Дождь не прекращался даже с наступлением темноты. Я же не снимала полотенце. Оно было единственной ощутимой вещью, которую дал мне Эдвард. Впрочем, это было моё полотенце, скорее Эдвард положил полотенце там, где я найду его, но всё же... Это был его подарок, тот, что не причинит мне боль.

Я закуталась в полотенце (оно было жестким и царапало лицо) и растянулась на диване, где Эдвард пролежал столько дней. Он оставил едва заметные вмятины на подушках, и если бы я немножко переместилась, то могла бы вписаться в контуры его тела. Будто диван хранил его память.

Привыкшая к тишине, я не могла уснуть: гроза мешала моему мозгу отключиться. Тем не менее, я была рада дождю – было бы здорово иметь достаточно запасов воды, чтобы помыться и выпить столько, сколько захочу. Капли дождя стучали по крыше и стеклам, и если я закрывала глаза, то могла представить, что шел всего лишь поздний дождь. Чарли ещё не вернулся с работы, и это был обыкновенный день, лишь свет отключили. Когда Чарли придет домой, мы будем вместе сидеть в гостиной на ковре и играть в «Скрэббл» (прим. переводчика: настольная игра, в которой игроки выкладывают слова из имеющихся у них букв в поле) при свете свечи. Пусть электричества и не было, но такие ночи с Чарли были наилучшими. Если папе не нравились фишки, которые он вытаскивал, он подносил их одну за другой к ближайшей свечке и пытался поджечь.

- Знаешь, в душе ты настоящий поджигатель, не находишь? – спрашивала я; Чарли обижался и выкладывал совершенно незрелое для него слово, например «Бу». – Кто же будет следить за тобой, полицейским, а? – говорила я и качала головой, а Чарли смеялся и подкручивал усы, как злодей в мультфильме. При свете свечи контуры его лица были так преувеличены, что он выглядел почти зловещим. В это время я напоминала себе: это был просто Чарли, мой глупый отец.

Я улыбнулась своим воспоминаниям, но сразу вспомнила, что это была лишь темная ночь, Чарли сегодня не вернется. Свет никогда не появится. Осталась лишь я, одна. Я плюхнулась на диван, пытаясь устроится поудобнее, но мое одиночество сегодня было просто невыносимым. Боже, как же я скучала по Чарли. Мне не стоило снова копаться в своих воспоминаниях, таких ценных и дорогих для меня, о нашем времени... особенном времени – только отца и дочки.

Вопреки тому, что я была одинока на протяжении стольких месяцев, я никогда ещё не чувствовала себя настолько брошенной. Почему только Эдвард явился? Я бы провела нормальную жизнь, придерживаясь расписания и считая шаги. Он все изменил, дал надежду. А потом её забрал. Снова.

Всё же нет, это несправедливо, ведь я во всем виновата. Я пробудила в нем хищника. Эдвард не хотел этого, ведь знал возможные последствия. Но я его подтолкнула. Я хотела о нем позаботиться. Я хотела видеть его здоровым. Я преподнесла в жертву свое тело... и всё испортила.

- Чарли, - громко произнесла я, все ещё вслушиваясь в дождь за окном. – Почему ты не здесь? Почему ты не идешь домой?

Я не могла спать. Убрав плед, я аккуратно поднялась, стараясь не потревожить вмятины, что Эдвард оставил на диване.

В темноте я направилась к небольшому книжному шкафу, который мы с отцом использовали для хранения настольных игр, и присела рядом с полкой. Я провела рукой по коробкам, пока не почувствовала разорванную обертку «Скрэббла», заклеенную скотчем. Эту игру Чарли хранил ещё из колледжа. Последний раз мы подклеивали коробку когда мне было около десяти лет. Теперь скотч еле держался и шелушился, он высох и стал бесполезным. Я встряхнула коробку и когда услышала знакомый стук деревянных фишек, поднялась с пола.

Я снова завернулась в полотенце, теперь уже как в плащ, и прижала коробку к груди. Осторожно я направилась к задней двери, точно по тому же пути, по которому убегала от Эдварда. Дверь едва держалась на одном или двух болтах, качаясь на ветру, словно шатающийся зуб.

- Папочка, что со мной случилось? – плакала я в ужасе. В руке я держала свой зуб, а мой рот заполнился кровью. Это случилось летом, когда я на несколько недель приехала к папе.

- О, милая, ты же растешь. Просто твой молочный, детский зуб выпал.

- Я не ребенок, - фыркнула я. - Мне уже пять лет.

- Эти зубки так называются, милая, - сказал папа и взъерошил мои волосы. – У тебя есть два комплекта зубов, но один из них ты ещё не видишь. Разве это не здорово?

- А где эти зубы?

- Они заложены глубоко в твоих деснах. Но когда ты будешь готова, они начнут пробиваться и заставят молочные зубки выпасть. Также, как этот, - папа взял у меня зуб и начал оценивать его как ювелир. – Здорово, что он выпал здесь, а не дома у мамы, - сказал он и вложил зуб в мою маленькую ладонь.

Я изучала этот кусочек кости и эмали в своей руке. Корень зуба был похож на корону, немного плоти ещё держалось на нем и я вжала зуб острым краем в подушечку моего пальца.

- А как называются новые зубы? – спросила я.

- Взрослые зубы, постоянные зубы… Я не уверен, - ответил Чарли, пожимая плечами. – Мне стоило уделять больше внимания биологии.

- Био… чему?

- Биологии. Это наука, но о живом. Кажется, слово означает “учение о жизни”.

- У меня дырка во рту, - сказала я немного несчастно.

- Скоро у тебя появится новый зуб… видишь? – Чарли смотрел в мой рот и изучал дырку размером с его мизинец. – Я чувствую, как он начинает пробиваться. Знаешь, как тюльпаны во дворе прорастают весной?

Когда папа убрал палец, я сунула язык на место дырки. Рана по-прежнему болела и кровоточила, но я почувствовала острый кончик уже нового зуба.

- Сегодня ты положишь свой зуб под подушку, а утром на его месте найдешь сюрприз.

Чарли помог мне завернуть зуб в салфетку, и мы вдвоем положили этот маленький сверток под подушку. Утром, так как папа и говорил, вместо свертка я обнаружила доллар.

- Ого!

Я редко когда держала в руках бумажные купюры, обычно у меня была только мелочь.

- Зубная Фея приходила, дорогая!

- Я хочу позвонить маме, - сказала я. Так Чарли набрал мамин номер и мы оба рассказали ей, что произошло.

- Как же быстро ты растешь, - сказала она грустно. – Я думала, что твой первый зуб выпадет в моем доме.

Это было так странно; казалось, будто я предала её, не смогла удержать свой зуб до возвращения к ней.

- Почему Зубная Фея дала мне деньги за зуб? – спросила я Чарли, когда повесила трубку.

- Я не уверен, - ответил папа. – Возможно она использует магию, чтобы превращать зубы во что-то другое. Наверно, она может коснуться зуба волшебной палочкой и превратить его в гигантский замок, как Фея-Крестная в «Золушке» превратила тыкву. А может быть там, откуда Фея родом, все живут в больших, красивых домах из зубов.

- Но новые зубы... они ведь остаются навсегда? – спросила я.

Чарли улыбнулся и постучал по своих зубах.

- Эти зубы выросли после того, как выпали молочные. Видишь? Они до сих пор крепкие. Они остаются с человеком на всю жизнь.

- А у тебя тоже были молочные зубы?

- Конечно, они выпали, как и должны были. Вот так всё и происходит.

Я попыталась представить Чарли в моем возрасте, такого же роста и телосложения, как и я, но только с маленькими детскими усами. Когда-то папа был маленьким, как я сейчас. Неужели это значит, что в один день я стану такой же как и он?

- Я не хочу расти, - вдруг заявила я.

- Почему, Беллс?

- Если я вырасту, то стану очень большой, и ты не сможешь меня обнимать.

- Ах, дорогая, ты всегда, всегда будешь моим маленьким ребенком. И я всегда буду тебя обнимать – сколько захочешь.

Холодный дождь брызнул на мои щеки. Я подумала о том, что Чарли никогда больше меня не обнимет. Я не обулась, а сразу присела рядом с местом, где похоронила его. Моя одежда мгновенно стала мокрой от дождя и земли.

- Чарли, я принесла нашу игру. «Скрэббл». Хочешь поиграть?

Я разложила игральную доску и вытряхнула фишки из мешочка.

- Боюсь, у нас больше не осталось свечей, и ты не сможешь поджечь свои фишки, - сказала я.

Дождь, вероятно, испортит доску, а может и уничтожит навсегда. Сколько лет Чарли таскал эту игру с одного жилья в другое, раскладывал её на своем столе в холостяцкой квартире, пока не открыл её в этом доме, купленном вместе со своей женой? Сколько партий папа сыграл на этой доске? Интересно, мог ли он представить, только купив эту игру, что в один день будет играть в неё и спорить со своей дочерью. Или знал ли он, что здесь, во дворе, под дождем, над местом, где он был похоронен, эта игра станет абсолютно бесполезной.

Я раздала нам обоим фишки.

- Ох, папа, убери руки, - сказала я, отслеживая в темноте буквы на его фишках. - У тебя все гласные, - я могла представить, как он бормочет себе под нос.

- Я первая, - сказала я. Я всегда начинала игру, мы играли по старшинству.

Я выложила свои фишки: L, O, N, E. LONE.

- Одинокий, - сказала я. – Как Одинокий Рейнджер (прим. переводчика: герой одноименной американской программы).

Фишки я знала наизусть.

- Каждая фишка – очко, а мой балл удваивается, я сложила сразу слово. Итак, моих восемь очков. Твоя очередь.

Я схватила первую из папиных фишек и положила её перед своими. Теперь на доске было слово ALONE. Одна.

- Хорошее слово, папа, - сказала я, - но ты получаешь лишь пять очков.

Я не могла больше играть. Я слишком устала, пытаясь играть наощупь в темноте и под дождем. Грусть поглотила меня, я поднялась на ноги, оттолкнув игральную доску. Я слышала, как разлетелись фишки и приземлились на мокрый газон. Я начала рыдать и кричать на небо так громко, как только могла.

- Почему я? – плакала я. – Ненавижу всё это. Ненавижу жить. Ненавижу одиночество. Черт побери!

Крик стал освобождением, я знала, что никому не помешаю, некому было мешать.

- Почему же ты не отвечаешь? – требовала я. – Ответь мне! Назови мне причину, - сказала я, опускаясь на колени. – Назови мне причину, для чего мне жить, - я рыдала, закрыв лицо руками. Я больше не знала, с кем разговаривала.

Я услышала хруст ветки и успокоилась. Меня действительно кто-то слышал? Но затем я почувствовала вокруг себя руки, холодные пальцы стирали с моего лица горячие слезы, которые успели смешаться с холодным дождем.

- Для меня? – сказал голос из темноты.

- Эдвард? – он не мог быть настоящим, нет. Должно быть, я уснула. Но сон обычно был удобнее, теплее.

- Да, Белла. Это я.

- Ты собираешься меня сейчас убить?

Он был тих, я слышала лишь свое дыхание и дождь.

- Нет, - сказал он наконец. – Не сегодня.

- Я так устала, - сказала я, и мои колени подогнулись. Эдвард поймал меня и, взяв на руки, словно я была маленьким ребенком, осторожно перенес в дом.

- Ты промокла, - сказал он. – И это после того, как я едва нашел для тебя полотенце.

Мои зубы начали стучать.

- Есть ещё наверху, в бельевом шкафу.

- Знаю, - сказал Эдвард и поставил меня на ноги возле камина, словно фарфоровую куклу. – Ты можешь стоять? Или лучше присядешь?

- Я постою, - ответила я, не желая намочить мебель.

- Я сейчас вернусь, - сказал Эдвард, я удержалась за полку над камином.

- Обещаешь?

Но Эдвард уже ушел. Я слышала, как он поднялся по лестнице и вернулся прежде, чем я выдохнула.

Пусть я его и не видела, но чувствовала, что он был рядом. Эдвард начал вытирать мое тело чистым полотенцем, и я чувствовала себя беспомощным ребенком. В это время мои руки просто висели по бокам. Вода стекала по моим ногам, я слышала, как капли с моей одежды и волос падали на пол возле камина.

- Я принес тебе чистую рубашку, - сказал Эдвард. Он был наверху всего лишь секунду, но, возможно, скорость и была одной из этих вампирских возможностей.

Я позволила ему снять с меня мокрую одежду, подняла свои руки, как ребенок, и Эдвард одел на меня рубашку. Раньше я не была застенчивой. Пускай в комнате было темно, но я смутилась и онемела, как телом, так и разумом.

- Позволь мне, - сказал он, застегивая пуговицы на рубашке, обернул мои волосы в полотенце: – Моя сестра, Элис, любила принимать душ и всегда делала так со своими волосами, несмотря на то, что они были короткими, - и, подняв меня, положил на диван.

- Тебе нужно поспать, - сказал Эдвард, и я прислонилась к нему.

- Ты тоже промок, - произнесла я.

- Мне все равно. Это не беспокоит меня, - сказал он.

- Ну, это беспокоит меня. Мне холодно. В комнате папы есть какие-то вещи. Они должны быть сухими. Я их не трогала.

- Хорошо, - вздохнул он, перепрыгивая через меня. Я считала секунды его ухода, снова задаваясь вопросом, действительно он был здесь или это всё моё воображение. Но моя одежда была сухой, волосы обернуты в полотенце и, до того, как я подсчитала, сколько времени он отсутствовал, Эдвард уже вернулся. Обычно ночью мы вдвоем лежали на диване: Эдвард с внутренней стороны, а я - на краю, пытаясь не упасть на пол.

- Подвинься, - сказал Эдвард, и я повернулась лицом к спинке дивана. Мой нос касался подушек. Эдвард прилёг позади меня и укрыл нас пледом.

- Теперь спи, - сказал он и начал напевать незнакомую мелодию, пока я не уснула. Мне снились небеса полные звезд, они пели мне. Мне снились холодные руки, которые казались целой Вселенной.

главу перевела: lena_solnce
редактура: Sladkaya

От переводчика: здравствуйте, дорогие, любимые читатели! Спасибо, что всё ещё читаете этот перевод и радуете своими комментариями! В этом году глава последняя, и, как мне кажется, она достойно завершает 2010 год. Во всяком случае, её окончание, пожалуй, гораздо более позитивное, чем в предыдущих главах...
И, конечно, хочется поздравить вас с Новым Годом, этим замечательным и светлым праздником! Пускай сбываются ваши мечты, больше радуйтесь и помните: безвыходных ситуаций не бывает! Удачи, любви, счастья, здоровья и всего наилучшего!