Carlisle's POV

Эдвард мгновенно среагировал на запах свежей крови, бросившись вперед с грозным рыком на устах. Его черные от жажды глаза внимательно следили за каждой каплей алой жидкости, падающей на землю; взгляд его был безумен, он вселял ужас в каждого, на кого бы он ни был направлен.
Я попытался остановить Эдварда, преградив ему путь, крепко обхватил его плечи, чтобы задержать ненадолго и попытаться вразумить за это время. Но он с легкостью вырвался из моих рук, оттолкнув меня в сторону деревьев с такой силой, что мощный многовековой дуб содрогнулся. Сначала разделся оглушительный треск, небольшая стая летучих мышей сорвалась с его ветвей, почуяв опасность, и быстро исчезла во тьме. Ствол дуба медленно клонился к земле, ломая своим весом другие более слабые деревья. А я ощутил лишь легкий дискомфорт в позвоночнике.
Только Клаудия сохраняла невозмутимость. Она даже не пошевелилась с тех пор, как Бэлла поранилась. Она стояла на прежнем месте, скрестив руки на груди, и наблюдала за происходящим с ухмылкой на губах и тенью зависти в своих красных глазах. С таким самоконтролем она могла запросто выдержать вегетарианскую диету, но вряд ли она бы захотела на нее перейти. Ветер играл с ее светлыми волосами, тонкие губы насыщенного цвета были плотно сжаты, пышные ресницы не трепетали. Будучи человеком, она уже обладала особой красотой, а вечность сделала эту красоту еще более совершенной. Наверное, именно по этой причине мою сестру настигла такая участь. Всему виной пленительная красота, ее глаза, взглянув в которые лишь раз, можно потеряться навечно, ее взгляд, поймав который, многие мужчины становились рабами их глубокой небесной голубизны. Ведь я помню время, когда ее глаза были голубыми…
Неожиданно хриплый крик Бэллы пронзил повисшую над лесом могильную тишину. Она была всего в нескольких футах от меня на единственном хорошо освещенном луной участке леса. Эдвард склонился над ней, впиваясь зубами в тонкую кожу на шее, а она цеплялась тонкими дрожащими пальцами в его рубашку, сжимая кулаки до такой степени, что белели костяшки пальцев, стараясь сдержать очередной крик боли, рвущийся наружу.
Я понимал, что мне уже не удастся спасти Бэлле жизнь: теперь либо Эдвард убьет ее, или же она станет вампиром – альтернативы нет. Я рывком встал на ноги и бросился к ним, чтобы оттащить Эдварда от нее, но мой путь преградила Клаудия.
- Уступи это мне, я лучше справлюсь. Поверь, я знаю, что делать, - серьезно сказала она, положив руку мне на плечо. Я смотрел на нее, не понимая, что она собиралась сделать. Ее лицо выглядело сосредоточенным, но глаза выражали мирное спокойствие и уверенность.
Она опустилась перед ними на корточки и как будто попыталась загипнотизировать Эдварда. Я не ожидал, что под ее пристальным взглядом он оторвется от Бэллы, а дальнейшим событиям я и вовсе сначала не мог дать вразумительного объяснения. Затем она заговорила. Это был твердый, тихий, уверенный голос. Обычно так говорят цыганки-провидицы.
- Отпусти ее, Эдвард, ты же не хочешь причинить боль этой девушке? – она в самом деле гипнотизировала его. - Нет, ты не хочешь, - это прозвучало как утверждение, не допускающее никаких возражений. Мне казалось, что под таким тоном кто угодно может сделать что угодно, стоит ей только попросить.
- Сейчас ты встанешь и больше не захочешь ее крови, - продолжала Клаудия прежним голосом. – И медленно пойдешь домой. Не оглядываясь. Не останавливаясь. И никуда не сворачивая.
Эдвард разжал руки, уронил Бэллу на землю, поднялся на ноги и уставился свои ладони так, будто, Бэлла, которую только что держали эти руки, вызывала у него отвращение. Его движения – медленные, плавные, неуверенные, его безмятежно-отрешенный взгляд, отсутствующее выражение его лица – все говорило о том, что он находился под действием чар Клаудии, беспрекословно выполняя любую ее волю.
Она могла вертеть им как угодно…
Она перевела взгляд на меня и усмехнулась кончиками губ.
- Как раз из-за этого Аро Вольтури обещался бросить все сокровища мира к моим ногам в обмен на то, что я примкну к его клану, но я послала его в далекое плаванье. Не прямым текстом, само собой, просто дала понять, что меня нисколечко не привлекает его сборище.
- И он так просто отпустил тебя? – потрясенно спросил я. Насколько мне было известно, Аро не позволял самым талантливым из нас так просто уйти от обязательства «служить в его армии».
- По-твоему, он смог бы удержать меня? Как? Силой? Не смеши: что мне могут сделать Джейн, Алек, да тот же Деметрий, если, стоит мне «попросить» их убраться вон, как они тут же поспешат унести свои жалкие тушки куда подальше? А убить меня… Аро назвал бы это непозволительным расточительством. Он собственноручно приказал своим цепным псам следить за тем, чтобы, цитирую: «с моей головы не упало ни единого волоска». Конец цитаты, - она развела руками и криво усмехнулась. Я находил странным, что Клаудия отказалась присоединиться к Вольтури. Она бы наверняка идеально вписалась в их компанию, учитывая ее нрав, который, впрочем, не всегда был таким.
Когда-то мы были похожи друг на друга не только внешне.
Когда-то мы не были диаметральными противоположностями.
Пока она говорила, я подошел к Бэлле, проверить ее состояние. Оно было ужасным. Яд находился в крови уже достаточно долгое время и успел разойтись по венам настолько, что начались необратимые процессы. Она превращалась.
- Почему ты не захотела остаться с ними? – я поднял взгляд на стоящую в прежней позе Клаудию. Я чувствовал, что она не собиралась отвечать на поставленный вопрос, и в подтверждение моим ожиданиям она поспешила сменить тему.
- Мне интересно, почему ты носишься с ней, как с сокровищем? Кто для тебя эта простая человеческая девушка? – Клаудия кивнула на бьющуюся в агонии Бэллу в моих руках.
Я хотел было огрызнуться, упрекнуть ее в неуважении к людям, как к виду, чье существование так же естественно и необходимо, как и наше, если не больше, но промолчал.
- Не для меня. Тут дело в другом, - коротко ответил я, поднимаясь с земли вместе с Бэллой.
- В чем же? – Клаудия поспешила за мной в дом.
- Позже расскажу, сейчас не самое подходящее время.
- А если я попрошу? Очень хорошо попрошу…, - по ее интонации не возможно было не понять, что конкретно имелось в виду.
- Удивительно, как, обладая таким даром, ты все еще не подчинила себе мир, - я ушел от ответа.
- Ты не знаешь, насколько это скучно.
- Подчинять мир?
- Нет, другое, - она хмыкнула, ее лицо приняло задумчивый вид, а голос сделался серьезным. – Понимаешь ли, когда все вокруг готовы бежать в неглиже по Бродвею, грязно ругаясь, или прыгать вниз головой с Тауэра, стоит мне лишь слово сказать – это утомляет. Жить становится неинтересно, если ты можешь абсолютно все. Для этого есть Бог, управлять всем – его прерогатива. Я с ним соревноваться не хочу.
- Ты все еще веришь в Бога?
- Наш отец не на одного тебя повлиял, не забывай.
Об этом забыть было непросто, учитывая, что именно его роковое влияние привело меня к такой судьбе. И мою сестру, надо полагать, тоже.
- Значит, дело в этом? – я решил удостовериться.
- Не только… Я не любою применять свой дар налево и направо без необходимости. Убеждение я использую только в двух случаях: когда без этого не обойтись или когда мне становится скучно. Первый вариант происходит чаще, потому как скучаю я редко. Знал бы ты, какие интриги я плела при дворе во многих европейских странах в XVIII-XIX веках, - ее глаза загорелись при этих воспоминаниях.
- И знать не хочу, - резко ответил я.
- Да брось, тебе же интересно, что я делала последние почти три сотни лет и как стала вампиром, - поспорить было сложно, я действительно хотел бы узнать о том, как все это произошло, хотя некоторые догадки у меня уже имелись.

Эдвард был дома, когда мы вернулись. Он неподвижно сидел на полу в гостиной возле кучи деревянных лакированных щепок – останков того, что недавно было дорогим антикварным столом эпохи кого-то из Эдуардов. Его опустошенный взгляд был устремлен в невидимую даль. Я думаю, он чувствовал себя не самым лучшим образом, после того, как нарушил обещание никогда не причинять людям вред, данное самому себе с первого дня осознания нового себя. Но ни я, ни он сам – никто не был в праве обвинять его в слабости. Мало кто способен устоять от такой крови. Чего уж греха таить - мне самому хотелось ее в день нашей встречи.
«Не кори себя, сынок. Ты молодец уже хотя бы потому, что боролся с желанием. Поверь, не каждый стал бы сопротивляться на твоем месте», - подумал я, поднимаясь на второй этаж.
Я уложил Бэллу в спальне, стер кровь и грязь с ее лица и раны на шее насколько было возможно. Она кричала и извивалась от невыносимой боли, умоляя избавить ее от этого любой ценой, кусала подушку и цеплялась пальцами за мою руку.
- Хотел бы я помочь тебе, Бэлла, - сказал я тихо. Но все, что я мог сделать – это оставаться с ней рядом эти три дня.

…

Edward's POV

Теперь, по крайней мере, я понимал, что мой дар – отнюдь не проклятье. Способность слышать мысли, с первого дня казавшаяся мне чудовищной мукой, теперь обрела смысл. Благодаря ей, я мог сохранить одну человеческую жизнь.
Очень сложно мне было находиться с ней рядом, так близко от сладкого искушения - ее пьянящего аромата. Мне до безумия хотелось ощутить на губах вкус ее крови, но вместо этого я должен был сделать все, чтобы предотвратить ее смерть. Когда я увидел ее испуганное лицо через мысли Клаудии, я не мог заставить себя делать вид, будто бы ничего не происходит. Нельзя сказать, что я чувствовал к ней что-либо, кроме обычного сострадания, как к человеку, на чью долю выпало много страданий и боли. Я не хотел оставаться в стороне, в то время, как она могла умереть, но делал я это чисто из дружеских побуждений. У меня не возникало злости на Клаудию за то, что именно Бэллу она собиралась убить, я мог понять ее чувства, но все же во мне трепыхалось какое-то странное не то ощущение, не то желание…
У меня имелся долг перед этой несчастной девушкой за то, что она сделала для меня в будущем. По правде говоря, я и не мог осознать этого в полной мере, и частично я чувствовал себя совсем не причастным ко всей этой истории, словно она происходила не со мной, а с кем-то посторонним, чужим. И все же я должен был признать, что многим я был обязан ей. В первую очередь тем, что она верила в мою хорошую сторону, она верила в меня и мои чувства. Она же научила меня любить и доказала, что моя вампирская сущность – это отнюдь не приговор. Благодаря Бэлле, я боролся с собой, со своим внутренним кровожадным монстром, и я победил в схватке, казавшейся мне заранее проигранной. Она доказала мне, что истинная любовь способна жить даже в холодной крови.
Я многим был обязан Бэлле, но только разумом. Чувствами я не мог осознать, насколько ценна для меня эта девушка.
Я не любил ее ни на одну десятую того, как она меня.
Но разве я должен был? В этом я не был уверен, как и в том, что когда-нибудь все изменится. Однако я был уверен, что она не должна пострадать от моих рук. Держать себя под контролем рядом с Бэллой оказалась очень сложной задачей. Сложнее, чем я себе это представлял. Не думать о теплой крови, бегущей по венам под тонким слоем кожи, не думать о ее головокружительном аромате и бесподобном вкусе. Не думать о том, как просто ее заполучить… Вместо я показывал чудеса самоконтроля. Я направлял всю свою злобу на Клаудию, стараясь не думать о Бэлле. Это было трудно? Это было непосильно трудно.
Поэтому, когда она споткнулась о корягу, упала рукой на острую ветку, и воздух вокруг нас наполнился самым дивным запахом из всех существующих на Земле, я сломался. Я не смог больше бороться с собой, не смог больше убеждать себя, что я не чудовище.
Это не так, я – чудовище. Я – монстр, беспощадный, хладнокровный, идеальный убийца. Моя новая сущность предусматривает это. Так почему тогда я не имею права быть тем, кто я есть на самом деле? Зачем притворятся человеком, если я уже им не являюсь и никогда не стану?
Я не чувствовал вины за свои намерения. Я не чувствовал сожаления или стыда за свой поступок, который я собирался совершить. Я знал: угрызения совести никогда не замучат меня. Ни любви, ни тоски, ни жалости – вот кто я теперь. Я ничем не лучше Клаудии, но зато я в сто раз хуже Карлайла. И, пожалуй, только из-за этого я мог еще бороться.
Да, он верил в меня и считал, что я силен, а я на самом деле оказался слабаком. Да, я не оправдал его надежд.
Но сего обстоятельства оказалось недостаточно для сидящего внутри меня дьявола.
В момент, когда свежая кровь брызнула из раны, весь мир вокруг перестал существовать для меня, планета сжалась до размеров маленького участка лесной дороги, где были только я и она. Я и ее кровь, которую я собираюсь выпить до последней капли. Ведь я так долго ждал этого момента, но ожидание, без сомнений, стоило того.
Все произошло само по себе, непроизвольно, как это бывает, когда ты берешься за что-то очень горячее и мгновенно отдергиваешь руку обратно. Как рефлекс, срабатывающий независимо от твоего желания или от обстоятельств. Я и сам не смог понять, когда я еще стоял на месте, а когда уже сорвался и бросился к ней, игнорируя мысленные насмешки Клаудии о том, что, мол, «и это тот, кто хотел сохранить жизнь девчонки»; игнорируя Карлайла, безуспешно пытающегося вразумить меня. И, в конце концов, игнорируя тихий голос совести, которая называла меня последним неблагодарным негодяем, убийцей своего спасителя.
И, черт возьми, это была чистая правда!
А я кричал ей: заткнись.
Все, чего я хотел, все, в чем я нуждался – теперь я получил это.
Я никогда не испытывал наслаждения, сравнимого с тем, что принесла мне ее кровь. Блаженство, неописуемое удовольствие, эйфория… Я хотел, чтобы это продолжалось вечно. Но она – Клаудия – заставила меня уйти. Всего несколько слов, один взгляд ее глаз, в которых тогда я видел то, чего не видел никогда в жизни. То, что не напугало меня, не повергло в шок. Это ощущение было слишком странным и непонятным для меня, чтобы я мог обличить его в слова. Нечто внеземное… А потом я просто встал и ушел, не осознавая своих действий. Не управляя собой. Не контролируя ситуацию. Я даже не смог толком понять, что же случилось, в голове был туман, на пару минут я потерял способность слышать мысли. Пара минут идеальной тишины в голове – пожалуй, это было прекрасно.
Лишь оказавшись дома, я смог понять все случившееся. Все: и то, как меня подчинили, и то, как я окончательно убил в себе человека. Вернее ту ничтожную его часть, что оставалась во мне. Я нащупал свой слабый пульс, сделал несколько глубоких вдохов. Все оставалось по-прежнему. Но я потерял одну очень важную часть себя – это остатки человечности. Я словно вступил в секту, а сейчас только что прошел инициацию. Посвящение в чудовище. Я с силой сжал пальцы и ударил кулаком по столу в гостиной, раздробив его на щепки. Силу не рассчитал, называется… Интересно, я когда-нибудь привыкну к новому себе?

Вскоре пришел Карлайл с Бэллой на руках и Клаудия. Только после их возвращения, когда я увидел лицо Бэллы, искаженное болью, ее агонию, я окончательно понял, что натворил. Я не убил ее. Я сделал с ней ту вещь, которая будет похуже, чем смерть. Обрек ее на вечный холод, на вечный ад…
Лучше бы я убил ее.
- Зря ты так убиваешься, Эдвард. Ты ведь не убил ее, хотя мог, не помешай я тебе сделать это, - Клаудия застала меня врасплох, появившись в гостиной. Когда я оглянулся, она уже сидела в одном из мягких кресел, закинув ногу на ногу, и бросала на меня косые взгляды. Я поднялся с пола, не ответив ей ни слова.
Что она могла понять в моих чувствах, если мой поступок она считала вполне естественным?
- Ты не понимаешь, - хмуро сказал я.
- Почему же? Вполне понимаю: ты, как и мой брат, не хочешь мириться со своей сущностью, придумываешь себе какие-то ограничения, запираешь себя в глупые рамки вместо того, чтобы полностью распоряжаться своей новой силой. Вот это мне и непонятно, - она неспеша накручивала на палец светлый локон волос. - Зачем изображать из себя того, кем больше не являешься?
Ее присутствие начинало раздражать меня. Я злился на Клаудию, считая, что именно из-за ее появления случилось то, что случилось. Если бы только она не была сестрой Карлайла, я непременно вышвырнул бы ее из дома.
- Откуда ты вообще взялась? – я едва не срывался на рык.
- Мне казалось, ты достаточно взрослый мальчик, чтобы знать такие вещи, - широкая усмешка появилась на ее лице. Я гневно сжал кулаки, едва сдерживая в себе желание стереть ее улыбку одним мощным ударом.
- Я серьезно, Клаудия.
- Ладно тебе, не нервничай, я просто пошутила.
- Очень нелепо и несвоевременно, - заметил я грубо. Она прикрыла глаза, подумав о том, что я слишком агрессивен. Клаудия списывала это на мою «молодость». Со временем, думала она, когда я перестану считаться новообращенным, это пройдет.
- Вероятно…, - на самом деле она так не считала. – Неужели Карлайл не рассказывал обо мне?
- Нет, никогда. Он поведал мне историю своей жизни, но о тебе в ней не было ни слова. Мне кажется это очень странным.
- Мне тоже, - задумчиво растягивая слова, ответила Клаудия. – Должно быть, он похоронил меня в своих мыслях и не считал больше нужным рассказывать кому-либо о том вечере, когда он «не уберег» меня, - ее глаза смотрели сквозь пространство в далекий, холодный и туманный осенний вечер Лондона XVII века. Воспоминания оживали в ее голове четкой картиной, как будто это происходило только вчера, а не почти три столетия назад.
Не знаю, оказывала ли она на меня свое влияние или нет, но я захотел услышать эту историю.

Дорогие читатели , пожалуйста забегайте на форум!)Сюжет становится все интереснее и интереснее)и нам очень интересно знать ваше мнение по поводу фанфика!не нужно писать эссе...напиши хоть пару строк , давайте сделаем автору приятное?=)
Огромное спасибо всем тем,кто комментит каждую главу!=* Вы лучшие)ФОРУМ