Глава 42. Even though I try I can't let go

Белла

Мы не стали зажигать верхний свет. Комната встретила нас погружённой в приятный полумрак, бледного сияния луны и звёзд, отражающегося от белого снега, было достаточно для нас. Аккуратно застеленная кровать приковывала к себе взгляд, и я знала, что уже через несколько минут от этого почти идеального порядка не останется и следа.
Когда моя спина коснулась прохладного стеганого покрывала, на которое меня опустил Эдвард, я раскинула руки в стороны, словно бы пытаясь достать до краёв, однако, всем своим видом показывая, что я жду действий Эдварда, что я не боюсь и больше не испытываю сомнений. Он ненадолго замер, разглядывая меня. Его мягкая, немного мечтательная улыбка сказала мне больше любых слов, даже тех, которые он произнёс минуту назад, там, в гостиной, заставив меня задрожать в его руках, словно лист под порывами ветра.
Он опустился сверху на меня, и я довольно вздохнула от такой приятной, знакомой мне тяжести его тела. Закрыв глаза, Эдвард склонился к моим губам, целуя так нежно и так неторопливо, словно бы открывал для себя что-то новое, словно бы и не целовал меня до этого бесчисленное количество раз. Его руки путешествовали по моему телу, задерживаясь на его открытых участках, но не торопились проникать под одежду.
За прошедшие недели мы хорошо изучили друг друга. Казалось, я знала его тело, как своё собственное, знала, что и как ему нравится. Он любил, когда мои пальцы перебирали его волосы, поглаживая затылок. Моя правая рука тут же взметнулась и зарылась в его шёлковые локоны. Ему нравилось, когда я целовала его шею под подбородком, - мои губы тут же скользнули, интуитивно найдя это чувствительное место. Эдвард вздохнул, и его ладони накрыли округлость моей груди, деликатно сжимая её, играя с чувствительными вершинами сквозь ткань одежды. Мне хотелось большего. Хотелось ощутить его... полностью обнажённого... на себе… внутри себя... сегодня... сейчас... немедленно...
Разведя бёдра пошире, я закинула ногу ему на бедро, приподнимаясь и выгибаясь, выказывая своё желание, на какую-то долю секунды забывая о скованности. Но сразу же замерла, смутившись от собственной смелости. Эдвард улыбнулся, ощущая моё нетерпение, я ощутила, как раздвинулись в улыбке его губы, двигающиеся вниз по направлению к моей груди. Он аккуратно расстегнул все пуговицы на моей рубашке и сдвинул её к локтям, помогая высвободиться из рукавов.
Следом мои пальцы необдуманно и совершенно интуитивно потянулись к его рубашке. Путаясь в петлях и пуговицах, дрожащими руками я постепенно расстегнула весь ряд. Затем с наслаждением прижалась раскрытыми ладонями к его груди, ощущая холодный гранит благоухающей, бархатной кожи, ничего больше не желая в этот момент, как прижаться к ней губами, провести языком, пробуя на вкус.
Его рот покинул меня, отправляясь в путешествие по моему телу ещё ниже, к животу и бёдрам, покрывая поцелуями каждый миллиметр. Тяжесть его тела оставила меня так же внезапно, как и накрыла до этого. Преодолевая смущение я распахнула плотно сомкнутые веки. У моих ног сидел полуобнаженный вампир, мягкий лунный свет лишь подчёркивал, как мало на самом деле в нем человеческого. Белая, холодная кожа, стальные пальцы, искаженные безумным желанием черты. Нет, он не был похож на человека. Сейчас я видела перед собой Эдварда, таким каким он есть на самом деле. Сильный, грациозный и... опасный. Наверно, я должна была испугаться... наверно... Но я не боялась, зная, что с ним, и в его руках, мне ничего не грозит.
Он смотрел на меня с пару секунд, затем потянулся к пуговице на моих джинсах, ловко расстёгивая её. Ладони скользнули за пояс, подхватывая под ягодицы. Я приподняла бёдра над кроватью, помогая ему освободить меня от одежды. Он сводил с ума, словно нарочно снимая их медленнее, чем это могло бы быть. Его ладони обхватили мои колени, лаская кончиками пальцев чувствительную кожу с обратной стороны, затем сжали икры, двигая грубый материал дальше к щиколоткам. Я сбросила джинсы на пол, Эдвард склонился надо мной. Его рука замерла на моём нижнем белье. Он медлил. Пальцы обвели кромку трусиков, скользнув к соединению ног и, оттянув ткань, коснулись моей плоти. Я дернулась, поддаваясь навстречу движениям его руки. Мы, не отрываясь, смотрели друг на друга, пока его пальцы наполняли меня, короткими, резкими, но не глубокими движениями. Закусив губу, я вновь упала на покрывало, неосознанно мотая головой из стороны в сторону. Его вторая рука развела мои бёдра шире, когда я не в силах выносить этой сладкой пытки, попыталась сжаться перед ним.
Но он остановился, когда я уже готова была шагнуть за грань наслаждения. Я досадливо застонала, прикрывая глаза ладонью, а Эдвард потянул за ткань, снимая последнюю преграду, оставляя меня лежать перед собой обнажённую и порозовевшую от смущения. Между нами всегда были какие-то барьеры в виде остатков одежды, простыней или одеял, но сегодня этого не будет, всё будет совершенно по-другому.
Я вновь посмотрела на него, сидящего на краю кровати между моих ног. У меня не было сил ему помочь, но он уже сам вытаскивал ремень из пояса брюк и расстёгивал молнию. Я лишь наблюдала за тем, как постепенно обнажается его великолепное, крепкое тело. Для меня не было никого прекраснее Эдварда, я просто знала это. Мой взгляд заскользил от широких плеч по рельефной груди, и ниже… Я снова почувствовала, что краснею. По телу разлилась новая, уже знакомая мне волна возбуждения от осознания того, что и этот чудесный мужчина, и его великолепное тело, принадлежат только мне, навсегда. И в этой вечности я была уверена.
Вот мы и полностью нагие. Его гранитный холод встретился с моим мягким огнём. Всё должно было случиться именно так и именно здесь.
Он снова пустился исследовать моё тело своим языком и губами, я могла лишь зарываться пальцами в его волосы и тихо постанывать в ответ на особо чувствительные касания. Он целовал, гладил, сжимал... он делал это с такой тщательность и откровенностью, которые ещё ни разу не позволял себе. И это так же меняло всё. Давало мне понять, что сегодня это будет иначе, будет более глубоким, более интимным, более полным. Он пока что лишь дразнил, а я сгорала от желания, с каждой секундой набирающего обороты.
Сердце, бьющееся за двоих, вырывалось из груди, наверное, его стук почти оглушил Эдварда, так как я сама была не в состоянии слышать ничего более, кроме собственного взбесившегося пульса.
Наконец, он снова вернулся к моим губам, которые с радостью раскрылись под напором его языка. Рука, поглаживающая внутреннюю сторону моего бедра, настойчиво призывала раскрыть шире.
Ощущение его плоти около входа в моё тело... его потемневшие, ставшие абсолютно чёрными глаза... Он медлил.
- Эдвард, - его имя против воли сорвалось с моих губ, - Пожалуйста...
- Верь мне, Белла, прошу тебя, верь мне, - наши губы встретились, двигаясь в унисон, он словно бы впитывал каждое моё слово, каждую эмоцию.
Эдвард прижался ко мне сильнее, и я почувствовала, как он начал проникать в меня. Я раскрывалась перед его напором, желая и страшась того момента, когда он окончательно наполнит меня, но Эдвард замер, а я застыла, не способная дышать. Ощущение его пальцев, ласкающих меня, было столь привычно и естественно, что я расслабилась, позволяя себе закрыть глаза и не чувствовать ничего кроме его прикосновений. Наконец, наслаждение накрыло меня, унося за собою ввысь, словно по спирали, и когда я почти достигла его пика, он проник в меня одним толчком, и я вся сжалась под ним, чувствуя, как на смену наслаждению приходит боль, не резкая... притуплённая, но от этого не менее ожидаемая. Слёзы наполнили глаза, и громкий всхлип против моей воли вырвался из горла. Он был внутри меня, твёрдый и неподвижный, заполняющий сопротивляющуюся его вторжению в моё тело плоть. Эдвард не двигался, зависнув надо мной, сдерживая себя и сдерживая меня от лишних движений. Наши соединённые тела боролись друг с другом, и я знала, что так будет лишь в первый раз. Что завтра и в другие дни уже всё будет по-другому.
- Белла, - он ненавидел себя за эту боль, я знала, я чувствовала это. Он двинулся назад, покидая меня, но мои руки взметнулись, обнимая и притягивая ближе, нос уткнулся ему в шею. Не было ничего естественнее, чем принять его в себя, на смену боли постепенно приходило чувство абсолютной наполненности и правильности происходящего.
- Я люблю тебя, Эдвард, всё остальное не важно, - пусть мой голос звучал приглушённо, но я знала, что он услышит.
С тихим стоном он толкнулся глубже, заставляя меня в очередной раз вздрогнуть от боли, к которой я почти уже привыкла.
- И я люблю тебя, Белла, и это самое важное, что имеет значение. Ты нужна мне и твоя любовь, и вера в меня... сегодня... и всегда... - с этими словами он начал свои медленные, размеренные движение.
Боль отступала перед его осторожными движениями, и ничего действительно не было важным, кроме наших тел, переплетённых в одно, двигающихся в ритме друг друга. Он покидал и заполнял меня вновь с каждым толчком. Это пробуждало во мне чувства, о которых я даже не подозревала, раньше они находились за гранью моего сознания, я не находила им определения. Абсолютная близость, когда ничего не имеет значения кроме человека, который в этот момент двигается на тебе, внутри тебя, вместе с тобой... Чётко и резко, как вспышки молний, которые в этот момент мелькают в моём сознании, а потом медленно и плавно, словно мёд и воск, которыми я себя ощущаю в его руках, под его губами.
Ничего важного, ничего первостепенного, кроме Эдварда и его плоти, наполняющей меня и наших рук, соединившихся во взаимном объятии.
Момент его освобождения был близок, я чувствовала это в лихорадочной сбивчивости его движений, в его вздохах и сделавшихся вдруг необычайно проникновенными и глубокими поцелуях.
- Белла, - он зарылся лицом между моим плечом и шеей, не прекращая двигаться, руками упираясь в сбитое покрывало по обе стороны от моей головы. Он толкал и входил глубже, и ещё глубже и ещё, до трех пор пока его мир не разлетелся и он с тихим, приглушённым стоном не излился в меня, замирая.
Я прижалась губами к его виску, целуя прохладную кожу, чувствуя себя словно на вершине блаженства, и даже не имело значения, что я сейчас не получила наивысшего удовольствия, просто того, что я разделила с Эдвардом уже было достаточно.
Но это был бы не Эдвард, если бы он всё оставил просто так. Покинув меня, он опустил руку, дотрагиваясь до чувствительной точки, лаская её подушечкой большого пальца, принося резкие и пронзительные ощущения, переворачивая мой мир своей безграничной нежность, любовь и пониманием… меня... И уже через пару минут мне показалось, что я падаю в пропасть вслед за ним, приземляясь прямо в его раскрытые объятья.

Эдвард

Под моими ногами еле слышно поскрипывали половицы деревянной лестницы. Много лет спустя, я помнил и этот тихий звук, и лунный свет, льющийся из окна в спальне и Беллину невольную дрожь при виде скрытой с полутьме комнаты, кровати.
Словно в замедленной съемке я увидел, как опускается на кровать ее голова, как рассыпаются с хрустальным звоном по подушке ее волосы, как с тихим треском сминается покрывало под ее пальцами.
Она раскинула руки, словно птица в полете и замерла, не отрываясь, глядя мне в глаза. Было в этом полном доверии, что-то невыносимо трогательное. Она была так прекрасна, что я не смог отказать себе в удовольствии несколько секунд просто смотреть на нее. Беззащитна, хрупка и в тоже время так бесстрашна. Она не боялась меня никогда раньше, не испугалась и сейчас.
Когда я опустился на нее сверху, наши губы встретились. И не было в наших движениях ни судорожной торопливости невыносимого желания, когда прикосновения обжигают огнем, заставляя руки рвать ткань, а пальцы - царапать кожу, ни тягучей медлительности изысканной страсти, когда каждое движение исторгает из ее горла стон, заставляя кровь стучать у нее в висках, а сердце колотиться с бешеной скоростью. Ничего этого не было. Было лишь всепоглощающая нежность любви, когда благоговеешь от трепета ее ресниц... задыхаешься от аромата губ... забываешь свое имя от блеска ее глаз...
Мои руки скользили по ее телу, заново изучая его, пьянея от ощущения свободы и отсутствие запретов. От нее веяло теплом. Мои холодные пальцы то согревались, прикасаясь к ней сквозь ткань одежды, то загорались огнем, притрагиваясь к обнаженной коже. Мне не хотелось никуда спешить. Знание того, что сейчас я могу пойти до конца, кружило голову...
Ее руки зарылись в мои волосы, а губы прикоснулись к шее, заставляя и без того бьющее через край желание, удесятериться.
Она прильнула ко мне всем телом, и мне стало тяжело дышать. Одежда внезапно стала такой неуместной, что не опасайся я испугать Беллу, я бы попросту разорвал все, что так мешало мне. Вместо этого я заставил себя медленно и аккуратно расстегнуть пуговицы на ее кофте...
Я не почувствовал, как моя рубашка скользнула на пол, потому что все мое внимание было сосредоточенно на кончиках пальцев, прикасавшихся к ее, теперь уже полностью обнаженной коже. По ее телу пробежала легкая дрожь. Она положила раскрытые ладони на мою грудь и провела руками выше к плечам, к шее, подбородку. Нежные пальцы скользнули по моим губам.
– Белла, – выдохнул я и, склонившись над ней, прижался губами к её бархатной коже. Прикоснулся к чувствительной точке над ключицей, обвел пальцами обнаженные плечи и опустил обе руки на грудь. Ее соски немедленно затвердели под моими требовательными пальцами... оглушительно застучало ее сердце. Немного помедлив, лаская дразнящими прикосновениями внутреннюю сторону бедра, я переместил руку на серебряную змейку молнии. Сколько раз она являлась для меня границей дозволенного? Белла нетерпеливо задвигалась подо мной, и я, пряча улыбку, расстегнул ее джинсы. Через несколько минут мои ладони легли на ее бедра. Даже сквозь тонкую ткань трусиков я мог ощущать ее жар и аромат ее желания. Ее смущение боролось с желанием, и я не мог не ощущать, как усиливается запах ее страсти.
Приподнявшись над ней, я посмотрел в ее глаза, медленно проведя пальцами по кромке ее белья, отодвигая его в сторону и неглубоко проникая в неё. Белла порывисто вздохнула, и я почувствовал, как сжалась и расслабилась её плоть. Наши взгляды пересеклись. Мы словно находились в плену друг у друга, пока я, не разрывая взгляда, продолжал ласкать её, подводя к грани, но, не позволяя ей шагнуть за неё. Наконец, я освободил ее от последнего покрова. Сотканное из лунного света, ее обнаженное тело светилось в ночи... Она была прекрасна в своей наготе, в своем смущении, в своей невинности.
Мне казалось, я ждал этого с наступления времен...
С тех пор как я увидел ее, такую желанную и от этого, такую опасную...
С того дня как впервые прикоснулся к ее губам, нарушая покой ее сна...
С того момента как она без тени страха посмотрела в лицо вампиру...
Я ждал и хотел ее бесконечно долго. Мечтал погрузиться в нее, заполняя собой, двигаясь в ней глубже и резче, не останавливаясь, увеличивая темп заставлять ее кричать, становиться с ней одним целым, разделяя с ней одно наслаждение на двоих...
Я встал на колени у ее ног, отчетливо понимая, что как только мои джинсы окажутся на полу, меня уже ничего не сможет остановить.
Скользнул взглядом по узким лодыжкам, плоскому животу, восхитительной груди и выше к горлу, на котором призывно бьется тоненькая вена, изящно очерченная скула, припухшие от поцелуев губы... и потянулся к пряжке на своем поясе. Пока я раздевался, она не закрыла глаз и не отвела взгляда. Напротив она изучала меня с такой же жадностью, с какой я запоминал каждый изгиб ее тела.
Белла смотрела на меня, широко раскрытыми глазами, в которых отражался целый мир, мой собственный мир. Вновь опустившись на нее, я накрыл ее тело своим. Теперь я мог ощущать ее всю, всей своей кожей, всем своим телом. Мне хотелось, чувствовать ее, осязать, слышать. Она была моя с самого начала, и теперь она станет моей навсегда. Я не хочу, не могу больше ждать. Я хочу, что бы это произошло сейчас.
Взявшись за ее узкие щиколотки, я развел ей ноги и, приблизившись к ее лону, погрузился в нее совсем чуть-чуть, совершенно четко ощущая ту линию, за которой начинается ее боль. Она испуганно зажмурила глаза, ожидая ее, этой боли, почти желая ее.
– Эдвард, - услышал я ее шепот в тишине. - Эдвард, пожалуйста.
Я прикоснулся губами к ее векам. - Верь мне, Белла, прошу тебя, верь мне.
Когда мои пальцы прикоснулись к ее лону, ее глаза удивленно распахнулись. Она ощущала мою плоть и это пугало ее, но вместе с тем, мои руки дарили ей уже знакомое наслаждение. Я почти терял голову от ее еле слышных стонов, она металась по кровати, иногда приподнимаясь на локтях, ловя мой взгляд. В такие моменты я не отводил от нее глаз, пока она вновь, обессиленная, не откидывалась на подушки, закусывая губы... Я был предельно нежен и нетороплив, постепенно подводя ее к той точке, где боль потеряет для нее всякое значение. Ее горячее лоно обжигало мою ледяную плоть, и от этого мое желание было почти невыносимым. Но ничего не было неважным. Важна была лишь девушка, тихо стонущая в моих руках...
Ее вспышку я не только увидел и услышал, но и ощутил всем своим телом... руками... плотью... и вот тогда я резко погрузился в нее, заполняя ее всю до конца, сметая последнюю преграду между нами, безжалостно смешивая ее боль и наслаждение воедино…
Вспышка удовольствия оказалась невыносимо острой. Я словно вынырнул на воздух из-под воды. Жар, разлившийся по моему телу, заставил меня почти потерять контроль. Аромат ее желания был ослепительно ярким, но не менее ярким был запах ее крови. Этот запах сводил меняя с ума. Я не только слышал ее кровь, но и ощущал ее. И мне хотелось еще... На секунду я закрыл глаза, пытаясь совладать с безумием, сотканным из наслаждения, поглотившим меня. И тут же вдогонку, меня накрыл другой запах, так хорошо известный... бывший, когда-то привычным, но сейчас оказавшийся совершенно невыносимым. Это был запах боли... ее боли...
И в тот же момент все изменилось... безумие... наслаждение... страсть... все ушло на второй план. На какую-то долю секунды мне показалось, что это будет длиться вечно, что я всегда буду стремиться вглубь нее, причиняя ей боль. Совершенно инстинктивно, не задумываясь о том, что делаю, я подался назад. Но она не позволила мне сделать этого. Ее руки обвились вокруг моей шеи, ноги скрестились у меня за спиной, и всей моей силы сейчас не хватило бы, что бы разомкнуть этих хрупкие объятия.
- Белла, - второй раз выдохнул я.
- Я люблю тебя, Эдвард, всё остальное неважно.
И только сейчас я до конца осознал, что вечность существует, и что я хочу провести ее вместе с той, что была предназначена мне. Все встало на свои места. Все сделалось правильным и единственно верным. Мы были одним целым... абсолютным и нерушимым. Ее кровь неслась по венам, напевая мне свою песню, но, не увлекая меня за собой. Стук ее сердца эхом отдавался у меня в груди. Безумие уступило место уверенности, той, что была во мне всегда и той, что была дана мне с новой жизнью. Я точно знал, что и как надо делать.
- И я люблю тебя, Белла, и это единственное, что имеет значение. Ты нужна мне и твоя любовь, сегодня... и всегда... - я медленно покинул ее и так же медленно погрузился вновь. Ей все еще было больно, я чувствовал это, но это наша дорога, мы пройдем ее вместе до конца. Еще одно медлительное движение... и еще одно... Она постепенно расслаблялась. Я покинул ее тело и вновь погрузился в нее совсем чуть-чуть. Целуя губы, глаза, веки я снова вышел и снова вошел. С каждым разом, проникая в нее немного глубже, я искал границу ее боли... Находя ее, я преодолевал ее, медленно и плавно погружаясь в нее до конца и начиная все сначала. Я ощущал, как скапливается ее наслаждение, как усиливаются ее стоны... и постепенно терял голову. Но я ждал, того момента, когда она перестанет сжиматься в моих объятиях...
Мало помалу, движение за движением... я перестал ощущать запах боли. Терпкий запах страсти, нежности... и крови заполнил мои легкие. Ее пальцы, судорожно цеплявшиеся за мои плечи, разжались, руки обвили шею. Белла потянулась ко мне губами, и я, нагнувшись над ней, ответил на поцелуй. Ее язык скользнул мне в рот, напрочь лишив последних остатков самообладания. Я больше не мог сдерживать себя, да и надо ли было делать это? Мягкие движения сменились более резкими, на смену медлительной ласки, пришли резкие толчки. Я постепенно увеличивал темп, и она, руководствуясь каким-то неведомым женским инстинктом, начала двигаться ко мне на встречу...
Быстрее...
Глубже...
Резче...
Яркий свет полоснул по глазам и проник в вены. Изливаясь в ее лоно, я прижался губами к ее шее в бесплодной попытке удержать рвущийся наружу стон. Мир исчез, оставив лишь нас двоих и наше счастье. Ее руки гладили мои волосы, губы что-то шептали, и я был готов оставаться в этой минуте вечно.
Для ощущения совершенства мне не хватало только одного. Медленно покинув ее тело, я опустил руку, прикасаясь к ее горячей плоти. Мне было мало... Мне надо было увидеть, как она закричит. Мои пальцы, поначалу ласковые и медлительные, на этот раз были резкими и требовательными. Очень быстро я почувствовал, как по ее телу пробежала первая судорога, и когда из ее горла вырвался крик – я прижался к ее губам, понимая, что теперь даже если попробую, всё равно не смогу отпустить её...