Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2733]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4826]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15365]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [105]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4317]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Путешествие к необитаемым островам
А что если б влюбленные заранее знали, что им предстоит?
Белла/Эдвард. Мини.
Фантастика, романтика, путешествия во времени.

Затянувшийся отпуск
В результате авиакатастрофы шестнадцать пассажиров самолета и пять членов экипажа оказались на острове в Тихом океане. Большинство из них между собой не знакомы. История о том, как в экстремальных условиях абсолютно разные и не совместимые личности находят общий язык, враги становятся союзниками, меняются ценности, приоритеты и качества характеров.

Моя судьба
Возможно, во мне была сумасшедшинка, иначе не объяснишь это желание постоянно находиться рядом с теми, от кого следовало держаться подальше. Но я, оказалось, любила риск. И те, кто мог лишить жизни, стали друзьями и защитниками: Элис, Джаспер, Эммет, Розали и Джеймс.
Белла/Эдвард.

Almost Perfect, Almost Yours
Семья чистокровных волшебников похитила Гермиону, когда она только родилась. В мире красоты и богатства она - девушка мечты Драко Малфоя. Что произойдет, если он узнает, что ее кровь не так чиста, как он думал?..

Китобой
Мрачный и необщительный, поистине ледяной китобой однажды спасает на корабельной базе странную девушку. Причудливой волею судьбы им приходится делить его лачугу в одну из самых суровых весен в истории Гренландии. А все ли ледники тают?..

Прогулки по лезвию
Чарли Свон смотрит на мёртвое тело своего друга и ему кажется, что нападение дикого зверя тут ни при чём, а Карлайл Каллен врёт.
«Сумерки» от лица Чарли.

Солнечная зайка
«Новолуние» с точки зрения Аро. Может, в конце концов, пожилой мужчина спокойно насладиться свободным временем?
Серебряный призёр конкурса мини-фиков "Сумерки. Перезагрузка"
Юмор.

В плену у страха
Белла - известная телеведущая. Джеймс - опасный маньяк, который положил глаз на Беллу... Кто сможет ее спасти, не испугавшись взглянуть в лицо опасности?



А вы знаете?

...что теперь вам не обязательно самостоятельно подавать заявку на рекламу, вы можете доверить это нашему Рекламному агенству в ЭТОМ разделе.





...что можете помочь авторам рекламировать их истории, став рекламным агентом в ЭТОЙ теме.





Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Любимый женский персонаж саги?
1. Элис Каллен
2. Белла Свон
3. Розали Хейл
4. Ренесми Каллен
5. Эсми Каллен
6. Виктория
7. Другой
Всего ответов: 13044
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

Онлайн всего: 130
Гостей: 124
Пользователей: 6
Alin@, _Luca_, lytarenkoe, mashenka1985, Нэя, Katrina_Adel
QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Мини-фанфики

Весна

2024-3-19
21
0
0
Не торопись, не разводи суету и будь внимательна, и тогда всё в твоей жизни будет максимально правильно и хорошо. Вот что говорили мне родители, ещё когда я была маленькой, и добавляли, что не нужно злиться, если что-то не складывается так, как хочется, иначе всё станет только хуже, и какая-либо серьёзная неприятность не заставит себя долго ждать. Но, возможно, по достоинству я оценила их слова лишь сегодня, когда, задержавшись дома больше допустимого, умудрилась попасть в аварию практически на пустой дороге и теперь вот уже несколько минут осматриваю повреждённый бампер своей тойоты. Вмятина не слишком значительная, но заметная, чего не скажешь о мотоцикле, на котором столь очевидных повреждений попросту нет. После столкновения мы не мешаем другим автомобилистам, и потому мне не доставляет радости видеть, что владелец мотоцикла по-прежнему находится за рулём и в шлеме. Не дай Бог он собирается уехать. Никто из нас не пострадал, но нам всё равно нужно урегулировать произошедшее. Пусть я и не нуждаюсь в том, чтобы кто-то выплачивал мне ущерб, и финансово могу справиться сама, покинуть место столкновения у мотоциклиста не выйдет.

- Не хочешь наконец слезть со своего байка и посмотреть на мою машину невооружённым взглядом?

Мужчина словно нехотя выставляет подпорки. Одеяние сплошь тёмное, но не пугающее. Кожаная куртка, брюки, ботинки, перчатки, защита для головы, из-за которой невозможно прочесть ни одной эмоции на его лице, что невероятно раздражает. Всё это самого мрачного чёрного оттенка, который можно только представить. Я даже думаю, что это может быть мой когда-то парень, и по сей день отдающий предпочтение тёмной тональности в одежде, но это попросту невозможно. Он в принципе не может быть в двух местах одновременно. Так, чтобы и здесь, и в мировом турне в поддержку третьей пластинки. И к тому же когда-то он сказал, что не хочет, чтобы я жила ожиданием, размышляла, где, как и с кем он проводит минуты досуга, и сидела на телефоне в надежде, что он будет не слишком уставшим после очередного концерта, а разница во времени позволит ему позвонить, и чтобы всё это происходило со мной снова и снова. Мне только-только исполнилось двадцать один, когда его первый альбом принёс ему бешеную популярность, и Эдвард впервые уехал от меня. Мы справились тогда, но не потом. Скоро мне двадцать девять. И это моя восьмая весна без него.

Я звоню Роуз, своей подруге ещё со времён университета и по совместительству коллеге, чтобы быстро предупредить о своём намечающемся опоздании, пока незнакомец лениво слезает с мотоцикла. Мы с Розали работаем над очередным делом о разводе. Из-за стереотипа о так называемой женской солидарности чаще всего нам случается представлять именно женщин, в то время как мало кто осведомлён о беспристрастности адвоката в отношении пола, вероисповедания или ориентации человека, но в этот раз клиентом является мужчина. Тем не менее, я работаю в одной из самых известных адвокатских контор Лос-Анджелеса достаточно долго и уже вскоре после получения первого дела усвоила, что практически все расставания в принципе одинаковы. Два человека, которые когда-то собирались состариться вместе, просто разочаровываются друг в друге или в самих себе, или же в своих мечтах и планах и хотят поскорее всё закончить и больше никогда не встречаться. Вычеркнуть друг друга из своих жизней, будто случайного прохожего. Мы даём им то, что они хотят, представляем чужие интересы и после окончания судебных разбирательств и выплаты гонорара прощаемся с людьми, которые внешне рады тому, что всё наконец кончено, но я знаю их лучше, чем они сами себя. Невозможно просто разъехаться или избавиться от общей жилплощади и тем самым стереть воспоминания. Они живучие и сильные. Напоминают о себе даже тогда, когда человек уже давно не является частью твоей жизни. Ты живёшь, дышишь, функционируешь, может быть, сближаешься с кем-то снова, но иногда, возможно, в День рождения, или просто услышав похожий голос, ты невольно оглядываешься вокруг. Или погружаешься вглубь себя. Порой достаточно одной мелкой детали, и вот в рамках нескольких дней твой мир уже сходит с привычных рельс, и столько же времени требуется на то, чтобы вернуться на них.

Для меня той самой мелкой деталью становится отблеск бронзы, яркая вспышка, улавливаемая боковым зрением, от которой хочется зажмуриться. Я не уверена, что именно говорю подруге. Только понимаю, что наш разговор не длится сильно долго. Потому что, снимая шлем и водружая его на багажник мотоцикла, незнакомец обретает лицо. Лицо, которое являлось мне во снах и смотрело на меня с нежеланных афиш. Подсвеченное солнцем, оно словно сияет. Он стал выглядеть старше, перестал бороться с взъерошенными от природы волосами и регулярно сбривать щетину, но под всем этим угадывается то лицо, которого я касалась, знала все его контуры и мимические морщинки, забавы ради порой разглаживала их и подолгу любовалась им. Примерно так, как сейчас, когда озираю Каллена с головы до ног, будто увидела его впервые. Хотя во многих смыслах всё так и есть. По крайней мере, тогда я имела больше прав смотреть на него и при этом не чувствовать себя воровкой. Воровкой, которая упустила все возможности двигаться дальше, выпадавшие за это время. Мне казалось предательством сама мысль о том, чтобы заменить то, что я чувствовала прежде. Все, с кем я поначалу делилась своими эмоциями, не воспринимали их всерьёз и относились к ним, как к кратковременной влюблённости, и вскоре я перестала рассказывать. Попросту замолчала. Оставила это лишь себе. Иногда мне случалось думать, что все они правы, умнее и знают о жизни что-то, чего не знаю я, и временами это заставляло меня чуть ли не стыдиться себя и своих чувств, но стало совсем плохо лишь после расставания. Хотя я не припомню, чтобы кто-то сказал в моём присутствии что-то совершенно уничтожающее, многое читается по глазам. Меня не поддержали так, как я на то надеялась. Но я не показала и виду, насколько сильно уязвима и расстроена. Просто решила для себя, что не хочу по-настоящему закрывать эту дверь. Что лучше и счастливее, чем с Эдвардом Калленом, мне уже ни с кем и никогда не будет.

- Здравствуй, Белла.

Его первые за долгие годы слова, не те, которые я слышала в интервью, а сказанные вживую, звучат глухо и едва различимо. Можно было бы подумать, что их просто заглушает шум автомобилей, но именно в этот момент дорога удивительно пустынна. И в любом случае звуки трения шин об асфальт не объяснили бы холодной вежливости в голосе. Но мне приходится напомнить себе, что передо мной больше не тот человек, к которому я когда-то прониклась сильным чувством. Теперь Эдвард Каллен скорее незнакомый чужак. Несмотря на то, что в моём понимании он остаётся прежним. Открытым. Доброжелательным. Искренним. Тем сначала парнем, а потом и мужчиной, который вполне может стать вашим соседом по многоквартирному дому, а вы даже не догадаетесь, что он звезда, если не интересуетесь шоу-бизнесом в принципе. В интервью он всегда с готовностью отвечает на вопросы журналистов, и мне даже ни разу не доводилось видеть, чтобы его вывели из себя папарацци. Честно сказать, я ненавижу такие фото. Стараюсь не иметь с ними ничего общего. Не смотреть. Наверное, знаменитости должны осознавать, что даже личная жизнь перестанет быть личной, но, пожалуй, всех хотя бы раз замечали в плохом настроении и фиксировали это на камеру, чтобы после продать. Всех, кроме Эдварда Каллена. На тех снимках, что мне случалось видеть, он никогда не выглядел раздражённым. Я чувствовала лишь благополучие, исходящее от них, и видела человека, у которого есть всё, в том числе и девушка. Думать о ней ошибка, но полагаю, что её он любит больше меня. Если остаётся с ней между турами и не разрывает отношений. А может, он и вовсе ничего ко мне не ощущал. Точнее ничего подобного тому, как чувствовала себя в его присутствии я, даже просто сидя на диване в полном молчании. Потребность, эйфория, удовлетворённость, счастье, желание быть рядом до самого конца. В двадцать один никто не знает, что это точно означает, но я знала. Осознавала чётко, как будто протёрла линзы на своих очередных очках, которые носила до коррекции зрения. Все эти слова про горе и радость. И часть о богатстве и бедности тоже. Нет, мы не собирались жениться, и, наверное, то, что нам не удалось разъехаться недалеко от мэрии, по-своему иронично. До неё тут каких-то два шага.

- Ты не в туре... - неловко. Тихо. Странно. Одержимо.

Хотя я такая и есть. Застрявшая в прошлом. Отрицающая чистый лист. То, что кто-то залечит мои раны и вернёт ту Беллу Свон, какая она была до Эдварда Каллена. Но он не должен видеть это. Для него я должна выглядеть иначе. Живущей своей жизнью. Мои же слова этому противоречат. Просто я вообще не думала, что увижу его когда-либо снова вот так, как сейчас. Лицом к лицу. На расстоянии меньше метра. И тем более на мотоцикле. Он говорил, что все, кто гоняют на них, потенциальные самоубийцы. Потому что ради скорости отрицают правила. Будто они созданы не столько для нарушений, сколько вообще исключительно для других.

- Нет. Свернулись раньше. Накрылась одна площадка. Уладить не получилось.

- И ты тут.

- И я тут. Ехал по делам, - ещё больше взъерошив волосы левой рукой, он подходит к моей машине и опускается на корточки у переднего правого колеса. Вмятина как раз прямо над ним, но я уже фактически и думать забыла.

Но Эдвард рассматривает её достаточно долго, и о чём бы он ни думал в данный момент, эти мысли или соответствующая сосредоточенность, или что-то ещё становятся причиной проявления на его лбу вертикальной вены. Однажды я поняла, что она рассекает кожу подобно молнии, только если с Эдвардом Калленом происходит нечто очень хорошее или наоборот очень-очень плохое. Разногласия с родителями, их переживания или попросту неверие в сына, ссоры на почве нежелания всё-таки услышать друг друга, секс, день, когда мы сняли квартиру, доведённая до ума новая песня, заключение контракта, первая запись в студии, выход альбома, длительная разлука, изматывающий тур, появление на пороге после его завершения. К чему относится наше дорожное происшествие?

- Мне вообще-то тоже пора. Я опаздываю. О машине забудь. Разберусь сама. Это ведь я задела тебя, осуществляя поворот налево.

Эдвард выпрямляется с выдохом, которого не слышно, но, даже бесшумный, слившийся с уличными звуками, он пробирает меня до кончиков пальцев на ногах. Я помню все подобные выдохи. В моих волосах, пробуждающие меня от послеоргазменной дрёмы. Около губ до или после поцелуя. Вдоль изгибов позвоночника, когда поутру он упирался лбом мне в правое плечо и просто дышал. Мной, нами, запахом субботней утренней неги, когда никуда не надо торопиться. Всё это слишком для меня. Почти слишком. Или реально слишком. Не могу больше быть здесь.

- Давай встретимся вечером.

Я почти заканчиваю обходить машину вокруг капота, когда это неожиданное предложение сползает вниз по моей спине, сначала запутавшись в кончиках волос вместе с потерявшимся в них ветром. Оно растекается теплом. Пробирается под кожу. И обосновывается под ней будто выжигающим внутренний холод потоком потревоженных воспоминаний. Надо продолжать идти. Просто сесть за руль. Но, как только первоначальное удивление от слов проходит, обернуться становится самой лёгкой вещью из всех, что мне доводилось делать за последнее время. Одновременно я пытаюсь уложить в голове тот факт, что Эдвард Каллен зачем-то хочет увидеть меня снова, чтобы впоследствии выбросить это знание прочь, но уже знаю, что не смогу. Ни забыть, ни проигнорировать. В душе между собой борются злость на саму себя и что-то ещё. Притяжение?

- Я не уверена, когда освобожусь.

- Мне всё равно, - пожимая плечами, Эдвард чуть скользит глазами вниз, но ненадолго, и через долю секунды возвращает настойчивый взгляд ко мне, - просто позвони или напиши, и мы куда-нибудь сходим.

Эдвард говорит так, будто я знаю, как с ним связаться. Будто номер его телефона остался тем же, которым он пользовался, когда мы были вместе. Но это вряд ли. Просто чушь. В том смысле, что он, полагаю, не общается с теми, кто входил в круг нашего общения тогда. К тому же в большей степени его составляли мои друзья, а Эдвард, не учившийся со мной и вообще никогда не учившийся в университете, скорее лишь проявлял вежливость по отношению к ним. Пожалуй, было бы странно сохранить прежний способ связи, учитывая, что однажды тебе может позвонить кто-то теперь совершенно посторонний. Да даже для меня многие те люди остались в далёком прошлом. За исключением как раз-таки Роуз и Элис.

- Твой номер...

- Не изменился, Белла. Пришлось бы потратить немало времени, чтобы сообщить многим людям об изменениях, а я решил, что могу провести его, занимаясь более важными и необходимыми вещами, - и прежде, чем я разбираюсь, как воспринимать соответствующее признание, Эдвард застаёт меня врасплох ещё больше, - а твой? Что насчёт тебя и твоего номера?

- Тоже. Тоже не изменился, - справившись с собой, отвечаю я после небольшого промедления. В мои намерения, конечно, не входило лгать, просто... мне не всё равно, какое мнение сложится у Эдварда Каллена. Что он подумает или скажет, когда станет очевидно, что мы оба в некотором роде сохранили частичку себя прежних. Хоть и по разным причинам.

- Тогда ты не возражаешь, если я позвоню тебе, скажем, часов в семь?

- Нет.

- Хорошо, - даже через щетину можно заметить, что Эдвард улыбается. Не сильно, всего чуть-чуть, но, Боже, как я скучаю по нему. Хорошие дни, когда мне удаётся почти не думать о нём, сменяются почти пыткой в остальное время порой так стремительно, что это выбивает из тела весь внутренний дух, накопленный за предшествующее время. Мне чуть лучше тогда, когда Эдвард Каллен исчезает из поля зрения, но в то же время и хуже. Потому что я понимаю, что когда он не ездит по стране с концертами, что регулярно пополняет фотоархив, то занимается в том числе и личной жизнью. Наверное, странно, что он сейчас здесь и разговаривает с бывшей в моём лице, а не рванул первым делом через океан, чтобы провести время со своей девушкой-англичанкой.

- Я, и правда, опаздываю. Ты не...

- Всё в порядке. Поезжай.

Оказавшись за рулём, спустя несколько мгновений после запуска двигателя через зеркало заднего вида я наблюдаю, как силуэт мужчины, которого я любила, превращается в маленькую точку. Роуз при моём появлении в кабинете умолкает на полуслове, в её глазах немой вопрос, но я качаю головой, намекая, что всё потом, и сосредотачиваюсь на деле. Консультация заканчивается незадолго до ланча, после чего, едва клиент прощается с нами перед уходом, подруга усаживает меня обратно за стол. Я наполняю стакан водой, которая не задерживается в нём надолго. И нет, жажда тут ни при чём. Несмотря на то, что после длительных разговоров желание пить обычно естественно, в моём случае всё дело в другом. Просто вода это то единственное, что может помочь мне справиться с зарождающейся головной болью. Она словно предвестник того, что Роуз вряд ли купилась на мои слова о пробках. Тот район, где мы работаем, бывает загружен автомобильным трафиком лишь в случае дорожного ремонта. Но его закончили каких-то пару недель назад.

- Так что случилось на самом деле? - спрашивает она, неотрывно глядя на меня, пока я опустошаю уже второй по счёту стакан. Я понимаю отсутствие способа объяснить всё как-то так, будто внутри меня по-прежнему штиль, лишённый всяких признаков уже разыгравшейся бури. Нечего и пытаться отрицать то, что со мной происходит.

- Я не ударилась, не переживай, но я попала в небольшую аварию. С Эдвардом. Не в том смысле, что он находился в моей машине, нет. Он управлял мотоциклом.

Как и следовало ожидать, Роуз приходит в состояние беспокойства. Что же касается остального... я не уверена, что она понимает, кого я имела в виду. Потому что не задаёт ни единого уточняющего вопроса. Точнее задаёт, но лишь про меня. Не про того, чьи песни регулярно крутят на той радиостанции, которую она предпочитает.

- Почему ты не сказала? Я бы немедленно приехала. Может быть, всё-таки съездим в больницу? Голова не кружится?

- Роуз.

- Кружится, да?

- Роуз, говоря об Эдварде, я имела в виду Эдварда Каллена. Я думала успеть завершить манёвр. Но не удалось. Теперь у меня помят бампер. И ещё я, кажется, согласилась встретиться со своим бывшим.

- Белла, - в том, как звучит моё имя, скрывается гораздо больше, чем если бы Розали попыталась сказать мне что-то более развёрнутое. Переживание, страх, беспокойство. Может быть, ещё и капелька надежды. Я думаю о том, что в своё время не плакалась в жилетку ни одной из своих подруг во многом из-за их опыта, согласно которому первые отношения обычно всегда обречены на провал. Когда у нас с Эдвардом, казалось, всё было хорошо, Розали и Элис претерпевали расставания, и вряд ли бы они сказали мне что-то истинно ободряющее в аналогичный момент моей собственной жизни.

- Слушай, я не жду от тебя понимания, ладно? Мы обе знаем, что ты довольно осторожна в плане чувств и прочего, поэтому...

- Ты говоришь так, потому что тогда мы с Элис были не слишком отзывчивыми? - прямо спрашивает Роуз и дополнительно привлекает моё внимание прикосновением к левой руке. Указательным пальцем другой руки я обвожу контуры своего телефона, лежащего на столе.

- Всё в порядке, Розали. Я не держу из-за этого зла.

- Знаю, ведь ты для этого слишком хорошая, но я всё равно хочу сказать, что поддержу тебя, каким бы ни было твоё решение относительно всего.

- Спасибо, Роуз.

- Не за что. Как ты смотришь на то, чтобы сходить перекусить и рассказать мне, каким он стал?

- Не думаю, что для тебя это в целом великая тайна, - я чувствую, как мои губы растягиваются в улыбку, - но он выглядит старше. И этот его мотоцикл... Я как была трусихой в отношении множества вещей вроде высоты и экстремальных развлечений, так ею и осталась.

В ближайшем к месту работы кафе, куда мы выбираемся на ланч чаще всего, нам удаётся занять любимый столик в небольшой нише. У противоположной стены стоят ещё три столика, но сейчас они все пустуют. Так же, как и стол совсем в углу, скрытый от нас перегородкой. В ожидании заказа Роуз проверяет календарь в телефоне на предмет того, какие встречи и с кем нам сегодня ещё предстоят. Зачитывая график вслух, она прерывается, как только я говорю:

- Нужно позвонить Элис. Будет неправильно, если я ей не скажу.

- Хочешь сделать это сейчас?

Я киваю в знак согласия. Подруга отвечает после второго гудка, в то же время заканчивая говорить кому-то, что скоро подойдёт. Судя по звукам на фоне, она находится в швейном цеху. У Элис небольшой бизнес по пошиву одежды на заказ.

- Привет, Белла.

- Привет. Ты не сильно занята?

- Нет, мне всего лишь нужно показать, как делать один шов, но это не срочно. Подождут, - становится тише, и я прихожу к выводу, что Элис, скорее всего, закрыла какую-нибудь дверь между разными помещениями. - У тебя всё хорошо?

- Да. Разве что утром я попала в мелкую аварию, но я цела, ничего такого, лишь машина самую малость повреждена, и в общем... в общем тем, с кем я столкнулась, оказался Эдвард.

Я слышу вдох, выдох, катящийся звук от, возможно, движения колёсиков кресла по полу, шорох бумаг. Всё это вместе словно фоновое сопровождение для мыслительной работы. Мне уже начинает казаться, что подруга так ничего и не скажет. Если выбирать между Роуз и Элис, вторая всегда была наименее категорична относительно того, можно или нельзя обрести счастье с первого раза. Даже когда у неё не сложилось с тем, кто стал у неё первым, она не расклеилась до той же степени, что и Розали, и по-своему верила в нас с Эдвардом. Это не выглядело действительно очевидным, но в моём понимании она оставалась расположенной по отношению к нему, если иногда составляла компанию нам двоим на диване, когда Каллен приходил в гости ещё до того, как я съехалась с ним. До сих пор не знаю, что впоследствии её в некотором роде расстроило и разочаровало больше. То, что сделал он, или то, насколько добровольно приняла его решение я.

- Эдвард то есть Эдвард Каллен?

- Да, он.

- И что теперь?

- Он хочет встретиться, - говорю я, при этом смотря то на столовые приборы, которые нам уже принесли, то на Роуз, прислушивающуюся к каждому моему слову с выражением молчаливой поддержки на лице. Подруга убрала свой телефон в сумку ещё до того, как я набрала Элис, и это продолжает немного успокаивать меня и сейчас.

- И ты тоже этого хочешь?

- Да.

- Мне кажется, ты уже всё решила, и сейчас не время обсуждать прошлое, да и в любом случае тебе не нужно чьё-то разрешение. Это ведь твоя жизнь, - после небольшой паузы слышу я и, хотя, наверное, желаю не аккуратно подобранных слов, а честного мнения, в то же время не могу не понимать, что ничто не заставит меня передумать. А какие бы то ни было напоминания о том, кто и кого бросил и где впоследствии был все эти годы, мне и вовсе не нужны. Мы все это отлично знаем. Все трое.

- Ты говоришь так, будто я собираюсь войти в одну и ту же реку дважды.

- А ты не собираешься? - спрашивает Элис так, как будто видит меня насквозь. Мне не нравится её сверх меры проницательный тон, и я не уверена, но думаю, что чуть повышаю голос.

- Нет. Мы просто пообщаемся, и всё. У него есть девушка.

- Поступай, как считаешь, что будет правильно, Белла. Передо мной отчитываться и что-то мне объяснять не нужно. Я всегда тебя поддержу, но извини, сейчас мне, и правда, нужно идти.

- Конечно, я понимаю. Спасибо, Элис.

- Не за что. Я верю… нет, я знаю, что ты не ошибёшься, Белла, - напоследок строго говорит подруга, имея в виду свой вариант того, какой поступок считать верным и правильным.

Она отключается первой, и я блокирую телефон прежде, чем кладу его на стол между своей рукой и стеной. Пришедшая в этот момент официантка ставит передо мной суп из пельменей, а перед Розали заказанные ею салат из авокадо с белой фасолью и тосты с яйцом.

- Она восприняла всё не очень-то и хорошо, верно? - Роуз сосредотачивает внимание на мне, как только девушка уходит. Я лишь киваю, после чего мы приступаем к еде, а закончив, возвращаемся в офис. День идёт своим чередом, наполненный телефонными звонками, встречами, разъездами, подготовкой к судебным заседаниям или попытками урегулировать всё относительно мирным путём, и поскольку мы с Розали ведём совместно лишь пару-тройку дел, в конце дня я пересекаюсь с ней лишь в офисе, когда она уже собирается уходить.

- Привет, Белла.

- Привет. Сегодня не задержишься?

- Нет. У отца Эммета День рождения. Мы пообещали, что ненадолго заедем.

- Понятно, - я чувствую облегчение, когда вытаскиваю несколько достаточно объёмных папок из сумки и убираю их в сейф. Руки чуть подрагивают из-за соответствующей нагрузки, но не критично. - Тогда передавай ему привет, и надеюсь, вы хорошо проведёте время.

- Взаимно.

- Ты о чём?

- Я о том, что время уже без десяти семь.

- О, - брошенный мною взгляд на наручные часы подтверждает, что всё так и есть. - Я слегка потеряла счёт времени.

- Я так и поняла. Эдвард ещё не звонил?

- Пока нет. Но он говорил, что позвонит в семь.

- Ты побудешь здесь до той поры?

- Да. Может быть, успею дочитать опись совместного имущества, принадлежащего Коллинзам.

- Ну тогда удачи тебе, родная.

- Спасибо, Роуз.

Она широко улыбается мне прежде, чем выходит за дверь кабинета в общий коридор, не закрывая её. Это вполне меня устраивает, так как все за исключением охранника уже вроде бы разошлись. Было бы трудно сосредоточиться на перечне с открытой дверью, будь сейчас день, но теперь в конторе царит полнейшая тишина, нарушаемая лишь иногда проезжающими снаружи машинами и звуком, с которым мой карандаш оставляет случайные отметины на бумаге, пока я прослеживаю им наименования различных вещей из числа того, чем владеют пока ещё супруги. Я погружаюсь в это до такой степени, что вздрагиваю, когда уголком левого глаза фиксирую движение в дверном проёме, из-за чего лист выпадает из моей руки и вскоре приземляется на пол. Я подскакиваю с места, тогда как моё дыхание становится относительно спокойным и ровным, а тёмный силуэт обретает черты и контуры лица и тела Эдварда Каллена.

- Эдвард? Что ты... Как ты меня нашёл? - он всё в той же одежде, что и днём. Красивый, окружённый электрическим светом со всех сторон и, в отличие от меня, застигнутой врасплох, абсолютно невозмутимый. Хорошо ещё, что я не пила кофе, в то время как он возник на пороге. А то вполне могла бы облиться.

- Твой телефон недоступен. Я подключил связи и узнал, где ты работаешь.

Я осматриваюсь вокруг себя, убеждаясь, что телефона в зоне видимости в принципе не наблюдается. Меня осеняет, что он, должно быть, так и остался в сумке. При извлечении его из неё я заранее предполагаю различные варианты от разрядившегося аккумулятора до проблем со связью, но никак не то, что вижу в итоге. Надпись об отсутствии сим-карты, отображающаяся в левом верхнем углу экрана, является новой для меня. Возникшей впервые за все годы использования номера.

- Видимо, с моей сим-картой что-то не так. Не знаю, что, - почти не глядя, я опускаю бесполезный сейчас телефон в карман плаща, который ранее так и не сняла, и сдерживаюсь, лишь бы не вытереть вспотевшие руки о тёмную ткань платья. - Значит, подключил связи? И много их у тебя?

- Нет, - Эдвард склоняет голову вниз со смущённой улыбкой. Ему будто неловко. И видеть это странно. Ведь он звезда. Хотя, может быть, сейчас это не совсем актуально. В отсутствие толпы, музыкальной аппаратуры и света софитов. Я помню, что, будучи со мной, он казался обычным человеком, даже когда уже был известен, и мог легко выйти на улицу в чём-то достаточно поношенном, растянутом и слегка измятом. Но теперь в таком виде вне дома его уже не увидеть. - Тебе неприятно, что я сделал это и кому-то позвонил?

- Да… Нет. Прости, я не это хотела сказать, - я не понимаю, что со мной происходит. Я никогда не теряюсь с ответами и не начинаю чуть ли не заикаться посреди фразы из-за незнания, что сказать, или внезапной потери мысли. Вряд ли мне бы удавалось урегулировать чужие дела, если бы мне снова и снова изменял накопленный за годы работы профессионализм. Но в том, что касается Эдварда Каллена, я доподлинно знаю лишь то, что мне невероятно приятно, что он нашёл меня, а не растерял желание встретиться, столкнувшись с невозможностью со мной связаться.

- Всё нормально, не переживай, - отвечает он с широкой доброжелательной улыбкой. Она такая же, как и прежде. Тёплая и непринуждённая. - Так на чём мы поедем? Я предполагаю, что на мой мотоцикл ты, скорее всего, не сядешь.

Я хочу спросить, почему на него сел он, и куда из его головы исчезли все сопутствующие мысли об опасности, которые он мне когда-то излагал, но это не моё дело. Больше нет.

- Верно предполагаешь. Не сяду. Но моя машина снаружи. Я поведу. Ты не против? То, что случилось утром, не повторится. Ты будешь в порядке, обещаю.

- Я знаю, что буду, - просто говорит он и указывает головой в сторону двери, - пойдём, или ты ещё должна что-то закончить, и мне нужно немного подождать?

- Нет, не нужно. Я продолжу завтра.

Я собираю вещи и выключаю свет в кабинете, прежде убирая всё конфиденциальное в сейф и запирая его, и мы спускаемся вниз. На улице и так не было слишком тепло, а стало совсем прохладно. Но автомобиль стоит почти под окнами нашего с Роуз кабинета. Так что идти совсем недалеко. Я отключаю сигнализацию, вслед за чем открываю свою дверь, когда замечаю, что Эдвард с другой стороны автомобиля не торопится делать то же самое.

- Ты всё-таки боишься?

- Нет. Просто я не привык ездить на переднем пассажирском сидении. Это значило бы находиться рядом с водителем, которого я вижу впервые, и хотя меня это бы, возможно, не смущало, окружающие бы просто не поняли. Так не принято, знаешь.

- Ну если только к твоей одежде не прикреплён жучок, то никто не узнает, где ты сидел и с кем был, и всё такое, - говорю я в стремлении свести всё в некотором роде к шутке, но становится, кажется, лишь хуже. Эдвард вроде бы мрачнеет, хотя это выражение исчезает так же быстро, как и появилось, поэтому сказать что-то однозначно мне крайне затруднительно.

- Забудь, что я сказал. Это было странно и не совсем к месту.

- Ничего. Всё нормально, - пусть это действительно было слегка странно, я даже рада, что он поделился своими личными чувствами. Чем-то таким, что относится к закулисной стороне жизни, куда нет доступа посторонним, и что не узнаешь из интервью, фотографий или видео.

Когда Эдвард наконец садится в машину, он первым делом пристёгивается, что в моей голове совсем не вяжется с тем, что он водит мотоцикл. Но я опять же просто наблюдаю за действиями мужчины в полном молчании и без единого слова, пока он не заканчивает, и лишь тогда спрашиваю о пункте назначения:

- Так куда бы ты хотел поехать?

- Помнишь тот итальянский ресторанчик, который тогда ещё только открылся, после чего за каких-то два месяца мы побывали в нём, наверное, раз десять, а то и больше?

- Да, но теперь он обычно всегда переполнен, и столик лучше бронировать заранее.

- Я об этом позаботился. Поехали.

Я завожу двигатель и выезжаю с парковочного места, чрезвычайно внимательно смотря в зеркало заднего вида. Не менее ответственно я отношусь и к остальной части пути, и в одно из мгновений, когда красный сигнал светофора не даёт мне продолжать движение, я понимаю, что Эдвард заметно усмехается и слишком поздно решает скрыть это поворотом головы к стеклу.

- Ты смеёшься надо мной.

- Просто я и забыл, какой забавной ты можешь быть, - уже с совершенно серьёзным выражением лица, сосредоточив взгляд на мне, замечает он. - Ты совсем не изменилась.

- Это неправда. Я стала старше. Мы оба стали.

- Но я имею в виду не возраст. Внутри ты всё та же Белла, - в его голосе то ли грусть, то ли сожаление, то ли всё это вместе. В любом случае у меня перехватывает дыхание от того, как он звучит. Так, как будто кто-то умер или заболел чем-то неизлечимым. Я меняю тему, потому что не могу этого выносить.

- Ты не переживаешь о том, что кто-то может тебя узнать?

- Не особо, если честно. Сейчас значительно проще, чем было в самом начале. Я могу позволить себе сходить в общественное место. Разве что избегаю всякие забегаловки из-за молодёжи, которая тусуется там. А так люди в основном понимающие. Хотя, конечно, не всегда, и после я могу узнать о том, что кто-то сфотографировал меня исподтишка.

Я не говорю, что знаю о подобных снимках, и вскоре мы оказываемся за столиком уютного ресторана, в котором мне и сейчас иногда случается бывать. Но не слишком часто. Одно пятничное посещение в компании подруг за несколько недель это фактически редко. И я точно не предполагала когда-либо снова прийти сюда с Эдвардом. Теперь такие места вроде как не для него. Среди посетителей здесь всегда обычные люди. Тут не встретить тех, с кем он вращается в одном кругу. И, словно читая мои мысли, Эдвард озвучивает то, над чем я раздумываю:

- Удивлена, что я захотел побывать именно здесь?

- Наверное, я ожидала от тебя чего-то впечатляющего, - с готовностью поясняю я. - Роскошного интерьера, современного дизайна или удивительных видов. Или изысканных, вкуснейших блюд. Не знаю.

- Думала увидеть кого-нибудь из богатых и знаменитых в месте с высочайшим уровнем обслуживания?

- Ты тоже являешься им, помнишь? - он слегка морщится, будто ему больно или неприятно, что я в некотором роде напомнила об этом, но, проведя рукой по волосам, чуть расслабляется и сдержанно-спокойно признаётся:

- Честно сказать, у меня была мысль позвонить в одно из подобных заведений и забронировать столик, но я помню, что высота небоскрёбов и уж тем более крыши заставляют тебя нервничать, а для Малибу с волнами у подножия заведения уже поздновато.

- Ты звонил сюда сам?

- Есть вещи, которые я предпочитаю делать без привлечения третьих лиц, - несколько сердито отвечает Эдвард и, принимая меню из рук официантки, уже более мягко продолжает, - так что ты будешь? Заказывай всё, что пожелаешь, я оплачу, и не возражай.

- Но…

- Я оплачу, - с нажимом повторяет Каллен, и я сдаюсь, но без намерения использовать его доброту сверх меры.

- Мне, пожалуйста, салат капрезе и лазанью, а на десерт тирамису и эспрессо.

- А вам, сэр?

- Спагетти с баклажанами и помидорами и яблочный пирог с ванильным мороженым. И латте.

- Могу ли я вам посоветовать вино?

- Нет, спасибо, мы за рулём.

Официантка забирает у нас меню и винную карту, удостоверившись, что всё записала верно. Я смотрю за тем, как девушка удаляется в направлении кухни, но всего мгновение, не более того, и, поправив волосы у правого глаза, слегка волнуюсь, что мне больше нечем себя занять, а говорить что-то нужно.

- Если ты отказался от вина из-за меня, то не стоило. У них ведь здесь не только отличная кухня, но и прекрасный выбор алкоголя.

- Я знаю, но я вроде как не пью. Хотя в компаниях иногда, конечно, приходится, но в основном я стараюсь воздерживаться. Не хочу вдруг перепить и сказать кому-то что-то неуместное. Фужер или бутылка пива обычно являются лишь способом не выделяться, - Эдвард осматривает зал, людей, сидящих за другими столиками, и я думаю, что расслабиться полностью, наверное, всё равно невозможно. Никто не смотрит на нас, каждый занят едой и общением, и всё же это, должно быть, трудно, находиться где-то, где ты в любой момент можешь привлечь внимание, даже ничего специально для этого не делая, а просто проводя время в своё удовольствие.

- А как ты в целом относишься ко всяким вечеринкам теперь, когда прошло время?

- Так же, как и прежде, - после глотка воды из стакана говорит Эдвард. Его горло двигается, пропуская жидкость вниз, в то время как я стараюсь не думать о тех сотнях раз, когда видела Эдварда Каллена пьющим различные напитки в эпоху наших отношений и чувствовала себя приворожённой им. - Ты же знаешь, я ведь никогда не стремился действительно стать кем-то, кого будут узнавать на улицах, брать у него интервью и просить автограф. Временами всё это по-прежнему сюрреалистично для меня. Будто я живу чужой жизнью или оказался в чужом теле. Иногда я не знаю, о чём говорить с теми, кто известен намного больше и дольше меня. Может быть, звучит глупо, но это правда. Я стараюсь посещать как можно меньше таких мероприятий. Было бы здорово вообще оставаться вдали от них.

- И как ты решаешь, куда пойти, а что проигнорировать? - спрашиваю я уже тогда, когда официантка окончательно уходит и оставляет нас одних. - Чем ты руководствуешься?

- Ты действительно хочешь знать?

- Да, мне… мне интересно.

- Прежде всего, думаю, стоит начать с того, что в моём распоряжении никогда не бывает всего списка мероприятий, где бы меня хотели видеть. Все эти менеджеры, продюсеры… от каких-то приглашений они точно отказываются сразу. И я вроде как не против этого. Хотя и понимаю, что, возможно, мог бы поддерживать какие-то общественные инициативы, о которых даже не знаю, а не делать вид, что я приятно провожу время на одной из вечеринок после музыкальной премии.

- А потом?

- Потом я стараюсь доверять ощущениям, интуиции что ли и пытаюсь понять, что закончится раньше, или откуда можно будет пораньше уйти, чтобы просто тупо поспать. Но мои подобные желания не всегда совпадают с тем, где, согласно мнению менеджеров, мне наиболее полезно и предпочтительнее появиться, поэтому бывает по-разному.

- Почему… почему ты не пытаешься отстаивать какие-то вещи? - может быть, я и говорю нелепость, но мне всё равно. Я просто хочу понять Эдварда Каллена. О чём он думает большую часть времени, чем живёт, и что для него принципиально, а чем этот когда-то обычный парень может пожертвовать без всякой борьбы. Хотя он уже пожертвовал мной. Разве есть что-то хуже этого? - Это ты выступаешь, ты взваливаешь на себя основную нагрузку, и если бы не ты, все эти люди не имели бы того, что получают благодаря тебе. Ты можешь сказать им всё это, и…

- И потерять всё? Я не знаю их лично, но уверен, что существуют певцы или певицы, чьи песни исчезли из теле- и радиоэфиров после ссоры и прекращения сотрудничества с продюсером. В этом плане меньше всего на свете я хочу повторить чью-то судьбу.

- То есть карьера важнее? - мой голос тих и осторожен. Я не предполагала, что спрошу о чём-то подобном. Что данный вопрос просто окажется заданным. Но ничего не просто. И по тому, каким взглядом начинает смотреть на меня Эдвард, я понимаю, что он во многом разделяет мои чувства. В юности и молодости всё кажется проще, а потом, даже если ты поступаешь правильно, не делаешь никому дурного и стараешься быть для всех хорошим и добрым, может получиться так, что однажды ты проснёшься и поймёшь, что твоя жизнь почти невыносима. А ты даже не заметил, когда она успела стать таковой.

- Нет. Но я всё равно что женат на ней. И на своём контракте тоже, - его лицо искажает грустная гримаса, и мне кажется таким нелепым, что вокруг нас нескончаемо звенят столовые приборы, стаканы, фужеры, а вилки, ножи и ложки задевают о поверхности тарелок со скрипучим звуком. Прибавьте к этому ещё и музыку, не тихую, но и не громкую, и вопрос, к которому я бы не приготовилась и через час, и, может быть, вам станет понятнее, что подразумевает под собой тот самый сюрреализм. - Ну а как обстоит твоя личная жизнь? У тебя кто-нибудь есть, Белла? - прямо спрашивает Эдвард, и его правая рука находится так близко к моей левой руке, что я невольно задумываюсь, не хочется ли ему прикоснуться и, как прежде, взять мою руку в свою. Или вновь стать кем-то для меня. Но вероятность этого ничтожна. У него есть девушка, и не так уж важно, что прямо сейчас они не в одной стране. Это всё временно. И, если честно, я не совсем понимаю, зачем ему знать о таком. Даже без женщины и без слов, намекающих на то, что он будто бы попал в кабалу, из которой нет выхода, когда-то Эдвард Каллен расстался со мной, проигнорировав все мои заверения, что я справлюсь. И, тем не менее, я решаю сорвать этот воображаемый пластырь. Резко и быстро.

- Нет, никого.

Нас прерывает официантка, пришедшая с десертом. Я отклоняюсь от стола, чтобы не мешать ставить и забирать тарелки, и подобно мне Эдвард тоже придвигает свои руки ближе к себе. Они у него именно такие, какие должны быть у музыканта, пусть он и играет на инструментах не так уж и часто. Одинаково тонкие пальцы, ухоженные и аккуратно подстриженные ногти. Я часто завидовала ему, что у него они никогда не расслаиваются даже самую малость. Звучит странно, будто я сумасшедшая, но всё так и было.

- И ты не спросишь про меня?

- В твоём случае подобный вопрос лишён всякого смысла.

- И почему? - что в его взгляде, что в вопросительной тональности непонимание и растерянность. Я делаю глоток кофе, запивая тирамису, будто вода и еда способны меня подбодрить. Хотя, скорее всего, действительно способны. Эндорфин, гормоны радости и счастья, ощущение силы.

- Даже если не интересоваться личной жизнью звёзд, то всё равно кто-нибудь да расскажет, с кем встречается или находится в браке та или иная знаменитость, и непременно подкрепит это фотографиями, - я не говорю, что слежу за его жизнью все эти годы, время от времени просматриваю новые снимки и до сих пор не могу его отпустить. Хотя правильнее сказать, что и не хочу.

- И кто рассказал тебе?

- Розали.

- Ты всё ещё дружишь с ней и Элис?

- Да. Мы с Роуз работаем вместе, а Элис шьёт одежду на заказ.

- Она всё-таки добилась, чего хотела. Это здорово, - Эдвард улыбается так, как будто это он во второй раз приблизился к успеху и достиг его. Казалось бы, ему должно было быть всё равно, что там надеется шить моя подруга, но иногда он подолгу изучал её на тот момент слегка корявые эскизы, сделанные второпях, и даже пытался высказывать своё мнение о том, что он бы добавил, а что бы совсем убрал. Это было забавно. Особенно их шутливые перепалки в процессе.

- Да, я тоже ею горжусь.

- Послушай, Белла... - Каллен вдруг накрывает мою левую ладонь своей и слегка сжимает мне пальцы, не отводя от меня настойчивого, целеустремлённого взгляда, - у тебя устаревшая информация. В данный момент у меня тоже никого нет. Ни той девушки, ни какой-либо другой. Об этом ещё никто не знает. Только мои продюсеры. И вот теперь ты.

В этот момент в качестве музыкального сопровождения в зале включается та самая песня, с которой для Эдварда всё началось. Короткий ролик увидели на ютуб, и после внесения незначительных изменений в текст он впервые в жизни оказался в студии, где и была произведена запись. Он пел о втором шансе, но утверждал, что нашёл вдохновение во мне. После расставания я ни разу не слышала, чтобы он исполнял её на своих концертах. И с целью прослушивания тоже не искала. Но она, так сказать, нашла меня сама. Иронично, не правда ли? Первая песня, и тот же ресторан, куда мы впервые пошли куда-то вдвоём.

- Я... Мне нужно отлучиться, - сбивчиво говорю я, высвобождая свою руку, - может быть, ты пока попросишь счёт?

- Хорошо.

Я стараюсь не думать о том, как посмотрел на меня Эдвард, и каким потерянным стало выражение его лица, едва я отняла свою руку. В прошлом, когда его что-то расстраивало, он всегда выглядел именно так. Словно потерявшимся в пространстве или утратившим ориентиры. Это передавалось мне, и его обида или грусть становились и моими тоже. Но я не уверена, что это работало в обоих направлениях. Ведь если работало, и ему было так же хреново из-за расставания со мной, как и мне, почему он не вернулся? Или попросту не позвонил? Не сказал, что сожалеет? Я бы всё поняла. И преодолела. Мы бы преодолели. А теперь мысли о том, как всё могло бы быть, и о его девушке, которая вроде в прошлом, вызывают слёзы на моих глазах. Слёзы застарелой, но так и не проработанной обиды. Я возвращаюсь в зал, потратив немало времени на то, чтобы дать им подсохнуть. Излучая уверенность, Эдвард стоит около барной стойки и о чём-то разговаривает с сотрудницей ресторана, когда та отдаёт ему банковскую карточку, но, не дослушав, переводит взгляд в моём направлении. Точнее в том направлении, в котором я ушла. Мне следовало забыть, но я помню, что в моё отсутствие именно в общественных местах вроде кафе и кинотеатров ему часто становилось не по себе. И всё это, несмотря на мои слова, что это лишь в клубах творится всякое. Для Эдварда ничего не менялось. И сейчас он напоминает мне того парня, каким был тогда. И тем, как проводит рукой по волосам, и тем, что не разрывает зрительный контакт, выглядя, кажется, искренне беспокоящимся обо мне и спустя все эти годы.

- И снова привет.

- Привет и тебе. Ты в порядке?

- Да. Я отвезу тебя обратно к мотоциклу или куда скажешь. Ты живёшь с родителями или...

- Нет, отдельно. Здесь не очень далеко. Я покажу. А мотоцикл заберу завтра. Твоя адвокатская контора ведь в безопасном районе, верно? - в дверях заведения он пропускает меня вперёд, но, услышав вопрос, я чуть оглядываюсь, позабыв о ступеньке, с которой надо спуститься перед тротуаром. Эдвард хватает мой локоть, хоть мне и удаётся каким-то образом не сильно потерять равновесие и преимущественно отделаться лишь коротким мгновением испуга. Тем не менее, он повлиял на меня тем, что ускорил сердцебиение, и какое-то время мы просто стоим на тротуаре в свете двух фонариков над крыльцом заведения, пока частота сокращений вновь не возвращается к обычному ритму.

- Можем ехать. И ты уже можешь отпустить меня. Я стою, честное слово.

Эдвард оказывается живущим в кондоминиуме с панорамным видом на город. Я представляю, какой вид открывается из окон, на основании зданий вокруг. И, заглушив двигатель, говорю об этом:

- Должно быть, с наступлением темноты здесь особенно невероятно. Давно ты уже тут живёшь?

- Года три, не больше.

- Квартира наверняка гигантская.

- Нет, всего пара комнат. Не считая гостиной. Не думаю, что действительно наслаждаюсь всем этим. Я мог бы ходить хотя бы в бассейн, но не хочу появляться на людях больше неизбежного, - становится тихо, когда Эдвард умолкает на какое-то время, но это уютная тишина. Хорошая. Естественная и правильная. Может быть, теперь я и сомневаюсь в его чувствах, в том, что они в принципе были, но находиться с ним в тишине и поддерживать молчание никогда не было тяжело для меня. Мне никогда не хотелось его чем-то заполнить. Я просто ждала, когда Эдвард заговорит снова. Вот как сейчас. - Скоро уже стемнеет. Хочешь подняться и посмотреть? - он смотрит на мои руки в нижней части руля или коленки, я точно не знаю. Просто чувствую взгляд, направленный вниз, в то время как сама смотрю прямо перед собой через лобовое стекло. Дорогу неторопливо пересекает кошка, цвет шерсти которой на таком расстоянии в сумерках различить невозможно, и впоследствии удаляется по тротуару, совершенно теряясь среди окружающего пейзажа.

Я хочу. И не только подняться, но и всегда быть рядом. Но отвечаю, игнорируя своё сердце:

- Уже поздно, а я устала. И завтра много дел, - дел перед отъездом в недельный отпуск. У меня ещё даже не собраны вещи. Так, лишь сложены в чемодан не совсем аккуратно и компактно, да и то не все, а только то, что я предварительно решила взять. Кроме того, нужно будет что-то решить с машиной.

- Понятно. Тогда, может быть, в следующий раз?

- Может быть, - хотя я не уверена, что он будет. Не сделает ли это всё только хуже? Мне не нужны дополнительные сложности, когда в моей жизни и так много Эдварда Каллена. И чего ради? Чтобы молчать о главном, но общаться между турами? Увидеть, как однажды он на ком-то женится, и у них появятся дети?

- Я могу тебе позвонить или написать?

- У меня же сломался телефон.

- Чёрт. Верно. Но ты могла бы дать мне знать, когда разберёшься с ним. Хотя забудь. Я просто буду тебе звонить в течение дня, и, может быть, однажды ты ответишь, - Эдвард вдруг целует меня в щёку, и я словно застываю. Смотрю на него, тогда как его лицо отдаляется, и раздаётся щелчок ремня безопасности. Каллен не выглядит удивлённым своими действиями. Он дотрагивается до ручки открытия двери, разве что пытаясь разобраться в моих мыслях и чувствах, судя по тому, каким пристальным является его взгляд. - Спокойной ночи, Белла. Спасибо, что подвезла.

- Не за что.

Я еду домой, где меня ждёт Роби. Четырёхмесячный щенок джек-рассел-терьера. В моё отсутствие о нём позаботится Элис, которая часто присоединяется к нам на прогулках и довольно благополучно ладит с ним. Но я всё равно буду очень переживать и наверняка звонить через каждые несколько часов, ведь за время его жизни со мной это будет первый раз, когда мы расстанемся с ним столь надолго.

- Да-да, мама дома, - я едва отпираю замки и вхожу в квартиру, как Роби уже подбегает к двери, чтобы бешено и с неуёмной активностью, присущей породе, крутиться около моих ног. Можно подумать, что он хочет гулять, но, поняв, что сегодня задержусь, я позвонила мальчику из соседней квартиры. Когда Роби только появился у меня, я договорилась с подростком, что буду платить ему, сколько скажут родители, чтобы при необходимости он меня выручал и выводил щенка на улицу. Я прибегаю к помощи крайне редко, но порой такое случается. - Сейчас я тебя покормлю, малыш, только дай мамочке помыть руки, - склонившись, я чешу Роби между ушками, и он довольно влияет хвостиком, а потом бежит за мной в направлении ванной. Наша связь невероятно сильна. Говорят, что собака должна знать своё место, и не нужно позволять ей спать в кровати с хозяевами, но в этом я ещё пока не преуспела. Глаза у Роби порой такие грустные и жалостливые, что отказать ему я просто не в силах.

Чуть позже он лежит рядом со мной, иногда вставая и обнюхивая какие-то вещи, приготовленные для поездки. Его голова поднимается в качестве реакции на звонок домашнего телефона. По определителю становится ясно, что это Элис, и прежде, чем принять вызов, я включаю громкую связь, чтобы продолжать сборы одновременно с разговором.

- Да.

- Привет. У тебя что-то с сотовым? Он вне зоны действия сети.

- Да, проблемы с сим-картой. Пока не знаю, какие. Они возникли только вечером, - проведя рукой по белой шёрстке на спине Роби, отвечаю я. - Ты помнишь, во сколько я завтра уезжаю?

- Да, твой вылет в 23:20. Я буду у тебя ровно в девять, - отчеканивает Элис. - Кстати, ты не знаешь, где Роуз? Она не отвечает.

- Вероятно, ещё не дома. У отца Эммета сегодня День рождения.

- Так что... так что там с Эдвардом?

- Ну он узнал, где я работаю, потому что я не отвечала на звонки из-за неисправности телефона, приехал, и мы немного посидели в том итальянском ресторане, а после я отвезла его домой, потому как мотоцикл остался около моей работы.

- И это всё? - я слышу... разочарование, как отголосок того, что что-то не сбылось. Столь тихий голос у Элис можно услышать нечасто. Обычно она всегда бодра и настроена позитивно, но сейчас всё совсем не так.

- Да. А ты что, уже представляла, как шьёшь мне свадебное платье?

- Но я думала, что, может быть...

- Ты думала неправильно. Всё было так, как я тебе и говорила. Просто дружеская встреча.

Я не упоминаю того, что Эдвард сказал о своей девушке. Между нами это всё равно ничего не изменит. И меньше всего мне нужно, чтобы Элис только больше укрепилась в своей вере или мыслях, что мы с Эдвардом Калленом каким-то образом сможем найти путь обратно к друг другу. Семь лет назад он выразился предельно ясно. И то, что раньше было ямкой на дороге, теперь является пропастью. Его причины стали лишь глубже и шире.

- Понятно. Может быть, тебе чем-то помочь завтра? С телефоном или машиной?

- Нет, я думаю, что всё успею сама, - и заодно переключусь с Эдварда Каллена на свою обычную жизнь. Или хотя бы постараюсь переключиться. - Но спасибо тебе, Элис. Ты не обидишься, если я отключусь? Знаешь, мне всё-таки не очень удобно сейчас говорить. Извини меня, ладно?

- Прекрати ты в самом деле. Я всё понимаю. Увидимся завтра, когда я приеду за Роби.

- Пока, Элис.

Этим вечером я ложусь раньше, и Роби тоже. Хотя он знает, как выглядеть умоляюще, тем не менее, ещё слишком мал или попросту неуклюж в отношении владения собственным телом, чтобы запрыгнуть на матрац. Я сажаю его со свободной стороны двуспальной кровати и, выключив свет, забираюсь под одеяло. Но сон, как назло, не идёт. Роби возится у меня под боком, поскуливая и будто тоже нервничая вместе со мной, а потом смешно фыркает. Я поворачиваюсь на правый бок, чтобы было удобнее обнять щенка, и думаю, что засыпаю вскоре после этого лишь потому, что приятно чувствовать рядом с собой живое и дышащее существо.

На следующий день в течение многих часов суеты и переживаний, связанных со страхом не успеть что-то важное, я всё же справляюсь со всем необходимым. И отогнать автомобиль в автосервис, оставив ключи Роуз на случай, если потребуется забрать машину раньше, чем я вернусь. И купить новую сим-карту, но с привязкой родного номера. И уладить рабочие дела, не требующие отлагательств, тоже. Я перемещаюсь по городу на огромных скоростях, замедляясь лишь с наступлением раннего вечера, что в первую очередь связано с вынужденной пересадкой на общественный транспорт. Но всё это движение никак не избавляет меня от мыслей об Эдварде. С его же стороны ничего не происходит. Ни звонков, ни сообщений, ни просто дозвона. Даже тогда, когда мой телефон вновь обретает прежнюю работоспособность. И я думаю, что, возможно, совершила ошибку. Нет, не тогда, когда посчитала искренним желание Каллена звонить мне, пока я не отвечу, а в первое по-настоящему существенное мгновение слабости за многие годы, проявившейся в согласии встретиться. Это же отсутствие иммунитета перед ним выражается в том, что уже в самолёте, будучи пристёгнутой по всем правилам, я тяну с включением авиарежима на телефона буквально до последнего. Но всё тщетно. Эдвард так и не звонит. Моя последняя мысль перед активацией соответствующей функции заключается в том, что он вполне может быть на одной из тех вечеринок, которые ему вроде как поперёк горла, но он всё равно не может отказаться хотя бы раз.

Перелёт из Лос-Анджелеса на Пхукет занимает двадцать часов и семь минут. До пересадки в Сингапуре спустя семнадцать часов и десять минут после его начала я то худо-бедно сплю, то читаю, то смотрю в иллюминатор, то снова читаю. Она в свою очередь длится ещё пятьдесят минут, и хотя лететь до Пхукета остаётся каких-то два часа, к тому времени, как я регистрируюсь в отеле и достигаю своего номера с видом на побережье и океан, последние силы окончательно изменяют мне. У меня даже не находится внутренних резервов, чтобы разобраться, есть ли тут Wi-Fi, и, уже проваливаясь в сон, я лишь надеюсь, что за пару-тройку часов ни Элис, ни Розали не решат, что со мной что-то случилось. Про пробуждении в 12:29 я сверяюсь с информацией из приложения с данными мировых часов и устанавливаю, что в Лос-Анджелесе одиннадцатый час вечера двадцать шестого числа, в то время как на Пхукете уже двадцать седьмое. До этого момента четырнадцать часов разницы не казались такими уж существенными.

С Wi-Fi ничего не складывается, но среди полезных сведений в папке для постояльцев я нахожу инструкцию, как подключиться к островному мобильному интернету, и, заплатив нужную сумму, через десять-пятнадцать минут провожу немного времени, соединившись с подругами по групповому видеозвонку. Элис показывает мне Роби, играющего со своей игрушкой с пищалкой внутри, а Роуз ненавязчиво интересуется моими планами на этот день. Я отвечаю, что пока ни в чём не уверена и прежде всего хочу где-нибудь поесть, а сама думаю о невозможности поделиться какими-либо фото или видео в режиме реального времени. Мой день фактически только начинается, а в Лос-Анджелесе наоборот подходит к концу, и мне придётся ждать позднего вечера и даже почти ночи по местному времени, чтобы девочки посмотрели фотографии.

- Давайте созвонимся позже. Имею в виду, когда у вас будет утро, и я пришлю вам снимки.

- Будем ждать.

- Отдохни там и за нас, но не слишком увлекайся, - с улыбкой наставляет меня Роуз, а потом игриво добавляет, - хотя если встретишь какого-нибудь красавчика, то, может быть, стоит задуматься.

- Ладно, девочки, заранее вам спокойной ночи.

- А тебе хорошего дня. Я потискаю за тебя Роби.

- Спасибо, Элис.

Я привожу себя в порядок, посещая ванную комнату, и надеваю полупрозрачную белую блузку с короткой джинсовой юбкой. Все прочие вещи оставляю в чемодане, не желая тратить время на них прямо сейчас. После плотного обеда в прибрежном кафе больше ничто не способно удержать меня от исследования острова, и, бродя повсюду как на солнце, так и в тени, я фиксирую почти каждый свой шаг. Растительность, кустарники, экзотические деревья, песок, океан, черепах, снова океан, волны, небо, бунгало, удерживаемые над водой сваями. Окутанная освежающим приятным ветерком, листва шелестит шумно, и не менее бурно и словно зло ей отвечает прибой, обрушивающийся белыми барашками на берег. Пена сердится, когда её пузырьки схлопываются на песке, и шипит, но ничто не может помочь им уцелеть. Её пытается утешить следующая волна, пока с ней не повторяется всё то же самое. Не знаю, сколько времени проходит, но я достигаю бухты, где стоят несколько сравнительно небольших яхт, и около одной из них толпятся люди, поочередно забираясь на судно. Меня замечают и предлагают присоединиться для поездки на соседний остров. Сначала я не хочу ехать, потому как не планировала это, но соглашаюсь, когда мне говорят, что там тоже есть кафе и магазины.

Другой остров производит на меня впечатление шумного и тусовочного, не подходящего для расслабленного отдыха. Бары, рестораны, клубы, громкая музыка, этакий глушитель океана и прочих звуков, связанных с природой, птицами и животными. Я хочу обратно уже меньше, чем через час, но многие мои спутники начинают пить, веселиться и расходятся кто куда. Наш проводник едва успевает озвучить, что им всем необходимо вернуться обратно не позже семи часов. Я понимаю, что до этого времени почти три часа, которые надо как-то скоротать, и собираюсь начать пересылать наиболее удачные снимки Роуз и Элис, но по какой-то причине мессенджер отказывается загружаться. Выключение и включение сотовых данных ничего не даёт так же, как и перезагрузка телефона, и тут мне говорят:

- Это бесполезно, девушка. Можете больше не пытаться. Мобильный интернет на Пхукете действует только там, да и то не везде. Если уйти сильно вглубь острова, связь пропадёт. А сюда сигнал и тем более не доходит.

- Вы серьёзно?

- Да, более чем.

- И это никак не обойти?

- Боюсь, что нет, увы. Извините, если расстроил.

Я качаю головой в знак того, что мужчина ни в чём не виноват. Бессмысленно сидеть тут и дальше и просто ждать. Я иду в ближайший бар, где заказываю безалкогольный коктейль под первым номером в списке. Наверняка странно находиться на отдыхе, иметь возможность расслабиться и хотя бы на время позабыть о невзгодах, проблемах и разочарованиях, и при этом, не вникая, выбирать что-то без градуса, но определённые обстоятельства заставили меня понять, что всё возвращается в многократном размере. Как только похмелье отступает, головная боль проходит, ты осознаёшь, что ничего не изменилось. Что всё было зря. Какие-то вещи не запить, не затуманить алкоголем раз и навсегда. Это лишь временная помощь. Недолговечная и по итогу не стоящая того, чтобы к ней прибегать. Хотя вино в принципе слабовато для подобных целей. В любом случае трезвость мне нравится больше. Она позволяет наблюдать за людьми. Анализировать их и определять характер того или иного человека на основании того, танцует ли он под музыку или сидит в уголке. Я смотрю за окружающими, пока от цветомузыки перед глазами не появляются радужные круги, и впоследствии прихожу к океану, садясь на берегу так, чтобы волны максимально часто обхватывали ступни солёной прохладой. Солнце на моих глазах погружается в пучину на горизонте, окрашивая небо у кромки воды в красные, багряные и жёлто-оранжевые цвета. Это невероятное буйство красок, потрясающие переливы оттенков, и я делаю несколько фотографий на долгую память. Наконец светило окончательно исчезает из виду, чтобы начать восходить на другом конце земного шара. Вскоре после этого мы перемещаемся обратно на Пхукет, и, включив сотовые данные на телефоне по приходу в номер с ужина, я убеждаюсь, что всё дело было, и правда, лишь в колоссальной удалённости от источника сигнала. Сообщения от Элис выскакивают одно за одним, и каждое последующее вызывает во мне беспокойство всё больше и больше. Что такого могло случиться, если в Лос-Анджелесе ещё только семь утра?

Ты где?

Мне срочно нужно кое-что тебе сказать.

Я серьёзно, это не требует отлагательств.

Напиши мне, как только прочтёшь сообщения.

Это действительно важно.

Дело не в Роби, не переживай. Он в порядке. Я оставлю ему и воду, и еду, когда пойду на работу.

Просто пройди по ссылке и всё поймёшь.


После нажатия меня перебрасывает на сайт, на котором мне и самой доводилось бывать при появлении новых снимков Эдварда, замеченного папарацци. Но теперь... теперь я не хочу ничего знать. Хочу закрыть глаза и спрятаться под одеялом от воображаемых монстров под кроватью. Эдвард Каллен был замечен на свидании с брюнеткой, но мы все знаем, что его девушка блондинка. Я бы закрыла страницу, если бы не видео. Видео из ресторана, где меня не опознать со спины, но Эдварда невозможно с кем-либо спутать. Нас кто-то снял. И отправил это на сайт. Ракурс съёмки говорит мне о том, что это не мог быть никто из посетителей. Но за моей спиной была дверь для персонала, ведущая на кухню. Я думаю и думаю, пока не понимаю, что это уже не имеет значения. Неважно, кто, важно лишь то, что у Эдварда наверняка будут проблемы. А я не хотела этого... Я хотела только поговорить с ним. Побыть рядом хотя бы немного. А не становиться причиной скандала и того, что именно о нём будут говорить. Если это отразится на его карьере...

Я была на соседнем острове без связи. Ты сказала Роуз?

Пока нет. Не знала, захочешь ли ты...

Можешь ей позвонить?

Конечно. От него пока ничего?

Нет. Может быть, он ещё не знает. Что, если это разрушит его жизнь?

Ну, возможно, ему стоило думать об этом прежде, чем звать тебя куда-либо, когда на другом континенте у него есть девушка.


Эмоциональная, взвинченная, чувствующая некоторое физическое недомогание, я пишу ответ, не думая, что ещё недавно оставила правду при себе и не собиралась раскрывать её даже подругам. Мною руководит ощущение долга. Необходимость защитить Эдварда. Постоять за него единственным образом, каким я только могу.

Её нет. Он сказал мне, что они расстались.

И почему тогда ты скрыла это?

Потому что это предназначалось лишь мне, понимаешь? Я так почувствовала, вот и всё. Можем... можем мы закрыть эту тему? Я скину фото в общую беседу.

Но, Белла...

Я так хочу.


Я отправляю снимки в диалог, как и сказала. Элис отвечает, что они красивые. Периодически она напоминает мне о том, что я могла бы стать фотографом. Что у меня талант подмечать детали, но не позволять им затмевать то главное, что приковывает взгляд в первую очередь. В целом же разговор между нами не особо клеится. И я задумываюсь о том, чтобы, возможно, поменять обратный билет и вернуться раньше. С недавних пор весь этот отдых начинает казаться обречённым на провал. Но я понимаю, что всё равно останусь. Из-за денег, которые мне уже не вернут.

Ты будешь в порядке?

Да, Элис, буду. Как и тогда.


Фоновое бормотание телевизора заглушает мысли, но не слишком. И я всё равно не понимаю языка. Что-то на родной речи находится далеко не сразу. Примерно в 22:06. Я запоминаю время, потому что в шесть минут одиннадцатого по местному времени мне звонит Эдвард. В Лос-Анджелесе 8:06. Думаю, рановато. Его разбудили продюсеры? Или кто-то ниже уровнем, но тоже из команды? Первый вызов сменяется вторым, а потом и четвёртым. Я едва-едва набираюсь смелости к пятому звонку.

- Алло.

- Здравствуй, Белла. Извини, что я так и не позвонил вчера.

- Ничего, - я решаю избавить Эдварда Каллена от необходимости вести светский разговор и мучений, как всё лучше сказать. Мы ведь взрослые люди. Нам ни к чему ходить вокруг да около. Он узнает, что мне уже всё известно, и это всё упростит. Совсем всё. - Я... я знаю про видео, Эдвард. Мне жаль.

- Ты... знаешь?

- Да.

- Нам нужно поговорить об этом, Белла. Не по телефону, - ответ буквально незамедлительный. Настойчивый тон. Твёрдый голос. От него не веет фальшью. Лишь теплом, почти мольбой и искренностью. - Я могу приехать к тебе?

- Нет.

- Тогда назови любое другое место, и я буду там, когда скажешь.

- Я на Пхукете, Эдвард. Улетела вчера, и здесь уже почти завтра.

- Ты не говорила. Хотя и не должна была, конечно, - говорит он вроде бы так же, как и минуту назад, ровно и спокойно, но мне кажется, что это лишь видимость. Маска... Одна из тех, которые мы иногда надеваем для других людей в зависимости об обстоятельств. - Это ведь просто... отпуск? Ты же вернёшься?

- Да, но я не думаю, что нам стоит продолжать общение. Я надеюсь, что всё это скоро забудется и в значительной степени никак тебе не навредит, что бы там не думали или не писали люди, и...

- Да плевать мне на этих людей, Белла, - агрессивно перебивает меня Эдвард, и то, каким хрипловатым и надломленным становится его голос, отзывается страданием в моём сердце. Словно раскрывает его и выпускает на волю запертые внутри горечь, пустоту и тревожность, которые первое время после ухода Эдварда были постоянными спутниками моей жизни изо дня в день. Особенно по ночам, когда я приходила домой и дышала его запахом, пропитавшим постельное бельё. Потребовалась не одна неделя, просто чтобы решиться съехать из совместно снимаемой квартиры и отпустить Каллена хотя бы так. О том, чтобы пойти на приём к психотерапевту и постараться заполучить рецепт на антидепрессанты, я точно задумывалась больше одного раза.

- Тебе не может быть плевать, - возражаю я. Он не такой. Никогда не был. Он радовался, грустил, недоумевал, смеялся, когда-то читая о себе и своём творчестве в интернете, и хоть я и не знаю, насколько часто Эдвард делает подобное теперь и делает ли вообще, но безразличие никогда не характеризовало те его реакции.

- По крайней мере, мне они не важны. А ты важна. Ты значишь для меня намного больше, чем думаешь.

- Видимо, недостаточно, если ты меня оставил, - я говорю это, не испытывая никаких сомнений, и с моей души будто спадает огромный, тяжёлый груз, который волочился за мной по земле не один год подобно невидимому багажу. Недоступному взору окружающих, но связанному со мной прочно и неразрывно. Я и не представляла, что избавиться от подобного веса, искривляющего позвоночник, а вместе с этим уродующего и осанку, может принести такое количество облегчения. Я столько была сильной, чуть ли не железной глыбой, которую ничто не пробьёт, или, по крайней мере, хотела казаться таковой в глазах окружающих, что теперь это оборачивается против меня буквально молниеносно.

- Мне казалось, что я поступаю так, как будет лучше для тебя, - тихо будто из-за вины и стыда, шумно вдохнув, отвечает Эдвард, - не уверен, что смогу когда-либо объяснить всё так, чтобы ты поняла, и у тебя не осталось ни единого вопроса. Но я думал, что без меня твоя жизнь станет счастливее, ярче и насыщеннее, если ты не будешь словно прикована наручниками к телефону. Я не хотел, чтобы ты упускала и отказывалась из-за этого от каких-то вещей вроде того, чтобы пойти куда-то вечером или днём, или утром, - я слышу странную беззащитность в мужском голосе. Ранимость. Возможно, немного скованности. В большинстве своём эти слова не новы для меня. В том смысле, что сказанное Эдвардом Калленом тогда подразумевало и их тоже. Мне так хочется оказаться рядом. Прикоснуться, обнять, сказать, что всё хорошо, а корить себя является утопией. Путём, ведущим в никуда. Будь на его месте я, кто знает, как бы я рассуждала? Какими бы были мои решения, поступки и действия? Вдруг я бы тоже ушла, руководствуясь теми же самыми мыслями? - Теперь я знаю, что больше думал о себе, чем о тебе, и потому поступил эгоистично. Я просто впервые в жизни чего-то испугался, Белла. Того, что в какой-то момент ты устанешь быть со мной, но без меня, что встретишь кого-то ещё, но не будешь знать, как мне сказать.

- И потому ты сам решил остаться без меня? Из-за того, что так и не произошло? - шепчу я, думая о кольце и медальоне, которые он мне дарил, и о наших совместных фотографиях, трепетно хранящихся в фотоальбоме. Я вижу его каждый раз, когда открываю верхний ящик рабочего стола у себя дома с целью взять новую ручку, скрепки для степлера или зажимы для бумаг. То же самое касается и набора из золота, лежащего в шкатулке вместе с прочими украшениями. Я не открываю альбом и ношу лишь те ювелирные изделия, что купила сама, но это не отменяет того, как у меня так и не поднялась рука на то, чтобы совсем стереть Эдварда из своей жизни. Избавиться от того, что связано с ним, напоминает о нём и хранит воспоминания о нас в возрасте двадцати одного года. Моё чувство не уменьшилось ни на йоту. Если бы оно ушло, значит, это была не любовь. Но я точно знаю, что именно она. - Я никого не встретила. И даже не пыталась. Я продолжала хотеть лишь одного тебя. И о твоей девушке мне никто не рассказывал. Я всё узнала сама. И знаешь, почему мой номер остался прежним? Потому что я ждала, что, может быть, однажды ты позвонишь и просто скажешь, что совершил ошибку. Мне бы хватило лишь одного этого... - я чувствую, что выдохлась. И что не хочу говорить что-то ещё. У Эдварда Каллена только что стало ещё больше власти надо мной, но мне во многом всё равно. Я устала. Измотана. И хочу, чтобы этот день просто закончился.

- Знаешь, почему я тоже сохранил прежний номер? - спрашивает Эдвард, и между тем, как он обращается ко мне, и мгновением, когда даёт ответ на свой же проникновенный вопрос, по моему телу проходит дрожь. - Это произошло не совсем по той причине, которую я назвал. Точнее она тоже имеет место быть, и в некотором смысле тот же номер позволяет мне не терять внутреннюю связь с тем обычным парнем, каким я являлся тогда, но главным образом я думал о том, что это единственный способ сберечь ощущение, что ты была частью моей жизни.

- Ты сам прогнал меня из неё, и я не знаю, чего ты хочешь теперь.

- Я лишь хотел тебя защитить.

- Оттолкнув и оставив меня?

- Иногда это одно и то же, Белла, - серьёзно, с нажимом говорит он, и я зажмуриваю глаза, будто это способно отгородить меня от отголосков прежней боли, которую вытаскивают из глубин сердца произнесённые слова, будто вскрывая его. Она просачивается через трещины, микроскопические, неощутимые физически, но такова природа эмоциональных переживаний. Они не доступны взгляду. Их невозможно увидеть и потрогать. Они просто есть. Сидят глубоко внутри или чуть ближе. В любом случае таблеток для подобных случаев, способных устранить причину раз и навсегда, ещё никто не изобрёл.

- И ты стал счастливее, поступив так со мной? Или позже, со своей девушкой?

- Нет, не стал, - я фактически слышу, как он качает головой из стороны в сторону. - Она была абсолютно другой. Лишь иногда, самую малость напоминала тебя, но не более того. Я совершил ошибку, но не хочу её повторять. Я хочу остаться с тобой, Белла. Если ты хочешь того же, то у нас всё получится, я уверен.

- Я... Я не готова ничего сейчас решать.

- Я понимаю, но я ведь могу тебе звонить и, может быть, встретить тебя, когда ты вернёшься?

- Да, можешь. Мне будет приятно.

Мы перезваниваемся почти до самого моего отъезда, разве что за исключением крайнего дня, когда я встаю буквально на рассвете, чтобы успеть насладиться самыми любимыми местами перед отлётом ещё до полудня. Эдвард больше не заговаривает о нас, ограничиваясь лишь обыденными вопросами о том, где я была, видела ли или ела что-нибудь новое, и благодаря этому я чувствую себя свободно. И почти не нервничаю из-за мысли, что он станет первым, кого я увижу по возвращении в Лос-Анджелес. Самолёт приземляется почти в девять часов вечера, и после получения багажа я оказываюсь в зоне для встречающих. Людей здесь, как обычно, немало, но глаза выхватывают Эдварда из толпы буквально за доли секунды. Он проводит рукой по волосам ещё до того, как замечает меня, и это снова кажется мне трогательным. Видеть, что какие-то вещи не меняются, а он десятилетиями реагирует на сам факт переживаний о чём-либо одним и тем же способом. Я подхожу к Эдварду и останавливаюсь в шаге от него, думая, поцелует ли он меня в щёку вновь, но он лишь протягивает руку в сторону моего чемодана.

- Привет. Как полёт? Не сильно устала?

- Привет. Почти нет. Я могу и сама его везти.

- Знаю, что можешь, но меня это не затруднит. Совсем наоборот. Пойдём. Я одолжил автомобиль у Эммета. Это мой звукорежиссёр. Здесь недалеко.

Я иду за Эдвардом, и, оказавшись на улице, мы подходим к чёрному джипу. Эдвард убирает мой чемодан в багажник, а потом открывает передо мной дверь переднего пассажирского сидения:

- Или ты хочешь сесть назад?

- Нет, всё нормально. Спасибо.

- Так куда мне тебя отвезти?

- Я живу недалеко от музея современного искусства Брода. Знаешь, где он находится?

- Ни разу в нём не был, но слышал про его открытие, - отвечает Эдвард, заводя двигатель и выруливая с парковочного места. - А ты была?

- Да, ходила пару раз. Я равнодушна к скульптурам, но красивые картины там есть. Может быть, как-нибудь сходишь.

- Мне понадобится экскурсовод и защитное обмундирование вроде кепки, чтобы никто не узнал.

- У тебя есть кепка. И не одна, - не думая, говорю я первое, что приходит на ум. Красный сигнал на светофоре вызывает торможение с последующей остановкой перед чужой машиной, и Эдвард смотрит на меня пристальнее, чем я к этому готова.

- Но нет личного экскурсовода.

- Я подумаю над своими расценками, загляну в свой график и дам тебе знать.

Его смех такой же, каким я его помню. Вызывающий если и не смех в ответ, то хотя бы широкую улыбку. Не в силах ей противостоять, я чувствую, как она появляется на моих губах.

Мы доезжаем до дома быстрее ожидаемого мною. Я думаю о том, чтобы сказать Эдварду, что меня не надо провожать наверх, но так и не преобразую мысли в слова, и в итоге он оказывается в моей небольшой квартире площадью всего восемьдесят квадратных метров. Это фактически студия открытой планировки, и если бы при помощи зонирования, раздвижных дверей и перегородок я визуально не спрятала кровать и ванную комнату, то они бы по-прежнему составляли единое целое с кухней и гостиной. Уезжая, мне следовало сдвинуть перегородку перед кроватью, но я не могла и представить, что Эдвард будет здесь, а теперь подобная суета будет выглядеть нелепо. Он уже всё увидел.

- У тебя тоже окна от пола до потолка.

- Да, но оно всего одно, и это лишь пятый этаж.

- У меня одиннадцатый.

- Вот, разница всё же есть.

- Да, верно. В любом случае у тебя уютно. Кажется, что тебе здесь хорошо, - Эдвард смотрит на меня так, будто что-то ищет, словно не разглядел прежде, и я едва не отвожу взгляд, настолько столь пристальное внимание после многих лет его отсутствия почти запредельно для меня. Я отвыкла. Забыла, как интенсивно и эмоционально это ощущалось. Как наделяло уверенностью, но одновременно и некоторой слабостью.

- Я, и правда, люблю эту квартиру.

- Ну, полагаю, мне пора, если...

Я не уверена, как всё происходит, и действительно ли это я первой сокращаю расстояние и прикасаюсь. Мне известно лишь то, что Эдвард целует меня неожиданно медленно и нежно. Будто смакуя момент. Мысленно теряюсь в пространстве я вскоре после этого. Когда перестаю различать, где мои руки, а где уже руки Эдварда. Объятия становятся совсем тесными и неразделимыми, едва он прижимается ко мне так, что ближе просто некуда. В кровати, среди моих подушек и прямо поверх покрывала. Первоначальная неторопливость сменяется чем-то иным внезапно и бесконтрольно. Это не просто страсть. Это... одержимость. Желание всецело обладать. Но и отдавать себя взамен тоже. Мы не изучаем тела друг друга заново. Не включаем свет, чтобы узнавать их с новой стороны. Молча соглашаемся, что это подождёт. Что у нас ещё будет на это время. Я лишь едва успеваю обнять лицо Эдварда прямо перед тем, как мы становимся одним целым. Он двигается... хаотично. Не быстро и не медленно. Иногда совершенно замирает и просто смотрит на меня. Но потом не выдерживает и проникает ещё глубже. Ещё теснее. Совсем теряя контроль. Так же, как и я. Абсолютно обоюдно и взаимно. Я впиваюсь в его кожу ногтями, эгоистично обхватываю его ногами, наблюдаю, как в первый раз, за зарождением капель пота на лбу у границы роста волос и позволяю Эдварду толкнуться в меня почти грубо и жёстко. И так снова и снова. В какой-то миг он устанавливает между нами глубокий зрительный контакт, запускает правую ладонь в мои волосы, разметавшиеся по подушке, и сквозь учащённое дыхание я слышу хриплый, срывающийся шепот:

- Я тебя люблю. Можешь не верить, но я никогда не переставал этого чувствовать.

- Скажи это ещё.

- Я люблю тебя, Белла, - тут же, не медля и не заставляя меня терзаться ожиданием, повторяет он, прислоняясь своим лбом к моему. Его вспотевшая кожа тесно граничит с моей. Я чувствую, как мои внутренние мышцы начинают сжиматься. По позвоночнику проходит дрожь, становящаяся жаром, от которого тело словно пылает. Горит огнём. С его силой невозможно совладать. Она сближает нас окончательно и нерушимо. Даже когда его температура спадает, мы не спешим отстраняться друг от друга. Время от времени касаясь влажных мужских волос, я размышляю о том, может ли кожа впитывать в себя отпечатки чьих-то пальцев. Это странные мысли, и стоит сказать, что они приходят мне в голову впервые. Я бы не думала ни о чём подобном, если бы Эдвард не обводил контуры моего живота достаточно долго для того, чтобы это ощущалось просто случайностью.

- Ты отчего-то тихий... Всё в порядке?

- Более чем в порядке. Просто я уже и забыл, что быть внутри тебя и с тобой ощущалось не просто удовольствием и радостью, а чем-то вроде зависимости, как от наркотика, - он перемещается к изголовью, и у меня перехватывает дыхание от ощущения руки на бедре, а сразу после и сбоку от груди. - Мне столько всего хочется с тобой сделать. И рассказать, объяснить не меньше. Ты только не думай, что я опережаю события и...

- Я тоже люблю тебя, Эдвард, - перебивая его, признаюсь я и поворачиваюсь на левый бок лицом к нему. Может быть, в этом нет логики. Может быть, это действительно слишком быстро. Но мне всё равно, а ей вообще не место в том, что касается чувств. Я просто хочу сделать с Эдвардом Калленом массу разных вещей так же сильно, как и он со мной, если даже не сильнее. И хочу приступить прямо сейчас. Точнее продолжить оттуда, где мы остановились. То, что мы оба всё ещё обнажены, здорово сэкономит нам время. Я провожу ногой по мужской лодыжке и шепчу: - Хочешь принять ванну вместе?

- Не откажусь.

Среди пены и тёплой, почти горячей воды я устраиваю свою голову на плече Эдварда. Он не предпринимает ничего по-настоящему интимного, но после этих лет даже взгляд ощущается, как нечто особенное. Мы просто лежим без движения, и тишину лишь иногда нарушает звук, с которым капля воды из крана падает вниз.

- Ты так вкусно пахнешь.

- Это не я. Это гель для душа. Кажется, розовый грейпфрут.

- Для меня это ты, - возражение словно вплетается в мои волосы вместе с мужскими пальцами, касающимися кончиков на поверхности воды. Она покрывается рябью от того, что её потревожили, и ещё больше от моего движения, когда я сажусь.

- Я пила после твоего ухода. Ничего сильно крепкого, и девчонки так ничего и не узнали, но я пила много.Тогда у меня не было столько работы, дел и ответственности, как сейчас, и я... я могла подолгу торчать в барах. Я не горжусь тем, что делала и как справлялась. И я говорю это не для того, чтобы заставить тебя почувствовать себя плохо. Просто ты сказал, что многое хочешь рассказать, и мне тоже есть чем поделиться.

Я смотрю прямо перед собой. На Эдварда нисколько. Не могу. Не из-за мысли, что он осудит, а потому, что мне самой стыдно за себя. Я стремилась держаться, но в итоге проявляла слабость раз за разом. Может быть, так бы всё и продолжалось, если бы однажды я не увидела, как сильно выпившей девушке стало плохо, а её пытались увести в неизвестном направлении двое парней. Она из последних сил сопротивлялась им, и помогло ей лишь то, что я позвала охрану. Я испугалась, что подобное может случиться и со мной, а рядом не окажется никого, кто захочет вникнуть и помочь. С тех пор пороги баров я больше не переступала. Никогда.

Очередная капля приземляется в воду, когда Эдвард касается моей спины утешающим движением, а затем и прижимается к ней влажной кожей груди, одновременно обхватывая мои плечи. Мне становится чуть прохладно, но только пока я не привыкаю к физическому контакту.

- Я сожалею, что тебе пришлось через это пройти. Я помню, ты открылась мне не для того, чтобы я ощутил вину, но я всё равно должен был это сказать, а ты услышать. Давай я помогу тебе сполоснуть волосы, и будем вылезать, хорошо?

Я чуть киваю, слишком преисполненная благодарности за прозвучавшие слова, чтобы выразить её какой-либо чёткой фразой, и включаю воду. Закончив, мы вылезаем из ванны, и Эдвард оборачивает полотенце вокруг пояса, за чем я наблюдаю через наше отражение в зеркале, которое протёрла от влажности прежде, чем надеть халат.

- Если продолжишь так на меня смотреть, то ночью уснуть не получится.

- Это предупреждение, угроза или констатация факта?

- Думаю, последнее.

На выходе из ванной комнате я оглядываюсь на Эдварда, который шутливо задерживает меня за одну из шлёвок на халате, и потому подпрыгиваю от истинного испуга, когда по квартире разносится лай. Но этого не может быть, если только не...

- Элис, - я выдыхаю её имя, как только мне окончательно становится ясно, что подруга стоит прямо передо мной. Точнее перед нами. И в следующее мгновение я едва успеваю наклониться и перехватить Роби за секунду до его неминуемого нападения на Эдварда. Я люблю своего щенка, но он слишком опекающий. Слишком подозрительно воспринимающий посторонних. И считающий их угрозой. Особенно мужчин. Не спрашивайте меня, как он отличает представителей одного пола от другого. Просто однажды мне хватило единственного раза, когда Эммет зашёл ко мне за Роуз, чтобы всё понять насчёт Роби, кинувшегося к нему стремительной ракетой и за мгновение разодравшего штанину брюк. Мне было настолько стыдно за собственную медлительность и вообще незнание, что такое может произойти, что, не принимая возражений, я дала деньги на приобретение новых брюк.

- Я звонила в дверь, но ты так и не открыла, и я решила воспользоваться своим ключом, - подруга справляется с потрясением ещё до того, как я задумываюсь, какими словами будет проще, быстрее и понятнее всё объяснить. Я держу Роби, словно щит, но этот щит дрожит явно из-за присутствия чужака за моей спиной, и я уверена, что если взгляну на питомца, то увижу как минимум воинственно настроенную мордашку. Это может стать проблемой похлеще, чем с Эмметом. Кто бы мог подумать?

- Я не слышала. Я была в ванной.

- Вы были в ванной, - уточняя мои слова в соответствии с истиной, Элис поочерёдно смотрит на нас с Эдвардом и выглядит не слишком довольной. Я перевожу взгляд на него, и мне становится легче от осознания того, что он не кажется в чём-то провинившимся школьником, обязанным явиться к самому директору и предоставить объяснения. Каллен не отводит взгляд от неё и открыто обнимает меня за талию, воспользовавшись тем, что я переместила Роби в руках так, чтобы он временно не видел источник своего беспокойства.

- Да, мы были в ванной, Элис, но ведь мы все взрослые люди, - немного улыбаясь ей, рассудительно произносит Эдвард, - и знаешь, хоть ты и пушистый друг, видимо, Беллы, - он ненадолго концентрирует взгляд на моём лице прежде, чем вновь обращается к подруге, - не сильно и рады меня видеть, я больше никуда не денусь, - его слова звучат уверенно. Твёрдо. Обдуманно. Эдвард поглаживает мой бок через ткань халата, почти впиваясь пальцами в материал. Подобные прикосновения были свойственны нам и раньше. Я ассоциировала их с тем, что кому-то из нас в тот или иной момент было крайне необходимо чувствовать другого. И чувствовать именно так, чуть ли не переходя границу, за которой возникала вероятность переборщить и сделать так или иначе больно. Безумие, но я по-своему любила обнаруживать посиневшую кожу там, где меня незадолго до этого касался Эдвард. - Итак, у тебя ещё остались какие бы то ни было вопросы к нам?

- Нет. Разве что один. К какому дню шить свадебное платье? - Элис наконец позволяет себе улыбнуться и, думаю, не обнимает Эдварда лишь потому, что прямо сейчас это было бы неловко. Я увожу её на кухню, оставляя его одеться, и на этот раз, будучи настроенной совершенно серьёзно, подруга тихо шепчет: - Так это всё взаправду? Вы снова вместе?

- Мы решили попробовать снова. Но для платья точно преждевременно.

Я выпускаю Роби из рук, и он ступает в направлении дивана, обнюхивая всё на своём пути. Ножки стульев у стойки, служащей мне обеденным столом, блестящий пол из качественной древесины, тумбу под широкоэкранным телевизором. После малыш ложится около дивана, внешне мирный, спокойный и дружелюбный, пока не поднимает голову, увидев Эдварда. Я невольно напрягаюсь, но Роби лишь следит за ним глазами, в то время как мы трое пьём чай.

- Я рада видеть вас вдвоём, правда, рада, - после очередного глотка говорит Элис, ставя чашку на стол, - но у всего, что произошло между вами тогда, была определённая причина или даже несколько, и с тех пор жизнь одного из вас стала только публичнее, и недавно это лишь получило новое подтверждение, - подруга смотрит исключительно на Эдварда, но он не робеет, не отводит взгляд, а стоически отвечает ей тем же, - это, конечно, совсем не моё дело, просто я не хочу, чтобы всё повторилось. Если ты веришь, что разобрался в себе, если вы верите друг в друга, это прекрасно, но этот мир жесток, и порой одной лишь веры недостаточно. Что, если в какой-то момент всё снова покажется слишком сложным? Расстояние, разлуки? И ты... ты готова к тому, что для него привычно? К тому, что помимо всего этого за тобой, возможно, постоянно будут следовать по пятам, куда бы ты ни пошла? Просто... не пожалеешь ли ты, если, допустим, придётся оставить работу?

- Нет, не пожалею, - честно говоря, я не задумывалась об этом. Ни капельки. Не планировала мысленно будущее вот прямо здесь и сейчас. Ни в том, что касается того, смогу ли я продолжать заниматься любимым делом, ни в том, как мы вновь будем справляться с теми же самыми вещами, которые подтолкнули Эдварда расстаться со мной несколько лет назад. Они, и правда, не изменились. Но я верю, что изменились мы. И верю ему и в него. И отвечаю так, как отвечаю, пожалуй, лишь для того, чтобы Элис отстала. Знаю, это ужасно, учитывая её искреннее дружеское волнение, но думаю, что она всё понимает, поскольку больше не говорит ничего подобного и вместо этого в шутку расспрашивает Эдварда о том, не стало ли ему тяжелее одновременно петь и двигаться по сцене. Смеясь, он благодарит её за беспокойство и отвечает, что жаловаться на дыхание пока не доводилось. Элис собирается домой вскоре после этого.

Чуть позже, закрыв за ней дверь, я споласкиваю чашки от моющего средства под струёй тёплой воды, но то ли и дело перевожу взгляд на Эдварда. Он сидит на диване, отвернувшись к окну и словно не чувствуя Роби, который неожиданно для меня усаживается на пол рядом с правой мужской ногой и тихо, почти неслышно скулит. Столь внезапная перемена в щенке обескураживает меня. Он утешал, безмолвно помогал мне почувствовать себя лучше, когда я ненавидела, что не могу изменить какие-то вещи, связанные с Калленом, но ещё никогда Роби не проявлял подобной теплоты даже к Роуз или Элис, если им случалось заходить к нам в гости и искать моей поддержки.

Я сажусь рядом и прикасаюсь к крепкому, могучему предплечью. Мышцы чуть вздрагивают под рубашкой и кожей, но я обхватываю руку только больше. Настолько, насколько позволяет мне моя правая ладонь. Роби продолжает сочувственно сопеть и прислоняется к ноге Эдварда, но хвостом задевает мою левую ступню.

- Я не хочу, чтобы ты лишилась работы. Как представлю, что всё, что сказала Элис, исполнится, и это внимание к тебе покажется нежелательным среди твоих коллег и руководства... Мне тошно от одной только мысли об этом, Белла.

- А мне не тошно. При необходимости я найду другую работу. Ту, где это не будет никого напрягать. Я уверена, такие варианты существуют, и, если потребуется, я справлюсь, Эдвард. И не только с этим. Ты не услышал меня тогда, но сейчас всё может быть иначе.

Я смотрю на наши отражения в стекле до тех пор, пока Эдвард не поворачивается лицом ко мне. Оно становится невероятно близко. Так, что мужские выдохи оседают на моих губах нежным, будоражащим теплом и становятся моими вдохами. Та же рука, которой я касаюсь и не могу, не желаю отпускать, обхватывает заднюю часть моей шеи. Я начинаю подозревать, что ещё никогда не любила Эдварда Каллена столь сильно и значительно, чем в тот момент, когда воедино сливаются поцелуй с оттенком искупления и любви и миг, в который Роби наконец умиротворённо и счастливо затихает.


Источник: https://twilightrussia.ru/forum/58-38703-1
Категория: Мини-фанфики | Добавил: vsthem (28.06.2021) | Автор: vsthem
Просмотров: 5885 | Комментарии: 18


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА







Всего комментариев: 181 2 »
0
18 Огрик   (08.02.2022 05:38) [Материал]
История красиво написана, легко читается и хотя в ней есть хеппи энд грустная.

0
17 lytarenkoe   (27.09.2021 18:29) [Материал]
На самом деле, это, наверное, страшно - увязнуть в прошлых отношениях и не иметь желания выпутываться из них. Это так печально - жить заплаканной памятью и не иметь даже надежды. Капец, как это больно... Хорошо, Эдварду достало ума признаться самому себе в тщетности попытки оставить Беллу. Надеюсь, у них всё получится в этой новой совместной жизни. Если что, компромис им в помощь. Почему-то считается, что компромис - это вроде как слабость духа и неумение повернуть ситуацию в нужную тебе сторону. А я считаю, что компромис - это решение между чем-то и чем-то с наименьшими потерями. И пусть у них всё получится. Замечательная история. Читала и постоянно забывала, что читаю конкурсную работу, а не полноразмерный многоглавый роман. Спасибо большое! Желаю вам удачи в конкурсе!

0
16 kolomar   (26.09.2021 00:15) [Материал]
Отлично написано . История пробирает до слёз.Касаемо Хэппи энда не слишком жизнено, но хорошо ,что он есть .

0
15 laraburaja   (24.09.2021 22:06) [Материал]
Прекрасная история, удивительно светлая. Ждала Белла свою звездную любовь и дождалась. У нее хватило мудрости простить Эдварда, осталось только ему выполнить свое обещание. Особенно умилил щенок Роби тонко чувствующий настроение хозяйки.
Спасибо автору и удачи в конкурсе.

0
14 sova-1010   (19.09.2021 16:24) [Материал]
Такая трогательная история! Очень понравилось, как автор обыграл события "Новолуния" при этом без всякой мистики и фантастики. Действительно, так бывает, что мы хотим защитить того, кто нам дорог и принимаем решение за двоих. А на деле получается только хуже обоим. Вот и Эдвард, пытаясь защитить Беллу, только сделал обоим больно. С одной стороны, очень жалко потерянных ими лет. С другой, скорее всего, именно эти годы врозь сделали их теми, кто они есть и помогли обоим понять глубину их чувств. Вполне возможно, что в двадцать один год они бы действительно не выдержали такого прессинга его славы и расстались. А вот будучи уже взрослыми, Белла и Эдвард имеют все шансы суметь обойти большинство мин и жить дальше вместе "долго и счастливо". Очень понравился стиль истории. Все эти мелочи и подробности, на первый взгляд не очень важные, создают неповторимую атмосферу. Единственный вопрос: Эммет - звукорежиссер Эдварда и Эммет, с которым Роуз едет на ДР его отца, это один и тот же человек или все-таки разные? wink
Спасибо за историю и удачи на конкурсе!

0
13 Marishelь   (13.09.2021 22:33) [Материал]
Приятная история, хороший слог, но я завязла в массе мелких подробностей, изрядно затянувших повествование. Порадовал хэ - люблю, когда люди счастливы)

1
12 MissElen   (27.07.2021 15:30) [Материал]
Несмотря на современные реалии, эта история любви Эдварда и Беллы кажется такой знакомой, особенно тот факт что он оставил Беллу ради её же блага и то, что она так легко простила Эдварда потому что не переставала любить его все эти годы разлуки. Хочется верить, что теперь они будут вместе и уже не расстанутся ни для чьего блага...

Спасибо. Удачи в конкурсе.

2
11 MiMa   (16.07.2021 14:43) [Материал]
Эдвард какой то текущий по течению, вот она его вылавливает на дороге, хоть и не специально, но несколько минут находясь в шлеме, он придумывает новое шоу и решает что им нужно быть вместе. Эллис права и Беллу ждет потрясение и разочарование, если ему опять придет в голову, что порознь лучше. Спасибо и удачи.

2
9 Котова   (09.07.2021 23:10) [Материал]
для Concertina

Цитата Текст статьи ()
но я знаю их лучше, чем они сами себя.


Цитата Concertina ()
Может быть знает не клиентов, а то, что следует после развода? А то получается, что Белла общалась с ними недолго, но знает их от и до. По мне, слишком самоуверенная фраза получилась.


Я полагаю размышления Беллы-адвоката в том смысле, что она знает клиентов лучше, чем они сами себя, вполне могут быть. Обычно первоклассные опытные адвокаты ещё и прекрасные психологи. К тому же не верьте Л.Толстому, что "каждая несчастливая семья несчастлива по-своему" biggrin . Похожих бракоразводных процессов тьма-тьмущая. yes

Напомню, что по сюжету произведения
Цитата Текст статьи ()
...я работаю в одной из самых известных адвокатских контор Лос-Анджелеса достаточно долго


К тридцати годам Белле удалось почти невозможное. Удалось не только заполучить адвокатскую лицензию (сдать соответствующие тесты, экзамены, собеседования...), но и сделать головокружительную карьеру, работая в известной адвокатской конторе Лос-Анджелеса. Как правило, в таких конторах неразумных людей не держат. Наоборот, преуспевающий адвокат должен обладать такими качествами, как способность управлять собой в любой ситуации, способность убеждать, влиять на ситуацию, быть напористым, решительным. Ну, и напоследок про такую мелочь, как гонорары успешных адвокатов тоже забывать не стоит. Как правило, большие гонорары придают уверенности в себе и в завтрашнем дне; статус в обществе и т.д.

Но Белла всё таки больше любит Эдварда, чем свою высококвалифицированную работу

Цитата Текст статьи ()
Эдвард: - Я не хочу, чтобы ты лишилась работы. Как представлю, что всё, что сказала Элис, исполнится, и это внимание к тебе покажется нежелательным среди твоих коллег и руководства......

Белла: - ...При необходимости я найду другую работу. Ту, где это не будет никого напрягать. Я уверена, такие варианты существуют, и, если потребуется, я...

1
10 Concertina   (09.07.2021 23:22) [Материал]
Цитата Котова ()
для Concertina

Элис, какой почёт! biggrin
Цитата Котова ()
Обычно первоклассные опытные адвокаты ещё и прекрасные психологи.

Я не спорю. Соглашусь со всеми твоими словами про карьеру и тд, но сама Белла не показалась опытной. Имею в виду жизненный опыт.

6
7 Танюш8883   (03.07.2021 19:11) [Материал]
Если я правильно поняла, ничего не изменилось бы без случайного столкновения Беллы с байком. Как-то странно, что через восемь лет Эдвард вдруг посреди улицы понял, что хочет возобновить отношения. Беллу как раз понять легко, она и не отказывалась от своих чувств, но её возлюбленный мутный и ненадежный человек. Сердцу не прикажешь, и оно часто выбирает недостойных. Спасибо за историю)

4
8 Concertina   (03.07.2021 20:25) [Материал]
Цитата Танюш8883 ()
Как-то странно, что через восемь лет Эдвард вдруг посреди улицы понял, что хочет возобновить отношения.

И у меня такое же удивление.
Очень резкое желание после неожиданной встречи wacko
Номер был записан, свой не менял, но ничего не делал, чтобы быть вместе, пусть даже побуждения были хорошими.

1-10 11-16