"Вы вызываете у меня странное чувство. Словно нас с Вами связывает тонкая нить. Она тянется у меня откуда-то из груди.. Я очень боюсь, что если Вы уедете, то нить оборвется. Я начну изнутри истекать кровью, а Вы меня просто забудете."

Ш. Бронте

Тишина, окутавшая Мистик-Фоллс после торжества, странно не кажется тягостной. Напротив, она наполнена для него тысячами звуков. Первое из которых – ее сердцебиение. Неровное и учащенное, словно она тоже взволнованна. Клаус жадно вбирает в себя трепетное биение ее сердца, каждую улыбку, каждый взгляд и жест, стараясь запомнить, как можно лучше. Чтобы бережно лелеять эти воспоминания. Чтобы обращаться к ним, когда станет совсем нестерпимо вдали от нее, стараясь унять боль, но заставляя ту разгореться еще ярче. Кэролайн, полдороги что-то радостно щебетавшая, сейчас притихла, глядя себе под ноги, и задумчиво выводя самыми кончиками пальцев узоры на внутренней стороне его локтя, заставляя сбиваться дыхание и жар пробегать по телу, но кажется, сама даже не замечая реакции мужчины на ее прикосновения, не замечая его то и дело вспыхивающего взгляда. Она, прикусив губу, напряженно о чем-то размышляет, от чего меж бровей залегла складка и Клаус почти силой подавляет в себе желание провести по ней пальцами и разгладить. Он уже собирается спросить о ее мыслях, как она неожиданно поднимает на него свои ясные глаза.

- Ты будешь давать о себе знать? – сбивающимся голоском спрашивает она. – Ну, мы ведь друзья, а друзья должны вспоминать друг о друге иногда.

Иногда.

Клаусу хочется рассмеяться от нелепости этого слова. Ему бы научиться иногда не думать о ней.

- Конечно, - и снова он подавляет желание провести пальцами по ее щеке. - Я бы писал тебе каждый день, но ты этого не захочешь.

- Ну, почему? – с показной легкостью улыбается Кэролайн. – Это не так, - горячо и веско произносит она, на мгновение крепче сжимая пальчиками его руку, но спустя секунду заставляет себя ослабить хватку. – Только, сделай одолжение, попытайся обойтись без кровавых подробностей, - она нежно смеется, изо всех сил стараясь, чтобы смех не звучал фальшиво.

- Ты все еще такого низкого обо мне мнения, милая?

- Нет, конечно, нет, - чем ближе они подходят к ее дому, тем сильнее она нервничает, чувствуя, что время утекает сквозь пальцы, а она еще о стольком не спросила. – Спасибо тебе, - Кэролайн останавливается у подъездной дорожки к дому, бессознательно крепко сжимая в руках его ладони, - я знаю, для тебя это очень трудно, - ее взгляд мечется, она не может найти в себе сил отпустить его, глядя в глаза. – Спасибо за Тайлера.

Услышав это имя, он едва заметно отшатывается, но быстро берет себя в руки, перехватывая ее запястья, и на этот раз не устояв, тихо прижимает ее руку к губам, в невесомом прикосновении целуя тыльную сторону ладони. Клаус вглядывается в ее лицо, пытаясь уловить малейшие признаки нежелания, но Кэролайн с улыбкой прикрывает глаза, не делая ни малейшей попытки его оттолкнуть. Он слышит, как гулко забилось ее сердце, и не может найти в себе силы уйти сейчас, желая выиграть для себя еще несколько мгновений, о которых потом будет вспоминать так долго.

- Это стоило того, - неожиданно глухо произносит он.

Открыв глаза, она поднимает на него взволнованный взгляд, не совсем понимая, о чем речь.

- ...Твоей улыбки. Твоего счастья, - Кэролайн ласково улыбается, а взгляд неожиданно теплеет, словно она понимает, чего это для него стоило.

Не понимает.

Любовь – величайшая слабость вампира. Столько лет он безжалостно пресекал слабости в своей семье. А сейчас эта девочка ломает его принципы, ломает его самого. Где-то на задворках разум кричит, что ее следует уничтожить, слишком слаб он рядом с ней.

Но он скорее умрет, чем позволит чему-нибудь с ней случиться.

- Это не слабость, - мягко, но с какой-то безмерной грустью в голосе произносит Кэролайн, будто прочитав его мысли. – Наоборот, милосердие делает сильнее, ты поймешь…

Скажи это кто-то другой, он рассмеялся бы этому человеку в лицо, но это говорит Кэролайн, и Клаус верит, только потому, что это произнесено ее устами. Потому, что любое ее слово для него неоспоримая истина.

И он отдает свою мечту мальчику, пытавшемуся его убить, потому, что только с ним она может быть счастлива.

Он не может найти ответа, почему для него, ставившего свои желания всегда на первое и основное место, так важно сделать ее счастливой. Оставить ее в другом городе, за тысячи миль от себя, чтобы каждую минуту думать о ней и представлять ее с этим мальчишкой, чтобы мучиться ревностью и сотней других, дотоле незнакомых эмоций и чувств, просто потому, что ей так лучше, и рядом с собой она желает видеть совсем не его.

Когда это его интересовали чьи-то желания?

Инстинкт самосохранения снова жалобно просит его поскорей уничтожить девчонку, прежде чем не стало поздно, и она не приобрела над ним слишком большую власть.

Но что-то подсказывает, что уже поздно.

- Что бы я ни сделал, этого все равно не достаточно, Кэролайн, – неожиданно произносит он. – В тебе столько света, - а в обращенных на него синих глазах столько неподдельного волнения, что Клаусу даже на секунду кажется, что это его присутствие заставляет так колотиться ее сердце. – Не знаю, как ты умудрилась сохранить его посреди всей этой тьмы. Как ты смогла перенести все эти страдания и не сломаться. Я бы хотел… - он неожиданно замолкает.

Он бы хотел стереть, залить кровью все воспоминания о страданиях, мучающие ее сердце. Он бы хотел забрать ее с собой, и не сводить с нее глаз, защищая от всего на свете, чтобы она даже пальца больше не порезала, чтобы больше в ее жизни не было ни малейшей печали.

Только сама она не позволит ему этого, и впервые в жизни он не желает добиваться чего-то силой.

- Это не так, - горько и с тихим, прерывистым вздохом произносит Кэролайн. – Я сломлена, Клаус. Я, кажется, никогда и не была целой.

- Ты – самый цельный человек из всех, кого я когда-либо знал, - она не сводит с него глаз, доверчиво внимая каждому слову, словно каждое его слово утешает раны на сердце, – иногда мне кажется, что я полюбил тебя именно поэтому, потому, как сам изломан и не могу не тянуться к излучаемому тобой свету, - он тихо усмехается, отводя глаза, будто забавляясь своим мыслям, - но потом понимаю, что любил бы тебя, кем бы и какой ты не была. Это странно. Я готов ждать этой взаимности веками, чтобы потом всю оставшуюся вечность ни на секунду не отпускать тебя, - он слегка откланяется, пытаясь найти в себе силы для прощания. – Будь счастлива, Кэролайн, - с усилием произносит он.

- И ты, - задумчиво, тихо откликается девушка, но неосознанно сжимает его ладонь крепче.

Заметив это, она пытается разомкнуть пальцы, но это оказывается труднее, чем просто произнести слова прощания. Кэролайн снова смотрит ему в глаза и по напряжению, исказившему черты, понимает, что и ему это дается далеко не просто. И вдруг, совсем не осознавая, что делает, она в стремительном движении, сокращает между ними дистанцию до предела, касаясь губами его шероховатой щеки, и еще мгновение не отнимая губ от горячей кожи, наслаждаясь резким вздохом Клауса и дрожью, пробежавшей по его телу.

- Береги себя, - одними губами произносит она, наконец, заставив себя от него оторваться, и с усилием размыкая пальцы.

Он пытается что-то ответить, но не может произнести и слова, просто обессилено кивнув. Кэролайн прикусывает губу, глядя на него, чувствуя, как внутри что-то болезненно разрывается, и, видя в его глазах отражение собственной боли. Только умноженное в сотни раз.

- Закрой глаза, - его голос сейчас похож на шорох опавших листьев, в нем не осталось ни одной эмоции, все сгорело.

Она послушно смыкает веки, чувствуя, как его пальцы выскальзывают из ее, крепко сжатых, оставляя после себя странное ощущение пустоты.

Когда она открывает глаза, его уже нет. Странное, раздирающее отчаяние накрывает душу, и она стоит, просто глядя вдаль, не делая ни малейшей попытки зайти домой. Ветер, кажется, еще секунду назад ласково путавшийся пальцами в ее волосах, сейчас неприятно холодит кожу, и Кэролайн обнимает себя за плечи, желая хоть как-то согреться.

Впереди новый день, новая прекрасная жизнь, куда она войдет под руку с любимым человеком, с близкими людьми. Жизнь, в которой не будет ничего, кроме света. Никто больше не встанет на ее пути к счастью. Она ведь об этом мечтала?

Она касается щеки, вдруг ощущая влагу на пальцах. Почему она плачет?

Она должна, просто обязана сейчас быть счастлива.

Но почему-то она чувствует печаль.



Автор: Evely

---