Название: Черная смола
Автор: -
Рейтинг: R
Пейринг: Эдвард/Белла
Жанр: Drama, Dark
Саммари: Не трожь ледяное сердце… Оно может растаять



Эдвард дернулся, стоило телеге въехать колесом в огромную яму, отчего их клетка опасно пошатнулась, готовая свалиться на землю в любой момент. Шел дождь, но несмотря на промозглую погоду, влага, смачивающая запекшиеся в крови губы, воспринималась не иначе, как благодать.

- Мы издохнем здесь раньше, чем успеем добраться до Хабера, - сквозь зубы процедил Джаспер.

Эдвард не без труда разлепил веки, чтобы взглянуть на своего боевого товарища – бравого солдата, который бился за свое королевство и короля так же отвержено, как и он сам, вплоть до того момента, пока король Мердок не предал их всех, объявляя позорный мир. Он так просто приказал им отступать, точно они были не военными, а мелкими шавками, которые вьются возле хозяина, тявкая на всех вокруг.

Оказалось, что они теряли братьев на поле брани, истекали кровью вовсе не за свою родину, а за девку, которую предложили Мердоку. Да, королевских кровей, да прекрасную… Но все же девку.

Стоила ли она того, чтобы пустить в расход столько жизней, а затем оставшихся в живых загонять обратно в Абаррию, точно тупой скот? А тех, кто не соглашался возвращаться, объявлять предателями и приволакивать с помощью наемников? Так ли прекрасна эта Элисия? Эдварду было не суждено этого узнать.

- Как думаешь, нас сразу в крепость? – задумчиво спросил он, разглядывая серое небо сквозь прутья клетки.

- Нет, сначала на прием к королю, - ехидно ответил Джаспер, пытаясь усесться поудобнее, чему откровенно мешали переломанные ребра. – Нам же надо посмотреть на эту шлюху, за которую он нас продал.

- Жаль, - только и ответил Эдвард, не обращая внимания на язвительность друга. Джаспер всегда был таким, и он уже успел привыкнуть.

Проведя загрубевшей ладонью по лицу, размазывая дождевую воду с запекшейся кровью, Эдвард снова закрыл глаза, в который раз представляя себе яркие, как солнечное небо, глаза Розали. Они были такими печальными, когда он уходил, когда прощался с нею навсегда. И печаль эта была по нему… От того казалась прекрасной.

Уголок потрескавшихся губ дрогнул в подобии улыбки, и размывшееся, но все же волнующее воспоминание об их первом и последнем поцелуе: таком страстном и невинно пугливом одновременно – снова заставило ощутить себя живым. Ее сбившееся сладкое дыхание, нежность розовых губ, и шелк золотых волос сквозь пальцы…

Эдвард познал плотскую любовь намного позже, в чужой стране и с более опытной женщиной, которую затем сменила другая, и еще одна, и еще... Но ни одна из них не была такой упоительно сладкой. Ни одна из них не была… Розали.

Не думая, Эдвард потянулся рукой к груди, где когда-то висел кулон с маленьким портретом и золотым локоном внутри, который он со слезами на глазах отчаянно и безнадежно искал на поле после очередного сражения, отбрасывая мертвые окровавленные тела в сторону. Он не пролил ни одной слезы, когда ему вырывали стрелу из спины с кусками плоти, ни одной, когда его командир, заменивший отца, погиб на его руках. А тут – какая-то безделушка… Которой до сих пор ему не хватало больше, чем чего-либо.

Хоть бы еще один раз посмотреть на эту волшебную девушку, прелесть лица которой художник передал всего лишь на сотую долю. Хоть бы еще один раз…

- Гляди-ка, - приглушенный голос Джаспера снова вернул Эдварда в промозглую реальность, где не нежная женская ручка, а промокшая рваная ткань одежды прикасалась к коже.

С тяжелым недовольным вздохом Эдвард открыл глаза, вопросительно взглянув на друга. Тот указал в сторону от повозки легким кивком головы, и ухмыльнулся, наклонившись к Эдварду.

- Я о ней слыхал от Эммета. Помнишь его?

Помнил ли его Эдвард – странный вопрос. Такого смелого, сильного человека он еще не встречал на своем пути. Его сердце было таким огромным – под стать хозяину – и переполненным весельем, что, казалось, не может остановиться. Однако меткая стрела рассудила иначе.

Эдвард кивнул, всматриваясь в небольшую фигуру, скрытую под отяжелевшим от влаги черным плащом, которая восседала на статном жеребце.

- Это Черная Смола. Единственная женщина-наемник, - немного задумчиво протянул Джаспер и скривился, принимая другое положение. – Наверное, нагнала своих после очередного похода по головам.

- Почему Черная Смола? – изогнув бровь, немного насмешливо спросил Эдвард.

Друг закатил глаза.

- Это не я ее так прозвал. А Смола… Знаешь, на севере растут такие деревья… Без листьев? Из них еще делают луки. Которые с красной тетивой.

- Слышал что-то.

- Так вот – раз в десять, вроде, лет, на их коре выступает смола. Черная. И действует она, как сильнейший яд. Но жертва при этом нисколько не мучается.

- Это как?

- А вот так. Просто засыпает и все. Больше не просыпается. Так вот, Эммет мне рассказывал, будто эта девица действует точно так же – безболезненно. В общем, если она тебя прирежет, то ты умрешь с улыбкой на лице.

- Милосердная, значит, - криво усмехнулся Эдвард, пытаясь разгадать хоть какие-то очертания таинственной наемницы.

Ему уже приходилось встречать воительниц, которые владели оружием получше некоторых мужчин. Но никогда он еще не видел, чтобы женщина подалась в ряды совершенно беспринципных, безразличных ко всему, кроме денег, убийц. Наемников никто не уважал, не испытывал понимания или благоговения перед ними. Они были тенями – мрачными и пугающими… И что в этой компании могла делать женщина, оставалось загадкой.

- Да не очень, судя по ее славе, - мрачно усмехнулся Джаспер. – Говорят, прежде чем она присоединилась к наемникам, она устроила такую резню в лагере кочевников, что от их племени никого не осталось.

- Кочевников? Одна слабая девчонка?

- Представь себе.

- А кто же тогда рассказал об этой самой резне? Раз никого не осталось? – слабо усмехнулся Эдвард.

- Хороший вопрос, - хохотнул Джаспер. – Может это все и сказки, но знаешь – Эммет бы просто так не стал болтать. А судя по его словам, она едва ли не чудовище, и…

Джаспер замолк, а Эдвард только прищурился, когда «чудовище» резко повернулось в их сторону, и в черной дыре капюшона показалось бледное женское лицо.

Молодое лицо с тонкими вразлет бровями, темными тенями под глазами и неуместно кокетливо вздернутым носом. Она не показалась Эдварду красивой, но и чудовищной он вряд ли мог бы ее назвать. Губы ее были пухлыми, соблазнительной формы, но цвет их отливал синевой, а расслабленная линия была как будто слишком безучастной. Словно не было ни жизни в этом лице, ни страсти…

Эдвард не испытывал ничего, кроме слабого любопытства, разглядывая наемницу, но затем их взгляды пересеклись… Ее большие глаза казались черными, как прилипшая к скуле мокрая прядь волос. Она глядела неотрывно, будто равнодушно, но при этом слишком пристально… А затем ее ресницы дрогнули в такой обычной, человеческой… девчачьей манере, и Эдвард почувствовал, как что-то переходящее границу безразличия проскользнуло между ними. Он резко вздохнул, когда она отвернулась, пришпоривая коня.

- Всего лишь женщина, Джаспер, - проговорил Эдвард, глядя во след отдаляющейся всаднице. – Всего лишь женщина.



- Вставайте. Хватит вам прохлаждаться, - пробасил один из охранников, со скрипом открывая затвор клетки. – Вываливайтесь.

Очень подходящее слово. Именно «вываливайтесь» - иначе Эдвард с Джаспером не могли бы назвать свои телодвижения. Почти сутки они не выпрямляли ноги до конца, а от постоянного холода не чувствовали пальцев. Однако им удалось удержать равновесие, с удовольствием ощущая ноющую боль затекших мышц. Что угодно было лучше, чем сидеть в этой дорожной тюрьме.

- Идете собирать хворост, - заявил наемник, не отпуская ни на секунду из рук арбалета.

Эдвард усмехнулся этой предосторожности – вряд ли они с Джаспером смогли бы нанести хоть какой-нибудь вред этому здоровенному убийце. И дело было не в том, что их жилистые тела физически уступали в силе мускулистому наемнику. Они были простыми солдатами, и да – умели сражаться – но прекрасно понимали, что их мастерство не идет ни в какое сравнение с умением этих людей. Иначе, они сейчас не оказались бы в плену.

Джаспер хмыкнул, взглянув под ноги, что почти по щиколотку утонули в грязной луже. О каком хворосте в этой сырости можно было говорить?

Эдвард подумал о том же, но отказываться от возможности пройтись, не собирался. За все свои двадцать семь лет он еще никогда не находился в неподвижности так долго.

Хлюпая по мокрому мху, они с Джаспером направились в лес в сторону от привала. Лес был полон ярких зеленых красок, приглушенных сумерками, и Эдварду невольно вспомнилось, как когда-то Розали сравнила его глаза с весенней листвой. Они были так юны, и на ней было надето чудесное нежно-фиалковое платье, а в руках она вертела маленькую незабудку…

- Поторапливайся, - рявкнул наемник над самым ухом Эдварда. – Поразмышлять над жизнью у тебя еще будет время. А может и нет, - с оскалом добавил он и громко расхохотался.

- Да он шутник, - кивнув в его сторону, невесело усмехнулся Джаспер, обхватывая руками подгнившие коренья.

- Полагаешь, это будет гореть? – с сомнением спросил Эдвард, глядя на охапку друга.

- Полагаешь, меня это волнует? Вряд ли нам предложат погреться возле костра, так что я с удовольствием посмотрю, как они будут танцевать ритуальные танцы над этой гнилью, - злорадно прошипел Джаспер, отбрасывая от лица грязные, когда-то бывшие светлыми волосы.

Эдвард лишь ухмыльнулся в ответ, сгребая очередную порцию мокрых веток.

Вернувшись в лагерь, где уже были сооружены несколько кострищ, пленники направились к одному из них.

- Ты! Туда, - толкнув в плечо Эдварда, приказал наемник.

Пробормотав ругательство, солдат зло взглянул на громилу и направился в указанном направлении.

Возле расчищенного под костер места, в небольшом отдалении ото всех, на сваленном дереве сидел всего один человек.

- Я принес хворост, - равнодушно сказал Эдвард, глядя в ссутулившуюся спину укрытую плащом, и непроизвольно отшатнулся, когда незнакомец резко повернулся к нему, открывая лицо.

Знакомые черные глаза впились в него, и теперь стало понятно, отчего темная фигурка показалась Эдварду такой тщедушной.

- Положи сюда, - проговорили пухлые безразличные губы, и от низкого для такой маленькой женщины голоса, по коже Эдварда забегали мурашки. Голос… это, пожалуй, единственное в ней, что было наполнено жизнью. Хрипловатой, усталой, но жизнью. Настоящей.

- Это вряд ли будет гореть. - Эдвард бросил мокрые ветки на землю и мельком взглянул на сидящую перед ним девушку. Он удивленно приподнял брови, когда заметил, как по ее лицу пробежалась тень усмешки.

Ничего не говоря, наемница поднялась и приблизилась к нему: от того, как бесшумно и плавно она двигалась, захотелось бежать, но Эдвард вдруг понял, что не может пошевелиться, будто завороженный.

Тонкая, почти прозрачная девичья рука достала маленький мешочек, что висел на ее поясе, и легким движением нырнула в него за горстью серого порошка. Она резко бросила его на ветки, и через секунду в воздухе начал раздаваться тихий треск, за которым последовали небольшие всполохи, что вскоре соединились воедино - в самый настоящий костер.

Эдвард пораженно наблюдал за происходящим, а когда поднял взгляд к бледному лицу девушки, с которой их разделяло лишь пламя, то увидел, что глаза, освещенные жарким огнем, не черные вовсе, а темно-карие…

- Ты ведьма, - выдохнул Эдвард, снова разглядывая ее.

- Нет. Но знавала одну, - вздернув бровь, ответила наемница.

- Надо полагать, она мертва? – усмехнулся солдат, глядя, как огненные блики танцуют на ее коже, то ли делая ее моложе, то ли показывая ее истинный возраст. – Сколько тебе лет?

- Я не помню, - спокойно ответила она, и ее лицо снова приобрело уже знакомое выражение безучастности.

- Как так? – нахмурился Эдвард.

- Я перестала считать на шестнадцати.

- Изабелла, он тебе больше не нужен? – спросил высокий крепкий мужчина, возникший рядом с ними, точно из ниоткуда. Похоже, они все передвигались как тени.

Одарив Эдварда едким взглядом, он ждал ответа, пока сам Эдвард повторял про себя услышанное имя, пытаясь понять, насколько это изящное сочетание звуков подходит хладнокровной убийце, что стояла перед ним.

Она вновь вскинула на него задумчивый взгляд, и он понял – оно подходило ей идеально.

- Нет. Пусть остается, - тихо ответила девушка.

Ее собрат ничего не ответил – лишь сжал кулаки и пошел прочь.

- Ты нравишься ему, - проследив за наемником взглядом, сказал Эдвард.

- Это неважно, - ничуть не удивившись, ответила Изабелла. Она отвернулась и возвратилась на свое место.

- Так… Что же произошло, когда тебе было шестнадцать, Изабелла? – осторожно двигаясь, Эдвард обогнул костер и подошел к ней. Ему вдруг пришла в голову сумасшедшая мысль о том, что он может ее спугнуть. Смешно.

Не заметив возражений, он сел рядом с Изабеллой, пока она внимательно смотрела на огонь. Ее голос показался бесцветным, когда она произнесла:

- Кочевники ворвались в нашу деревню.

Эдвард шумно сглотнул. Значит, Джаспер рассказывал вовсе не сказки. Если кочевники побывали в ее доме, то у нее был веский повод отомстить. Всем была известна кровожадность этих дикарей, которые убивали детей, стариков, насиловали женщин – даже совсем юных. И если Изабелла осталась в живых, то…

- Они убили твою семью? – тихо спросил Эдвард.

- Они… причинили боль. Много боли. Но потом заплатили за все. Нам всем приходится платить.

- Ты нашла их.

- Да, - Изабелла вновь посмотрела на Эдварда, и в этот раз на ее лице засияла улыбка: искренняя, почти детская… Глядя на нее, солдату на миг показалось, что он видит другую Изабеллу. Возможно ту, шестнадцатилетнюю, глаза которой никогда не казались черными, а на нежных девичьих губах часто играла такая улыбка. В эту секунду он понял, насколько она может быть красивой, однако от причины ее радости становилось не по себе.

- Но как же ты справилась с ними? Одна? – пораженно прошептал Эдвард.

- Всегда можно найти путь, если хочешь дойти до цели, - снова отвернувшись, проговорила девушка, теряя остатки своего ликования.

Эдвард посмотрел на ее освещенный огнем профиль, что оказался на удивление точеным, и сам не заметил, как потянулся к капюшону, чтобы мягко стянуть его вниз.

Волосы Изабеллы оказались черными, как воронье крыло. Они были затянуты в тугую косу, и лишь несколько прядей выбивалось из плетения, хаотичными завитками прикрывая маленькие уши и виски. Она показалась еще более хрупкой, чем раньше, а когда подняла глаза, настороженно глядя на Эдварда, то уже ничего в ней не было угрожающим… Действительно, женщина… Всего лишь женщина.

Желание зародилось в его груди, и вот его рука уже пробралась под толстый плащ, чтобы обвиться вокруг тонкой талии и привлечь Изабеллу к себе. Он ожидал сопротивления, но она позволила обнять себя, наблюдая, точно со стороны, и лишь когда его губы накрыли ее рот, словно очнулась, начиная отбиваться. Эдвард подумал, что у нее должны быть какие-то колдовские силы, и уже приготовился к поражению, но нет – обычные тонкие девичьи руки, которые, конечно, были слабее его.

Пытаясь удержать ее в своих объятиях, Эдвард не сумел сохранить равновесия, и они вдвоем упали на землю.

- Шшш… Я не причиню тебе боль. Успокойся.

- Я убью тебя, - жарко выдохнула Изабелла, когда его сильное тело прижало ее к земле.

- Хорошо, - шепнул Эдвард и отпустил тонкие запястья. – Если суждено погибнуть, то лучше от твоих рук.

Изабелла не двигалась, хотя он отстранился, давая ей возможность выбраться.

- А если я сделаю это мучительным? – тихо спросила она, позволяя Эдварду ощутить теплое дыхание на своей коже.

- Мне все равно, - отозвался он, опуская глаза на ее губы, вкус которых так и не успел распробовать.

Легкая дрожь пробежалась по его спине, когда холодные пальцы прикоснулись к его шее, медленно пробираясь в отросшие влажные волосы на затылке.

Изабелла не собиралась убегать, и когда она притянула Эдварда обратно к себе, отчаянно погружаясь в поцелуй, он понял это окончательно, вновь обвивая ее руками, принимая.

Они отдавались друг другу на мокром мягком мхе, согреваемые магическим огнем, и укрытые от лишних глаз толстым стволом мертвого дерева… Смертник и убийца, губы которой оказались терпко-сладкими, как мед…

Проснулся Эдвард на рассвете от холода, и долго гадать, где же он находится, не пришлось – клетка над головой говорила сама за себя.

- Я уж думал, ты в себя не придешь, - вздохнул Джаспер. – Где ты, черт побери, был?

- Как я здесь оказался? – хватаясь за голову, проговорил Эдвард.

- Тебя приволокли двое… из этих. Все они на одно лицо, - махнул рукой Джаспер. - Ты был с ней? С Черной Смолой?

- Я отнес ей хворост. А потом… не помню, - солгал Эдвард. Он прекрасно помнил, что было между ними, но делиться этим не хотел. Особенно с Джаспером.

- Наверное, опоила тебя, дрянь, - сплюнул он.

Эдвард промолчал. Он снова улегся на спину, закрывая глаза и невольно вспоминая темно-карие глаза с бликами огня.

До Хабера оставалось полтора дня пути.



Эдвард видел Изабеллу всего пару раз за оставшееся время. Она проезжала мимо их повозки, даже не глядя на него, что не удивляло, но отчего-то, вызывало неприятное щемящее чувство в груди.

Эдвард понимал, что так и должно быть – они оба получили то, в чем нуждались. Искра жизни - вспыхнувшая, но так и не соединившая их дороги… Наверное оттого он был так поражен, когда во время последнего ночного привала перед Хабером, перед их клеткой появилась тонкая гибкая фигурка без плаща, которая легким движением сорвала замок с двери.

Джаспер ошалело переводил взгляд с друга на наемницу, в то время как Эдвард неотрывно смотрел в глаза Изабеллы.

Она изящно отодвинулась от входа, давая понять, что они могут идти, и Джас, толкнув друга в плечо, чтобы тот поторопился, выскочил на волю, не обращая внимания на свои ребра.

- Не знаю, зачем ты это делаешь, красавица. Но спасибо тебе, - широко улыбнувшись, сказал он, на что Изабелла, не глядя на него, лишь едва заметно кивнула.

- Эдвард? – позвал Джаспер, не понимая, отчего друг мешкает.

- Ступай, - тихо сказал он, не отрывая глаз от своей освободительницы.

Джаспер широко усмехнулся:

- Не помнишь, значит, что было, - насмешливо протянул Джаспер, и уже через секунду скрылся в темноте.

Эдвард вылез из клетки, спрыгивая на землю. Он встал рядом с Изабеллой, что смотрела на него снизу вверх. Хрупкая и опасная в одно и то же время.

- Спасибо, - тихо произнес солдат, мимолетно погладив пальцами ее худую щеку. Казалось, он царапает гладкую кожу своим прикосновением.

Изабелла не шевельнулась, не сказала ничего - лишь чаще задышала.

Она опустила глаза, отступая в сторону, давая понять, что Эдварду пора уходить, и он, еще раз взглянув на бледное, теперь уже не чужое лицо, решительно направился мимо нее в лес, который прекрасно знал еще с детских времен.

Однако Эдвард не преодолел и пятидесяти метров, как перед ним возникла Изабелла, точно из-под земли, заставив его резко остановиться. Ее волосы растрепались, а на лице проступил слабый румянец.

- Как…

- В порту восточная пристань, - выдохнула она, поймав взгляд Эдварда. – На закате.

А затем исчезла, оставляя после себя лишь легкий ветерок.

Уж не почудилась ли ему?

Растерянный, Эдвард простоял на месте еще несколько минут, оглядываясь вокруг и не видя ничего, кроме деревьев. Он усилием воли заставил себя двигаться, пока в голове звучали тихие, но твердые слова: «В порту восточная пристань. На закате…».



Ноги сами привели его в город, когда солнце только начало показываться из-за горизонта. Эдвард глубоко вдохнул неповторимый запах, которого не чувствовал уже пять лет. Запах дома.

Джаспер отправился в свою деревню, к родным сестрам, откуда собирался перебраться в соседнее княжество, и как ни звал с собой Эдварда, тот не согласился, потому как еще сам не знал, куда его приведет следующий день.

Единственное, что ему было точно известно - это место, которое тянуло его с первой секунды, как только он почувствовал под ногами мощеную дорогу…

Двухэтажный каменный дом стоял, как и пять лет назад, будто благоухая миром и благополучием. Все было то же: аккуратная дорожка, ведущая в сад, резные ставни и невысокий кованый забор. Только белые розы сменили другие – ярко-красные.

Эдвард стоял на улице, не смея подойти ближе: в грязных лохмотьях, на которых местами запеклась кровь, с землей под отросшими ногтями – он боялся осквернить своим появлением этот маленький мирный уголок. Но заметив мимолетное движение летящего шелка в саду, он уже не думал об этом, легко перебираясь через забор.

Сердце глухо стучало, и каждый шаг давался все тяжелее, пока Эдвард шел по узкой дорожке туда, где Розали когда-то каждое утро собирала свежие цветы. Неужели ничего не поменялось? Неужели…

Эдвард замер, боясь даже вздохнуть.

Видение… Нежная фея с вьющимися волосами в золотистом шелке, который мерк перед ее раскрывшейся за годы красотой…

Он готов был наблюдать за ней вечно – Розали ласкала взор, как может только ласкать прелестнейший цветок эдема. Эдвард чувствовал себя слишком грешным, чтобы смотреть на нее, но не мог остановиться.

Наверное, он не смог бы и снова начать дышать, если бы с небольшим букетиком тюльпанов Розали не повернулась к нему, что-то мурлыкая под нос.

- Ах, - испуганно воскликнула она, уронив цветы на землю. Краска сошла с ее лица, и она отступила на шаг, в защитном жесте поднимая тонкую руку.

- Розали, - прошептал Эдвард, с болью и нежностью глядя на нее.

Она застыла, нахмурившись, и внимательно всмотрелась в пугающего ее незнакомца.

Резко выдохнув, девушка неуверенно пробормотала:

- Э… Эдвард?

- Да, - широко улыбнулся он, ощущая, как слезы выступают на глазах.

- Боже мой… Эдвард, это ты, - прижав ладошки к губам, прошептала Розали, прежде чем кинуться в сильные мужские объятия, не обращая внимания на то, что они пачкают ее невесомую одежду.

Эдвард с силой сжал Розали в своих руках, утопая в мягкости пышных волос, пьянея от ее аромата. И все, что стало расплывчатым в его воспоминаниях, обрело четкость, обрело плоть. Он, наконец, понял, ради чего жил все это время.

- Я знала! Я знала, что ты вернешься! – отстранившись, заговорила Розали. С ее длинных ресниц капали крупные слезы, а на щеке остались грязные следы от одежды Эдварда.

Он попытался стереть их рукой, но только еще больше испачкал.

- Прости, я весь в грязи, - не в силах отпустить от себя этого ангела, виновато пожал он плечами.

- Брось! Эдвард, - обхватив его лицо ладошками, прошептала девушка. – Ты вернулся. Меня даже замуж хотели выдать, представляешь? Чтобы я тебя забыла! А я сказала, что остригусь наголо, если этот человек переступит порог нашего дома! И они… О, прикажи мне замолчать, - счастливо улыбнулась она.

- Никогда, - покачал головой Эдвард.

Розали шумно вздохнула, силясь не расплакаться.

- Ведь ты не уйдешь больше? Не исчезнешь? Пообещай мне!

- Не уйду, - послушно пробормотал он, накрывая ее нежную ладонь своею и прижимаясь к ней губами. Он готов был пообещать ей весь мир, если бы мог его дать.

- Ты… Наверное, голодный, - немного смутившись, сказала Розали. – Пойдем в дом.

Она перехватила его ладонь, переплетая пальцы, и потянула за собой.

- Нет, Рози. Я не могу в таком виде, - запротестовал Эдвард. – К тому же… Я из тех, кто объявлен предателями короля… Все сложно.

- Ты пообещал, - с силой сжав его пальцы, неожиданно сурово проговорила Розали. – Только что, ты пообещал, Эдвард.

- И я не нарушу слова, Розали. Я придумаю что-нибудь. Но я не могу появиться в доме твоего отца так.

- Мы вместе придумаем, - закивала она.

- Вместе, - мягко улыбнулся Эдвард, с восхищением замечая, как повзрослела та невинная девушка, которая когда-то дарила ему медальон.

Он смотрел на нее и сгорал от желания привлечь к себе, прижаться к этим губам, наполняясь ее теплом и светом, но понимал – еще рано. И он готов был ждать.

- Хорошо, - немного успокоившись, согласилась Розали. – Подожди здесь, я принесу тебе еды.

Будто с трудом, она отпустила его руку и еще раз оглянулась, прежде чем скрыться в задних дверях дома, пока Эдвард любовался новой для него чувственностью, которой наполнилось каждое ее движение.

Он опустился на землю, прислонившись к стволу разросшегося дуба, и тревожное воспоминание шевельнулось в нем…

Кора, царапающая кожу и мягкий мох возле костра.

Она будет ждать его.

Изабелла.

- Вот, держи.

С радостной улыбкой, Розали принесла горячий хлеб, большой кусок сыра и молоко. Эдварду даже не было стыдно, когда он жадно накинулся на еду, не в силах вспомнить, когда в последний раз ел что-то настолько же восхитительное.

- Прости, - закончив, произнес он.

- Не надо, - шепнула она, ласково прикоснувшись к его волосам. – Они все такие же? Как медь?

- Не знаю. Они давно не были чистыми, - усмехнулся Эдвард.

- Это надо исправить, - тихо произнесла.

- Да.

Они замолчали, сидя среди раскрывающихся цветов и поющих птиц, сами не осознавая до конца, насколько сказочной была эта минута.

- Розали, мне нужно уйти. Хочу посмотреть, что сталось с моим домом. И… мне нужно попрощаться с одним человеком.

- Эдвард, ты же знаешь…

- Об отце? Да. Мне сообщили через месяц после его смерти.

- Когда ты вернешься? – беспокойно спросила девушка.

- Вечером. Ближе к ночи. Я буду здесь. И постараюсь быть в более приличном виде, - усмехнулся он.

- В любом. Только возвращайся, - негромко сказала Розали, и Эдвард не стал противиться своему желанию, привлекая ее к себе, завладевая манящими губами в нежном, полном обещания поцелуе.

Мучительно было отстраняться от нее, но он заставил себя и поднялся на ноги.

- Я почти забыл, как ты прекрасна, - прошептал он, с благоговением пропуская светлую прядь сквозь пальцы.

Эдвард сохранил в памяти несмелую улыбку Розали, которую она подарила ему на прощанье, и поспешил уйти, пока не проснулся весь дом.

Добраться до своего дома стоило ему больших усилий – в таком виде он не мог расхаживать по улицам при свете дня, и, плутая по задворкам, едва не заблудился. Город изменился, став почти чужим.

Чужим… именно таким себя почувствовал Эдвард, когда увидел свой обветшалый дом. Его братья погибли в первые годы войны, затем умер отец, и вот… Некому было заботиться о месте, где он когда-то был счастлив. Дверь была закрыта, как и ставни на окнах.

Нужно было найти их стряпчего, который никогда бы не выдал, нужно было… так много сделать. Но Эдвард слишком устал, слишком отвык от мирной жизни, чтобы даже думать об этом сейчас.

Он снова нырнул в подворотню и направился к порту, отчего-то чувствуя облегчение.

Добрался до восточной пристани он раньше назначенного срока и, прокравшись к сгруженным возле стены бочкам, сел прямо на землю в тени, подальше от людских глаз, практически сразу от усталости погружаясь в дрему.

Прохладное прикосновение к руке не сразу вывело его из сна, но когда Эдвард открывал глаза, он уже знал, кого увидит перед собою.

Она сидела перед ним на корточках и легкая, почти незаметная улыбка играла на ее губах. Тонкий плащ трепал морской ветер, играясь с выбившимися черными прядями, а в закатном солнечном свете еще более отчетливо было видно, какого глубокого цвета ее глаза.

Изабелла была как ночь: неразгаданная, полная тайн, манящая и отпугивающая.

Розали была как день…

Эдвард заколебался: желание переплести свои пальцы с этими, тонкими и холодными, и уйти с нею туда, куда она позовет, было и неожиданно, и так естественно. Но данное им слово развеяло наваждение, и помрачневшее выражение Изабеллы, то, как безнадежно растворилась улыбка на ее лице, избавило Эдварда от необходимости говорить. Но это было не время и не место для малодушия.

- Я не могу быть с тобой.

Она смотрела на него долго, так пронзительно, будто снова и снова прокручивая его слова в голове. Пытаясь понять их.

- Это твое окончательное решение? – одними губами спросила Изабелла, пока ее пальцы с силой впивались в его ладонь.

- Я дал слово.

- Я дала тебе больше, - выдохнула она неожиданно жарко.

- Прости, - покачал головой Эдвард.

Он встал и невольно отнял свою руку, глядя, как маленькая ладонь Изабеллы сжимается в кулак.

А затем она резко поднялась и, приблизившись к нему так плотно, что он мог почувствовать ее запах, почти ощутить вкус этих медовых губ, горячо зашептала:

- Тебе не место здесь. Ты это знаешь. Ты чувствуешь. Пойдем со мной сейчас, Эдвард, иначе потом тебе придется долго меня искать.

Эдвард понимал, что только что она пошла на непоправимое – унижение. Она уговаривала его, и вряд ли когда-то за это простит. Даже если он пойдет за ней…

- Нет, - отступая, возразил он. – Уходи. Моя жизнь здесь. И здесь моя женщина.

- Этот невинный ангел с белыми волосами? – приподняв брови, спросила Изабелла, заставляя сердце Эдварда замереть от холода. – Ты спрашивал однажды, как я справилась с теми кочевниками… Так вот, я отправилась к ведьме. Той, чей порошок превращает гниль в огонь. И заключила сделку. Она дала мне скорость, ловкость и способность убивать, милуя своих жертв или причиняя муку. Но взамен она сказала: «Я забираю твое счастье».

Сильный порыв ветра сбросил капюшон с лица Изабеллы. В лучах закатного солнца она будто пылала – подойди и обожжешься.

- И ведьма не солгала. Я разучилась чувствовать. Разучилась… А потом… Ты. Я почти поверила. И сейчас ты говоришь мне уходи…

- Изабелла…

Эдвард не успел договорить, вздрогнув, когда она вновь возникла возле него. Ее губы почти касались его рта. Ее глаза горели, почти как в ту ночь, что стала общей на двоих.

- Только знаешь что? – прошептала она. – Если мне не быть счастливой, то и тебе не суждено.

И исчезла, оставляя Эдварда наедине с холодным морем. Он обернулся, как и в прошлый раз, нигде не сумев ее отыскать, и только спустя несколько мгновений побежал.

Побежал так, как еще никогда не приходилось: до мучительной боли в легких, до замирания сердца. Он не искал укромных улиц, не думая о последствиях – он боялся опоздать и знал, что опоздает…

Дом был все тем же, что и утром, и розы были такими же алыми… Но подойдя к распахнутым воротам, Эдвард почувствовал, что нечто неуловимое покинуло это место. Что здесь его уже никто не ждет.

Не слыша ничего вокруг: ни плача суетящихся служанок, ни рыданий убитого горем отца, ни причитаний собравшихся докторов – Эдвард точно в тумане прошел в дом, не встретив никаких препятствий. Он остановился в дверях гостиной, где на замысловатой софе лежала Розали.

Она будто спала, и если бы не непривычная бледность ее нежных щек, то Эдвард мог бы потешить себя надеждой, что вот сейчас он подойдет к ней, прикоснется губами к сомкнутым ресницам, они затрепещут, и она пробудится… Если бы…

Он обласкал ее блуждающим взглядом, не в силах мыслить, не в силах осознать, но заметив скомканный клочок бумаги, сиротливо лежавший на мягком ковре возле упавшей руки Розали, заставил себя подойти.

Бесполезные, разодетые в бархат и парчу врачи расступились, с изумлением глядя на странного вида мужчину. Он опустился на колени перед Розали, подобрал бумагу, не отвечая на посыпавшиеся со всех сторон возмущенные возгласы, и еще раз медленно взглянул на застывшее обожаемое лицо, обрамленное золотистыми волосами – все такими же сияющими.

Теперь это, а не утреннее воспоминание о нежной улыбке навсегда останется с ним.

Эдвард расправил пальцами клочок и замер, глядя на выведенные размашистым подчерком слова, гласившие:

«Ей не было больно».

- Милосердная… - прошептал он и рассмеялся безумным горьким смехом, понимая, что она была права.

Теперь он будет долго ее искать.

Свою Черную Смолу.

Изабеллу.