Глава 1
Степь. Бескрайнее ровное пространство всех оттенков желтого, бежевого и коричневого. Пучки жесткой травы с острыми как бритва краями. Белесое небо с застывшим диском солнца. Обжигающий кожу и горло воздух. Гробовая тишина.
И сгусток чернильной темноты напротив, принявший форму человека. Мужчины с тусклыми черными волосами, доходящими до плеч, смуглой кожей, узкой полоской усов под ястребиным носом и темными провалами вместо глаз.
- Ты зря сопротивляешься, Элиара, - мягко произносит он. – Тебе уже ничего не изменить. Они будут моими.
Я теснее прижимаю к груди дочь одной рукой, второй крепко сжимаю ладонь испуганного, но все же твердо стоящего на ножках сына.
- Нет.
- Элиара, - почти нежно шепчет Мрак. – Ты не понимаешь, от чего отказываешься. Только подумай – ты, я и дети. Только представь, на что мы способны все вместе. Весь мир будет лежать у наших ног. Твоих ног.
- Нет.
Мужская фигура внезапно теряет очертания и превращается в размытое облако. Еще мгновение – и оно расплывается по траве и текучим движением перемещается к нам. Я инстинктивно пытаюсь отшатнуться, но не могу. Мрак окутывает ноги. Темное щупальце проползает по телу, мимоходом мазнув по голове сына, скользит по руке и останавливается у шеи, мягкими движениями поглаживая кожу.
- Ты будешь моей, Элиара, - раздается бесплотный шепот. Дети сильнее вжимаются в меня, прячут лица и закрывают ладонями уши, только чтобы не слышать его. Я с удовольствием сделала бы то же самое, но не могу отпустить их и вынуждена впитывать тягучие вязкие слова.
- Ты не сможешь спрятаться от меня, Элиара, и придешь ко мне. Мы покорим весь мир. Тебе понравится быть королевой, дорогая…

Я вздрогнула и крепче вцепилась в плечо Алена, стараясь вытряхнуть из головы мерзкое липкое ощущение.
- Опять сон?
Муж уже привычным движением притянул меня к себе, запустил руку в волосы и начал массировать голову. Неприятные воспоминания послушно сворачивались и отползали в дальние уголки сознания. Я удовлетворенно вздохнула, расслабляясь под воздействием магии Алена.
- Они участились в последнее время, - задумчиво пробормотал он. – Это плохо.
Я молча кивнула, утыкаясь в его плечо. Плохо. Пятый или шестой сон за месяц. Раньше я намного реже видела степь во снах. А хуже всего то, что это чуть ли не единственное доказательство существования Мрака, если не считать подозрений Мораввена.
Великий Магистр Ордена Темных Всадников был уверен в своей правоте, но, к сожалению, не мог подтвердить ее фактами. Экспедиция, отправленная в Парстан с целью выяснить причины эпидемии в кочевых племенах, не вернулась. Это само по себе могло дать пищу для размышлений, если бы не постоянные боевые действия в этой раздробленной и терзаемой междоусобными войнами стране. Мораввен начал готовить вторую группу, но тут вмешался Ковен Магов Аррении, до которого дошли сведения о пропавших магах. Верховный орган магической власти потребовал объяснений у Великого Магистра Ордена Темных Всадников, который, хоть и являлся отдельной административной структурой, все же номинально подчинялся группе консервативных, недальновидных, клонящихся к земле под грузом степеней и знаний колдунов.
Не стоит удивляться, что Ковен достаточно равнодушно принял к сведению историю о приходе на землю Мрака. «Пророчества о конце света высказываются каждый год десятками, если не сотнями, и ни одно из них еще не свершилось, – скучающе сообщил Магистр Краст, Глава Ковена. – Доказательств того, что Зло действительно пришло на землю, нет, поэтому и говорить пока не о чем». Поскольку Мораввен не мог поделиться с уважаемыми архимагами деталями собственной биографии, он начал упирать на косвенные детали: к примеру, на достаточно высокую квалификацию его людей, позволившую бы им выжить и посреди яростной битвы.
Однако Ковен просто развел руками: дескать, во время войны может случиться все что угодно. Влияние человеческого фактора исключить нельзя, как и возможного наличия не менее умелого мага у одного из враждующих станов Парстана. Кто-то из старых гхыров, ехидно ухмыляясь, высказал предположение, что рыцари Ордена могли прельститься предложенными им привилегиями и богатством и вступили в армию одного из сеганов. Кроме того, члены Ковена высказали общее мнение: у Аррении нет ни политических, ни экономических интересов в Парстане, и следует заниматься своими проблемами, а не терять хороших специалистов в безлюдных степях.
Мораввен, сжав зубы, мысленно помянул недобрым словом заплесневелые мозги Магистров. Он, надо полагать, сильно сожалел, что выполнил наше условие «снятия блокировки». Зачарованный на подчинение Ковен выполнил бы любое желание Великого Магистра, а расколдованный, судя по всему, принимал все его предложения в штыки. Очевидно, именно об этом предупреждал Мораввен, говоря: «…может не привести к ожидаемому результату».
Но он все-таки отправил вторую группу, включив в нее Велена. Высокоуровневый лич был абсолютно и безоговорочно предан своему создателю. Ни деньги, ни власть, ни гаремы и горы драгоценностей не могли бы соблазнить Велена на предательство.
Вторая экспедиция успешно добралась до Эглии – столицы Парстана, получила аудиенцию у главы государства паргана Нарида, выяснила, что эпидемия имеет место быть, в сопровождении двух десятков хорошо вооруженных бойцов отправилась на юг – и бесследно исчезла вместе с охраной.
Мораввен кипел от бешенства и плохих предчувствий. Ковен недовольно морщился и настойчиво напоминал, что не рекомендовал посылать группу магов в подобные гиблые места. Тот же самый ехидный гхыр выразил недоумение тем, что Великий Магистр тратит время, средства и силы на изучение сказок про пришествие Зла. По мнению вышеупомянутого гхыра, Ордену следует заниматься тем, чем и положено, а именно – расплодившейся нечистью в стране, а не отвлекаться на всякие глупости.
Конечно, существовали и здравомыслящие маги: тот же Магистр Рейф, Магистр Терстан Альвитский, отец Лежека и Терена, еще пара-тройка понимающих всю серьезность положения мужчин. Но они ничего не могли сделать против уверенных в своей правоте членов Ковена, не желающих, а, возможно, просто страшащихся допустить мысль, что в мире творится что-то очень и очень нехорошее.
Мораввен вслух высказал уважаемым Магистрам все, что думает о них и их закоснелом разуме, впрочем, тщательно подбирая выражения. В более красочных фразах он сообщил свое мнение Рейфу, особенно напирая на его желание снять заклятие подчинения. Директор Школы сочувственно разводил руками, но продолжал придерживаться своей точки зрения на свободомыслие граждан.
Посылать третью группу магов Мораввен не стал. Скорее всего, и она бы пропала, а обученных темной магии людей и так не хватало. Оставалось только ждать. Ждать и готовиться. Мрак рано или поздно проявит себя, и не только во снах, которые я видела все чаще…
Кто-то из детей пошевелился во мне, больно толкнув пяткой или локтем, сложно сказать. Я невольно вздрогнула, легла поудобнее и приоткрыла один глаз, оценивая степень яркости серого заснеженьского утра, протискивающегося через щель между занавесками. Остатки сна окончательно испарились, и их место в сознании заняли служебное рвение и осознание необходимости вставать. Ален, вздохнув, последний раз взъерошил мне волосы и откинул простыню.
- Шторм так и не утих, - сообщил он, отодвинув занавеску.
Я накинула халатик и, завязывая пояс над выступающим вперед животом, поморщилась от тянущей боли в пояснице, досаждающей последние несколько дней. Если так будет продолжаться и дальше, придется обратиться к травнице Марте, лучшей повитухе Этеры. Пожилая дама привела в этот мир как минимум треть местных жителей и теперь вела беременность королевы. Ну, и мою заодно. Я бы, может быть, обошлась и без осмотров и нудных советов, но Ален и слышать об этом не хотел.
– И солнца нет. Как бы тебе не пришлось тучи разгонять.
- Потребуется – разгоним, - кивнул Ален. – Все, как вы пожелаете, госпожа магичка.
Я на мгновение прижалась к его плечу, потерлась носом и с неохотой отстранилась.
- Может, и потребуется… Ты береги силы. С проверкой магических потоков я и сама справлюсь. Если Ярлис вообще даст мне что-нибудь сделать...
По идее, обеспечение магической безопасности Делвера Пятого лежало на моих хрупких плечах.
Король, как и обещал при расставании, сохранил для меня должность придворного мага, хотя и не сдержал изумления при виде Алена и моего весьма интересного положения. Со вторым мы разобрались довольно быстро. Делвер, как грамотный и просвещенный монарх, считать умел, о сроках беременности представление имел, поэтому ограничился лишь легким укоряющим замечанием, что мне следовало бы побольше беречь себя.
С Аленом все обстояло значительно сложнее. Делвер пристальным взором, в котором читались недоумение, недовольство и заинтересованность, оглядел моего мужа и очень вежливым, не принимающим возражений тоном попросил меня пройти к Деллику, который, несомненно, давно узнал о моем возвращении и с нетерпением ждет встречи. Ален, приобняв меня за плечи, мысленно сообщил, что все будет в порядке, проводил в коридор и закрыл дверь.
Деллик, узнав, что я не только вернулась в Картхейн, но и собираюсь жить здесь, не знал куда деть себя от радости. Прибежавшая Иллана, смахнув слезы радости, засыпала меня вопросами и последними новостями. Искренне поздравляя ее с грядущей в скором времени свадьбой, рассказывая про свою и запуская под потолок несколько разноцветных пульсаров для принца, я не могла избавиться от беспокойства, причем не понимая, за кого, собственно, волнуюсь – за Алена или Делвера? Через час тревога стала ощутимой. Через полтора Иллана оборвала на полуслове рассказ о новом увлечении придворного цветника – литературном кружке, где дамы должны были по очереди читать свои произведения, а остальные критиковали по мере способностей, мягко, но доходчиво – и начала размышлять вслух. Мужчины, по ее словам, зачастую забывают обо всем на свете, когда сильно чем-то увлечены.
Еще через тридцать минут я практически поддалась неукротимому желанию нарушить уединение Алена и его величества и уже подыскивала благовидный предлог. К счастью, законы этикета остались не нарушенными. Мужчины пришли сами. Длительность их беседы объяснялась количеством срочных вопросов, требующих обсуждения.
Король, как и следовало ожидать, заметил очевидное сходство моего мужа и виконта дар Каэрстана, но придуманную нами для придворного цветника легенду рассказывать не пришлось. Делвер уже был в курсе родственных связей Илланы. Тетушка Алена, перед тем как дать согласие на вступление в брак, сочла своим долгом поведать будущему мужу все так тщательно хранимые семейные тайны, считая, что между мужем и женой не должно оставаться секретов. Король достаточно спокойно отнесся к вампирской крови, текущей в жилах его невесты, долго и страстно уверял, что их будущий малыш родится красивым и здоровым, и неохотно примирился с отсутствием у меня родителей.
Поэтому Ален кратко сообщил его величеству, что является племянником госпожи Илланы, равно как и моим законным мужем и отцом носимого мною под сердцем ребенка. На этом процедура представления завершилась, и мужчины перешли к более важным проблемам, в первую очередь пришествию Мрака.
Делвер более внимательно отнесся к словам моего мужа, чем арренский Ковен – к уверениям Мораввена, возможно, потому что уже частично знал об этом от меня. Но пока никто не мог сказать, откуда придет опасность и в какой форме. До тех пор, пока не появится новая информация, приходилось лишь выжидать и собирать все возможные слухи. Делвер пообещал обратить особое внимание на события, связанные с магией, особенно темной.
А это, в свою очередь, требовалось донести до местного Ковена Магов, что могло бы показаться невыполнимой задачей, если бы не одно обстоятельство.
Отличие Ковена Магов Картхейна от аналогичного органа власти в Аррении.
На моей родине Ковен состоял только из архимагов, и Глава избирался из них путем прямого голосования. Разумеется, применялись и интриги, и шантаж, и уговоры, и переманивания на свою сторону – но в этом принимали участие лишь почтенные маги самой высокой ступени. Принимая предложение Делвера, я и не задумывалась, что где-то все может обстоять по-иному.
В Картхейне, согласно многовековой, теряющейся в глубине седой древности традиции, этот почетный Совет возглавлял королевский маг. Монарх, обладающий почти абсолютной властью, мог назначить на эту должность кого угодно – но, как правило, прислушивался к мнению Ковена.
Делвер, который много лет не обращал внимания на магию вообще и магический Совет в частности, имел полное право поступить по-своему. Он так и сделал, выбрав меня: девочку без диплома, недавно закончившую школу и доказавшую свою преданность и квалификацию, вытащив юного принца из объятий смерти. Ален же не сомневался, что Ковен во главе с Магистром Ярлисом, городским магом Этеры, вторым по рангу в иерархической пирамиде, отреагирует на мое появление, мягко говоря, без особого энтузиазма.
Дело осложнялось тем, что в конце лютеня я какое-то время не смогу исполнять свои обязанности, полностью растворившись в новорожденных. Делвер, в отличие от Алена, полагал, что местные маги не посмеют сказать и слова против ставленницы короля и, по слухам, внебрачной дочери королевы, опасаясь полного запрета на профессию.
Собственно, почти все время мужчины и обсуждали этот животрепещущий вопрос. Ален опасался, что возмущенные положением дел Магистры постараются сместить меня либо с помощью бюрократии, либо силовыми методами. Учитывая маячащую впереди неизвестность и недоказанное наличие Мрака на земле, моему мужу совершенно не хотелось влезать еще и в подковерные интриги, поминутно опасаясь, образно говоря, удара в спину. Правда, удар мог оказаться и реальным.
Делвер считал его опасения маловероятными, но все-таки возможными. В итоге они пришли к соглашению, которое должно было устроить всех: и Ковен во главе с Ярлисом, и Алена, и меня.
Согласно указу короля, в целях освобождения королевского мага от рутинных дел, дабы он мог полностью сосредоточиться на своих основных обязанностях, а именно: обеспечение магической безопасности его величества, равно как и ее величества, и его высочества, - в Совете Магов Этеры появились два заместителя его Главы. Так сказать, правая и левая руки. Одним из них, естественно, стал Ярлис, вторым – Ален.
В Ковене указ первоначально расценили именно так, как и ожидал Ален: восприняли мое назначение как пощечину. Позже, когда возмущение улеглось, в головы Магистров проникли более здравые мысли. Во-первых, король перестал игнорировать магию, что, в общем-то, хороший знак. Во-вторых, он дал хорошую должность своей… тут мнения расходились от любовницы до близкой родственницы, но суть оставалась прежней: девочке без опыта и диплома. В-третьих, не стал уничтожать прежнее руководство, дав ему возможность остаться у руля. В-четвертых, сильно беременная девочка будет только номинальным Главой Ковена, и очевидно, что членам Совета придется иметь дело с моим заместителем, Магистром первой ступени Аленом дар Лиалланом. И в-пятых, выказывать неуважение его величеству при полулегальном существовании магии в Картхейне – это собственноручно завязывать петлю на своей шее. Магистры, много лет мечтавшие восстановить свое высокое положение в стране, не могли отказаться от шанса, упавшего, можно сказать, к ним в руки.
В итоге брожение в умах и недовольное бурчание практически сошли на нет. О том, кто такой Ален и что от него можно ожидать, уважаемые маги не знали, поэтому выказывали всемерное почтение и готовность следовать его указаниям, но в глубине души настороженно оценивали каждый его шаг. Ко мне отнеслись как к слабой изнеженной девочке, делающей первые шаги на магическом поприще. Ковен посчитал, что смерть Юбера последовала по причине случайного стечения обстоятельств, а не моих заклинаний.
У меня все чаще возникало желание продемонстрировать это «случайное стечение», но Ален категорически возражал. В общем, я и сама понимала, что рано еще демонстрировать зубки, и продолжала играть роль девушки из хорошей семьи, милой и благодарно принимающей опеку высокопоставленных магов, прекрасно понимая, что в силах справиться с почтенными Магистрами на поле боя, но никак не за столом заседаний.
И, выйдя вместе с Аленом из телепорта на площади Семи Цветов, лучезарно улыбнулась спешащей мне навстречу шарообразной фигуре, закутанной в плащ с эмблемой Ковена Этеры на воротнике.
- Госпожа Элиара, - с укоризной пропыхтел мужчина, тяжело дыша и выпуская облачка пара изо рта. Порывы холодного ветра сдували его слова, и Магистру Ярлису пришлось повысить голос и подойти поближе, практически касаясь своим животом моего. – Зачем же вы пришли, деточка? В такую погоду лучше сидеть дома и греться у зажженного камина, чем бродить по скользкой брусчатке, поминутно рискуя упасть. В вашем положении это весьма опасно, вы же сами понимаете!
- Но не могу же я всю зиму просидеть дома? – приподняла я бровь. – Мне необходимо гулять каждый день. А в мои обязанности, кажется, входит обследование площади.
- Ах, деточка, деточка, - нахмурился Ярлис, надув щеки, и приподнял руку, словно бы намереваясь погладить меня по плечу. Я стояла боком к Алену и не видела выражения его лица, но судя по всему, именно оно заставило Магистра нервно вздрогнуть и сделать вид, что он просто хотел вытереть пот со лба. – Вы вполне можете доверить это мне и вашему уважаемому супругу.
Ярлис изобразил неуклюжий поклон в сторону моего мужа.
- Вам совершенно нет нужды утруждаться. Если вы так хотите, погуляйте, только, бесконечно вас прошу, поберегите себя. И ступайте очень осторожно.
- Господин Ален не даст мне упасть, - опять улыбнулась я и решительно отвернулась от Магистра, прикидывая, когда, наконец, можно будет расстаться с ненавистным мне образом милой глупышки.
- Не злись, alliarr, - негромко рассмеялся рядом Ален, крепко обнимая меня за место, где раньше была талия. – Ярлис искренне заботится о тебе и не понимает, почему ты вместо того чтобы лежать на мягкой перине, предпочитаешь бродить по площади и мерзнуть.
- Он не мой муж, не брат и даже не дальний родственник, - недовольно буркнула я. – И мне будет намного спокойнее, если я лично проверю площадь. При всей своей опытности и достигнутых высоких степенях Ярлис все-таки просмотрел Юбера.
- Что его, между прочим, невероятно гнетет и удивляет. Магистр никак не может уложить вместе образ хрупкой невинности – это я его цитирую, между прочим, - и зверское убийство сильного мага.
Я презрительно фыркнула: женщина на исходе восьмого месяца беременности никак не может считаться хрупкой и невинной.
- Ты же понимаешь, что я не об этом, - хмыкнул Ален. – Если бы я сам не учил тебя, не знал, на что ты способна, то никогда бы не подумал, что такая красавица способна не только вышивать и читать эльфийские романы.
- Вышивать я как раз не могу, - задумчиво протянула я. – Но твою мысль поняла.
- Не хмурься, любовь моя, - посоветовал муж. – Это скорее преимущество, чем помеха.
Я кивнула, вспомнив Юбера, Амаранту, ту же Нааль, в конце концов, не рассчитывающих, что им могут оказать сопротивление.
- Да. Наверное, ты прав.
- Не сомневайся, - усмехнулся Ален. – А теперь давай применим на практике твои знания.
От нас, собственно, требовалось не так много: проверить, не использовалась ли на площади какая-нибудь магия, которая может «оказать неблагоприятное воздействие на членов королевской фамилии». По моему мнению, толку в этой предварительной проверке содержалось мало. Надо быть или очень опытным магом, чтобы настроить ловушку на конкретного человека, или уж очень довериться случаю. Даже заклятие на крови не всегда приводит к ожидаемому результату, взять хотя бы керг’астов, натравленных на нас Веленом.
А так… Поставленная западня может сработать на кого угодно, и совершенно необязательно на его величество. Значительно проще – и результативнее – нападение в момент присутствия означенной особы на площади. Поэтому я намеревалась внимательно следить за происходящим во время прохождения обряда. А пока просто обойти все вокруг, проверив, не баловался ли кто с потоками.
Правда, времени это заняло довольно много. Площадь Семи Цветов – одна из достопримечательностей Этеры – одной своей стороной выходила к морю, а на противоположной широкая мраморная лестница вела к храму. Посередине красовался небольшой фонтан. Сейчас он, понятное дело, не работал, но летом, во время моего прошлого пребывания в Картхейне, мы с Аленаром часто приходили сюда и слушали шепот струй, вытекающих из серединок цветов странного вида. Я никогда не видела таких: с лепестками сердцевидной формы, два торчат вверх, три опущены вниз, и длинная трубочка по центру. Неведомый мне скульптор придал цветам темно-багровый оттенок.
Бортики чаши фонтана сделали из бордового порфира, и стекающая в нее вода казалась кровавой. Однако вся конструкция в целом, окруженная аккуратно подстриженными деревьями и яркими клумбами, не вызывала гнетущих впечатлений.
Даже сейчас, в заснежне, под серым небом, занавешенным кудлатыми облаками, она как-то притягивала к себе.
Закончив обход площади, спустившись к морю и тщательно проверив все и там, мы с Аленом подошли к фонтану. Я провела пальцем по влажному каменному ободку, в который раз рассматривая багровые цветы. Снова потянуло в пояснице, несильно, но навязчиво. Я недовольно поморщилась и, чтобы отвлечься, поинтересовалась у Алена:
- Ты случайно не знаешь, что это за цветы? Мне такие не попадались, Аленар говорил, что не помнит названия, а Иллану не довелось спросить.
Мне ответил незнакомый мужской голос:
- Это багрянцы, госпожа Элиара.
Ален не напрягся, значит, человек опасности не представлял. Но я все равно заученно сложила пальцы и, повернувшись, встретилась взглядом с высоким смуглым мужчиной. В его черных волосах, прижатых простым кожаным ремешком, серебрились седые пряди. Лоб бороздили морщины. Нос ястребиным клювом нависал над тонкими, бледными, изогнутыми в слабой улыбке губами, а черные глаза светились вселенской мудростью и добротой.
- Мы еще не имели чести встречаться, госпожа, - склонил в приветствии голову мужчина. – Я – дайн Рейвен.
- Верховный дайн Этеры, - припомнила я вслух.
- Я предпочитаю называть себя просто дайном, служителем господа нашего, - твердо ответствовал мужчина. – Ибо гордыня есть один из величайших грехов, как заповедывал нам отец наш всемогущий, и я всеми силами стремлюсь уберечь себя от столь тяжкого нарушения добродетели.
- Что, в свою очередь, тоже ведет к гордыне, ибо разве не происходит все по велению господа нашего? – таким же тоном проговорил Ален.
- Любопытное замечание, Магистр, - чуть повернулся к нему Рейвен. – Нам надо как-нибудь обсудить эту дилемму, не возражаете?
- С большим удовольствием.
Мужчины обменялись церемонными поклонами, и дайн вновь обратился ко мне.
- А пока, если госпожа пожелает, я мог бы поведать вам легенду об этих цветах. Я не ошибаюсь, предполагая, что вы не знаете ее?
Я отрицательно покачала головой.
- Тогда вам непременно следует ее узнать, - очень серьезно произнес Рейвен. – Помимо всего прочего, она напрямую связана с обрядом Солнцеворота. Но я предпочел бы рассказать ее в более удобном и теплом месте. Госпожа Элиара, кажется, совсем замерзла.
В этот самый момент очередной порыв ветра с моря взметнул полы моего плаща, сбил капюшон и ударил по глазам ледяной водяной взвесью. Я резко отвернулась, прижавшись к мужу, и не видела причины отказываться.
- Мы не возражаем, - согласился Ален за нас обоих.
- Вот и прекрасно, - обрадовался дайн. – В таком случае, предлагаю укрыться в доме божием.
Он широким жестом простер руку в сторону храма.
- В храме? – неподдельно изумилась я.
- А что вас так удивляет, госпожа? – приподнял черную бровь дайн.
- Я считала, что дайны не очень хорошо относятся к магам, - смутилась я. – По крайней мере, один из тех, с кем мне доводилось встречаться, считал нас мракобесьим племенем и греховным сосудом.
– Все божьи создания должны быть приняты в его доме с одинаковым гостеприимством и доброжелательством, - важно провозгласил Рейвен. – А разве не есть маги такие же дети господа, как и провозвестники его воли?
С этим сложно было поспорить, и мы, не задавая больше вопросов, проследовали за его рослой фигурой в развевающемся на ветру черном балахоне.
Раньше мне не приходилось бывать в храмах – как-то не доводилось. Поэтому я не могла сравнить помещение, в котором сидела, сжимая в озябших руках чашку с горячим травяным настоем, с аналогичными в других странах и городах. Той же Аррении, к примеру. И вообще понятия не имела, отличаются ли они друг от друга, чем и насколько. Но здесь мне неожиданно понравилось.
Нравились белые стены, чистые и без следов копоти или грязи, с висящими кое-где образами святых. Нравился теплый, отдающий летом и солнцем, запах восковых свечей. Нравился каменный, выложенный мозаикой пол, без выбоин и потертостей.
В погожие дни солнечные лучи, проникающие через витражи, наверное, усеивали его цветными пятнами, а уходящий ввысь купол навевал возвышенные мысли.
Мы сидели в крохотной каморке, скрывающейся в боковом приделе, пили заваренный по специальному рецепту настой и слушали дайна.
- Когда-то давно, в незапамятные времена, ледяные исполины, живущие в Сумеречных горах, украли солнце и спрятали его глубоко в пещерах. Те, кто пытался его вернуть, бесследно пропадали в ущельях и отрогах.
На земле наступили холод и темнота. Не родился хлеб и фрукты, не росла трава для скота, улетели птицы, и уплыла в глубину рыба. Пришла зима с ветрами, метелью и ледяной стужей. Люди начали голодать.
Кто-то просто умирал, замерзнув в сугробе. Кто-то из последних сил пытался спастись, выкапывая из заледенелой земли корешки и окаменевшие корнеплоды. Однако все шло к тому, что род людской прекратит свое существование.
И тогда господь наш решил смилостивиться над своими детьми.
- Он вернул солнце? – предположила я, допив настой и поставив чашку на выскобленный добела стол. Дайн тут же вновь наполнил ее.
- О нет, госпожа Элиара. Отец наш придерживается простого, но истинно верного принципа: не стоит давать голодному рыбу, лучше дать ему удочку.
Простой кузнец Евстистрахий увидел во сне господа нашего и проснулся в твердой уверенности, что должен спасти мир и род человеческий. Он собрал еще несколько смельчаков и отправился в Сумеречные горы на поиски ледяных исполинов.
Труден был их путь. Храбрецы шли, увязая по пояс в снегу, голодали, делясь последними крошками, и погибали один за другим. В конце концов, Евстистрахий остался один. Кончились запасы еды, догорал последний факел, и силы его уже иссякали.
Евстистрахий продолжал непоколебимо идти вперед. Когда потух огонь, он оказался в кромешной тьме. Ни души на сотни и тысячи шагов окрест, и только величественные суровые горы окружали его. Даже тогда смельчак не пал духом. Он шел и шел, и путь ему указывала вера, ярко пылающая в его сердце.
Наконец он добрался до пещеры ледяного исполина и вызвал того на смертный бой. Только смеялся над ним страшный гигант, и раскатывались по черному небу злые слова:
- Никто и ничто не может победить меня, о смертная букашка! Ты зря пришел сюда! Я мог бы раздавить тебя одной ногой, но не буду делать этого. Ты умрешь сам, от голода и холода, сознавая, как был близок к достижению своей цели.
Ледяной исполин повернулся, желая уйти. На секунду Евстистрахий совсем пал духом. Но тут в сознании его вспыхнул лик господа нашего, а в памяти всплыли заветные слова: «Кровью своей спасешь ты жизни…»
Ни мгновения не медлил герой. Голыми натруженными руками, привыкшими махать кузнечным молотом, разорвал он себе грудь, вырвал сердце и метнул его в ледяного исполина. Поток горячей крови залил уродливую фигуру гиганта, превращая ее из белой в багровую. И начал таять великан. Взревел он нечеловеческим голосом. Содрогнулись горы, раскололись пополам, и разверзлась пещера, где держали в заточении солнце.
Вырвалось оно на свободу и вернулось на свое место на небосводе. Возрадовались все, от мала до велика, от крохотной букашки до огромного медведя. И только Евстистрахий не ликовал вместе со всеми.
Недвижимо лежал он рядом с грязной багровой кучей – тем, что осталось от ледяного исполина. А рядом, на снегу, куда упали семь капель крови героя, появились крохотные огонечки. Они начали расти, расти – и превратились в семь цветов, получивших название багрянцы.
- Очень интересно, - тщательно скрывая неискренность, проговорила я, не очень понимая, какое отношение к реальности может иметь эта сказка. Конечно, легенда должна быть легендой, и какие-то ледяные исполины вполне могли существовать в незапамятные времена, и убить их можно, залив горячей жидкостью. Кровь подойдет не хуже кипятка. А багровые цветы с необычной формы лепестками стали прекрасной приправой к красивой истории. Только при чем тут Солнцеворот и обряд?
Рейвен опустил чашку на стол и аккуратно промокнул губы холщовой салфеткой.
- Эту легенду, госпожа, в наших краях знают все. Святому Евстистрахию молятся о прояснении ума и осветлении жизни, а раз в год правитель страны приносит жертву в его честь.
Вот теперь я действительно прислушалась и насторожилась.
- Он кого-то убивает?
- О нет, разумеется! – оскорбился моим предположением дайн. – Ибо заповедано нам Отцом нашим: не убий и не причиняй вреда никому, кто не причиняет вреда тебе. Его величество приносит жертву собственной кровью. Он роняет ровно семь капель, и последний луч заходящего в день Солнцеворота дневного светила превращает их в багрянцы.
- Магия? – почти не сомневаясь в утвердительном ответе, уточнила я.
- Нет, госпожа, - по-доброму улыбнулся дайн. – Вера. Господь наш всемогущий… - он поднял палец, указывая на потолок, - не оставляет нас своими хлопотами и лично заботится о совершении предназначенного.
Я озадаченно бросила взгляд на Алена. Тот с невозмутимым видом пожал плечами, что ясности не придало.
С помощью магии можно взрастить цветы хоть из крови, хоть из воздуха. Но одной верой… Вот в этом вопросе меня терзали отчетливые сомнения. Просто так ничего не происходит. Вера, какой бы неистовой она ни являлась, не может управлять энергетическими потоками.
И я была абсолютно убеждена, что и его величество не плел заклинаний. Не знаю, какое отношение к магии имели его предшественники, но Делвер не мог бы создать и простенького пульсара. Напрашивался вывод, что выращиванием цветов на виду у общественности занимался кто-то из его окружения. Вот только кто?
На моем лице, очевидно, явственно отразились сомнения, поскольку дайн утвердительно проговорил:
- Вы не верите, госпожа.
- Не то чтобы не верю… - осторожно начала я, однако Рейвен не дал мне закончить.
- Вы не верите, - повторил он. – Я не буду вас убеждать. Вы увидите все сами. Господь разгонит тучи и позволит совершиться обряду, чтобы Солнце вновь вернулось на небо и вернуло землю к жизни.
Насчет солнца дайн оказался прав. Выйдя из храма, мы обнаружили, что за прошедшее время свинцово-серые облака посветлели и стали менее плотными, давая возможность солнечным лучам проскальзывать между ними. А к вечеру, когда почти все население Этеры собралось на площади Семи Цветов, они рассеялись до полупрозрачной дымки, слегка прикрывающей алый диск уходящего за горы солнца.
Все равно мне не верилось во всемогущую силу веры, и, стоя на специальной площадке перед храмом вместе с членами королевской семьи, Аленом, Ярлисом, дайном Рейвеном и, собственно, его величеством, я старалась понять, кто будет воздействовать на серебряную тарелку с семью углублениями, торжественно возложенную на мраморный постамент.
Остаточная магия? Нет, ее можно почувствовать. Кто-то из сгрудившейся у подножия лестницы толпы? Тоже вряд ли. Хотя все может быть, маги в Этере есть. Но для удачного воздействия логичнее стоять поблизости от короля. Получается, Ярлис? Но тогда почему никто ничего не сказал мне? Ведь наверняка в обязанности королевского мага входит и сопровождение обрядов. То, что я ничего не знаю об этом, либо провокация, либо разгильдяйство…
Ален чуть уловимо сжал мою ладонь.
«Это дайн», - прозвучало у меня в голове.
«Рейвен? – так же мысленно возмутилась я. – Но он же уверял меня в необходимости верить!»
«Религия и магия – две грани одного явления. Вспомни лекции в Школе».
«Помню. И ты хочешь сказать…»
«Последи за дайном. Он, возможно, сам не осознает того, что делает, искренне считая все происходящее божьим благоволением».
«Но влияет на все он».
«Да. Проследи за его посохом».
Я чуть повернулась к рослой фигуре все в том же балахоне, подпоясанном тонким кожаным ремешком. Рейвен держал в руке посох с красивым резным навершием, в которое искусно вделали крупный опал. Сейчас камень явственно светился, и от него исходили слабые, едва уловимые потоки силы.
«Никогда такого не видела».
«Я тоже. Но мне рассказывали, что дайны высокой ступени посвящения способны на многое. Рейвен, судя по всему, именно из таких».
Солнце почти полностью опустилось за Сумеречные горы. Делвер завершал свою речь, которую из-за хорошей акустики (и небольшого, но действенного заклинания, усиливающего силу звука), слышал каждый на площади.
- Нас ждут темные дни, но все мы должны помнить одно: солнце вернется. Оно обязательно взойдет над нами, озарив своим теплом и светом. Так было, есть и будет. И пусть жертва, приносимая нами, станет прямым доказательством круговорота жизни.
Делвер взял у дайна ритуальный кинжал с коротким треугольным лезвием, развернулся к мраморному постаменту с серебряной тарелкой, быстрым движением надрезал себе запястье и уронил по капле крови в каждое из углублений.
Опал в посохе ярко засветился. Последний луч засыпающего светила упал на витраж, изображающий восходящее солнце и замершую на снегу фигуру человека с разверстой грудью, прошел через него, дробясь на семь частей, и упал на багряные капли.
Дайн застыл на месте, кажется, перестав дышать, с благоговением взирая на совершающееся священное действие. Я отчетливо чувствовала, как от его посоха тянутся к блюду тонкие силовые нити. Бледные губы Рейвена шевелились. Он читал молитву – или заклинание.
Капельки крови вспыхнули яркими огоньками. Замершая толпа на площади всколыхнулась и одновременно издала зачарованный вздох. Кое-кто приподнимал детей и сажал их на плечи, давая им возможность полностью насладиться зрелищем.
Огоньки начали расти, меняя яркость и форму. Вот они вытянулись в светящуюся иглу, вот на ней начали появляться листья и лепестки…
Порыв ветра резанул по глазам.
Луч, отражающийся от витража, исчез. Вначале я посчитала, что обряд идет, как ему и положено: солнце удалилось на ночлег. Но изменилось что-то еще.
Напрягся и посуровел Делвер. С лица дайна слетело выражение священного трепета. Только теперь, спустя две-три долгих секунды, я заметила, что опал в навершии посоха померк.
«Ты видишь их?»
«Кого?» – мысленно заорала я, одновременно сбрасывая перчатки – колдовать надо голыми руками.
«Потом».
Ален уже отпустил меня, лихорадочно сплетая что-то. Я даже не стала разбираться, что именно, сосредоточилась – и резко выдохнула. Тоненькие светлые ручейки, тянувшиеся от посоха, сейчас оплетали темные змеи, забиравшие энергию себе и утолщавшиеся на глазах.
Светящиеся веретенца начали гаснуть и съеживаться. Народ на площади вновь одновременно охнул, теперь уже от удивления и ужаса. Стоявший в нескольких шагах от меня Деллик испуганно вскрикнул, как раненая птица. Иллана, обхватившая его руками, тоскливо простонала.
Я, не раздумывая, потянулась к уже потухшим огонькам, подпитывая их своей энергией. Вот вернул свою яркость первый… второй… седьмой. Может быть, они светились не тем оттенком, что минуту назад, но, думаю, никто из присутствующих, кроме меня и, возможно, Рейвена, не заметил этого. Ален не следил за вновь приобретающими форму цветов огоньками. Он занимался сдерживанием темных потоков, набирающих мощь.
Я же на ходу пыталась сообразить, что делать дальше: просто продолжать подпитывать, давая цветам развиваться самим, или придавать нужную форму? Судя по тому, что сиять-то огоньки сияли, а дальше превращаться в растения не собирались – второе.
Короткий взгляд на Рейвена облегчения не принес. Дайн, закрыв глаза, что-то беззвучно и ожесточенно шептал. Ну и гхыр с ним.
Я чуть увеличила поток силы и, сконцентрировавшись, начала представлять, как растут и распрямляются короткие узкие листья, как формируются и раскрываются лепестки сердцевидной формы - два вверх, три вниз - как вытягивается трубочка сердцевины. Огоньки послушно выполняли мои желания.
Через несколько минут, показавшихся мне вечностью, на блюде красовались семь багровых цветов. И дальше что? Не могу же я всю оставшуюся жизнь поддерживать их? Какого гхыра я не узнала о гхыровом обряде все досконально? Ведь возможностей было предостаточно!
Мне на плечо легла тяжелая мужская рука. Не Алена – отсутствовала привычная щекотка. Не Ярлиса – его влажные прикосновения всегда вызывали дрожь. Не Делвера – король стоял передо мной и, нахмурившись и сжав губы в тонкую нить, взирал на цветы.
- Дайн Рейвен! Что мне теперь делать? – прошептала я достаточно громко, чтобы он услышал меня.
- Пусть они простоят сутки и растают, - проговорил он. – Вы сможете это сделать, госпожа?
Коротко кивнув в знак ответа, я вложила в бывшие капельки крови энергетические сгустки, которые позволят им продержаться до завтрашней ночи, и осторожно отсоединилась. Дайн убрал руку с моего плеча. Я повернулась к нему, внутренне ожидая недовольства моим вмешательством в обряд, как в свое время поступила шаманка Айна. Но Рейвен не хмурился, не поджимал губы и выражал своим обликом не презрение, а, скорее, преклонение.
- Вы удивительная женщина, госпожа, - тихо произнес он. – На вас лежит печать избранности. Простите, что я сразу не понял этого.
Рейвен сделал движение, словно собирался упасть на колени, но, спохватившись, только низко склонил голову. Я вздрогнула от непонятного ощущения, скользнувшего по мне. Что-то вроде… постороннего взгляда. Неразборчивого зова.
Понять, что это было, мне не дала вернувшаяся в поясницу боль. Она исчезла, когда меня обнял за талию Ален, но странное ощущение ушло безвозвратно.
- Вы избраны, - повторил дайн. – Берегите ее, Магистр.
- Обязательно, - твердо ответил мой муж, крепче сжимая меня. Дайн еще раз кивнул и отступил в мрак храма.
Делвер завершал обряд.
- Круговорот вечен. Солнце победит зиму и вернется к нам. И вы, жители Этеры, покажите, что не боитесь ее! Зажгите костры, ешьте, пейте и веселитесь! Солнцеворот наступил!
Раздался общий ликующий вопль. По краям площади засветилось яркое пламя костров. Где-то запиликал на скрипке музыкант. Где-то достали небольшой пузатый бочонок и начали разливать содержимое по кружкам.
Придворные потянулись в сторону дворца, находившегося в двух кварталах отсюда. Там уже ждали накрытые в честь праздника столы. Делвер предложил Иллане руку, второй сжал ладонь Деллика и повел их вниз. Ярлис, семеня, последовал за ними.
- Пойдем.
Ален подал мне сброшенные перчатки. Я, поплотнее запахнув плащ, надела их, обратив внимание на излишнюю бледность мужа.
- Как ты?
- Все нормально, - краем губ усмехнулся он.
- Ален…
- Все действительно нормально. Я скоро восстановлюсь. Эта дрянь вытягивает энергию с ужасающей скоростью.
Не говоря ни слова, я вновь сняла перчатки, на этот раз бережно уложив их под красующийся на ветру букет созданных мной багрянцев, и сжала ладони Алена.
- Не надо, Элька.
- У меня энергозапас троих, если ты не помнишь. Я потратила очень мало. Бери, а то не сможешь выполнять заветы дайна Рейвена и беречь меня.
Ален, вздохнув, перестал сопротивляться, и я ощутила тепло, утекающее в его ладони.
Чуть позже, когда муж помог мне спуститься по мраморной лестнице, я все-таки спросила:
- Что это было?
Ален подтвердил мои подозрения.
- Я думаю так же, как и ты. Это одно из проявлений Мрака. Хорошо бы еще узнать, так повезло только нам или еще кому-нибудь досталось?
- В других странах свои обряды, - напомнила я. – Далеко не все требуют приложения силы.
- Практически все, можешь мне поверить, - возразил Ален. – Но далеко не везде посредниками силы служат дайны, в этом ты права. И хотелось бы понять, Мрак полез сюда из-за него или…
- Из-за меня? Ты это хочешь сказать?
- Да. Завтра утром я свяжусь с Мораввеном и Ремаром.
- Можно еще с Ивэном, - подсказала я.
- И с ним тоже. А пока постарайся забыть обо всем и расслабиться. В конце концов, это наш первый Солнцеворот в статусе супругов.
Я честно пыталась переключиться на празднование, но не могла справиться с беспокойством, засевшим в сознании и неуклюже ворочавшимся там.
И судя по всему, не только на меня давило подобное чувство. Атмосфера в пиршественном зале королевского дворца сильно отличалась от царившей здесь же во время свадьбы Делвера и Илланы. Полтора месяца назад воздух в празднично убранном зале звенел от смеха, восклицаний и традиционных криков. Бесконечно счастливая Иллана принимала искренние и не очень поздравления от придворных дам и кавалеров, Делвер выглядел так, словно одержал самую важную победу в жизни, а Деллик, впервые допущенный на взрослое торжество, вел себя как истинный принц.
Сейчас же… Нет, в зале по-прежнему раздавался звон бокалов, стучали вилки о тарелки, и выкрикивались положенные поздравления. Но разговоры казались какими-то приглушенными, блеск в глазах - тусклым, и даже игристое вино в бокалах пузырилось как-то вяло. Делвер хмурился, Иллана почти ничего не ела, и только Деллик бодро расправлялся с запеченным гусем.
Впрочем, с течением времени и хмельных напитков настроение присутствующих постепенно выправилось. Разговоры стали оживленнее, смех громче, а еда с невероятной скоростью исчезала с фарфоровых блюд. К моменту начала следующего номера праздничной программы – театрализованной постановки силами придворных дам – веселье кипело и бурлило, угрожая выплеснуться за пределы дворца. Даже Иллана расслабилась и, положив ладонь на округлый живот, усадила меня возле себя на обитый бархатом стул. По другую сторону от нее воссел Делвер, сбросивший с себя мрачность. Ален устроился по левую руку рядом со мной.
Артистические способности королевского серпентария не особенно отличались от талантов адептов Школы Магов. Сценарий постановки создала госпожа Арвис, потратив на это, по словам Илланы, неделю беспрерывного труда. Он представлял собой переложение в стихах – точнее, тем, что уважаемая поэтесса считала стихами – уже известной легенды о святом Евстистрахии. К сожалению, оригинал истории не поражал воображение количеством персонажей и огорчал полным отсутствием любовной линии. Автор призвала на помощь всю свою фантазию и с лихвой восполнила эти досадные недостатки. Теперь Евстистрахий, которого играл виконт дар Тейллек, обзавелся красавицей женой (госпожа Виллара), ее почтенной матерью (госпожа Инис) и юной дочерью (Тесса). Все три дамы, закутанные в прелестные меховые плащи, проливали горючие слезы и утирали их белоснежными вышитыми платочками, провожая героя на верную гибель. Виконт, одетый в драную холщовую рубаху и препоясанный перевязью с мечом, с удовольствием воспринял прощальный поцелуй Тессы и с плохо скрываемым ужасом увернулся от лобзаний госпожи Инис.
Представление шло своим чередом. Госпожа Арвис, стоя на краю авансцены, трагическим голосом декламировала печальные строки:
- И встали горы лесом перед ними,
«Что делать?» - кто-то страстно возопил,
Но наш герой, закинув меч на плечи,
И шел, и шел вперед, внимания на роптанье не обратив.

- Интересно, Арвис представляет, что будет, если на плечи закинуть меч? – тихо наклонилась я к Иллане. – Может, она имела в виду закинуть за плечи?
- Даже не знаю, дорогая, - рассмеялась королева. – Хочешь, спроси ее об этом после представления.
Я представила, как пренебрежительно усмехнется госпожа Арвис в ответ на мой вопрос, презрительно отправив в библиотеку изучить семантическое различие и сходства предлогов «за» и «на». Правда, после моего назначения королевским магом придворные дамы не осмеливались задевать меня даже половиной слова или легчайшим намеком, так что, скорее всего, автор выдаст длинный и занудный монолог о трудностях подбора слов и необходимости размещения их на нужных местах.
- Нет уж, спасибо, - решительно отказалась я.
- Наверное, ты права, - весело согласилась Иллана. – Дамы только утверждают, что любят критические замечания, а на самом деле готовы смешать с грязью каждого, осмелившегося вымолвить нечто, не соответствующее их притязаниям. В случае с тобой, дорогая, они окажутся в очень неприятной ситуации.
Дверь в конце зала открылась, пропустив поток холодного воздуха. Ален напрягся и мгновенно насторожился.
«Что?»
В ответ он сжал мне запястье, и в моей голове раздалось:
«Выходи. Только не тревожь королеву».
Я, наклонившись к Иллане, прошептала, что ненадолго покину ее. В это же время возле Делвера преклонил колено один из паладинов Таллиса и что-то тихо сказал. Его величество, успокаивающе погладив жену по предплечью, встал и быстро вышел из зала. Мы с Аленом следовали за ним по пятам со всей возможной быстротой, на которую способна беременная женщина.
За нашими спинами Арвис патетически восклицала:
- Ни снег, ни лед не стали для него помехой,
Святой герой, как компас, шел вперед,
Ведомый чувством долга и заветом бога.

В коридоре, в отличие от театрального зала, ярко горели свечи, и пришлось прикрыть заслезившиеся глаза рукой. Прошло несколько секунд, пока они привыкли к свету, и тогда я смогла рассмотреть паладина: юного мальчика, совсем недавно принятого на службу в отряд командора. Он явно нервничал, кусая губы, и поминутно то хватался за рукоять табельного меча, то вспоминал, где находится, и отпускал ее. Его взгляд перескакивал с меня на Делвера, а потом на Алена, и вновь на короля, словно юноша пытался понять, к кому должен обращаться.
- А теперь расскажи подробнее, Келлин, - спокойно, почти ласково попросил его величество. – Где и что произошло?
Ален, по всей видимости, уже понял, о чем сейчас пойдет речь, поскольку отпустил мою руку и молча, быстрым шагом удалился по коридору. Паладин проводил его безумным взглядом, потом, тряхнув русой головой, собрался и заговорил почти твердым голосом, иногда, впрочем, постыдно срывающимся в конце слова:
- Ваше величество, на площади Семи Цветов… происходит нечто… странное. Из моря вылезли… внезапно начали выходить мертвецы… и подниматься на площадь. А там празднество… Люди. Дети.
- Какие мертвецы? – непонимающе переспросил Делвер.
- Утопленники. За… много лет, наверное. Есть полностью обглоданные, есть только слегка обкусанные рыбами… прошу прощения у дамы.
Я нетерпеливо кивнула, принимая извинения и не собираясь объяснять, что еще и не такое видела в своей жизни. Гхыр все побери! Это не иначе как результат воздействия той самой гхыровой темной магии Мрака, с которой боролся Ален. И если все так, как говорит мальчик – а ему нет причины не верить - нам надо срочно телепортироваться на шеттову площадь, пока эта пакость не расползлась по всему городу. И где, шетт его побери, мой муж?
Ален уже возвращался, неся в руках нашу одежду.
- Ваше величество, мы немедленно уходим на площадь, - бросил он, накидывая на мои плечи меховой плащ и опускаясь на колени, чтобы помочь мне переобуться, в тоненьких туфельках на холодном пронизывающем ветру долго не простоишь.
- Может быть, Эллине лучше остаться здесь? – уточнил Делвер. – В ее положении…
- Мое место там, ваше величество, - оборвала я его. Король кивнул, признавая мою правоту.
- Вам нужна какая-то помощь?
- Нет, - качнул головой мой муж. – Если только с наведением порядка. К утопленникам лучше никому не соваться.
- Хорошо. Келлин, немедленно найдите командора Таллиса. Он должен быть или в казарме, или…
Продолжения мы уже не услышали, выходя на ступени храма.
Фонтан все так же спал, спрятав под землей веселые водяные струи. Величественно возвышался храм. Трепетали на ветру лепестки созданных мною цветов. На этом островки спокойствия заканчивались, и начинался подлинный хаос.
По лестнице, спускающейся к морю, подволакивая ноги, поднимались утопленники. Вид оживших мертвецов, действительно, не вызывал желания впиться в них взглядом и не отводить его: мокрые, облепленные водорослями и одеждой самых разных фасонов, у кого-то целой, у кого-то украшенной разномастными дырами, обнажающими полусгнившую плоть. Остатки волос висели сосульками, зачастую полностью закрывающими глаза – у тех, у кого они еще оставались. По ступенькам тащились и скелеты, чьи кости соединялись вместе неведомой силой, и полуразложившиеся тела, по всей видимости, утонувшие не так давно. Брел даже один живой на вид мужчина в кожаных штанах и потрепанной холщовой рубахе. То, что он больше не принадлежал к нашему миру, выдавали лишь горящие красным злобным светом глаза, такие же, как у всех остальных зомби. Огнем голода и бессмысленной ярости.
Их можно было только сжечь. Ну, или упокоить, но этим могли заниматься лишь Ален и я, как единственные некроманты в Картхейне. Другого способа умертвить поднятого мертвеца не существует. Ему нельзя размозжить голову, отрубить конечности или пронзить грудь мечом. Мертвое сердце и так не перекачивает кровь, ноги поползут сами по себе, а голова уже не управляет телом, над которым властвуют лишь инстинкты. И только они. Голод и жажда. Они толкают лишенное жизни существо на добычу такой желанной, такой горячей крови – источника жизненной силы. Ради нее они способны на очень и очень многое. Хорошо еще, что в этот список не входит быстрое передвижение.
К сожалению, ковыляющие по лестнице утопленники представляли собой лишь часть проблемы. Совсем небольшую. С момента первого появления зомби из моря до того, как кому-то пришла в голову светлая мысль уведомить о происходящем короля, прошло некоторое время. По моим прикидкам, минут двадцать-тридцать, за которые ситуация серьезно ухудшилась. Зомби успели расползтись по площади, нарушив покой местных жителей, празднующих Солнцеворот.
Я легко могла представить, как все происходило, и вряд ли далеко ушла бы от истины.
Самый разгар праздника. Танцы, песни, веселье, громогласные тосты, сопровождаемые поднятием кружек с пенистым пивом или бордовым вином. Мельтешащие под ногами счастливые дети, ожидающие обещанного фейерверка. Милующиеся в полумраке парочки. Греющиеся возле жарко пылающих костров старики, вспоминающие молодость и сокрушающиеся по ушедшим временам. Разносящийся по всей площади запах жареной рыбы и пряной горячей медовухи.
В опустившейся на город темноте с трудом можно увидеть, как из моря вылезает на погруженную в мрак лестницу оживший утопленник. Потом еще один. И еще. Всплески и плюханье заглушаются громкой музыкой и стуком каблуков по брусчатке. А может быть, кто-то и услышал их, но не обратил внимания – мало ли что плещется в море в самую длинную ночь в году?
А потом зомби появляется на площади. И хорошо, если это оказался скелет с голым черепом – люди отреагируют моментально. А если это был достаточно свежий труп, в свете фонарей неотличимый от живого человека? Его вполне могли принять за хорошо отпраздновавшего горожанина, не удержавшегося на ногах и упавшего в море, и пригласить погреться у костра. Подвыпившие добросердечные граждане вряд ли ожидают, что на гостеприимное выражение им ответят неразборчивым рычанием и оскаленными зубами, готовыми вонзиться в горло.
К дикой ругани и звукам ударов по мертвому телу примешивается пронзительный женский вопль, и все это служит началом той невыразимой суматошной мешанине, на которую мы мрачно смотрим с храмовых ступеней.
Испуганно голосили женщины. Ожесточенно дрались мужчины, нанося удары по зомби всем, что попалось под руку: полено, пустой бочонок из-под пива, оторванная от скамьи доска. Истошно кричали матери, разыскивая детей. Те же, кто уже нашел своих отпрысков, обливали их слезами и, прижимая к груди или крепко сжимая ладонь, убегали под защиту стен родного дома. Шариком метался по площади Магистр Ярлис, пытаясь хоть как-то повлиять на ситуацию. У подножия храмовой лестницы орудовал посохом дайн, размахивая им как дубиной. В воздухе разносилась вонь паленого мяса и тления.
Меня затошнило.
- Элька, все нормально?
- Да, - бросила я, лихорадочно соображая, что делать. Сжигать, как тогда, на кладбище, нельзя – погибнут люди. Брать под контроль – их около пяти, может, шести десятков. Для нас двоих слишком много. А ждать, пока паладины Таллиса очистят нам площадь от граждан, – неоправданная потеря времени.
- Отсекаем часть на лестнице и упокаиваем пробравшихся на площадь. Их меньше. Но для этого надо добраться до фонтана.
- Телепортом?
- Это потеря силы, - хмуро покачал головой Ален. Я кивнула. Да, сила нам еще пригодится. Мы и так потратились вечером, во время обряда, и не успели восстановиться. Даже мой тройной запас не бесконечен.
- Тогда идем.
- Держись за мной, alliarr.
Нам требовалось преодолеть всего пару сотен шагов. По сути, совсем немного. Но не тогда, когда следует помнить о скользкой брусчатке, пышных юбках, путающихся в ногах, и полях шляпки по последней этерской моде, мешающих обзору. От последней я избавилась довольно быстро, отшвырнув в сторону и мельком поклявшись, что лично введу форму одежды королевского мага, максимально подходящую для боевых условий.
А еще приходилось уворачиваться от разгоряченного боем и запахом крови парня с эмблемой торговой гильдии на дорогой куртке, вооруженного чем-то вроде портновского аршина и готового разнести все, что попадется под горячую руку: голову зомби или плечо беременной женщины. Или вставать как вкопанной и ловить несущегося со всех ног, не разбирающего дороги мальчика и передавать его зареванной матери. Или, сжав зубы и смаргивая жгучие слезы, отшвыривать воздушной волной утопленника, присосавшегося к еще дергающемуся телу молодой девушки и добивать его давно заученным заклинанием.
Злость закипала во мне. Яростная, безумная, неукротимая – на собственную медлительность, на гхыровых зомби, на ту силу, которая подняла их и погнала на беззащитных, не ожидающих нападения, мирно празднующих горожан. Скольких Этера не досчитается утром? Десять человек? Двадцать? Сотню? Каким местом думал Ярлис, пытаясь справиться с вздрыгловой гадостью самостоятельно?
Пульсар, дымящийся от моего гнева, влетел прямо в грудь хилому подростку с мучнисто-белой кожей, пластом отходящей от щеки.
- Элька!
Ален уже сгущал воздух, формируя стену, отгораживающую море и бредущих из него мертвецов от живых. К слову, последний из зомби добрался уже до середины лестницы. Надо полагать, мы притянули всех, кто находился в зоне воздействия темной магии, и новые незваные гости уже не появятся, что не могло не радовать.
Ближайший к нам утопленник уткнулся в невидимую преграду и отшатнулся назад только для того, чтобы вновь дернуться вперед, безуспешно пытаясь ее преодолеть. Ненависть вновь затопила меня. В руке сам собой сформировался обжигающий пульсар. но я не стала швырять его в оскалившую зубы нежить. По одному их можно уничтожать очень долго, а нам следовало бы поторопиться. Мне пришла в голову одна идея… Вот только получится ли…
Поднырнув под вытянутую руку Алена, я прижалась спиной к его груди и обхватила ладонями запястья. Теперь сосредоточиться и направить бушующую во мне ярость в нужное русло, сливая ее с энергией мужа…
Он ощутимо вздрогнул, когда наши потоки слились в один, но продолжал выстраивать и укреплять стену. А я своей стихией, призванной на помощь, раскаляла преграду, как тогда, на хуторе с Тереном. Мокрая одежда навалившегося на невидимый барьер утопленника задымилась, начала тлеть и, наконец, вспыхнула тусклым пламенем.
Я чуть не взвизгнула от радости, видя, что снова смогла слить воедино две стихии.
«А теперь давим вперед. Только не растрачивай силу понапрасну».
Я послушно сократила поток до тоненькой струйки: Ален прав, нагревать уже нет необходимости, надо лишь поддерживать нужную температуру. Стена поползла вперед, медленно и неумолимо. Зомби вспыхивали как влажные факелы, дымные и коптящие, и сгорали под аккомпанемент взвизгов и рычания.
Мы довели стену до среза моря и оставили ее там. Заклинание через какое-то время распадется, а пока она послужит небольшой подстраховкой на случай, если из воды все-таки полезет кто-нибудь еще.
- Потом ты объяснишь мне, что сделала, - пробормотал Ален, встряхивая кистями рук.
- Обязательно, - согласилась я. – Если смогу. А теперь упокаиваем?
- Да. Бери под контроль всех, до кого сможешь дотянуться. Начинай с правой стороны, я возьму левых. Элька, ты меня слышишь?
Боль когтистой кошачьей лапой царапнула по животу и спряталась где-то внутри.
- Да, - неуверенно отозвалась я. – Ты берешь тех, кто слева, а я - справа.
- С тобой все хорошо?
Я еще раз прислушалась к собственным ощущениям. Слегка тянуло поясницу, но в остальном, кажется, все в порядке. Марта скажет точнее, как только я с ней увижусь.
- Завтра же утром, - хмуро пообещал Ален. – Или даже сегодня. После того, как мы покончим с нашествием живых мертвецов. Ты случайно не хочешь доверить мне упокоение?
- Нет! – возмущенно вскинулась я.
- Так я и думал. Не смею возражать, госпожа магичка. Но ради наших детей, не пытайся доказать мне свое умение и талант. Рассчитывай силы.
- Как скажешь, - таким же тоном буркнула я, закрыла глаза и начала произносить необходимую формулу заклинания.
Гхырово бздырище. В прозрачной тьме, возникшей перед моими глазами, сияли нити – десятки, нет, сотни: сознания всех живых и неживых существ, находящихся сейчас на площади Семи Цветов. Белые, серебристые, желтоватые и даже сапфирово-синяя, возможно, принадлежащая дайну. Среди них тускло мерцали багровые – те, которые мне, собственно, требовалось подцепить и притянуть к себе. Вздохнув, я трудолюбиво принялась перебирать беспорядочное переплетение.
Багровые нити сопротивлялись, выскальзывали и терялись в прозрачной тьме. Я напрягала все силы, удерживая их, подчиняя себе и методично приказывая «умереть», в том смысле, разумеется, который возможен для зомби. Искра не-жизни, теплящаяся в них, растворялась в небытии, и где-то там, за границами моего сознания, недвижимо падало тело.
Иногда убегающую нить словно бы кто-то подхватывал и забирал себе. Ален. Я не возражала – ловить стремящуюся удрать искру сложнее, чем искать новую, а наши силы иссякали. Ноги ощутимо ослабели и дрожали, пальцы сплетались все с большим трудом, а в висках, казалось, стучали крохотные дятлы.
Шум и суматоха на площади постепенно стихали. Горожане, надо полагать, осознавали происходящее, прекращали драку и торопились сжечь тела, пока им не вздумалось ожить по новой.
Запах паленого мяса усилился. Мне все труднее становилось сдерживать тошноту. Очень хотелось все бросить, рухнуть на колени и опустошить исстрадавшийся желудок. В какой-то момент спазмы стали настолько сильными, что мне пришлось силой выдирать себя в реальность и хвататься за каменный ободок чаши фонтана, чтобы устоять на ногах.
- Элька!
Боль раскаленным обручем стянула мне живот. С трудом подавив крик, мне удалось сформировать связную мысль:
«Закончи с гхыровыми утопленниками».
Ален обнял меня за плечи.
- Дыши ровнее. С зомби покончено. Даже если кто-то и забрел в город, паладины Таллиса прочешут улицы и сами справятся с ними.
«Хорошо».
Новый виток обжигающей боли сжал меня в своих объятиях. По коже пробежал холодок понимания. Гхыр все побери, еще слишком рано! Я должна рожать только через полтора месяца. Что с моими детьми, dargast err shazgan!
- Элька!
В голосе Алена слышались ужас, неуверенность и паника. Я ничем не могла его успокоить.
«Ален, нам срочно надо домой. Ищи Марту. Время пришло».