Одна неделя.
Через одну неделю Рене будет в Форксе, впервые за последние тринадцать лет. Через неделю я буду сидеть в цветастом офисе, без сомнения, умирая от обилия блеска вокруг меня, со всеми этими позолоченными переплетами книжек и доктором, с блестящей от испарины лысиной. Через неделю я, кажется, буду с этой незнакомой лысиной разговаривать.
Поэтому у меня есть одна неделя, чтобы доказать, что у большинства детей есть невоображаемые друзья вроде Эдварда и Джаспера. И что я и Элис не просто «чудные», заблудившиеся детки, отошедшие от нормы. И я верю в то, что уже достаточно понятно объяснила, почему сама далека от «чудного» подростка, отклонившегося от нормы.
Наивно полагать, что это займет всю неделю.
На самом деле, я думаю, все будет также просто, как написать эссе из пяти параграфов, то есть, совершить тот подвиг, который я совершала практически каждое занятие английского, ну, или также просто, как почистить зубы. (Если быть до конца честной, я пользуюсь нитью. Очень тщательно). У меня уже даже есть наметки. Я зайду на Гугл, чтобы найти три столпа, три аргумента. И только потом я изложу свою теорию всего в четыре предложения, которые не оставят сомнения в умах слушателей в том, что, да, у большинства детей есть невоображаемые друзья вроде Эдварда.
Три распечатки с интернета и один е-мейл для Рене позволят мне без зазрения совести произнести: «Я же вам говорила», и вернуться в свое блаженное ленивое лето, получив некоторые бонусы от семьи и друзей.
Но лучше всего то, что мне даже не придется произнести хотя бы слово.
Обожаю.

Я открываю чистую страничку Гугла и счастливая захожу в сеть.
Абсурдно, но спустя огромное количество впустую потраченных часов и бесконечное щелканье по мыши, я уже не так счастлива.
Впервые в жизни Гугл меня подвел. Независимо от того, как упорно я прищуриваюсь, мой монитор и картинки, мелькающие на нем, не показывают мне простой статистики, в которой я так нуждаюсь.
Я не буду лгать; я потрясена. Я никогда не думала о том, что наступит день, когда гигант Гугл падет. Особенно в свете чего-то настолько несерьезного, как эта тема. Поиск, который должен был занять пару минут, обернулся часами. Действия, которые должны были привести мой мир в порядок, пошатнули его еще больше.
Не поймите меня превратно: Гугл дал мне информацию о воображаемых друзьях, гораздо большую, чем я хотела знать. Например, я узнала, что они есть у 65% детей младше шести лет. И, в отличие от предыдущих десятилетий, это больше не считается стремлением ребенка в будущем быть асоциальным человеком. Теперь наличие воображаемого друга говорит о творческом потенциале. И сейчас это моя единственная зацепка в возможности доказать то, что Эдвард невыдуманный; ведь я не настолько творческая личность, чтобы выдумывать людей из воздуха.
А если бы я и решилась на это, то, возможно, у меня и получился бы маленький слон. Теперь, когда я думаю об этом, то кажется, мне бы понравилось смотреть, как маленький хобот захватывает карандаш. Я бы хотела научить его писать имя – мисс Элль Фант (прим. пер.: Elephant – в переводе с английского «слон». Игра слов. Элль Фант – имя).
Прежде чем вы спросите – нет, я не сама придумала это. Когда мне было примерно пять, я читала анекдот на эту тему.
Правда, это странно, что я ревную к грудному ребенку?
Необъяснимо раздраженная я закрываю окно, которое любезно показывало, как нарисовать слона размером с ладонь.
Гугл действительно мог много рассказать о воображаемых друзьях. К сожалению, Гугл намного меньше мог рассказать про невоображаемых друзей. Вероятно, потому что слово «невоображаемый» само по себе несет смысл нереальности (какая ирония). И потому что слово само по себе кажется воображаемым, Гугл путается и по большей мере предлагает мне россыпь анекдотов на заданную тему.
Как я не пытаюсь, я не могу найти точное определение для того, кто есть Эдвард. Ни одно из имеющихся слов не является верным. Он совсем не то, что я могу назвать волшебным или мистическим. Он похож на чувство, которое возникает перед тем, как вы собираетесь чихнуть, но не можете. Нет никакого слова, чтобы определить это, поэтому поиски становятся только сложнее.
Конечно, я все еще пытаюсь.
Я покорно просматриваю страницы и их содержание, которое едва ли связано даже между собой. То, что я вижу, не особенно полезно, потому что мне, на самом деле, неинтересен список стратегий на случай, если придется отбиваться от сталкера. Эдвард не сталкер.
Я так не думаю.
Конечно, я знаю, что он наблюдает за мой, но я никогда не видела этого. Он никогда не посылал мне жутких писем. Он никогда не звонил мне и не дышал в трубку. Он никогда не делал ничего, что доставило бы мне беспокойство.
Так что теория про сталкера отпадает.
Когда я читала про парня, которого его воображаемый друг подначивал убивать всех его реальный друзей, я встревожилась. Думаю, что он шутит.
Думаю.
В любом случае, я закрываю окно и переиначиваю поиск на то, чтобы узнать, есть ли те, у кого их воображаемый друг становился невоображаемым в дальнейшей жизни.
Короткий ответ – нет.
Фактически, Гул говорит, что родители должны быть обеспокоены тем, что воображаемый друг ребенка останется с ним и в подростковом возрасте. К двенадцати годам большинство детей с ними расстаются. Такие воображаемые друзья у взрослых и подростков говорят о том, что эти люди получили в детстве травму, такую, как, например, смерть родителей.
Я не понимаю, как это сопоставить. Я никогда не испытывала ничего похожего на подобную травму. Все же самое главное, что Эдвард невоображаемый друг.
Он - что-то еще.
Что-то неописуемое.
Что-то, для чего мне, в конечном счете, придется подбирать слово.
Наконец-то, оказываясь в кровати, я начинаю задумываться о том, сколько времени может занять это доказательство. Похоже на то, что мне потребуется больше, чем одна неделя, на которую я рассчитывала раньше.

На следующее утро я лакомлюсь Lucky Charms (Cocoa Puffs потеряли свое лидерство в силу обстоятельств непреодолимой силы) и решаю, что раз уж мне и не удалось разобраться с проблемой быстро, то теперь придется пошевелиться. И, несмотря на несильно развитые икроножные мышцы, мои ножки все еще работают.
Какая я хитрая, однако.
Я всегда была не в восторге от возможности выхода в город, туда, где меня люди могут не только увидеть, но и захотеть поговорить со мной. Но именно потому, что я хитрая, я пойду в город для того, чтобы поболтать с кем-нибудь.
И для того, чтобы минимизировать риск получения ненужной информации, я беру с собой красный блокнот на спирали, два карандаша и два «да/нет» вопроса: (а) Есть ли у вас или был ли у вас воображаемый друг? (б) Есть ли у вас или был ли у вас невоображаемый друг? Если человек ответит «да» на любой из вопросов, то у меня есть несколько дополнительных пунктов для уточнения.
Я готова к этому как никогда.
Оказывается, что я не зря была столь осторожной. Моя работа идет совсем не так, как я на то надеялась (как и все мое лето).
Задание, требующее этой прогулки, началось хорошо. Я довольно быстро нашла своих одноклассников из Форкской Высшей школы, даже притом, что сейчас никто не кучкуется по компаниям. Я начинаю с людей, которых я знаю, с которыми я уже когда-то болтала. После получения одного довольно бессмысленного ответа от Анжелы, я иду к тем, с кем не разговаривала никогда. Ну, кроме высказываний вроде «провалила тест» и «в следующие выходные я занята».
Таких людей я ищу в местах пыток, a.k.a. летней занятости. Тони в Thriftway уделит мне около получаса своего времени, потому что перекладывание упаковок в бакалее настолько скучное занятие, что он, вероятно, мог бы признаться, что у него есть воображаемая мышь, лишь бы я еще немного поболтала с ним. Но после того, как я, фактически, вынуждаю его признаться, что такой мыши нет, я ухожу.
Моя следующая пытка – разговор с Майком и Джессикой в магазине Ньютона. С Майком трудно поддержать нормальный диалог. Он, вообще, имеет тенденцию зацикливаться, когда дело доходит до меня, и зацикливается он, ну, на мне. Добавьте к этому Джессику, чей умишко полностью зациклен на Майке, и можете отойти и понаблюдать, что ситуация становиться прямо-таки опасной.
Так что…
Как только колокольчик на шее коровы, висящий над дверью, объявляет о моем присутствии внутри магазина, Майк приободряется и набрасывается на меня. – О, привет, Белла. Я как раз думал о тебе.
Как я и сказала.
Я оглядываюсь вокруг, чтобы увидеть Джессику, сидящую рядом с ним на табурете.
Майк наклоняется через прилавок и говорит: - Я тут подумал, может, ты хочешь сходить в кино в эту субботу?
Да, Джессика все еще сидит рядом с ним.
- Я вообще-то не хожу в кино. – Особенно после случая в Порт-Анджелесе. – Джес, ты ходишь в кино?
Джесс прихорашивается и подбирается на стуле: - Да, я…
- Тогда как на счет боулинга? – спрашивается Майк.
Я отвечаю: - Что-либо большее пяти-десяти фунтов в моих руках – смертельно опасно. Но держу пари, что Джесс - отличный игрок.
Джесс подбирается еще больше: - Вообще-то, я…
Мы продолжаем ходить вокруг да около еще некоторое время, Майк атакует меня, я перевожу стрелки на Джессику, и Джессика, которая своим видом неспециально, но все-таки отфутболивает внимание Майка снова на меня. Обычно я бы сочла это глупостью. Но сегодня они оба нужны мне, чтобы ответить на два простых вопроса.
- Эй, - говорю я, словно срывая с языка Майка еще один вариант возможного свидания. – Сконцентрируйся. Мне просто нужно, чтобы вы ответили на вопросы для моего исследования… для, ммм, школы.
Майк с отвращением смотрит на мой маленький красный блокнот, словно он не собирался вспоминать о существовании школы, как минимум, еще ближайший месяц. – Если я отвечу на вопросы, ты покатаешься со мной на доске на пляже?
Никаких бимбо на большом экране и никаких шаров в боулинге, а он еще серфинг предлагает?
- Нет.
Наконец, я заставляю их ответить на мои вопросы. Как я и думала, ни у Майка, ни у Джессики нет такого воображения, чтобы вообразить себе друга. Я даже не потрудилась задать им вопрос б).
Когда я выхожу из магазина, Майк смотрит на меня преданно и не мигая, как Аляскинская хаски. И прежде чем дверь закрывается, я слышу, как Джес говорит голосом, который, видимо, считает сексуальным: - Я пойду на пляж. Я только что купила белое бикини.
С благодарностями я удаляюсь дальше и продолжаю свою миссию. Со своим вопросом я обращаюсь к тем, кто меня на год младше. К старшеклассникам. К пятиклассникам. К ученикам младшей школы. За эту неделю я разговаривала с людьми больше, чем за всю мою предыдущую жизнь.
Я даже решаюсь поболтать с Йорки, типичным наркоманом-неудачником. Моей конечной остановкой в поисках свежего мяса является сама школа, где, как я уже знаю, сидят отстающие и проводят свое свободное время, пытаясь повторить то… что видят впервые в жизни.
Статистика как вердикт.
Мое мнение о летней школе едва ли улучшилось, когда я зашла в класс и обнаружила полное отсутствие присутствия преподавателя. Страдающие просиживанием здесь даже не пытаются сделать вид, что решают задание с доски. Вместо этого они скучковались вокруг столов и на полу. Они разговаривают, танцуют брейк и скручивают косячки.
Я подхожу к единственному придурку, которого я могу узнать, нужно отметить, что вид Йорки забыть трудно. Он единственный парень в школе, который пользуется подводкой для глаз, черным лаком для ногтей и который выкрасил кончики волос в розовый цвет.
- Ну, - говорю я.
- Ну, - отвечает он, быстро осматривая меня и практически сразу теряя интерес к увиденному. Я переминаюсь с ноги на ногу и обращаю внимание на парня с простой вязаной шапочкой на голове.
Тогда я возвращаюсь к теме.
– Я веду исследование о воображаемых друзьях.
Затуманенные глаза Йорки тут же расширяются (неоново-розовые волосы оттеняют другие цвета, как мне кажется, красный и тусклый). Он предостерегающе подносит палец к губам.
- Мы не можем разговаривать здесь, - говорит он и разворачивается на своих пятках Vans.
Я мигаю раз пять, а затем бегу, чтобы успеть за ним. Йорки выходит из кабинета через ближайшую дверь прямо на улицу в сторону леса, расположенного недалеко от школы. Подпирая отрытую дверь, я смотрю ему вслед всего секунду и отмечаю то, как у него поднят воротник и как руки засунуты в карманы очень подходящего ему пальто.
Йорки – едва ли тот тип человека, за которым вы пойдете в лес. Но очевидно, что у меня нет выхода. Я должна услышать то, что он должен сказать. Поэтому я закрываю входную дверь и следую за прямой спиной Йорки, переходя границу леса.
Я подскакиваю на месте, когда он разворачивается, представая передо мной. Он оглядывается, чтобы удостовериться, что никто нас не слушает. Я тоже оглядываюсь и подтверждаю, что мы здесь действительно одни.
- Так что на счет воображаемых друзей? – требовательно спрашивает он.
- Я хотела бы знать, есть ли он у тебя.
- О, - говорит он. – Нет.
Ммм…
- Тогда зачем ты заставил меня пойти сюда за тобой?
Он снова осматривается и шепчет. – Потому что, предполагаю, что у меня есть невоображаемый друг.
Несмотря на то, что я должна чувствовать некоторые сомнения в связи с источником этой информации, я ликую. Ликую, потому что это первый положительный ответ, который я получила за всю неделю. Ликую, потому что я даже не задавала ему эти вопросы. И ликую, потому что он использовал то же самое определение, что и я.
- Правда?
- Абсолютная. Я все время чувствую, что за мной наблюдают. Чувствую, как покалывает чуть ниже затылка, как будто кто-то постоянно находиться позади и смотрит.
Кожа у меня под затылком тоже съеживается, как он и говорит. Интересно, может ли он сказать, что его друг здесь и наблюдает за ним, я ведь могу это понять. Интересно, шепчет он мне сейчас в надежде, что его друг это не слышит? Я действительно рада, что решилась пойти с ним в лес.
А затем он повернул туда, куда я никогда не последую.
- Это пришельцы, - говорит он, - они внедрили в мой мозг чип, когда похитили на свой корабль.
О.
Конечно... похитили.
- Ладно, - он пошел на попятную, сдвинув брови, - это или пришельцы, или правительственные прихвостни, что наводнили Форкс в прошлом году.
- Точно. - Не хочешь взглянуть на время? На несуществующие часы на запястье. – Сообщи мне, если… пришельцы станут действовать более активно, чем просто наблюдать, - говорю я. – Вдруг они планируют вторжение.
Мой девиз: сомневаешься – манипулируй.
Йорки серьезно кивает, словно бы знает о тех трусах-инопланетянах очень много.
Я не могу уйти оттуда быстро. Это было бы похоже на то, что меня в лес заманил псих и захотел убить.

Вы понимате, что это не конец главы... и что Белла более упертая и не остановится на достигнутом? К сожалению, у меня не хватает столько упорства, чтобы перевести главу полностью... то есть, не хватило))) Я не люблю делить главы на части (те, кто раньше читал мои переводы и фики, знают это), но здесь я просто ничего не могу с собой поделать. "Дефект" переводить также увлекательно, как и вымораживающе одновременно))) Я не жалуюсь (если только слегка), просто прошу понять и простить... за задержку и объем))) Хотя и в этом кусочке есть над чаем подумать... Согласитесь??? С нетерпением жду отзывов в темке Дефекта

Пы.Сы. Хочу выразить огромную благодарность моей бете - Kate1 - за оперативную работу и тактичные намеки на огрехи))) Катюш, мерси!!!

Пы. Сы.Сы. И еще одно огроменное спасибо Полиночке (polina_pavla) за потрясающие баннеры, которые вы можете видеть в подписи моего профиля и в текущей строке фанфикшена