Рекомендуется читать под Marcelo Zabros - I Know You Can Hear Me

- Поговори со мной.
Я осторожно закрываю за собой дверь, подушечками пальцев ощущая гладкое отполированное дерево. Я слышу, как стучит по ступенькам ливень, как темное полотно небес резко вздрагивает, извергая все новые и новые потоки сладкой чистой воды. Я даже слышу, как тяжело сопит в своей комнате, находящейся за два дома отсюда, ребенок, чувствую сладкий запах вишневого пирога, шипящего в духовке, чувствую горький дым сигарет, ощущаю, как приятно щекочет ноздри запах хвойного леса. Мне хорошо.
Мне чертовски хорошо.
Гранатовые глаза на миг вспыхивают в темноте, озаряя влажный длинный пламень зажигалки. Легкий взмах красно-золотистого вихря волос и снова темнота.
Такая, что даже мое зрение не может ее рассеять.
Парень в темноте хрипло смеется – его смех слишком беззаботен и слишком усталый для того, чтобы быть настоящим. Такое чувство, будто на нем железная маска – не пробраться, не пролезть, не понять, чего она хочет и чего добивается. Кажется, что темнота слилась с темной фигурой, пропитала насквозь темный бархат ее ресниц, белизну теплой кожи и намертво застряла в районе горла, пульсируя темной стрелкой драгоценной алой жидкости. Такой живой и такой мертвый.
Идеальный убийца.
- О чем? – глухо выдыхаю я, тщетно пытаясь рассмотреть что-то кроме дыма. Большие глаза наблюдают за мной в темноте. Плотная ткань моего плаща шелестит при каждом движении, и когда я чуть поворачиваю голову, едва заметно ухмыляясь, чувствую, как отвращение струится по венам. Я ненавижу саму их породу, несмотря на то, что сама наполовину такая. Мне отвратительны холодные прикосновения, меня бесит само существование мифических полуужасных тварей, меня не интересует бессмертие, дикая экзотическая красота нежного цветка, молодость, белая шелковая кожа и огромные в полглаза лица. Они послали меня сюда для того, чтобы я нашла его. Я сделала свою работу. Теперь все.
- Какого черта ты пришла? – глухо спрашивает он. Смех в его голосе становится нестерпимым, и мне чертовски хочется закрыть глаза. Нельзя. Нельзя ошибиться.
- Тебя ищет Элис.
- Элис? – глухо улыбается он. Я этого не вижу, но прекрасно ощущаю, как перекатываются под гладкой кожей мышцы, как чуть темнеют глаза, как вздымается белое полотно груди. Я поддаюсь инстинктам, и они не подводят. – Значит, душевная мастурбация продолжается? Вернем сына блудного на тропу праведную, да воцарится мир между сыновьями и дочерьми нашими…
- Прекрати, - резко прерываю я, чуть подаваясь вперед. Дикий запах мускуса и дождя захлестывает сознание, и я судорожно втягиваю горький дым толстой белой сигареты. – Не надо так говорить. Все-таки…
- Что? Не надо? – золотистый всполох волос и снова тлеющая вспышка. – Девочка, не переигрывай. С тебя хреновая актриса, точно такая, как и с твоей мамочки… у тебя ее румянец. И глаза.
- Да, я знаю, - нетерпеливо прерываю я, поправляя влажную ткань своего плаща. – Слушай, давай без истерик. Ты возвратишься к нам, тебя ждут…
Он неожиданно оказывается близко – так близко, что мне приходится податься назад, чтобы не столкнутся с ним ладонями. Воздух между нами переливается разноцветными искорками – мне страшно от того, что он может сделать и от того, что он никак не сделает. И еще внутри тлеет слабый огонек – моя неуверенность. Моя боязнь.
- Джаспер…
Морозные пальцы ловят мои, сжимают с невиданной силой, так, словно хотят раздробить суставы. Я изо всех сил закусываю губу, пытаясь сдержать стон. Горячая капля крови падает на язык, и я тут же слизываю ее. Темнота отзывается приглушенным вибрирующим звуком.
- Ждут? Папа, мама, Эдвард, Белла, Эммет, Роуз? А может, ты? Ты ждешь меня, а, любимая племянница? – холодное дыхание чуть ласкает кожу, и я застываю на месте, словно соляная блудная дочь Лота. – Ждешь, я знаю…. Ну как, обнимешь дядюшку после долгой разлуки? Прижмешь к груди? Ты истинная дочь своей матери, Ренесми Каллен. Такая же вечно краснеющая, неуклюжая маленькая девочка, прижимающая к себе потрепанный томик трагедий Шекспира, с совершенно одурительным запахом и даром находить неприятности. Так ведь?
Последние слова он почти рычит мне на ухо, прижимая к себе за шею, зарываясь лицом в растрепанную гриву моих волос. Я неуверенно смыкаю руки на его плечах, ощущая, как вибрирует кожа под моими ищущими движениями. Зверь во мне чуть потягивается, позевывая, выпуская когти. Кровь чуть сочится по губе, пачкая черноту его футболки.
- Тебе говорили, что ты пахнешь красками? – глухо выдыхает он мне на ухо, так, что кожа шеи покрывается чувствительными мурашками. – Акварелью с медом… Густой пастой алой гуаши… Скажи, ты рисовала меня, Ми-Ми? Ты думала обо мне?
Будь он проклят, этот мужчина, с такой легкой силой лишающий меня воли. Глупое детское прозвище, придуманное им, сводит меня с ума, заставляет шагнуть за тот край, где нет семьи. Где нет никого, кроме тягучей вязкой волны похоти, накрывающей с головой и погружающей в глубокий чувственный омут. Где живут одни воспоминания – об этих губах, об этих волосах, скользивших по моему телу, об этих руках, державших меня в объятиях, о твердой плоти внутри меня, о прикосновениях, лишавшей воли, о…
Нет.
Нет, нет, нельзя!
Губы Джаспера ловят мои слезы. Холодный язык на удивление жарко скользит по щеке, стирая соль. Я ощущаю, как он напряжен, ощущаю, что происходит между нами – горечь, смешанная со сладостью встречи и горьким коктейлем ужаса. Мне страшно. До судорожно сжатых коленок, до дрожи в пальцах, до расширенных агатовых зрачков. Сейчас он прижимает меня к груди, а я тихо всхлипываю, пряча лицо.
Я вспоминаю, что было между нами.
Джаспер Хейл.
Холодные яркие пальцы, срывающие с меня юбку.
Злые резкие отрывистые движения.
Злой шепот на ухо «Блядь, что ты творишь, девчонка…»
Я словно заново переживаю те ощущения, когда он поймал меня на охоте, прижимая спиной к дереву, и впервые прикоснулся. Это были не те наивные детские прикосновения, когда он заправлял прядь мне за ухо, когда поднимал на руки, когда играл. Нет, совсем не такие. Я осознала, что скрывается в нем тогда, когда судорожно стонала, а он смотрел на меня, поигрывая воротником белоснежной рубашки. Не касаясь.
Будь он проклят, тот его чертов дар.
Столкновение двух миров.
Сейчас мы были словно слиты, спаяны и сплавлены друг с другом. Я не могла без него. Без него меня выворачивало наизнанку, словно от тяжелой дозы неочищенного героина. Жизнь без него – как самый мрачный «приход».
- Мне больно, Джаспер, - выдыхаю я ему на ухо, прижимаясь щекой к влажному хлопку футболки. – Пожалуйста, возвращайся.
Мне все равно, что будет говорить Эдвард.
Мне все равно, о чем подумает Белла.
Мне наплевать на участливые лица Карлайла и Эсми.
Меня не волнует, что подумает Эммет.
Или как ехидно улыбнется Розали.
А еще мне совершенно не интересно, как переживет все это Элис. Милая забавная Элис с перышками черных блестящих волос и лукавой улыбкой, золотой рыбкой плавающей в огромных медовых глазах.
Только возвращайся, Джаспер. И будь со мной.
Хейл бережно целует меня в макушку. Сигарета все еще дымит в руке. Мне кажется, что я провела здесь целую вечность - а нас самом деле я просто запуталась в золотой паутине его волос и совершенно утратила счет времени.
……
Элис смотрит на меня – на кукольном фарфоровом личике выражение грусти. Мелкие встрепанные прядки забавно торчат в разные стороны и от этого она чертовски похожа на маленького нахохлившегося ежика. Такая любимая и такая родная тетя Элис.
- Я не нашла его, - старательно вру я, смотря прямо в матовую амальгаму ее бездонных глаз. – Прости, Эл. Я не смогла. У Вольтури его нет.
Элис откидывается назад в кресле, изучая меня строгим пронзительным взглядом, и сейчас я остро ощущаю себя лягушкой, которую ранее препарировала в школе. Такая же холодная безвольная маленькая тварь. Посмевшая оскорбить своим видом любимую родственницу. Отнимающая у нее любимого Джаспера.
- Уходи, Ренесми, - легко говорит она. Мучительная улыбка искривляет уголки ярких губ. – Уходи.
Она знает.
Я выхожу из ее комнаты, опустив голову. Спускаюсь вниз по сходам, выхожу на улицу, обмотавшись плотной синей тканью шарфа, и сажусь на ступеньки. Передо мной лес – глухой, густой, дремучий ослепительный в своей непорочности лес. Звезды мерно сияют с небес, а мерное стрекотание цикад ласково гладит слух.
Это хорошо.
Это правильно.
- Поговори со мной.
Я поворачиваю голову.
Он вернулся.
Я ненавижу его за это.

22.04.2010