Где-то там, за толстой деревянной стеной, поёт солнце.
У солнца своя, особая песня. Поутру - тихая и как будто осторожная, с незатейливыми лёгкими переливами. Минорная, но не грустная. Задумчивая такая - это да, но печали в ней нет. Утренняя песня – о новых надеждах, ещё ничем не запятнанных. Ни сомнениями, ни ложью, ни разочарованием. Чистая песня, светлая. Она вливается в сердце тонкой струйкой, как молоко в горячий кофе, и заставляет тихонько улыбаться безо всякой на то причины. Девушка знает это, как никто другой. Она различает знакомый мотив, ещё даже не проснувшись до конца. Песня солнца будит её.
И это очень странно. Солнце не пело для неё уже много месяцев, и тишина стала привычнее. Она обволакивала и приглушала любые звуки извне, кроме самых необходимых. Чьи-то слова, чьи-то шаги, чьё-то дыхание - всё это нужно ей, чтобы выжить. А песня солнца – не нужна. Поэтому тишина поглотила и её, и жалобные стоны умирающих листьев, сброшенных на землю осенним ветром, и невесомый перезвон первого морозца, запутавшегося в занавесках, когда она забыла закрыть окно на ночь, и надсадный вой бушующего океана. Много всего вдруг взяло и исчезло прошлым летом. Её сердце закрылось от внешнего мира, не желая ничего принимать и слышать. В тишине было спокойнее, уютнее. В тишине было так удобно оплакивать собственные разбитые мечты.
И вот теперь – солнце снова запело. Она успела забыть, как чудно тихая мелодия ложится на ритм её собственного сердца… Растеряв остатки сна, она жмурится от неожиданной кипучей радости, с которой встречает утреннюю песню, и скидывает одеяло прямо на пол. Оно мешает дышать так, как хочется, - полной грудью, изо всех сил; а ещё от него нет никакой пользы. Она не мёрзнет, давно не мёрзнет. Это мама укрывает её по вечерам, когда она засыпает. Во сне она выглядит милой и умиротворённой, и маме нравится думать, что она такая и есть.
Она потягивается и садится на кровати, осматривая свои скромные владения. Всё та же комната, тот же письменный стол в углу, те же книги, горкой сваленные на подоконнике. Нигде ни пылинки, но, кажется, ничего не сдвинулось ни на миллиметр с тех пор, как она в последний раз обращала внимание на свои вещи. Только календарь на стене другой, да вместо игривого платья на спинке стула покоятся джинсы и футболка. Мир вокруг не изменился, изменилась она сама.
Девушка зевает, прикрывая рот ладошкой, встаёт и босиком идёт к окну. Упирается руками в подоконник, прижимается лбом к прохладному стеклу. Песня солнца проникает в неё и уютно сворачивается клубочком внутри, заставляя сердце трепетать, как оно не трепетало уже добрых полтора года. Так, как будто она снова просто живёт и любит, как будто она просто обыкновенная девчонка, для которой естественно быть счастливой в рождественское утро. Она дышит глубоко и быстро, подчиняясь зову утренней песни, и чувствует, как под кожей разливается солнечный свет.
В сказки она не верит - только в мифы и легенды своего народа. Да и в них она тоже не верила, пока лично на своём опыте не убедилась в их правдивости. Нет, старые индейские предания не врут. К сожалению. С тех пор, как она узнала об этом, солнце и перестало петь для неё. Песням солнца не место в мире, населённом чудовищами – такими, как она сама. Такими, как он – тот, которого она любила и кто предал её, хоть и не по своей воле. А всё эти проклятые легенды…
Но сегодня она впервые за много-много дней не чувствует ненависти к причудам мироздания, превратившего их обоих в монстров из древних сказаний. Не чувствует боли, сдавливавшей горло каждый раз, как она думала о нём. И нет больше желания отмотать время на девятнадцать зим назад и никогда не рождаться. Вместо этого колючего клубка ощущений, разъеденных жалостью к самой себе, она слышит песню солнца, которой ей, оказывается, так не хватало.
Улыбка рождается в уголках её губ, привычно сжатых в безразличную строгую линию. Девушка пытается пересилить себя, но ничего не выходит – радость переполняет её. И в конце концов она, оставив попытки сохранить серьёзность на лице, всё-таки улыбается – широко и искренне, совсем как тогда, полтора года назад, когда древняя магия ещё не ворвалась в её жизнь, сбив с ног и разом лишив надежды на исполнение желаний.
Она чувствует себя свежей и отдохнувшей, а ещё – как будто обновлённой. Ложился спать один человек, а проснулся совсем другой. Такое себе маленькое рождественское чудо.
Она завороженно наблюдает за тем, как хлопья снега пляшут в воздухе, следуя за мелодией солнечной песни. Новенькие хрустящие сугробы укрыли за ночь и небольшой сад за окном, и улицу, и деревянное крыльцо с узкими ступенями. Весь мир кажется таким чистым, таким свежим и сияющим. Ужасно хочется выскочить из дома и упасть в пушистый снег, зарыться в него лицом, как когда-то в детстве, и попробовать на вкус колючие снежинки.
Девушка нехотя отходит от окна, натягивает футболку и штаны, приводит себя в порядок. Долго расчёсывает перед зеркалом короткие чёрные волосы, закалывает чёлку, падающую на глаза, и даёт себе обещание завтра же навестить парикмахера. Рассматривает своё отражение, тихо вздыхая и проводя пальцами по серым теням под глазами, по тоненьким скорбным морщинкам, наметившимся у рта - следам многих слёз и бессонных ночей. Неприятно, но поправимо. Больше плакать она не будет.
Снизу, из кухни, доносится праздничное позвякивание посуды – мама готовит завтрак. Аромат ванильного печенья витает в комнатах, причудливо перемешиваясь с другими, более привычными запахами.
Она не может больше терпеть, поэтому быстро спускается по лестнице вниз, на первый этаж, и устремляется в кухню.
- Доброе утро, мам! – произносит она, остановившись в дверях. Мама вздрагивает и оборачивается.
- С Рождеством, солнышко! Не спится?
Она смущённо разводит руками:
- Да, день сегодня какой-то…
Особенный день, да. И вовсе не потому, что праздник. Просто сегодня она впервые за последние полтора года улыбается. И мама это знает. На то ведь она и мама.
Они вместе заканчивают готовку и накрывают на стол. Девушка всё ещё не верит в то, что произошло, и боится смеяться. Как будто если она как-то проявит своё счастье вслух, оно испарится, оставив её во власти привычной мрачной меланхолии. Вот только смеяться вовсе не обязательно, чтобы мама и младший брат почувствовали перемену в ней. Они переглядываются за столом, украдкой посматривают в её сторону и изо всех сил делают вид, что ничего не случилось. Она молча ест свой завтрак, выпивает большую кружку ароматного кофе с печеньем, целует маму, обменивается дружескими пинками с братом, одевается и выходит на улицу. Для неё нет необходимости натягивать эту тесную куртку и тяжёлые неудобные ботинки, но сегодня особенный день. Сегодня она не бежит от самой себя, не уходит в лес с самого утра, чтобы выбиться из сил и притащиться домой ближе к полуночи, едва держась на ногах. Сегодня у неё есть более важное дело.
Она некоторое время просто стоит у крыльца, прислушиваясь к переливам солнечной песни в себе, а затем, высоко поднимая ноги, прямо по сугробам выходит на дорогу, где прохожие уже протоптали узкую тропинку. На самом деле ей не так-то просто решиться на этот шаг, но лучшего момента придумать нельзя. Рождество. Самое время отправиться туда, где она не бывала уже полтора года - в его дом.
Очень жаль, что она заранее не купила подарков, но она и не собиралась идти в гости. Впрочем, они поймут - он и его жена. И их маленький сын, которому едва исполнилось три месяца. Она видела этого ребёнка только однажды, и в тот момент не чувствовала ничего, кроме сжигающей душу горечи. Это она должна была родить от него. Она должна была жить с ним в его маленьком домике на краю посёлка, она должна была стать ему женой, готовить ему завтраки и ужины, засыпать и просыпаться с ним в одной постели. Проклятые легенды забрали у неё её судьбу и вручили другой - той, которая не мечтала об этом так, как она. Той, которая ничем не заслужила… Но теперь всё это не имеет значения. Горечь ушла, и на её месте воцарилась пустота. Пустота не высасывающая силы, не грызущая изнутри, а исполненная предвкушения чего-то нового, светлого и счастливого - такого же, как этот день.
Девушка идёт по улице. Нет, не идёт, - летит, и снег хлопьями оседает на воротнике её куртки. Волосы цвета ночного неба мокрые, хоть выжимай – каждая снежинка, угодившая на её голову, мгновенно тает, побеждённая жаром её кожи. Да, она немного боится – в конце концов, её вряд ли ждут сегодня там, куда она направляется. Но раз уж солнце запело для неё, она хочет поделиться этой песней с теми, кто ей дорог. Всё-таки дорог, несмотря на пережитое. И он, и его жена, и их маленький сын. Они – часть её семьи, часть её самой.
Они встречают её немного настороженно, но её улыбка быстро сметает все преграды. Она просит прощения – искренне, от всей души. Она знает, что не виновата ни в чём, но всё же ей стыдно за свои мысли и свои обиды. И она прощает их за их счастье, наблюдать за которым ещё вчера было так больно. Но боли больше нет, она свободна от прошлого. Теперь у неё есть просто двоюродная сестра с мужем и маленький племянник. И никакой драмы, словно её и не было.
Она пьёт какао с ними за праздничным столом, играет с малышом, поёт ему песенки и качает на руках. Обнимает сестру. И его тоже обнимает, потому что теперь это ничего не значит. Ей хочется плакать, и она не может понять, от чего. Может, от облегчения, или от радости, или от того, что она упустила целых полтора года жизни, позволив себе упиваться своим горем вместо того, чтобы перешагнуть через него и жить дальше. Она не знает, но прячет слёзы под рукавом толстой куртки, когда приходит время прощаться.
Зимой темнеет рано, и на улице уже горят фонари, придавая заснеженному посёлку таинственный вид. Где-то взрываются петарды, оттуда тянет порохом и почему-то шампанским. Звонкий смех раздаётся из-за угла. Компания подростков, что-то крича и подталкивая друг друга локтями, проносится мимо. Девушка идёт по улице, носками своих ботинок подбрасывая снег, и думает о том, что неплохо бы съездить в город, в обувной магазин. В девятнадцать-то лет ей положено иметь изящные сапожки вместо этого безобразия. А к джинсам и рубашкам просто необходимо добавить несколько платьев - нарядных и не очень, но обязательно с завышенной талией, как сейчас модно.
Снег сияет в свете фонарей, как бесконечное расшитое драгоценными камешками покрывало. Разноцветные рождественские огоньки превращают знакомые деревянные дома в сказочные дворцы, в каждом из которых обязательно живут король и королева вместе с наследниками престола.
Она подходит к своей собственной королевской резиденции, чувствуя аромат праздничного пирога, испечённого матерью, смешанный с запахом бензина и табака. Всё ясно: у них в гостях главный претендент на королевскую должность – шеф местной полиции. Он хороший человек, и королём будет хорошим. Она знает. Она чувствует. Поэтому в этот вечер не засиживается долго за праздничным ужином, и пинает под столом брата, настойчиво указывая глазами на лестницу. Потом они вместе, как хорошие дети, желают спокойной ночи маме и явно смущённому такой организованностью шерифу и уходят наверх, где запираются в её комнате и достают из нижнего ящика комода старенькую потрёпанную колоду карт. Вечер будет длинным, но никакая сила не заставит их спуститься в гостиную, чтобы своим появлением спугнуть возможное мамино счастье.
Уже потом, глубокой ночью, она остаётся одна в комнате и снова прижимается щекой к оконному стеклу, завороженно наблюдая за кружащими в воздухе снежинками. Песня солнца давным-давно угасла, уступив место звёздам с их нестройным хором далёких голосов. Девушка улыбается и им тоже. Каждая звезда на небе – это чьё-нибудь маленькое солнце, а солнце не может не петь. Так уж оно устроено. Об этом не каждый знает, но ей повезло. У неё чуткое сердце, способное слышать по-настоящему, и любить по-настоящему, и верить… верить в то, что несмотря на свою чудовищную сущность, она рождена для того, чтобы быть счастливой.