посмотреть мне в глаза, и я не знаю… Я должна была уйти.

Она проглотила слезы, грозящие появиться, и повернула голову, чтобы уткнуться ею Чаку в грудь. – И тогда я пошла домой, где думала об этом, много ела и даже выпила…

- Блэр, что ты выпила? – Чак прервал её, его голос внезапно превратился в настойчивый и обеспокоенный.

Блэр подняла взгляд на него, немного улыбнувшись беспокойству в его темных глазах, и ответила:

- Бутылку водки.

Чак опустил глаза, скрывая эмоции, будто бы не желая, чтобы их заметила Блэр, и прошептал в землю:

- Ты, без сомнения, самый необразованный человек в искусстве питья, которого я когда-либо знал.

Блэр мягко рассмеялась, потому что в отличие от всех остальных, Чак не имел в виду то, что говорил. Он оскорблял её только для того, чтобы скрыть то, что он на самом деле хотел бы сказать. И это заставило Блэр почувствовать себя достойной его беспокойства, хотя она в точности не понимала, что он сказал.

- Что ты имеешь в виду? – смущенно спросила она.

- Уолдорф, - Чак расстроено вздохнул, и Блэр хмыкнула. – Бутылка водки? Ты же знаешь, что весишь меньше среднего.

- Ну, - начала Блэр, вывернув свои руки из рук Чака и скрещивая их на груди, защищаясь, - Я вообще-то не ведала, что делаю, и ты бы это знал, если бы был…

Она хлопнула себя по рту, мгновенно поняв ошибку. Она не хотела показывать, что ожидала прихода Чака. Ему не следовало знать, что она зависела от него, когда появляется желание остановиться.

Слишком много и слишком рано.

Долгое время он смотрел на нее. – Ты ждала меня?

Блэр отвела глаза и кивнула, внезапно почувствовал себя маленькой и незначительной. Это был Чак Басс. Она не верила, что и вправду ожидала, что он, бросит свое занятие, чем бы он ни было, - или кем бы оно ни было, с улыбкой подумала Блэр, - и придет к ней, и все это, без того, чтобы она прямо сказала ему об этом. Подобное не входило в понятие их дружбы. Она просила – он давал. Он не помогал ей, если она не просила. Иначе у них и быть не могло.

Но Чак поднял её голову одним движением пальца и пристально глядел на него, выражение его лица было заботливым. – Я думал, что ты не хотела меня видеть, Уолдорф. В следующий раз будь более четче в выражении своих желаний.

Блэр кивнула и позволила Чаку вновь притянуть себя, утыкаясь носом в его грудь. Ощущения были незнакомы и не совсем желательны. Прошло много времени с тех пор, как она в последний раз звонила ему после того эпизода; она сражалась с собой насчет обращения к нему в последние пару недель. Но её потребность в нем одержала победу над её стремлением к независимости. Он имел важное значение для её выживания.

Спустя несколько мгновения тишины Чак прошептал:

- Ты в порядке?

Блэр покачала головой; её ответ был заглушен грубой тканью его расстёгнутой белой рубашкой:

- Еще нет.

Чак кивнул и напомнил ей:

- Но ты знаешь, я буду рядом.

Блэр отстранилась от него, встревоженная необычными эмоциями в его голосе, и с любопытством всмотрелась в его лицо. Она была удивлена привязанности и боли, появившимся в его глазах. – Что-то не так? – внезапно спросила она, проклиная себя за то, что так хорошо его знала.

Он опустил глаза и прошептал:

- Ничего, я просто…

- Ты просто что? – голос Блэр был напряженным, резким и истеричным.

Чак вынудил себя ответить ей своим не менее пристальным взглядом и проговорил:

- Я не знаю, как сделать это. Утешить тебя, я имею в виду.

Она улыбнулась. – Ты справляешься.

Его ответная улыбка вызвала вопрос в её голосе, и она на некоторое время задумалась. Она бы не спросила его об этом на самом деле. Возможно, у него была назначена встреча с проституткой или еще кем-то. Но сейчас он был ей нужен как никогда, в чем она была уверена.

Она с тревогой сглотнула и позволила словам вылететь изо рта. – Ты останешься со мной сегодня вечером?

Он вопросительно взглянул на нее, его идеально ухоженные брови поднялись в недоверии. Он покачал головой, словно бы смеясь про себя.

- Что такое? – сердито спросила Блэр, её щеки пылали, больше от смущения, нежели от гнева. Она не верила в то, что решилась задать ему такой глупый вопрос. Конечно, он посмеется над ней. Она только что попросила его провести с ней ночь. У него не было причин, чтобы думать о серьезных намерениях. – Что смешного?

Чак покачал головой, прежде чем внезапно пристально уставиться на нее, его глаза потеплели. – Погоди, дай мне разобраться, - прошептал он, коснувшись губами её в коротком сладко-горьком поцелуе, который заставил Блэр задрожать. – Ты, Блэр Уолдорф, Королева-девственница… - в глазах Блэр сверкнули молнии, пока она молча напоминала ему о том, что человек, с которым она планировала потерять её девственность потерял свою с её лучшей подругой, и он съежился, но продолжил: - хочет, чтобы я, Чак Басс, провел ночь с тобой?

Блэр горячо кивнула.

- Что ж, - шепнул он, его голос стал чрезвычайно нежным, а глаза – мягкими. – Где я должен быть... в кровати, я полагаю?

Его последние слова были произнесены дразня в сопровождении хитрой полуулыбки, и Блэр не удержала улыбку. Это больше походило на их старую дружбу, дружбу, которая изменилась ровно настолько, что она вряд ли знала, как её классифицировать. И на мгновение она могла только смотреть на него, её глаза встретились с его, подсознательно склоняясь к нему. Ей вдруг стало очень тепло, а её пылающим щекам – еще жарче. Но она поняла, что она не покраснела. Она выглядела… сияющей.

Нет. Она не могла быть такой и ощущать себя подобным образом. Нет.

Руки Чака появились на её лице, отвлекая её, его глаза пытливо всматривались в её, а улыбка исчезла и свет пропал. – Блэр? Что не так? Что произошло?

Блэр покачала головой и слегка улыбнулась. – На полу, - хрипло сказала она. – Ты должен быть на полу.

Кивнув, он поставил её на ноги и удерживал её возле своей груди, пока они выходили из ванной. Это был шаг, подумала Блэр. Маленький шаг, но, тем не менее, шаг.

Кровать выглядела угрожающей перед ними, и Блэр заметила, что Чак покраснел. Она улыбнулась: Чак Басс никогда не краснеет.

Она погладила его по щеке и прошептала:

- Я выбираю кровать. Так будет лучше, - она подмигнула ему, и её сердце бешено заколотилось. Она не верила в то, что это действительно произойдет. Она собиралась провести ночь с Чаком Бассом. Хотя, не в том самом смысле.

Чак улыбнулся и оставил поцелуй на её лбу, легкий как перышко, прошептав с необыкновенным утешением, его дыхание было горячий и приятным на её охлажденной коже:

- Спокойной ночи, Блэр.

- Доброй ночи, Чак, - закрыв глаза, она прислонилась к нему, вдыхая запах виски и сигарет, столь знакомых, но все же необычных теперь. – И спасибо.

Он кивнул, а затем единственным звуком стало их дыхание, слившись в одно.

И Блэр спрашивала себя, показался ли ей шепот в середине ночи, голос, плывущий через комнату, завевающий через открытое окно, падая и обнадеживая:

- Я люблю тебя.

---

Перевод: Stasya-Nastya
Редактура: miss_darkness

Ждем ваших мыслей и предположений на ФОРУМЕ