Парни окружают меня. Это всего лишь сцена из спектакля, поэтому мне не стоит бояться. Но я боюсь. Я в ужасе. Они поют сквозь стиснутые зубы, театральный свет отражается на их жирных, прыщавых лицах. На щеках рисованная щетина и грим, имитирующий грязь, и обычно мне нужно немного концентрации, чтобы выключить свое неверие и взглянуть на них, как на опасных мужчин, а не на глупых мальчишек из драмкружка. Но сегодня что-то не так. Воздух потрескивает от напряжения, так что можно почувствовать его запах, будто приближается гроза. Митчелл – главный погонщик мулов – поет:
- Птичка, птичка, на коричном дереве(2).
В его глазах ни капли дружелюбия, даже притом, что мы проводим время вместе уже много недель. Ну, полагаю, «проводим время» немного преувеличенное выражение, так как он никогда никуда меня не берет – он просто шарит по моему телу на заднем сидении машины своей матери, которая пахнет застарелым МакДональдсом и ментоловыми сигаретами.
Музыка звучит все более яростно, парни хватают меня. Опять же, это часть постановки, но сегодня все ощущается дико, выходит из-под контроля. Слишком злобно, чтобы быть просто избыточным безумием проявляемой энергии. Митчелл сжимает мои предплечья с такой силой, что, я уверена, останутся синяки. Интуиция вопит мне остановить выступление, бежать за кулисы и найти мистера Крэндола. Но я не делаю ничего из этого, потому что «шоу должно продолжаться». Правило номер один. И я не могу нарушить его. Я бессильна, даже когда чувствую, что один из парней сжимает мою грудь. Это не часть спектакля. Чьи-то руки хватаю меня, тискают, толкают, а я даже не знаю, кто именно. Зрители просто наблюдают. Никто не кидается мне на помощь, потому что они думают, думают, что это всего лишь понарошку. Или, может, они знают, что происходит, но решают ничего не делать. Я вижу, как Митчелл кивает одному из погонщиков и тот что-то вытягивает из рукава.

Я села, душа крик. Потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что я в безопасности на своей кровати, далеко от Олимпии, Митчелла и других парней. Единственными звуками, раздающимися в комнате, были тиканье часов и размеренное дыхание рядом со мной. Свет уличных фонарей, проникающих сквозь жалюзи, окрашивал спящего в оранжевые полосы. Милый сонный тигр.
Спящий Джаспер выглядел невинно, а его ресницы оказались удивительно длинными. Он спал, убрав одну руку под подушку. Лицо было полностью расслаблено, спокойно. Мне стало интересно, смотрелась ли я так же, когда спала. Нерешительно коснулась его лица и отвела пару прядей со лба. Он слегка пошевелился, но не проснулся. Мозг попытался переварить информацию о Джаспере в моей кровати, но попытка с треском провалилась.
Он проявлял заботу даже во сне, свернувшись на своей стороне, оставив мне достаточно места на узкой кровати. Я наблюдала за ним некоторое время, поглаживая его лоб. Размышляла, что должна бояться оставаться с ним наедине, но вопреки этому чувствовала себя в безопасности. Он не хотел сделать мне больно. Следила, как опускается и поднимается его грудь, пока не поняла, что избавилась от кошмара. Легла назад, прижимаясь к его спине и уткнувшись носом ему в затылок.
Я ждала, вдыхая, когда вдыхал он, и также выдыхая. Насчитала сто вдохов и выдохов. Сон не приходил, поэтому снова уселась на кровати. Одеяло соскользнуло, и я натянула его на плечи Джаспера. Не хотелось, чтобы он простудился.
Я ненавидела просыпаться посреди ночи, потому что никогда не знала, удастся ли заснуть снова. Мысли натыкались друг на друга, и я до дрожи боялась теней в комнате. Я знала, это было абсолютным ребячеством, и часто шептала «если здесь безопасно при свете, значит, безопасно в темноте». Но в глубине души я не верила этому. Ночью приходило гудение.
Когда у мамы начались приступы, бабушка вообразила, что она слаба и впустила в себя дьявола. Она обвиняла во всем карты, даже притом, что мама делала все возможное, чтобы прятать их в наволочке. Бабушка просто не могла признать, что мама больна, что это не ее выбор, и произошедшее не следствие ее лени и беззаботности. Конечно, молитва должна была вылечить ее. А когда ничего не изменилось, она назвала маму своевольной и упрямой. А мама просто приняла это, потому что была слишком слаба, чтобы сопротивляться.
И, честно говоря, она прекратила сопротивляться давным-давно, не противостояла бабушке с тех пор, как убежала с отцом. Я любила воспроизводить этот момент в памяти. Сколько храбрости, должно быть, потребовалось от нее, чтобы, глядя бабушке прямо в глаза, объявить, что она сейчас перешагнет порог и никогда не вернется! Я так гордилась ей. Иногда ночью я спрашивала ее об этом, ее глаза загорались тем самым огнем при воспоминаниях. Она рассказывала, как колесила по стране, как жила без денег в однокомнатной квартире с отцом.
А потом она затихала, будто совершенно неожиданно ее настигало настоящее, и мое лицо загоралось от стыда и вины.
- Прости, мам, - говорила я, касаясь ее щеки. Не заканчивала мысль, не произносила «Прости, мам, прости, что разрушила твою жизнь». Мне было стыдно даже облечь мысль в слова.
Но мама лишь смеялась и трепала меня по волосам:
- Ох, Мэри Элис, за что ты извиняешься? Ты - мое сокровище.
Я ужасно сильно хотела ей верить.
После маминого ухода, вещи, оставленные ей, приобрели особую ценность. Особенно колода Таро – наша связь. Если бы я закрыла глаза и взяла колоду, то могла представить ее руку на другой стороне, будто наши ладони разделяли только карты. Казалось, нас ничего не разделяет, кроме стопки восковых карточек.
Я приноровилась читать карты и в колледже прославилась как «та самая девчонка с Таро». Я не возражала против ярлыка, потому что гордилась тем, что стала известна за счет подарка мамы, но без клейма ее дочери. Просто Элис Принн, не Элис Брендон – человек, которого я выстроила целиком и полностью. Элис Принн знала Таро. Самозабвенно танцевала. Смеялась и делала вид, что все так, как надо. Она никогда не отчала на вопросы о своем прошлом. У нее не было прошлого.
Становилось спокойнее, когда энергия, струящаяся по телу, уходила на карты и их сосредоточенное чтение. В основном, я занималась ими на вечеринках в темных углах, далеко от летающих конфеток «Джелло» и липких карточных столов. Я отказывалась раскладывать карты не на чистой сухой поверхности. Иногда девушки забегали ко мне после занятий, предварительно стуча и прося узнать, заинтересовался ли ими симпатичный мальчик или спрашивая о других несерьезных вещах. Я не возражала, так как карты приближали меня к маме.
Но где-то на задворках сознания я слышала, как бабушка обвиняла карты в призыве дьявола. Естественно, мама не болела: она просто была слабая и ленивая и позволила злу овладеть собой. Эту версию событий бабушке легче было принять. Я понимала, что это смешно, или, по крайней мере, так считал мой рационализм, но в глубине души очень маленькая частичка меня ей верила.
А однажды ночью мне приснился сон. Или, может, не сон. Я все еще не была уверена, что это все-таки было. Я находилась в своей комнате, спала, вот только видела спящую себя, будто парила над кроватью. Внезапно красный свет проник сквозь окно и обосновался на груди. Прошла минута и мое тело завибрировало. Поначалу, возникло такое же чувство гудения, как когда я читала карты, но чуть более интенсивное. Но энергия продолжала вращаться и нарастать, становясь почти болезненной. Вместо ощущения энергии, струящейся по телу, мне казалось, что через меня проходит ток. Вот что, скорее всего, имела в виду бабушка, панически думала я. Дьявол подчиняет меня, и я стану не лучше мамы. Они запрут меня. Я не вспомню своего имени, и никто не сможет меня найти. Я дрожала от страха и ненавидела себя за то, что была так неосторожна. Она предупреждала меня, а я отмахнулась, смеясь.
И я сделала единственное, что пришло на ум в той ситуации: зашептала молитвы, которые бабушка заставляла учить. Слова вылетали автоматически, а я проговаривали их быстрее и быстрее, бесшумно двигая губами в темноте. Казалось, это помогает. Но тогда красные свет пополз выше, доставая до языка и делая его вялым и неподдающимся. Я больше не могла молиться. Но не остановилась, а продолжала говорить, только молча, так настойчиво, как могла, пока свет не достал до головы. И тогда осталось только гудение, красный свет и запах подпаленных волос. The Echthroi(3), подумала я, сдаваясь и погружаясь в беспамятство.
Но, только перестав бороться и приготовившись стать поглощенной светом, я вернулась на кровать обратно в голову, а гудение замолкло. Я никогда не вставала с постели. Я проснулась в той же самой позе, как во сне. То есть это все-таки сон? Или реальность?
Я не могла рисковать, поэтому упаковала любимые Таро и спрятала их в ящике. Но гудение никогда не пропадало полностью. Оно возвращалось за мгновение до момента Знания. Все то время в баре, когда я знала, кто что хочет выпить, кому что требуется, появлялось гудение. Я не понимала, почему оно возвращалось, несмотря на то, что я старалась быть хорошей, запирая карты и избегая видения и знание, которое кто-то будто нашептывал мне на ухо.
Если гудение не было связано с картами, значит, оно уже было частью меня, ожидая, когда я ослабну, чтобы пересилить и поработить меня.
Это лишь вопрос времени.
Итак, почему я позволила видениям появляться с Джаспером? Почему провоцировала шепотки? Сморщилась в темноте и попыталась понять. Неожиданный прерывистый вздох Джаспера вернул меня в настоящее. Взглянула на Джаспера, и на меня накатило умиротворение. Вот мой ответ. Он привязал меня к этому миру. Он облегчил окончание борьбы – не потому, что позволил темноте поглотить меня, а потому, что заставил ее исчезнуть.
Я смотрела на него с благодарностью. Он понятия не имел, насколько уже изменил мою жизнь. Когда я находилась с ним, то не боролась с собой. Я была просто… собой. И он заставил меня ощутить себя нормальным человеком.
Мы провели отличные день. Он приехал ко мне на обед, прибалдел от пирога. Я собрала ему оставшиеся кусочки – наши пути расходились: у него был вечерний семинар и работа, а мне требовалось отработать свою смену в баре.
- Я приеду после занятий, - пообещал он, поцеловал меня в кончик носа и направился к двери. Я облокотилась на дверной косяк, провожая его взглядом. Потом помыла посуду и прибралась, прежде чем пойти в «Единорог».
Работа проходила обыкновенно и серо, пока чуть позднее десяти не появился Джаспер. Я завизжала (да, не шучу) и сделала небольшой пирует. Вместо того чтобы отпрянуть и ехидно подколоть парней из братства, пьяно поаплодировавших мне, я мило улыбнулась и присела в реверансе. Краем глаза заметила, что Джаспер наблюдает за нашей перепалкой с ухмылкой на лице. К тому времени как он добрался до стойки, его уже ждал стакан «Короны»(4) с лаймом.
- Спасибо, красавица, - поблагодарил он, занимая обычное место за стойкой.
В конце смены он, как обычно, поджидал меня на улице, облокотившись на стену и засунув руки в карманы вельветового пиджака. Я подбежала к нему, закинув руки ему на шею, а он поднял меня привычной медвежьей хваткой.
Потому медленно поставил на землю.
- Проводить тебя? – по привычке спросил он.
Я уже сделала выбор за те долгие часы, что его не было.
- Да, пожалуйста, - я опустила взгляд на обувь.
К тому времени, когда я наскребла в себе достаточно храбрости и посмотрела ему в лицо, глаза Джаспера были широко раскрыты и мерцали.
- Ух, ты! Точно? Ты уверена?
- Да, - призналась я, сплетая пальцы с его. Я потянула его за руку, направляясь в сторону Ко(н)вента.
- Пойдем, уже поздно.
Мы молчали во время прогулки. Для меня это была неизведанная территория. Хотя я ходила домой несчетное количество раз, но никогда – с кем-то. Прислонилась к Джасперу, вдохнула запах его пиджака и прикрыла глаза. Щекой ощущала вельвет, слышала шарканье обуви по асфальту. Тихая ночь, прерываемая лишь случайными автомобилями, проезжающими мимо. Я позволила Джасперу вести меня домой, ведь он уже знал дорогу.
Когда мы поднимались по лестнице, я задумалась, а рассчитывал ли Джаспер, что может произойти что-то важное? Понадеялась, что он не слишком разочаруется.
- Хочешь чай или еще что-нибудь? – предложила я, щелкая выключателем и разуваясь.
- Только если ты хочешь, солнце, - отозвался он, расшнуровывая обувь.
Я заварила ромашковый чай, оставив его на кофейном столике. Мы с Джаспером сидели на диване и смотрели друг на друга. Думаю, мы оба боялись пошевелиться. В итоге Джаспер обхватил ладонями мое лицо, легко проводя большим пальцем мне по веку. Глаза сами собой закрылись. Ощутила, как он наклоняется ко мне поцеловать.
Я склонилась к нему, запуская пальцы в его волосы и возвращая поцелуй. Никто раньше не целовал меня так, как Джаспер: мягко, осторожно, чуть прикусывая нижнюю губу, с языком, озорно метавшимся у меня во рту. Никто не был таким… нежным раньше. Или ласковым. Когда меня целовали другие, казалось, они хотят что-то украсть у меня. С Джаспером же поцелуй воспринимался как дар. До него я никогда не понимала, что ощущением чьего-то языка во рту можно наслаждаться. Это всегда было тем, что нужно просто пережить.
Хотелось верить, что я не слишком плохо целуюсь. Я постаралась перенять его стиль, нежно посасывая и чуть прикусывая его губы. Его дыхание участилось, а мое сердце помчалось галопом. Удивилась, что произвела на него такой эффект, и испугалась – старый рефлекс. Злилась на себя из-за того, что Джаспер вызывает во мне страх, но прежде чем я окончательно расстроилась, он так ущипнул мою губу, что я совсем перестал думать.
Полуобморок, пальцы ног поджаты, и я чувствую, как Джаспер поддерживает мою голову и наклоняется вперед, опуская меня на диван, и в итоге я оказываюсь лежащей на спине. Устроившись в новой позиции, мы оба инстинктивно передвинулись, вписываясь в контуры друг друга и жадно целуясь. Выгнулась, а Джаспер уткнулся носом мне в шею. На границе сознания промелькнула мысль, что чай остывает.
А потом случилось это. Джаспер прижался ко мне, и я ощутил его эрекцию. Часть меня трепетала от того, что он возбудился только от поцелуев, а другая – запаниковала, заволновалась, ведь я не могла дать ему того, что он хотел, переживала по поводу его реакции, что он не захочет кого-то столь сломанного, что будет злиться. А что произойдет, если он разозлиться, Элис? Ты придавлена им. Живешь одна. Три утра. Кто услышит, если ты закричишь?
Я… не знаю, что нашло на меня, но я просунула руки между нашими телами и уперлась в его грудь всеми силами. Джаспер немедленно остановился, выглядя задетым? Расстроенным? Удивленным? Или все сразу? Он потер место, куда я его пихнула, но я знала, что лишь слегка ушибла его.
- Ох, Боже, Джаспер, прости, прости, - закрыла лицо руками. Великолепно, я здорово облажалась. Ох, ошибка – привести его домой. Ошибка – пытаться казаться нормальной. Прикусила губу, чтоб она не дрожала, и вцепилась руками волосы. Села, прижав колени к груди и уткнувшись в них лицом.
- Эй, Элис, солнце, - раздался голос Джаспера. Его руки легли на мои, и он попытался отцепить их от волос. Я же еще сильнее сжала пальцы. Он потер мою спину и мягко произнес:
- Прости. Я должен извиниться. Ты как? Пожалуйста, посмотри на меня, красавица.
Я пробормотала в колени:
- Как ты можешь называть меня красивой? Я сплошное бедствие.
Джаспер все еще пытался расцепить мои пальцы.
- Даже если бы я был слепым, то все равно бы знал, что ты красива.
Все еще пряча лицо, я ответила:
- Что, неужели бы слепил смазливый бюст моей головы, превращая меня в Лайонела Ричи(5)?
- Всего лишь химзавивка, солнце, - ответил он, прижимаясь своим лбом к моему и мягко сдавливая мою голову руками.
Несмотря на мои мучения, я не могла не захихикать. Чуть приподняла голову, выглядывая из-за коленей, и сразу наткнулась на обеспокоенный взгляд Джаспера.
- Вот моя девочка, - с облегчением выдохнул он, видя, что со мной все хорошо. Попробовал еще раз убрать мои руки из волос, и на сей раз я позволила это сделать.
Руки мягко упали по бокам, но Джаспер взял их в свои и нежно поцеловал суставы.
- Хочешь поговорить об этом?
Я застонала.
- Это не обязательно. Все, что пожелаешь. Я просто хочу, что ты была в порядке. И мне очень жаль. Прости, малыш. Надеюсь, не напугал тебя. Хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности.
- Это не ты. Я дура. Я просто… Не знаю, что случилось. Я… - замолчала. Не потеряв чувства собственного достоинства, невозможно было объяснить, что я была полностью увлечена процессом, пока не испугалась его эрекции.
- Хочешь, я уйду?
- Нет! Конечно, нет, - лицо горело. – Об этой теме… действительно трудно говорить. И злюсь я только на себя. И каждую минуту думаю, что ты убежишь от меня, - горько рассмеялась. – Я имею в виду, сколько раз мне еще придется сломаться перед тобой, прежде чем ты откажешься от меня? Да почему ты хочешь возиться с такой, как я?
Джаспер сжал мои руки.
- Милая, мы говорим не о ком-то таком, как ты. Таких нет. Есть только ты.
- О, - меня хватило лишь на это.
- Не думаю, что в мире есть кто-то похожий на тебя.
- Это хорошо или плохо? – поинтересовалась я, страшась его ответа.
- Лучше не бывает.
- О.
Меня резко заинтересовали ногти на ногах. Нужен педикюр. Элис, ты увиливаешь. Я знаю; заткнись. Я работаю над этим.
Глубоко вдохнула. Надо сказать. Я должна быть искренней.
- Джаспер?
- Да?
- Что если… что если бы я сказала тебе, что не знаю, смогу ли, ну, быть с тобой?
Меня очень интересуют ногти, да. О Боже, пожалуйста, пусть он не просит сформулировать мысль конкретнее.
- Не хочу загадывать, но если ты говоришь о том, что я думаю, то все нормально, - он коснулся ладонью мой щеки, все еще горящей от смущения.
- Ты бы не… злился? Разочаровался? Возненавидел бы меня?
Джаспер взял мое лицо в ладони, вынуждая встретить его взгляд.
- Элис. Малыш. Ты не можешь ничего сделать, за что бы я тебя возненавидел. Я здесь. Я могу быть где угодно, но хочу находиться тут, с тобой. У меня, ну знаешь, была не одна девушка. Секс для меня не главное. Нет никого такого, как ты, нет никого, к кому меня тянет также, как к тебе. Если ты попросишь меня уйти, я уйду, но всегда захочу вернуться.
- Почему?
Джаспер на минуту задумался, потирая затылок. В конце концов, он ответил:
- Ну, сейчас я не уверен. Я просто знаю это, как свое имя. Не знал, как тревожно было сердцу, пока не встретил тебя, пока не обнаружил, как спокойно может быть. Это имеет смысл?
Я подумала лишь мгновение:
- Возможно. Не то, что я не хочу быть, гм, с тобой. Но полагаю, ну, полагаю, что часть меня просто сломлена или что-то такое.
Джаспер выглядел огорченным:
- Малыш, ты не сломлена. Ты просто… я, конечно, не знаю, через что тебе пришлось пройти, но жизнь сокрушает нас, но мы не ломаемся. На поиск всех кусочков тратится время, но они никуда не исчезают. Я не верю, что они пропадают навсегда. И знаешь, что? Даже если они совсем исчезли, это не имеет значения. Я выбираю тебя такой, какая ты есть сейчас, целой, сломленной, разбитой, прекрасной.
- Хотелось бы быть той, кто тебя заслуживает, Джаспер, - проговорила я, наматывая на палец висящую нитку с юбки.
- Ты – все, что я хочу, - просто ответил он, успокаивающе накрывая мою дрожащую руку. – И когда-нибудь, если ты будешь достаточно мне доверять и сама захочешь, мы поговорим о другом. Все будет в порядке.
Я почти верила ему. Знала, что он считает, что с нами все будет хорошо, но я сомневалась, что сама когда-нибудь вернусь в норму. Ну, по крайней мере, пока он никуда не собирался.
- Ты не возражаешь… остаться со мной на ночь? – мысль, что придется смотреть, как он уходит, когда уже здесь, была непереносима.
- Что ты имеешь в виду, солнце?
Я встала и потянула его в спальню:
- Ты можешь остаться?
Он кивнул.
Так мы и пошли в спальню, держась за руки. Я переложила Мишку на комод и откинула одеяло. Откопала пижаму и направилась в ванную переодеваться и чистить зубы. Когда я вернулась в комнату, Джаспер стоял там же, где я его оставила.
- Это я, - сообщила, дефилируя перед ним во фланелевой пижаме.
- Фланели еще никогда так не везло, - усмехнулся Джаспер. Он все еще не двигался с места. Предположила, что он дожидается сигнала от меня.
- Боксеры или плавки?
- Я? Эм, боксеры.
Боксеры это не слишком страшно. Они хоть что-то оставляли воображению.
- Хорошо, если тебе будет, эээ, удобнее, я не против, если ты, эм, захочешь… то есть, не носить… эм.
Черт. Трудно было произнести фразу, чтобы ее поняли правильно. Начала сначала.
- Если не хочешь спать в джинсах, можешь снять их, я буду в порядке.
- Ты уверена, малыш?
- Да, уверена, - я не считала, что смогу побороть смущение, наблюдая, как Джаспер снимает джинсы, поэтому заползла под одеяло и спрятала голову под подушкой.
Но все равно слышала звук расстегиваемой молнии, потом – звук скользящей по коже джинсы.
- Тебе там хорошо? – позвал Джаспер, чей голос казался довольным.
- Ммм, да, - пробормотала я из-под подушки. – Просто не нарушаю твое уединение.
- Выключить свет?
- Да, пожалуйста.
Услышав, что Джаспер щелкнул выключателем, я появилась из-под подушки. Смогла разглядеть, что высокая фигура Джаспера направилась к кровати.
- Нормально видишь? – поинтересовалась я.
- А ты не знала, малыш? У меня есть локатор, - он издал странные высокие звуки фальцетом, ему же чуть мягче вторило эхо, отражающееся от вещей в комнате. Я бросила в него накидкой, которую он со смехом отбил. Он шел, вытянув руки перед собой, чтобы ни во что не врезаться.
- Вот, теперь ты как настоящий слепой, - произнесла я и запела: - Привет! А не меня ли ищешь ты?
Он присоединился ко мне:
- Я замечаю в твоих глазах, я замечаю в твоей улыбке, что ты именно та, кто мне нужен, и жду тебя с распростертыми объятиями(6).
Он споткнулся лишь около кровати, но я его поддержала. Он снял рубашку и остался в майке и боксерах. В темноте, скрывающей его, я смущалась меньше. Он забрался на кровать и обнял меня, а я прижалась к его груди.
Джаспер после театральной паузы перевел дух и запел, и я вместе с ним, allegro con formaggio(7):
- Ты знаешь, что сказать, и знаешь, что сделать. Я очень сильно хочу сказать тебе: «Я тебя люблю»…(8)
К концу меня трясло от смеха, но на краю сознания мелькала мысль: Черт, если мы поем «Я люблю тебя», считается ли это? Решила, что это не имеет значения. Зачем все усложнять? Но, тем не менее, я мысленно счастливо улыбалась, думая, что, может быть, может быть, это считается. Хотя бы чуть-чуть.
И так же, как я представляла, лежа в кровати всю неделю и думая о Джаспере, он стал выводить ленивые круги на моей спине, и я задремала.
Легко заснула и крепко спала, пока кошмар не разбудил меня. Поэтому я оказалась здесь, на кровати со спящим Джаспером, неспособная заснуть снова, боящаяся возвращения гудения.
Мысли метались, потому я рискнула и прошептала:
- Джаспер?
Он слегка пошевелился и перекатился на спину.
Нашла его руку и сжала:
- Джаспер, - снова позвала, только немного громче.
Почувствовала мягкое ответное пожатие.
- Что? – спросил он сквозь широкий зевок.
- Джаспер, мне кошмар приснился.
- Ох! Малыш, иди сюда, - он перевернулся на бок, привлекая меня к себе и заключая в кольцо рук.
Его глаза оставались закрытыми, но он не переставал целовать меня в лоб, щеки, веки, кончик носа. Потер спину. Я стала расслабляться и даже ощутила сонливость. Согретая и полностью окруженная Джаспером я могла не бояться темноты.
Будто точно зная, что мне нужно, он тихо запел, его голос чуть хрипел после сна:
- Тот, что на моем месте, купается в лучах славы, и все газеты лгут сегодня, но увлечение тобой – новость дня. Ангелы сыплются, словно капли дождя, и любовь, словно сами необъятные небеса… внутри тебя течет времени река, но она не исчезает, призрак в тебе, она не исчезает…(9)
- Спасибо, - прошептала я в грудь Джаспера.
Он не прекратил петь, но по его нежному объятию, поняла, что он услышал. Я заснула под его пение «The Psychedelic Furs», его дыхание касалось моего лба, руки продолжали поглаживать спину, в то время, как его сердцебиение составляло устойчивый, уверенный аккомпанемент.

(1) Маргарет Эйтвуд - канадская англоязычная писательница, поэт, литературный критик и феминистка.
(2) Джо Дэрион и Митч Лейт, песня "Птичка", мюзикл «Человек из Ла Манчи» (1965).
(3) Слово Echthroi имеет греческое происхождение («Εχθροί», что означает «враги») и используется в различных вариантах перевода Библии, но в данный фик выражение взято из Трилогии Времени Мадлен Л’Энгл, американской писательницы-фантастки.
(4) «Корона» - марка пива.
(5) Лайонел Ричи — американский поп-исполнитель, который наряду с Майклом Джексоном царил на олимпе мировой поп-музыки в первой половине 1980-х годов.
(6,8) Лайонел Ричи, «Привет».
(7) allegro con formaggio (ит.) – мы с бетой без понятия, что это значит%)
(9) The Psychedelic Furs (лондонская панк-группа 70х годов), «The Ghost in You»

---

Касательно интима: следующая сцена будет длинее
Касательно всего остального: хочу послушать ваше мнение...